Форум » » Слеш и полный бред 5 (продолжение) » Ответить
Слеш и полный бред 5 (продолжение)
Io: Он снова приехал домой поздно. Не так, чтобы очень… не так, чтобы Саша уже начал переживать. Рукопожатие. Быстрое объятие. Легкий поцелуй. - Пробки? - Нет. Они не привыкли обманывать друг друга. - Снова те же проблемы? – без злобы спросил ударник. - Да, - откликнулся Валера. - Что ты решил? - Как всегда, ничего. - Вы поговорили? - Нет. - Ты боишься? - Я не знаю. - Я приготовил ужин… - Спасибо, я с удовольствием поем… Саша разогревает картофель с поджаристой золотой корочкой и сочным бифштексом, наливает чай с вишневой косточкой, садится рядом… наблюдая за ним. Потом они вместе убирают со стола. - Ты жалеешь, что все так вышло? - Я не знаю… я просто немного растерян… совсем немного. Но… я решил другое. Все это больше не имеет никакого значения. - Ты думаешь? - Я знаю. Манякин гасит свет, прибавив температуру на котле, берет еще один плед… в феврале-начале марта так морозно, что кажется, звенящий холод пробирает до костей. Он накидывает еще один плед. - Не холодно? - Немного… Саша обнял вокалиста. - Сейчас будет теплее… Валера улыбается, Манякин чувствует это, гладит того по волосам… холодные Валеркины ступни между его ногами… он смеется. Кипелов кутается в его объятия и два пледа, наброшенные сверху… - Тебя согреть? – на ушко шепчет Маня, чуть касаясь губами. Мурашки разбегаются по всему телу вокалиста. Валера обнимает его… - Согрей… В его голосе интрига, обещание сладкой истомы… а может быть… Саша высвобождает его из плена одежды. Лерка притворно капризничает. Руки Манякина ласкают его. Лера чувствует, как жар исходит от его ладоней. Прогибаясь навстречу. Позволяя Сашиным пальцам ласкать, распаляя страсть. Настоящее не уйдет никуда.
Ответов - 18
Xeni: Предупреждение: ангст Ты молчал. Воспринял новость спокойно — будто я сообщил тебе о прогнозе погоды на завтра. Посмотрел в чашку и улыбаясь мне в лицо, допил ее до дна. Сознательно. Я вздрогнул. Молчание разрезало общий фон городского шума, словно нагретый нож — сливочное масло. Больше всего меня раздражало твое молчание. Вот и сейчас. Ты отставил пустую чашку. - Я долго буду мучиться? - взгляд черный, прямой. - Что? - Времени у меня сколько? Ни тени укора ни тени страха. Ты выше их. Ты не от мира сего. Для тебя это всего лишь ступенька, переход на новый уровень. - Не заходи ко мне. Не надо. Потом зайдешь. - плечи развернуты, спина пряма. Пугающее хладнокровие. Время ломается и крошиться, оседая у ног пылью памяти. Я не выдержал. Зашел. Тебе плохо. Я определил безошибочно — по мелким капелькам пота над верхней губой, по рваному дыханию, по отпечаткам ногтей, впившихся в кожу. - Уйди...я тебя прошу. На самом донышке твоих зрачков серебряной змейкой извивается боль. Тебе очень плохо. Я без сил прислонился лбом к стене с той стороны. Как ты и просил. В двух шагах от меня угасает любимый человек. Я сам его приговорил. Я обливался холодным потом. За закрытой дверью уходила в небытие моя душа. А трясло меня. За нас обеих. Мы - разные. Изначально. И разница в разнице и погубила нас. Мы не дополняли друг друга, не совпадали. Мне хотелось познавать тебя, читать как книгу — страница за страницей. И никогда не прочитать до конца. Но твоя книга в основном состояла из непонятных мне символов и я терялся. Я злился каждый раз, когда не мог тебя разгадать. Ты утверждал, что в жизни интересно лишь одно — учиться и открывать новое. И у тебя была странная манера со мной общаться — то односложными предложениями то развернутыми малопонятными тирадами, причем заданной темы разговора они иногда не касались никак. И твоя заумная — для меня — многословность и витиеватость словоконструкций, и сдержанная лаконичность — в равной мере выводили из себя. - Скажи, я что для тебя — пустое место? Чистый, по-детски чистый взгляд: - Нет. - Ты ненавидишь меня? - Нет. - Что нет? Что нет?! - встряхиваю тебя, пытаясь растормошить, добиться внятности. - Зачем тогда мы вместе? Боюсь услышать ответ, но ты всего лишь роняешь: - Нужно. - Кому? Тебе, что ли? - кривлюсь я. Выразительным «отстань» щелкает твоя зажигалка. В твоих силах заставить говорить даже вещи. Ты присаживаешься на край окна. Вечернее солнце бросает тебе в руки огненный клубочек пряжи и твои беспокойные пальцы разматывают его. Ты позволяешь закатным лучам вплетать тебе в волосы красные нити. О чем ты думаешь? О чем? - Человек рождается один и умирает один — вдруг произносишь без всякой логической связи — то ли мне то ли морю пламени, стекающему за горизонт. - Ты к чему? Ты недоуменно вскидываешь на меня голову. Кто ты? Откуда идешь? Что забыл здесь, в нашем несовершенном мире? Я обреченно машу рукой. Бесполезно. Точек соприкосновения до безумия мало. - Тебе наплевать? - Почему? - Ты как неживой. - Мне нравиться. - Что? Быть неживым? - Нет. Это... - ты водишь пальцами в воздухе, отдыхая на моей груди после физической близости. И я долго распинался на тему, что «это», как ты выражаешься, может быть единением не только тел, но и душ. Ты внимательно слушал, а затем задал единственный вопрос, вогнавший меня в ступор: - А какой стороной это относится к нам? Я заткнулся. Впервые захотелось тебя ударить. Ты был тонким, нервным, одаренным сверх всякой меры. Ты был на порядок выше. И я не мог подобрать к тебе ключ. Метод кнута и пряника не работал. Приходилось применять метод взлома. Ты постоянно был занят, куда-то спешил, с кем-то разговаривал. Только не со мной. Со мной ты в большинстве молчал. И раздражение дошло до критической массы, когда однажды я выхватил телефон у тебя из рук и бросил его в стену. Дорогой изящный аппарат разлетелся на части. Ты бросился их собирать, но я рванул тебя к себе и отвесил оплеуху. Неожиданно твой кулак влетел мне в нос. Я и не подозревал, что ты умеешь защищаться. Брызнувшая кровь активизировала цепную реакцию в воспаленном мозгу. И я сорвался. А потом отводил глаза, боясь смотреть на дело рук своих. Ты долго отходил. - Агрессия удивительно бесполезна. - сказал тогда ты, заставив меня почувствовать себя полным ничтожеством. Но нельзя сказать, чтоб у нас все было абсолютно плохо. Редко, но все же бывали светлые моменты. И это придавало им еще большую ценность. Когда мы беседовали в сумерках и теплый свет смягчал твои черты и глаза твои тихо сияли. И когда ты засыпал с просветленным лицом на моем плече. «Ребенок...» - вздыхал я и мне почему-то хотелось плакать. И даже когда я вытащил тебя из какой-то стихийно возникшей драки. - Зачем ты ввязался? - Трое на одного — слабость. - Тебя покалечить могли. - Вряд ли... - Почему? - Они чужие мне. Калечат обычно близкие. В тебе была сила и та тихая храбрость, что сводит на нет заслуги так называемых героев. А еще — необъяснимая проницательность. - Не одалживай ему денег. - Много ты понимаешь. Он — мой друг. - Он не вернет тебе их. И сам не вернется. Ни денег ни друга я никогда больше не видел. Твои предсказания сбывались с пугающей точностью. Ты будто рентген, высвечивал в людях потаенное. Если ты и меня насквозь видишь, почему ты со мной? - Скажи... - Мм? - Что ты ко мне чувствуешь? Пожатие плеч. - Я тебе безразличен? - Нет. - Тогда что? - Ты...близкий. - Намекаешь, что я тебя калечу? - Нет. Просто не умеешь обращаться. - Я плохо с тобой обращаюсь? - Нет. Просто не умеешь... Подобные разговоры всегда доводили меня до бешенства, а этот стал последней каплей в до краев наполненной чаше моего безумия. Ты был со мной. Но ты принадлежал всему миру. А я жаждал монополии. Исключительных прав на тебя. Брони. Я могу тебя убить. Мысль родилась внезапно и легко. Ты в это время буднично и в то же время утонченно готовил чай. А я смотрел, с какой грацией колдуют над чашками твои руки и думал о способе лишить тебя жизни. Несчастный случай. Падение с высоты. Чего проще? С тобой я справлюсь. Я представил себе излом тела внизу. От удара внутри все превращается в желе. Я сморщился. Нет, не пойдет. Один выстрел и... Нет, жаль портить такую красоту — я мысленно провел пальцем по твоей щеке. Вариант с ножом отпал по той же причине. Задушить? Я понимал, что не смогу. Я представил тебя отбивающимся. Синий след на шее. Я не смогу это сделать, если ты будешь смотреть на меня. Твои пальцы вдруг вздрогнули и чашка с блюдцем разлетелась на полу. Ты смотрел на меня. Ты умел читать мысли. Как-то совсем по-детски обиженно на миг искривились губы и ты присел, собирая осколки. Когда поднялся, то снова был спокоен. - Что молчишь? - зло спросил я. - А что тут говорить? — ты сел напротив. - Никогда не понимал человеческой манеры тратить попусту столько слов на очевидные вещи. И опять волной поднялась злость. Уничтожить. Кем ты себя считаешь? Рядом с тобой остро чувствовалось собственное несовершенство. Как пощечина. Как оскорбление. Я не учел лишь одного — такие, как ты, не боятся смерти. А теперь я стоял, улавливая малейший шорох за закрытой дверью. Секундная стрелка ползла невозможно медленно Какой невыносимо долгой бывает минута. Я всем существом чувствовал твою агонию. И медленно сползал вниз по стене. Стрелки сошлись на верхней точке. Холод по ногам. Все. Я еще минут десять не решался войти. Затем насмелился. Ты спал. Только не дыша. Первое впечатление. Чистое, не испорченное печатью смерти, лицо. Лишь скомканное покрывало и сброшенная на пол подушка давали понять, что не так уж спокойно ты уходил. Солнце заглянуло к нам и по привычке вложило тебе в руки золотистый клубочек пряжи, но твои пальцы остались неподвижны и немы. И светило, огорчившись, скрылось за темной облачной шапкой. И хлынул дождь. ...Я не надеюсь на прощение и понимание. Жизнь летит вперед и мне не размотать спираль в обратную сторону. Но вот уже второе десятилетие я безуспешно пытаюсь замедлить ее бег. Иногда, по ночам, я спиной ощущаю рядом твое присутствие. Ты молчишь. Ты никогда не расскажешь мне, что видишь там, по ту сторону снов.
Stranger_vortex: *PRIVAT*
Stranger_vortex: *PRIVAT*
Xeni: Креатифф догнал аффтара и надиктовал ему на ушко. Написано на одном дыхании в конце рабочего дня: «...- давно это было. Прибились как-то ко мне люди в час ночной. На много километров никого вокруг, звери дикие, вьюга воет. И вдруг — стук в дверь. Поздно так на ночлег попросились. Беглые вероятно. Видно, что дорогой измучены. А вокруг же ни души живой и я даже рад был гостям непрошенным, неприкаянным. Один из них совсем слаб был. Сидим за столом, а он краюху хлеба еле в руке держит. А я смотрю на него и диву даюсь — редкостной красоты облик. Сейчас уже и не сыщешь таких лиц. А спутник его взгляд мой заметил, брови нахмурил. Тут-то и понял я — полюбовники они. А глаз отвести не могу, любуюсь. Я ведь всегда отшельником был, женщин сторонился. Не умел я с ними ладить. А здесь вот впервые за множество лег замаялось сердце, зашлось. Его спутник золото достал, расплатиться. А я не взял. Мало ли - может оно краденым было, может кровью чьей-то искуплено. Вывел я его в сени. Да и озвучил цену свою за постой. Побледнел тот, думал ударит меня. Ан нет. Сообразил, видимо, как туго им приходиться, а деваться-то и некуда. Здесь и кров и пища и передохнуть можно. Только губы сжал: «Бедой нашей пользуешься. Не минет тебе сие даром.» Вошли мы обратно. Я со стола убираю, а он тихо говорит что-то товарищу своему. Тот молчал, а потом лишь головой кивнул - дал согласие свое. Я как раз печь истопил, тепло стало. Да только жарче любого огня те ночи были. Ни с кем и никогда больше хорошо так не было. Они с неделю у меня оставались, пока сил не набрались да не отдохнули как следует. А я в дорогу им потом ягод из запасов дал да мяса да одежду кой-какую. А сотоварищ его на прощание обернулся у порога: «В одиночестве век свой скоротаешь. И род твой не продолжиться. А как нас снова увидишь — так и знай — час твой смертный пришел.» - И что — больше ты их не видел? - Нет. Больше не видел. Может сгинули где-то по дороге домой от зверей диких иль людей лихих. Может не заблудились и добрались удачно. Не знаю. Только все сбылось в точности, как и сказано было — нет у меня потомков. И не будет уже. Это плата, сродни той, что я с них потребовал. Но я не жалею. Есть мгновения настолько обжигающие душу, что потом уже ничто не сравниться с ними по силе и красоте. Я до сих пор его помню как сейчас. Как сидел вот здесь, как пил воду вот из этой кружки, как ходил, как дышал. - Скажи, как давно это было? - Больше полвека назад. Мне чуть за тридцать было. А сегодня особенная ночь. - старик посмотрел в окно и к чему-то прислушался. - Недаром тропа привела тебя к дому моему, хотя не жалую я людей, но так видимо нужно, чтоб не одному... - он умолк. Я не решился спрашивать у него, что и почему нужно и вскоре сон сморил меня. Среди ночи я вскинулся — горел неяркий свет от лампады. За столом в потертых одеждах будто из начало века сидело двое. Тот, кто был повыше, повернулся в мою сторону и будто лезвием резанул меня его взгляд. В голове прозвучал голос: «Спи. Не к тебе пришли. Не положено тебе нас видеть.» Но я еще успел разглядеть того, кто был рядом с ним. Мой ночной рассказчик был прав — черты лица светились особой красотой. Это было словно сияние, идущее изнутри. А затем веки потяжелели. Утро встретило меня серым туманом и тишиной. Лес молчал, умытый свежевыпавшим дождем. Я подошел к неподвижно лежащему на кровати старику, заранее уже зная, что его руки окажутся холодными.»
Io: http://andreyvas2008.narod.ru/Slash.html Рекомендовано к посещениям)
Io: Часть 1. Бес сидел на приеме, в то время, как Сыч и Шуруп ушли на разведку. Бес не любил салаг, а особенно он не любил, когда в Сыче просыпался отцовский инстинкт и это здесь в Зоне! Он не знал, как иначе назвать это желание помочь чуть ли ни каждому новичку, которого они встречали на своем пути, нет, ну право, что же за хрень такая? Сама Зона медом не намазана, из прошлой переделки с бюрерами ушли едва живыми, и он опять за свое! Им так редко выпадают ночи наедине друг с другом, а безопасного времени в Зоне, так и вовсе не бывает… сиди теперь в схроне жди, когда придет весточка, чтобы передать «долговцев» куда можно идти, а где опасно. Тьфу… картографы, делать им нечего, ну честное слово! Бес злился, и понимал, что на самом деле злость – не выход, и Зона может мелко напакостить и за такое проявление агрессии. Ну вот, к гадалке не ходи – связь пропала. Скорее всего гравиконцентрат на пути, или просто помеха, или… да все что угодно, так бывало раз по десять на маршруте. Он почти привык не волноваться, но все равно продолжал считать про себя секунды. Секунды до спасительного сигнала, когда ПДА Сыча и Шурупа отзовутся двумя красными огоньками. Есть сигнал. Бес вытирает капли пота, выступившие на лбу. «Нервным я стал. Ничего еще сезон и поедем в Крым, к морю, отдохнем хорошенько, купим может даже домик, с видом на море… или не важно с каким видом, но чтобы в дали от всей этой суеты». Бес знал, что это пустые мечты, они с Сычем уже ни раз накопили на домик, и даже неплохую иномарку… но вдруг случалось что-то неожиданное и приходилось или одалживать деньги, которые за смертью заемщика не возвращались, или например, как в прошлом году¸ когда он вляпался в какую-то аномалию, похожую на студень и фрост одновременно, и только Болотный Доктор смог устранить все последствия, а потом за лечение он спросил плату виде очень редкого прибора для микрохирургии глаза… Вот и теперь, он знал, что ни после этого сезона, ни после другого у них не будет ни отпуска, ни выходного, у сталкера не бывает выходных. Вскоре Сыч и Шуруп дошли до контрольной «долговской» вешки, подали сигнал и стали прокладывать тропу дальше. «Долг» хотел немного расширить свою территорию, а для этого требовался надежно разведанный маршрут для переброски нужного оборудования к заброшенной лесопилке. Почти у самого здания маячок Сыча подал сигнал «Дошли». Бес тут же набрал координаты Стрижа. Цепочка замкнулась, «долговцы» через три часа будут здесь, а Сыч и Шуруп расставят метки и вернуться обратно другой дорогой, так тут принято. Надо ждать… что может быть хуже? Он не любил отпускать Сыча одного, и тем более не любил отпускать его с салагами… Бес достал из кармана местные папиросы и закурил. «Гадость какая - подумал он, - можно ли представить себе что-то хуже? Он чувствовал себя, как главный герой рассказа Оруэлла «1984», куривший папиросы «Победа». На Зону чернильным пятном опрокинулась ночь. Бес заварил себе чаю, он знал, что все равно не сможет уснуть, пока маячок Сыча не просигналит о том, что все в порядке. Тогда можно даже будет двинуться навстречу. Эта мысль согревала его, а может дело было в горячем чае… Он честно пытался немного покемарить, но то и дело открывал глаза, чтобы взглянуть на монитор ПДА, вдруг он пропустил момент появления маячка? Когда он в следующий раз открыл глаза на экране обозначилась не идентифицированная жизненная форма. Бес тотчас отписался Сычу: «опасность». Конечно, тот и сам увидит, конечно, он и сам примет меры, но раз уж Беса оставили следить, выбора у него не было. Нужно было играть по этим правилам… Надо прекратить все время тревожиться за него. Надо перестать придумывать все эти страшные сценарии, но как это сделать? Однажды Сыч пошел на разведку и не отозвался в условленное время, Бес завелся с пол-оборота, и естественно потопал его выручать, забыв об осторожности, искажениях сигнала в аномальном пространстве Зоны, и влетел прямиком в сети, расставленные заботливым контролером. Надо отдать мутанту должное он не любил убивать людей, но измучил он сталкера знатно. Он потом еще недели две мучался кошмарами на единственной почве – потере любимого. «Так нельзя!» - решительно сказал себе Бес и в тот же момент ПДА отозвался двумя ясными сигналами. Шуруп и Сыч возвращались. Помеха в виде неопознанной жизненной формы была устранена. Сердце начало стучать ровнее. Усталость сразу навалилась, но Бес должен был дождаться товарищей, поэтому он как завороженный смотрел на ПДА, отмечая про себя все вешки обратного пути. Лишь когда в дверь постучали условным стуком с той стороны он окончательно расслабился и отпер ее. - Спасибо, что предупредил про кровососа, мы его почему-то не видели на детекторе, - усмехнулся Сыч. - Я тебе давно говорил, что надо драйвера новые поставить. Шуруп выглядел измотано, надо думать, натерпелся парень, но стоит отдать ему должное, он и сейчас соблюдал субординацию. За еду не садился, пока старшие не предложили, спать не ложился, пока не получил разрешения. Из него может выйти толк. Пожалуй, в чем-то Сыч прав… но черт, они опять не одни! И это напрягало Беса. Он не любил выставлять свои чувства на показ, да еще, черт возьми, перед кем? Перед салагой, который, пусть сейчас весьма достоин похвалы, но завтра где-нибудь в «Лейке» или в «100 рентген» растреплет всему честному народу чего не следует. Как следует задраив вход в схрон сталкеры отписались «Долгу» и устроились на ночлег. Молодой вырубился сразу, Сыч напротив долго устраивался на тюфяке, старательно расправляя спальник, грел кофе и как будто специально дразнил Беса, стащив с себя бронежилет вместе с разгрузкой. Тот подтянул свою лежанку ближе к другу, отхлебнул кофе из его чашки, недовольно окинул его взглядом, дескать «и что?», но не успел Бес начать возмущаться вслух, как сильные руки притянули его, а рот был запечатан жадным поцелуем, имеющим кофейно-табачный привкус. - Ты меня с ума сведешь, - сменив гнев на милость шепотом сказал Бес. - Может и сведу… Сыч нажал на клапан самонадувающегося коврика Беса, тот любил такие новомодные штуки, и приходил в истовый восторг, когда их к тому же еще и дополняли сборками артефактов местные умельцы. Особенно он любил такие, которые уменьшали вес рюкзака, но их можно было использовать лишь на окраине Зоны, потому как в довершение к гравиконцентратам и трамплинам они давали непредсказуемый эффект. Как, однажды открыв свой баул, Бес не обнаружил в нем вообще ничего. Взаимодействие артефактов и аномалий было до конца не изучено, поэтому после известного урока Бес старался не перебарщивать. Он улегся, накинув сверху спальник, как одеяло, стащив разгрузку. В схроне он не надевал броню, думая, что незачем. - Вот вечно тебе надо кого-то притащить, у нас с тобой послезавтра начинается недельный переход, и что? Ты его возьмешь отмычкой, но хрен ты мне позволишь его так использовать, отмычкой кто будет? Правильно, Бес… и это полбеды… ты будешь учить его уму разуму… и… у нес не будет ни полчаса… спокойных… свободных от опасности или присутствия Шурупа. - Нет, успокойся, он пойдет с «долговцами». - Не верю. Все салаги хотят ходить с Сычом. Это каждому известно. - Да ладно тебе, не бузи… - ладонь Сыча забралась под спальник Беса. - Что не бузи… все как обычно… ты… - Молчи… - Сыч быстро поцеловал его в лоб, убирая загребущую лапу, он порылся в разгрузке, найдя шип от «морского ежа», ловко соединил его с кристаллом фроста, добавив кусочек «золотой рыбки» («Так вот зачем ее разрезают?»). Нехитрая сборка завибрировала в его руках, Сыч выскользнул из спальника и подкрался к салаге, запалив шип он положил сборку рядом с парнем. Тот застыл в оцепенении Бесу показалось, что вовсе перестал дышать. - Что за хрень, Сыч? - Замедлитель времени. Главное не переусердствовать, - улыбнулся он, - эффект длиться не более часа, учти… Бесу не надо намекать дважды. Таймер выставлен, он расстегивает ремень, расположившись на ложе Сыча, одежда сталкера приспособлена к любой экстремальной ситуации, Бес ухмыляется «даже к такой». Пара щелчков, и взвизгов молний и ион в ботинках и исподнем кусает губы с единственной мыслью «скорей!». Сыч не церемониться, некогда, несколько точных движений и Бес видит перед собой только снарягу друга и любовника, чувствуя, как тот готовит его. Бес рычит в нетерпении… он уже забыл усталость, он думает только о том, что сейчас случиться… Когда он успел так завестись? Вроде он и не думал об этом вовсе… или вся его досада и злость на салагу была ничем иным, как прикрытием его острого желания? Сыч входит резко, бескомпромиссно и глубоко, заставляя Беса морщиться от боли, продвинуться вперед… - Ну уж нет… - вырывается из груди Сыча. Несколько резких движений бедрами сменяются сбивчивым ритмом… Бес знает его… он терпит… зато потом амплитуда меньше, движения чаще, Бес раздвигает ноги шире… выгибаясь в пояснице, вскоре он уже приноровился, ему становится хорошо сталкер постанывает, двигаясь навстречу партнеру Сыч замирает, не двигаясь, заставляя Беса стонать и метаться. Это длиться совсем недолго, но Бесу кажется, что прошла целая вечность… он просит еще… и получает свое сторицей. Сон без сновидений, Сыч едва вспомнил - разрядить сборку. Когда Бес уже смотрел второй сон. Все сталкеры дружно проспали приход «долговцев», но Бесу было уже все равно. Лишь Шуруп был ужасно сконфужен, а Сыч недовольно нарычал на пришедшего связиста, мол могли бы и пошустрее, еще вчера бы все закончили. Конечно бывалые знали, что Сыч утрирует, но никто ничего не сказал. Получив вознаграждение, пополнив запасы оружия у «долговцев» сталкеры кинули на несчастных Шурупа, тот естественно намеревался топать с Сычом, с учителем и наставником, но Сыч вывернулся из ситуации, тем, что сказал парню, дескать, задание такое, учиться у «долга», пока не наступит время. Сыч всегда сдерживал свое слово, наверное, во многом за это, Бес и полюбил его еще там… еще тогда, когда у обоих были нормальные имена, светлое будущее и тысячи поклонников по всей стране и за ее пределами. Сейчас трудно понять от чего именно они сбежали. От непонимания, от усталости, от рутины или от самих себя? В Зоне все обрело новый смысл. Здесь не было ничего привычного, здесь каждый день мог стать последним, это был идеальный мир для исключительных людей в исключительных обстоятельствах. Сычу сложнее всего давалась разлука с родными, но однажды что-то случилось. Он то ли имел неосторожность позвонить бывшей жене из последнего оплота относительно нормальной жизни - поселка Дитятки, то ли просто «прошло», но с того дня о прошлом они больше не говорили. С того дня были только Бес и Сыч. Сталкеры, любовники, друзья. - По большому счету, - рассуждал Бес, - мужчины в нашем тобой возрасте долго не живут, а значит надо прожить оставшиеся нам годы так, чтобы быть похороненными либо в местном кислотном озере, либо в аномалии фрост. Оба эти ритуалы были довольно сложными для исполнения, но считались очень значимыми для сталкера. Обычно Зона утилизировала мертвых иначе, и только человек все еще надеялся что-то здесь изменить. Сыч и Бес начали свой марш-бросок к печально известным катакомбам почти сразу после того, как распрощались с «долговцами». Сыч ратовал за то, чтобы несколько отмычек все же пошли с ними в рейд, все равно, дескать, до катакомб никто не дотянет. Бес был настроен скептически, высказав свое веское «фи» на этот счет. - Я не хочу спасать чьи-то жизни, и еще более не хочу успокаивать тебя, когда очередной салага по своей собственной глупости вляпается в студень или наступил в мясорубку. Ты уж извини, пойдем вдвоем. И нельзя было сказать, что Сычу не было приятно такое отношение к себе, скорее наоборот. Он радовался, но не показывал своих чувств. Говорят, Зона помогает несчастным. Говорят, она исполняет их самые заветные желания, даже если они сами не знают о существовании таких. Наверное, главным желанием Беса и Сыча было одно – быть вдвоем. Быть вдвоем, знать «ради чего это все», и чтобы рядышком не было людей из прошлого. Все эти мысли, невольные желания и невысказанные мечты Зона исполняла с лихвой, требуя взамен самоотдачи, терпения, труда и немного везенья. Шел третий год их сознательных скитаний. Новая цель маячила на горизонте, и сталкеры неспешно двигались к ней. - А знаешь, - начал Бес, когда они миновали половину самого неприятного отрезка пути – лысого поля, - я слышал в баре одну занятную историю про хрустальный край. - Я тоже слышал, дескать, это такой сталкерский рай на земле, если мол, исполнишь десять заповедей мамы-Зоны обязательно туда попадешь. - Что за заповеди-то? - Ну мы с тобой почитай штук восемь исполнили, ну там не бросай живого, пусть и раненого в беде, потом, не убий без веского основания, пожалей тварь Зоной сотворенную… я там всего не помню… - Думаешь, дойдем до рая? Бес усмехнулся: - А то. Ночь была холодной и ветреной. Первым дежурил Сыч. Сталкер вглядывался в бескрайнюю ночь, никто и ничто не нарушало ее черноты и покоя. Ни огонька вокруг, только бездонно черное небо и поле. Небольшой костер их был потушен, еще немного полюбовавшись кромешным мраком Сыч одел ПНВ, все вокруг обрело неясные зелено-желтые очертания, сверкнуло фиолетовым и картинка установилась, наконец. Прибор был новым, батареи свежими оттого картинка была четкая. Мир стал черно-белым. Сыч видел Беса, дремлющего вполглаза, рука готова в любой момент спустить курок. Вокруг ни одного кенга, ни единой псевдоплоти. Проклятое место словом. Сыч не любил здесь ночевать, но еще больше он не любил Рыжий лес, но другого пути к катакомбам не было, а посещение их этой весной сулило отличный урожай волчих слез, «золотых рыбок» и возможно морских ежей, хотя не факт. Кто-то говорил про ведьмину косу… тоже было бы знатно. Ко всем этим приятностям, которые наверняка народились в катакомбах, был и еще один – исследовательский аспект этого путешествия. Никто не спускался ниже второго уровня вот уже год, а Сыч и Бес замахнулись на пятый. Потому, что теперь там наверняка лежит какой-то супер-редкий артефакт, за продажу которого можно ой-ой-ой сколько выручить, ну уж на отпуск в Крыму точно хватит. Действительно больше всего ценились такие находки, которые ученым еще не попадались, поэтому за неизвестные местным яйцеголовым артефакты перекупщики платили втридорога. Сыч был внимателен к деталям сегодня. Что-то настораживало его в зловещей тишине и безмолвии вокруг. Такое бывало и раньше, предчувствие. Его горьковатый привкус не похож ни на что другое. Он не мог объяснить, зачем он передернул затвор, и почти так же рефлекторно услышал щелчок со стороны Беса. Тот был готов, он чувствовал опасность. Он надел и включил ПНВ, и теперь ждал команды от товарища. Из-за холма показалась вереница бюреров. Куда они шли и зачем сталкеры не знали, но они знали другое – надо стрелять. Доверься они ПДА – потеряли бы несколько драгоценных секунд. Сейчас был не тот случай, когда следовало не трогать мутантов, когда они не трогают тебя. Сыч не ошибся, как и всегда, за бюрерами брел контролер. Он не почуял людей, или был слишком сосредоточен на своей свите, чтобы предавать внимания двум появившемся помехам. Очереди грянули одновременно, бюреры не шарахнулись врассыпную, но что важнее контролер блокировал их пси-силы и они не нанесли удар. Похоже, мутант понял это слишком поздно, когда половина его свиты была уже мертва. Как только он ослабил хватку, бюреры вырвались и разбежались кто-куда, а сам контролер был срезан двумя короткими очередями. Теперь Сыч и Бес стояли спиной к спине, была опасность, что бюреры сгруппируются и нападут, однако, ничего такого не произошло, карлики в страхе разбегались подальше, видимо никому не нравилось быть в свите контролера, и в каком-то смысле выжившим было за что поблагодарить сталкеров. До рассвета кемарил Сыч, хотя, по его мнению, лучше было и не смыкать глаз, поскольку чувствовал он себя разбитым, неприятная боль порой отдавалась в висках. Но это нормально, это ничего страшного, ближе к полудню все прошло. У Зоны есть странное свойство. За все эти годы ни Сыч, ли Бес ни разу не смогли бы пожаловаться на здоровье. Их не беспокоили ни давление, ни суставы, ни сердечная недостаточность. Ни один из них ни разу не болел здесь простудой или ангиной, к примеру, конечно, взамен были специфические сюрпризы, но все они имели два итога: либо тебя спасут местные эскулапы, либо ты сдохнешь. Третьего – не дано. Пояснения: Если вдруг кто-то не знает Сыч - КВА Бес - СКМ
Io: Часть 2. *в которой нет слеша, а есть развитие сюжета* )) * Рыжий лес встретил обильной бомбардировкой жгучего пуха. Когда Сыч еще не знал что это за напасть такая с дуру поймал такую пушинку. Ожог лечил недели две, наверное. Вот говорят же, что правила поведения в Зоне писаны кровью, так разве кто слушает? Сталкеры надели специальные сетки поверх костюмов. Здесь и кислотостойкие перчатки не были лишними. Обзор за счет защиты ухудшился, но Бес и Сыч приноровились к Рыжему лесу еще несколько месяцев назад, поэтому двигались уверенно, хотя скорость резко упала. Бес все чаще использовал болты и гайки, поскольку аномалии умело маскировались меж деревьев и в зарослях местного кустарника. За счет того, что все вокруг было в определенной цветовой гамме ориентироваться было сложнее. Вешки, поставленные в прошлый заход почти все утратили свое значение. На их месте появились новые аномалии, и просто нехорошие места. Почему какое-то место Бес считал нехорошим он не мог объяснить, это было какое-то странное, ни с чем не сравнимое чувство Зоны. Сыч полностью доверял чутью Беса, он не зря считал, что благодаря ему во многом, они миновали ни одну хитроумную ловушку человека или самой мамы Зоны. Рыжий лес предъявлял свои счет для оплаты виде Припять-кабанов или псевдо собак. И сегодня не обошлось без подобной стычки. Приять-кабан чуть было не застал сталкеров врасплох, но предательски хрустнувшая ветка под мощным копытом выдала стратегию хищника. Да-да именно так, в Зоне все были хищниками в той или иной степени. Говорят даже псевдо-овец заставали за поеданием падали. Здесь это называлось так же как и в учебниках биологии – цепь питания. Разница была лишь в том, что в Зоне все питались всеми не делая особой разницы между мясом псевдоплоти или псевдо-овцы. Не зря, наверное, лучшим деликатесом у местных монстров считалась человечина, ведь это радиоактивное мясо было выращено в других условиях. Увлекшись размышлениями о вкусовых особенностей различных видов Бес чуть было не влетел в паутину. Ни ерундой это можно было бы назвать лишь, если бы это случилось в обычном лесу, но никак ни в Рыжем. Пауки за ту ниточку дергали тоже не маленькие, приблизительно метр в холке. Бес решил не тревожить понапрасну этих милых созданий и подлез под нитью. - Мать твою! – тихонько повторял он. - Прекрати ругаться, лучше смотри по сторонам лучше, - огрызнулся Сыч. Сталкер терпеть не мог Рыжий лес, и каждый поход сквозь него давался ему тяжелее предыдущего. Сперва припять-кабан, по чистой случайности провалившей свою атаку, потом вот эта проклятая паутина. Рыжий лес напоминал Сычу один из самых страшных его кошмаров. Однажды ему приснился сон, и было это, кажется, на шаман-горе. По местным слухам шаман-гора одно из самых безопасных мест Зоны, несмотря на то, что напрямую граничит с негласными владениями «монолитовцев», несмотря на то, что там аномалии можно сказать на каждому шагу. Но почему-то пули выпущенные по цели, находящейся на шаман-горе никогда не найдут ее, оружие там просто отказывается действовать, а мутанты обходят ее стороной, а значит - можно там ночевать там в любое время, и если уж совсем прижало отсидеться и попросить помощи. Вот такая примерно нужда загнала Сыча на шаман-гору, он знал, что с рассветом Бес подымится на крутой склон и принесет амуницию и боеприпасы. Он благодарил Черного сталкера за то, что мародеры вышедшие на его след позавчера не стали избивать его до полусмерти и даже из благородства что ли, оставили ему ПДА, нож и флягу с водой. Наверное, именно поэтому после он не убил салаг, наверное, именно это спасло его шкуру в тот день. Сыч дополз до вершины шаман-горы и рухнул как подкошенный. Ему казалось, что у него начинается бред, решил, что все это от холода, но глазам его явился сон, если, конечно, это был сон. Будто он с Бесом шли по Рыжему лесу, и вдруг солнышко выглянуло, хорошо так стало, будто и деревья в ржавчине преобразились как-то стали похожими на нормальные чем-то. Бес беспечно снял респиратор, мол, гляди красота какая. И в следующий момент местные пауки атаковали их. Все смешалось в водовороте стремительный событий. Сыч чувствовал, как игла с ядом входит в позвоночный столб. Он орал, но крика не было слышно. Он не умер, но не мог владеть своим телом и он видел, как тщетно Бес пытается отбиться от двух крупных особей, как спешит к нему на помощь… и в последний момент, когда до спасения остается совсем немного притаившаяся птичья карусель вскидывает Беса на воздух. В следующий момент он уже мертв…а он висит вниз головой, спеленатый паутиной и смотрит, как псевдо-собака добирается до тела его любимого … Он проснулся от собственно крика. Вокруг не было ни души. Холодной полосой вдали занимался рассвет. Бес вышагивал спокойно и невозмутимо. - Чего орешь, химера тебя задери, - выругался он, - там на посту между прочем люди спят. Сыч кинулся ему на шею, размазывая слезы по запыленном лицу… - Не надо ходить в Рыжий лес… - только и смог выдавить он. Бес был очень удивлен тогда, сказал, что конечно, сейчас они туда явно не пойдут, сейчас они подкрепят силы и отправятся в лагерь «свободовцев»… И каждый раз, когда Рыжий лес отпускал их, в последний момент, разжав свои ржавые объятия, Сыч клялся себе, что больше ни ногой, что больше никогда! Видения на шаман-горе считались пророческими, и сталкеры поговаривали, что знали многих кому они указали путь. В этот раз путь оказался особенно изматывающим. Уже перед самым выходом из Рыжего леса путь сталкерам преградил крысиный волк. Он был зол и голоден. Армия кенгов шщелестела в ближайших кустах. Решение нужно было принимать молниеносно. И Бес принял, что-что, а рубить с плеча он умел. Не больше трех секунд потребовалось ему на то, чтобы запустить в волка световой гранатой, и толкнуть Сыча в ближайшие кусты, увешенные жгучим пухом, как хорошо, что они не сняли защиту, хотя можно было бы уже и спрятать маски! Яркая вспышка похожая на второе солнце озарила окрестности, даже Бес не помнил кусочками каких артефактов он дополнил световую гранату, но когда сталкеры поднялись на ноги Сыч не поверил своим глазам. - Что за хренотень? До самой наезженной армейскими вездеходами дороги гладкая как стекло застыла корочка биополимера, похожая с виду на лед, кодовой название было стащено учеными из книги Воннегута – лед-9 называли они это образование. Обычно такая штука использовалась в мокроступах, которые стоили дорого, а толку от них в неопытных руках не было никакого, но чтобы вот так… буквально вклеить в соединение пластика и черт-знает-чего десятки полуживых тварей Зоны… Бес пожал плечами, стряхивая с костюма налипший пух. - Ты охуел! Еще громче ты не мог заявить о себе! «Смотри зона! Смотри монолит! Военсталы, ау! Два долбоеба движутся к заброшенным катакомбам!». Что это вообще за хуйня такая? - Лед-9, - тихонько сказал Бес. - Я, бля, вижу что не фрост! Откуда ты это взял? - Ну… я это… нечаянно… На самом деле конечно Беса веселила вся ситуация, и Сыч сыпал проклятиями в основном из-за того, что его отпустило, что он и сам не знал как бы они справились с крысиным волком, а уж если бы тот успел дать команду кенгам, так вообще пишите письма… но сдержаться не мог. Бес знал это, изображая весьма виноватый вид, да действительно, теперь сталкерам предстоял неприятный крюк, возможный заход в Дедсити, где кроме зомбяков встречаются вольные стрелки, да и не только. Дорога к цели стала длиннее минимум на один день, да и Рыжим лесом теперь не вернуться, поскольку монолит, и вероятно военсталы тут все верх дном перевернут, стало быть, тоже придется обходить, обходить и еще раз обходить… Это Сыча даже радовало, больше никакого Рыжего леса… но припасов снова не хватит, а это в свою очередь значит, что придется искать схроны: распечатывать свои, или просить разрешения у других… ладно ни первый раз… - Чтобы больше, никакой самодеятельности! – гаркнул Сыч и успокоился. Как будто ничего и не было, ни Рыжего леса, ни крысиного волка, как будто они вообще в Москве на вокзале, и теперь в метро, а после домой, в Царицыно. Но вся его расслабленность и мнимая беззаботность, конечно, были напускными, сейчас Сыч продумывал новый маршрут, сверяясь с ПДА и последними данными местной сети, как ни крути, придется заходить с Дэд. Бес тоже понял это и готовился следовать за Сычом либо через подземные коммуникации города, либо поверху. Сыч не любил рисковать. Конечно, по большому счету, в Зоне рисковать не любит никто, но Сыч всячески старался избегать ненужных рисков, подвергаясь по возможности лишь необходимым. Такое, наверное, приходит в возрастом. С одной стороны один контролер, сидящий в переплетениях канализационных труб Дэдсити может оказаться опаснее, чем десяток снайперов сидящих на крышах местных пятиэтажек, но с другой стороны, во-первых, контролера можно и не встретить, чего нельзя сказать о снайперах, который уж непременно встретят, как следует двух путников; во-вторых, от контролера какая-никакая защита, но все же имеется, а вот отмычек с собой по милости Беса они не взяли, стало быть, некому бегать вперед, отвлекая снайперский огонь на себя. Сычу все было предельно ясно, хотя Бес все еще надеялся, что в зловонной жиже по колено идти, все-таки не придется, но все обернулось иначе. - И откуда в Дэд вся эта гадость? – негодовал он. - Как откуда? – спокойно и рассудительно в своей знаменитой манере объяснял Сыч, - зомби они же разлагаются… Если бы Бес был тем Бесом, что и четыре года назад, наверное, его бы даже стошнило, но сейчас он только рассмеялся: - Умеешь ты, Сыч, успокоить мою мятежную душу. - А-то, - ухмыльнулся тот. Сталкеры вошли в тоннель, через примеченный еще в прошлом году канализационный коллектор. Ощутимый смрад сразу ударил в нос. Бес натянул респиратор, Сыч не дожидаясь упрека последовал его примеру. Конечно, была вероятность проворонить что-то важное, например замаскировавшийся кровосос пахнет мускатным орехом, однако, Сыча больше беспокоило возможное наличие контролера в тоннеле. Как ни странно их растяжки и условные обозначения понятные клану «Долг» были на месте, значит тоннелем чужие не пользовались. Пользовались ли свои в ближайшее время – тоже вряд ли, никаких следов пребывания людей, это было и хорошо и плохо. Стало быть, с поверхности никто сюда не забирался, а вот в самом лабиринте тоннелей вполне мог быть кто-то пострашнее сталкера конкурирующей группировки. Артефакты смягчат пси-удар, а вот бронежилет может и не спасти от всех пуль, которые снайперы щедро раздадут им, стоило лишь сунуться наверх. Сыч и Бес пробирались вперед, прислушиваясь к тоннелю и следя за показаниями ПДА, выстраивали новый маршрут. Надо сказать, что аномалий наросло порядочно, то жадинка, то фрост, приходилось огибать более ли менее знакомые отростки тоннеля, спускаясь и поднимаясь в странного вида залы и коллекторы. Налобные светодиодные фонари света давали порядочно, хотя едкий холодок и проходился по загривку Беса, но он не подавал вида. Не то, чтобы сталкер страдал клаустрофобией, просто тоннели не любил. Когда он оказывался под землей в катакомбах, или многочисленных тоннелях Зоны ему всегда казалось, что он становился кем-то вроде археолога, и он вот-вот наткнется на мумию какого-нибудь фараона, и непременно подземелье будет кишмя - кишеть какими-нибудь монстрами или ловушками. На деле так и выходило, только вот мумии никак не попадались. - Сейчас бы в Лиманск… - ностальгически потянул Бес, ему надо было отвлечься от мрачности окружающей среды так сказать. - Может и заскочим на обратном пути. - Будем живы, не помрем… Лиманск блуждающий город не так давно появившаяся аномалия Зоны. Бес и Сыч, как и многие другие, конечно, считали себя первооткрывателями, хотя, скорее всего первыми были все-таки ученые. После достопамятно снятия барьера и отключение радаров и выжигателей в Зоне стало жить гораздо легче, и можно сказать, что наверное, веселей. И вот в один день появился город. Размером не больше Дэдсити, с красивым названием Лиманск. В Лиманске было жутко, особенно поначалу. Все прежние знания о Зоне здесь почти утратили свое значение, аномалии тут были почти все сросшиеся и, как говорил Сыч, «имели собственное мнение». А уж про местных обитателей до сих пор в «Шти» и «Лейке» ходят такие легенды, что мама не горюй. Например, есть в Лиманске милое такое озеро, а в нем уточки плавают. Казалось бы такая идиллия! А вот решит сталкер ополоснуться только к воде подойдет уточки с места снимаются и давай над ним кружить, загоняют в воду, а оттуда щупалец с паралитическим ядом – рраз! И нет сталкера. А уточки безмятежно доедают что останется от бедняги. Такие вот в Лиманске порядки. Но есть там на четвертом этаже дома номер 73 квартира желаний. Говорят каждый получает в ней то, что хочет, но ни у кого, кроме Сыча и Беса эти полученные «призовые» не повторяются. Кто-то находит в ней патроны, кто-то еду, кто-то девушку для сладких утех, а у Сыча и Беса в квартире происходит нечто странное. Будто бы это дом родителей Беса, и будто бы 1986 год, и свет есть и вода горячая, и все хорошо. И всегда постель чистая, застелена и еды полный холодильник. Они когда первый раз увидели сие чудо, чуть не взорвали дом к чертям собачьи, но благо отвело что-то и теперь есть у них в Зоне свое так сказать Место, и не будь бы в Лиманске чудовищный фон, может быть они бы там и обосновались, но без антидота и антирада там делать нечего. У Сыча правда на этот счет была теория, что это контролер им мозги выкручивает. На что Бес говорил, что согласен, чтобы выкручивал и дальше, если в этом направлении. И еще странность, бывалые в «Шти» говорили, что в квартире желаний разом могут находиться до 10 человек, только они все равно никогда не встретятся. В это Бес и Сыч не верили, поскольку их желания всегда совпадали… о чем, впрочем, тоже никто не знал. Чем ближе Сыч и Бес подбирались к условному центру Дэд, тем нестерпимее становилась вонь и, тем сложнее было продвижение. Они надолго завязали в жиже из нечистот и разлагающихся зомби. Бес несколько раз порывался очистить все это праведным огнем, но Сыч всякий раз останавливал его, поскольку неизвестно каких монстров может привлечь подобное развлечение, и не будет ли воздушный поток встречным, а так - и себя спалить недолго. Наконец, все самое страшное осталось позади, Бес внимательно вглядывался в выщербленные своды тоннеля, уровень жижи и застоявшейся воды на которых уже доходил едва до щиколоток, как вдруг он услышал знакомый звон, который, как будто начинался в самом темени и распространялся по всей голове, давя на затылок и делая зрительный образ нечетким. - Контролер, - констатировал он. Два четких движения и они с сычом стоят спиной к спине… тварь наносит второй удар… артефакты выдерживают, только во рту привкус олова и уши - будто бы ватой набили… их все-таки двое, а даже матерый контролер не пробьет двоих под артефактами. Контролер взревел от досады, это его и выдало. Сыч послал точную очередь в направлении звука, четко локализовав его от отзвука эха, у него была такая особенность, он отлично распознавал контролеров в любом помещении, отделяя явь от иллюзии. Сыч не промахнулся и на этот раз, тварь взревела, ослабив ментальный гнет, что позволило сталкерам уже вдвоем довершить начатое. Тяжело дыша Бес оперся о стену тоннеля. - Блядь, откуда это все берется! - Не гневи Черного сталкера, - резюмировал Сыч. Курить хотелось неимоверно, но было нельзя. Ни здесь и не сейчас. Во-первых, подземные газы, во-вторых - ненужное внимание возможных хищников могли испортить идиллическую картину выхода кому угодно. Но все было спокойно, сталкеры обошли последнюю растяжку, поставленную им же почти у самого выхода. Дэд остался позади, время было вздохнуть спокойно, хотя бы на какое-то время. Бес сделал один шаг, по направлению к печально известным катакомбам и, запнувшись на следующем, рухнул, как подкошенный. Снайперская пуля выпущенная с окраины города уложила его лицом в пыль. Сталкер не то, чтобы был не готов к такому повороту событий, как раз наоборот, качественный бронежилет и укрепленный кевларовым «станком» рюкзак защитили от смертельного ранения. Сколько бы раз они не отрабатывали похожие ситуации, Сыч снова с трудом переборол желание кинуться на помощь другу. На ПДА он ясно видел, что тот жив, и вовсе не ранен, но переступить через обычные эмоции каждый раз давалось ему тяжело. Сейчас специальная программа рассчитывала место нахождение стрелка сопоставляя данные падения Беса, траекторию полета пули и массу других параметров. Сычу предстояло сделать один единственный выстрел, и он не подкачал, прогневив быть может того самого Черного сталкера. «Сдохни сука», - прошептал он, нажимая на курок снайперки. Нельзя сказать как именно, но Сыч почувствовал, что выстрел достиг своей цели. Бес тяжело поднялся, все еще выравнивая дыхания и кашляя, заставляя легкие работать как надо. -Твою налево! Пуля застряла между двумя кевларовыми пластинками, однако все же прижгла кожу чуьб выше левой лопатки. - Почему они всегда стреляют в меня! – гнев его был праведный, однако Сыч понимал, надо дать Бесу поорать сейчас, облегчив душу он станет гораздо осторожнее и внимательнее впредь. - Ты слишком удачлив… - спокойно сказал Сыч, на что выслушал длинную тираду, состоящую в основном из непечатных слов.
Xeni: Не знаю, куда поместить, поэтому брошу сюда: Дневник http://www.diary.ru/~fiki преобразован в сообщество, так что если кто из авторов пожелает, то может размещать там свои творения. Если кто при этом желает сохранить анонимность - пусть обращается в личку) А высокорейтинговые фики (при наличии таковых) будут закрыты от гостей.
Xeni: Он стоял у лотка, глазами выбирая яблоко. Было заметно, что что-то подсчитывает про себя. Я узнал его сразу, случайно встретив после двух лет неведения. Сейчас он выглядел каким-то...серым, выцветшим. Девушка взвесила фрукт и назвала цену. Он слегка растерялся — видимо не хватало самую малость, но от именно от этого ему и было так неловко. -- Будете брать или нет? Я шагнул вперед и повинуясь внезапному порыву, вложил в его ладонь недостающее. -- Спасибо. - сухие губы благодарно дрогнули. Он тоже узнал меня. Я не стал спрашивать, как у него дела. -- Где ты сейчас? -- Недалеко отсюда, в 15 минутах. - голос изменился, стал глуше. - Хочешь зайти? - он как-то криво улыбнулся. - Но у меня угощать нечем. Ладно, идем. Он нес яблоко в руке, большим пальцем поглаживая кожицу. И видимо, боролся с искушением съесть его прямо по дороге. Мы вошли в полутемный коридорчик. Я огляделся. И здесь все было таким же серым и потертым. Он поставил чайник, положил яблоко на тарелку, открыл хлебницу, отрезал и поджарил несколько тонко отрезанных ломтей. Достал из маленького холодильника пучок зелени. --Извини, это все, что есть. Я промолчал. Чай пах божественно. Я помнил этот запах. Дорогая смесь. Он не изменил этой привычке. Он пил его мелкими глоточками, по кусочку отщипывая от гренки. Ему не хотелось казаться таким голодным, каким он был на самом деле — понял я. Он слизнул последнюю крошку с ладони и взял яблоко. Разрезал наполовину. И я лишь теперь заметил, какие у него худые прозрачные пальцы. Он облизнул губы и впился в сочную мякоть, а я смотрел как ходит кадык на исхудавшей шее и может впервые с того времени жалел, что проклятие сработало. Никто в наше время не должен быть голодным. Никто. Даже твой враг. Впрочем, какой он мне сейчас враг? Он-то и другом не успел толком побыть. Он не предложил мне вторую половину яблока. Комната была бесцветной и чистой. Он забрался с ногами на кровать, указав мне на стул, курил, стряхивая пепел в металлическую пепельницу в виде ладони. Сигареты тоже остались прежними. -- Понимаешь, получил деньги, шел домой. Ну и прямо здесь неподалеку. Побили и забрали. Хорошо, хоть телефон оставили. - голос у него был монотонным и ровным. - Видно, спугнул кто. Он достал мобильный. Модель также была не из дешевых. -- Откуда он у тебя? -- Я не украл его, не думай. - в голосе впервые появилась интонация раздражения. - Я, несмотря на все, не опустился еще до такого. Мне подарили его. -- Кто? -- Да неважно. Чай, сигареты и телефон слишком резко контрастировали со всей обстановкой. За окном было тепло, где-то за облаками ярко светило солнце, внизу слышался шум города, отмытого дождем и сверкающего обновленными красками, а тут, словно в отдельно взятом мирке, отгороженном от остальной реальности, было пасмурно и тихо. -- Отец тогда так внезапно умер и оказалось, что квартира заложена. Ее и забрали. Я по знакомым первое время шатался, потом по квартирам, кучу работ поменял. Сейчас вот тут пока. Большая часть на жилье уходит, но хоть не тревожит никто. Да и видеть никого не хочу. Я тень для людей из прошлого. -- Для кого? -- Для всех бывших...знакомых...друзей так называемых. Их как отрезало в какой-то момент. - он вдруг хмыкнул. - И девушек впрочем тоже. Я смешался. Ведь он сейчас у дна лишь потому что когда-то я отомстил ему за уведенную у меня девчонку. Отплатил сполна. «...ничего не будет — ни денег, ни друзей, ни удачи, ни здоровья...как тень будет промеж людей...и наступив на нее, никто и не заметит ее...» - вссплыл шепот старухи с пронизывающим насквозь взглядом. Он вдруг посмотрел на часы и открыв ящичек стола, вынул флакон. На столе, заранее приготовленный, стоял стакан воды. Я выхватил у него таблетки: -- Что ты собираешься пить? Он почти улыбнулся: -- Рецептуру почитай. - он забрал у меня флакон и высыпал на ладонь две белые капсулы, запил их. Я пробежался глазами по строчкам. Сердечное. -- Как видишь, это не яд и не наркотики. - он снова усмехался и это было почти жутко. - Может , ты рассчитывал, что я стану наркоманом или алкоголиком? Я промолчал. Откуда ему знать? -- Впрочем, меня рано или поздно другое добьет. - он кивнул на лекарство. - Это всего лишь отсрочка. - он сделал паузу. - Скажи, ты доволен результатом? -- Откуда ты...? -- Я же не совсем идиот. Подсказали люди добрые. Да только отделать не смогли. Так сказать, авторскую работу может снять только автор. -- Ненавидишь меня? -- Мне уже все равно. - он встал, сбросил рубашку и аккуратно повесив ее на плечики, открыл шкаф. Два костюма. Тоже те, что он носил когда-то. Хорошая ткань и отличный крой. -- А помнишь... - начал было я, но он глянул на меня так, что я запнулся. -- Я не хочу ничего помнить. Это другая, прошлая жизнь. И я оставил ее в прошлом. Вместе со всеми воспоминаниями. -- У меня есть вот немного. - я полез в карман. -- Не надо. - ответил он. - Не терплю жалости. Я вышел от него со странным чувством несправедливости происходящего. На улице кипела жизнь, на небе реактивный самолетом как мелом, прочертил две параллельные, солнце просеивалось сквозь сито облака и город улыбался. А за моей спиной, в серой квартирной ячейке, лежал на кровати человек, сложив на животе переплетенные пальцы. На его лице не было улыбки. Баланс радости и грусти был соблюден. -- Нет ее, год как отошла в мир иной. - старичок перекрестился. -- Значит ничего поправить нельзя? -- А ты раскаялся в чем? Тогда не обессудь. Дело ее необратимо. Через две недели я решил навестить его. Дверь открыла какая-то женщина. -- Вы к кому? Я сказал. -- А-а, вовремя конечно. - как-то странно произнесла она. Я прошел в коридор. Зеркала были завешены. -- Что здесь случилось? Из комнаты вышел мужчина средних лет. -- Вы его...друг? -- Ну-у, да. -- Я не знал, что он...так вот живет...забрал бы...но он не просил ничего...я даже не знал, где он живет...позвонил ему, а она. - мужчина кивнул в сторону женщины. - сказала, чтоб приехал немедленно. Та протянула мне телефон: -- Мне чужого не надо. У него были деньги. Он недавно получил. Говорил, что препарат какой-то новый будут испытывать и за это ему заплатили. -- Ему операция нужна была... - снова вмешался мужчина. - мне так потом уже сказали. А у него возможности не было оплатить. Я бы помог...если б знал. Если б раньше знал. Я вышел оттуда с желанием повесится. На улице по-прежнему кипела жизнь, на небе по-прежнему реактивный самолет как мелом, чертил две параллельные, и солнце, как прежде, просеивалось сквозь сито облака и город улыбался. А за моей спиной, в серой квартирной ячейке, лежал человек, сложив на животе переплетенные пальцы.
Сумеречный_Ангел: название: "Ужас" пэйринг: Валерий Кипелов/Артур Беркут Рейтинг: NC 17 Жанр: слэш (яой) Сюжет: Что такое ревность? Предупреждение: избиение, жестокое поведение, смерть героя. Автор: Сумеречный Ангел -Ты и дальше будешь играть в героя?! Беркут открыл крышку капота своей «Тойоты» и поставил ногу на бампер, заглядывая внутрь. Он насмешливо взглянул на связанного мужчину. Но тот лишь презрительно хмыкнул. -Золотой Голос Русского Рока... – передразнивая, протянул Артур – Ну, что, Кипелов?! Теперь ори не ори, а тебя все равно никто не услышит... Я к кому обращаюсь?!! Он схватил край веревки, которая стягивала запястья вокалиста, и дернул на себя. Валерий сжал зубы, чтобы не закричать. -Терпишь? Ну, терпи, терпи... Недолго ты продержишься. Думаю, с твоей выдержкой – минут пять... -Посмотрим... – хрипло отозвался Кипелов -Не выводи меня из себя, слышишь? -Какие мы нервные – ухмыльнулся он, вытирая рукой кровь с разбитой губы. Беркут закинул веревку на шею Кипелова и затянул. Мужчина начал задыхаться. Артур потянул ее на себя, вытаскивая вокалиста из автомобиля. -Я заставлю тебя мучаться. Кипелов упал на песок, и Артур наступил ему коленом на грудь. -Ты будешь кричать??? МОЛИТЬ О ПОЩАДЕ, А?? КИПЕЛОВ? -Не дождешься, Михеев... Ариец сильнее затянул удавку и Валерий почувствовал, что проваливается во тьму. -Нет, ты так просто не сдохнешь. Он отпустил веревку, и вокалист глубоко вдохнул. Вокруг не было ни души: они были на заброшенном пустыре, возле новостроек, куда еще не заселили людей, и поэтому помощи ждать было неоткуда. -Что, силенок не хватило, а, Беркут? -Ты должен был молиться, чтобы я тебя убил сразу, Кипелов. Но я этого не сделаю, и ты не раз проклянешь меня, поверь... Беркут достал сигарету и закурил. Он молча закрыл капот и сел на него сверху, глядя на закат. Кипелов напряженно смотрел на него, не рискуя даже двинуться. Руки страшно болели, и все тело ныло. Ариец в полном молчании докурил и повернулся к пленнику, хмуро смотря на него. -Я тебя убью, Кипелов. Он резко поднялся и схватил веревку, которая все еще была завязана на шее Валерия и, потянул его за собой к новостройкам. Кипелов еле успел подняться на ноги, но уже у самого входа он зацепился за валявшиеся кирпичи и упал. Беркут сделал вид, что не заметил этого, и потянул его дальше. Вокалист больно ударился о ступеньки, которые вели к пристройке. Артур втащил его на первый этаж и толкнул ногой. Кип перекатился на спину, морщась и держась за бок. -Долго еще будешь валяться? Кипелов молчал, тогда Беркут подошел к нему и, схватив его за шею, поднял. -Когда тебя спрашивают, надо отвечать. -Иди к черту. -Только после тебя... - Михеев резко ударил его кулаком в солнечное сплетение. Валерий согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух. -Михеев, по-моему, у тебя проблемы психического плана... -А, по-моему, это у тебя проблемы. -Ну, я же не увлекаюсь садо-мазахизмом... -Что ты сказал?! Повтори, козел!! -Т-Ы Б-О-Л-Ь-Н-О-Й!!! По буквам повторяю, для тормозов... Беркут словно озверел: он схватил вокалиста за волосы и начал бить головой о стену, мужчина попытался сопротивляться, но это повергло Артура в еще большее бешенство, и без того превосходящие силы арийца. Из груди вокалиста вырвался сдавленный стон. -Ты что-то сказал??? Он со всего маху приложил его лицом о свое колено. Из носа Валерия хлынула кровь. Тогда он бросил Кипелова на пол, и вокалист закусил разбитую губу, дабы не выдать свою боль и не обрадовать арийца. «Никогда...» -Не передумал? Ты всегда считал себя круче, да? – Артур картинно вздохнул – Но, как видишь... Ты не переживай, тебя найдут. Я устрою это. О группе твоей позабочусь. Мы с Холстом пристроим их в отличные коллективы. -С чего бы ты стал таким добрым? – его голос почти, что сорвался и он уже не говорил – шептал. -А ты думаешь, я такая скотина? Нет. -Нет. – согласился Кипелов – Ты – архангел Гавриил с нимбом и крылышками. Я угадал? Тяжелый ботинок наступил на горло вокалисту. -Заткнись. Либо я тебя заткну. Кипелов резким движением сбросил с себя ногу Беркута. Артур лишь ухмыльнулся и с размаху заехал носком ботинка в живот Валерию. Кипелов от нахлынувшей боли потерял сознание. Мужчина резко открыл глаза, ощущая влагу, стекающую по его лицу и волосам. Перед ним стоял Михеев, держа в руке бутылку с водой. Кипелов закашлялся, отплевываясь. -Очухался? Валерий опустил голову и уставился на свои руки, которые были связаны. Только сейчас он понял, что он лежит на каких-то досках, а веревка, стягивающая его запястья, еще и привязана к лаве, на которой лицом он лежал. Он попытался дернуться, но тщетно. Артур сел на лаву и отхлебнул с бутылки. Валерий почувствовал, как снова накатывается тупая боль. Он закрыл глаза, пытаясь совладать с собой. -Эй, не смей, вырубаться! Беркут плеснул остатки воды на Кипа. Вокалист вздрогнул. Тогда Артур схватил его за волосы и поднял его голову так, что лицо Кипелова оказалось напротив его. Вдруг он как-то по-другому посмотрел на своего пленника. Скорее всего – оценивающе... -Знаешь, что, Кипелов... – он вытер кровь с его щеки – А ведь я знаю, как сделать тебе больно, очень больно. Унизить. Он наклонился к нему еще ближе и теперь обдавал горячим дыханием лицо вокалиста. -Что, зря, что ли, такое тело пропадет, а? Как ты думаешь?! -Что ты... задумал... козел... Артур поднялся на ноги и отошел, меряя шагами помещение. Кипелов попытался проследить за его передвижением, но веревки не давали ему этой возможности. Внезапно Артур исчез из его поля зрения, и почти что в следующее мгновение крепкие руки заключили его талию в замок. -Ты еще не догадался? Я думал, ты намного понятливее... «Черт... ЧЕРТ!!!» Кипелов стиснул зубы. -Дальше геройствуешь. Продолжай в том же духе. А я тебя сломаю. Веришь? Валерий молчал. Артур сильно прижал его тело к себе, удерживая. Кип попытался вырваться, но не смог. Руки арийца начали обвивать талию вокалиста, и сошлись на его ширинке. Кипелов дернулся, но Артур даже не обратил на это никакого внимания. Беркут медленно, наслаждаясь каждым мгновением, начал спускать с него штаны. Кип уже был готов выть от бессилия, и он в очередной раз попытался высвободить руки. Валерий ощутил, как Артур впился ногтями в его спину и, царапая, провел кровавую дорожку вниз, заставляя вокалиста выгнуться вслед. -Не смей... – выдохнул он, но Артур лишь ухмыльнулся. -Кто знал, что все так закончится?! Он расстегнул свою ширинку. Властно раздвинув ноги вокалиста, он пристроился между ними. Раздвинув его ягодицы, Беркут полностью вошел в него. Яркая вспышка адской боли прорезала разум и осталась, нарастая. Кипелов сжал кулаки и подавил крик, вырывающийся из груди. Беркут, не удовлетворенный таким эффектом, он начал резко двигаться в нем, заставляя свое тело посылать импульсы вперёд, трахая дрожащего под ним Валеру. Сильная боль. Валера никогда не думал, что бывает так больно. Из глаз брызнули слёзы. Морщится, прикусывает губы до крови, чтобы сдержать крики. Жалобные стоны. Кипелов решил, чего бы ему это не стоило, не опускаться до мольбы о пощаде. Беркут нещадно таранил всю его сущность, пробиваясь все глубже, разрывая на части. Артур остановился: -Знаешь, какая смазка лучше всего? Нет? Я тебе скажу – кровь. Он резко вышел из него и Валерий почувствовал, как что-то горячее стекает по его ногам. Он упал, головой ударяясь о лаву. Артур вытащил с кармана пистолет. -Надо с этим заканчивать. Кипелов не двигался. Бер присел рядом, отложив оружие, и склонился над телом. Словно сломанная кукла, Валерий лежал с широко распахнутыми глазами. Беркут развязал его руки и перекатил на спину вокалиста. Он аккуратно поправил его штаны, застегнул ремень. -Встань! – приказал он, но Валерий не отреагировал, тогда ариец схватил его за майку и поднял, толкая к ближайшей стене. – Вот и все. Отправляйся в ад. Кипелов тихо засмеялся. -Только после тебя... Беркут нахмурился и начал осматриваться. -Не это ли ищешь? - с совершенно безумными глазами, направив пистолет прямо в грудь Беркуту, он усмехнулся. Артур испугано посмотрел на вокалиста и сделал решительный шаг вперед. -Стой, где стоишь! – Кипелов пошатнулся, но другой рукой схватился за стену. -Ты не сможешь выстрелить... – улыбка Артура исчезла, когда он встретился взглядом с Кипеловым. -Ошибаешься. Щелчок и заработал спусковой механизм. Пуля, вырвавшаяся из пистолета, в считанные мгновения преодолела расстояние между музыкантами. Беркут схватился за сердце и посмотрел на Валерия... Раздался еще один выстрел, и тело арийца распласталось на земле. Кипелов выпустил оружие и сполз по стене, на пол, теряя сознание...
Мавря: Нагло пользуясь служебным положением и фразой "..не только о Кипелове, но и обо всей ария-family.." мну написал очередное твАрение с пейрингом, которые некоторые здесь считают зело апокрифичным Но прежде - для тех, кто не слишком знаком с составом великой и ужасной группы Мастер (а такие есть, я знаю.. ), небольшой ликбез.. Алик Грановский - басюг. Лекс - вокалист. Олег "Кобра" Ховрин - барабашка. Лео Фомин - гитарист. Андрей Смирнов - сравнительно новый гитарист (по совместительству гитарист-вокалист в собственной группе Everlost) И, чтобы страна знала своих персонажей, фото Андрея.. *внешность Грановского, надеюсь, знают все:))* И вот теперь, пожалуй, можно начать. Поехали.. Честно говоря, в этот день мне совсем не хотелось ехать к чёрту на куличики.. Ну то есть к Лексу на дачу. Тащиться в Подмосковье на электричке, в пятницу, в самый час пик – то ещё удовольствие. И я уже почти готов был отказаться и провести редкий свободный вечер дома, но.. Он пригласил и тебя. Подошёл после репетиции и, по-отечески обняв за плечи, что-то негромко сказал. Я стоял довольно близко и видел, каким неподдельным воодушевлением загорелись твои глаза, едва ты услышал о намечающейся гулянке. Ты без раздумий согласился, порывисто кивнув, от чего твои пушистые волосы, так редко собираемые в хвост, русым шухером разметались по плечам.. - Отлично! – просиял Лекс и обернулся ко мне, застывшему с басом в руках. – Алик, кстати, тоже пойдёт. Правда, Алик? – фронтмен многозначительно поднял бровь, в упор глядя на меня. И в такой самодовольной ухмылке растянулись его губы, что я едва поборол желание запустить в него чем-нибудь тяжелым.. Ты стремительно обернулся в мою сторону: - Серьёзно, Александр Михалыч?.. Кажется, я не рухнул на пол только благодаря чуду - столько затаённой надежды было в этой простой фразе. И тут, как по щелчку, вспомнилось, что только тебя всегда искренне беспокоило моё вечное сидение в студии поздними вечерами, когда остальные уже мирно дрыхли в своих кроватях и видели десятый сон. Я видел тревогу, отражающуюся на твоём лице, когда ты замечал синие круги под моими глазами, видел, как постоянно мнёшься на пороге студии, будто не решаясь оставить меня одного, на своём привычном месте. Лекс и Лео раз за разом шутливо подталкивали тебя в спину, выводя на улицу и посмеиваясь, мол, не боись, главный «мастер» и без нас со своими тараканами разберётся. Ну-ну, шутники.. И сейчас, глядя в лучистые глаза, я кое-как подавил мученический стон, готовый сорваться с губ, и выдавил довольно правдоподобную улыбку. - Да, Андрюш, конечно, - ну а что ещё я мог сказать?! – Обязательно приду. И не называй меня по имени-отчеству, ладно? Я Алик. Просто. - Простите, Алекса.. ой, то есть Алик, - ты передернул плечами, будто извиняясь, и обезоруживающе улыбнулся. И вот за эту твою улыбку я был готов хоть горы свернуть.. Куда там попойку у Лекса пережить! Но, каюсь, не удержался – выходя из студии, отвесил фронтмену лёгкий, однако довольно ощутимый подзатыльник. А тот только в кулак ехидно прыснул. Знает ведь, зараза, чем меня купить.. На дачу я прибыл одним из последних – как можно дольше пытался оттянуть неизбежный, в общем-то, момент. Долго топтаться на крыльце не получилось – дверь распахнулась после первого же звонка и улыбающийся во все тридцать два Лекс буквально втащил меня внутрь, где уже стоял терпкий запах сигаретного дыма. Снимая косуху, я с некоторым удивлением обнаружил выпивающего с Ховриным Беркута и Серёгу Попова, о чём-то оживлённо болтающего с Лео. - Ну только Большакова для полного комплекта не хватает.. – пробормотал я, пока Лекс с упорством хорошо вымуштрованного осла пытался всучить мне домашние тапочки. - Вообще я тоже об этом подумал, но уж больно Андрюха далеко – добираться неудобно, да ещё и ради одного вечера.. – максимально серьёзно ответил вокалист. - Ээ.. А.. Ну ладно, - неуверенно протянул я и тут же вскинулся, внезапно осенённый. – Кстати, а.. – я чуть замялся. - А где наш Андрей?.. - Смирнов-то? Да не приехал ещё, сам удивляюсь, - пожал плечами Лекс. – Может в пробку какую попал. - Он не водит машину, - машинально поправил я и тут же прикусил язык. - Неважно, - отмахнулся Лекс, - В общем, не переживай, до вечера точно доберется - время-то только за час перевали.. Блин!! – вокалист внезапно хлопнул себя по лбу, да с такой силой, что я даже испугался, как бы не случилось сотрясения. – Заболтал меня совсем, там ж щас всё сгорит!! И вот уже лохматый хаер Лекса скрывается вслед за своим хозяином, стрелой умчавшимся в сторону кухни, из-за приоткрытой двери которой явственно доносился запах чего-то пригорелого. Я только головой покачал – вот же создал Бог человека!.. Пить не хотелось совершенно – волнение за тебя перекрыло не только аппетит. Кое-как отбившись от уже порядком захмелевшего Крустера, я пристроился у окна и принялся гипнотизировать взглядом пустынную каменную дорожку, ведущую от калитки. Разумом я понимал, что самым простым выходом было бы набрать твой номер на мобильном и, услышав знакомый голос, мол «простите, опаздываю» перестать трепать себе нервы. Но, чёрт возьми, я по-настоящему смущался.. Опасался неясно чего. И – неслыханно! - впервые не боялся себе в этом признаться. Звуки веселой пирушки, доносящиеся до меня сквозь тяжелую пелену раздумий, странно убаюкивали: звон стаканов, шипение пива, радостный гогот, возглас Попова «О, давайте эту включим!!» и мелодичный инструментал, льющийся из колонок.. «..не уйти, не встать с колен, Не отпустит грозный страж..» Вялая мысль на задворках сознания: «Во люди заностальгировали..» ..кажется, я почти задремал, сидя на подоконнике, когда дверь с тихим стуком отворилась. - Простите, меня Серж на репетиции задержал.. Знакомый, чуть смущённый голос, ворвавшийся в помещение вместе с осенним ветром, моментально вырвал меня из сладких объятий дрёмы. Куда приятнее нашатыря, к слову сказать.. Ты стоял на пороге, теребя край своей тёплой серой ветровки, которая мне так всегда нравилась, и в лёгкой растерянности обводил взглядом продымлённое помещение. Оно и понятно – не каждый день видишь «мэтров хэви-метала» в таком количестве, да ещё в подобной обстановке.. Я едва подавил желание сорваться с места и, подскочив к тебе, сгрести в охапку в дружеском (ну ладно, не совсем дружеском..) объятии, но в последний момент удержал самого себя, вспомнив о довольно внушительном количестве нежеланных свидетелей. Вместо этого лениво махнул тебе рукой, еле заметно кивнул в знак приветствия, а-ля «виделись уже на репетиции», и отвернулся к окну, моля лишь об одном – чтобы бешеный стук моего сердца слился с ритмичными звуками бас-бочки, доносящимися из колонок. - Андрюха! Наконец-то! – Лекс, уже в состоянии лёгкого «подшофе», бешеным зайчиком заскакал вокруг тебя, пытаясь одновременно вручить пластиковый стаканчик с выпивкой и помочь снять ветровку. Наконец, компромисс был достигнут и вокалист, придерживая тебя за плечи, проникновенно обратился к остальным гостям: - Други! Позвольте вам представить – Андрюха Смирнов, наш новый гитарист вот уже..ээ.. – Лекс честно задумался. Ну да, у него в общем-то всегда с датами проблемы были.. – Ну..Сколько, Алик? - Два месяца, - не задумываясь, ляпнул я и тут же поймал твой удивлённо-восторженный взгляд. Ну разве можно забыть, когда впервые увидел эти вот восхищённо распахнутые глазищи?.. - А, ну да! – опять принялся вещать Лекс. – В общем, ооооочень хороший парень, талантливый, умный, спортсмен, комсомол, гитарист и просто красавец! Прошу любить и не жаловаться.. Короче, Андрюх, не стесняйся и чувствуй себя как дома. Пошли! И сграбастав тебя в охапку, счастливый фронтмен увлёк тебя к столу – в самую гущу уже заинтересовавшихся гостей. Ты с каким-то непередаваемым отчаянием в глазах обернулся через плечо, пытаясь поймать мой взгляд. В этот момент ты был похож на какого-то дикого зверька – растерявшегося, пленённого, испуганного, нуждающегося в защите и.. ласке?.. На этом месте я чуть не навернулся с подоконника. Кажется, тебя на самом деле смутило внимание «мэтров».. Я не стал пробиваться к тебе через толпу (хотя мне жуть как хотелось это сделать), а лишь ободряюще улыбнулся одними уголками губ. Этого хватило, чтобы ты неуверенно улыбнулся в ответ и опустил напряжённо поднятые плечи. Кажется, мы даже выдохнули одновременно.. Я испытывал настоящее облегчение, краем глаза наблюдая, как ты всё охотнее включаешься в беседы, весело смеёшься вместе со всеми и буквально лучишься солнечной улыбкой, которой, казалось, можно осветить не только небольшую обитель Лекса, но и пару ближайших кварталов точно.. (спасибо Арьяварте за подходящую цитату!:)) - прим. аффтара) Почему-то мне было чертовски приятно осознавать, что ты сразу прижился в таком многошёрстном коллективе. А ведь, помнится, ещё несколько месяцев назад я сам терзался сомнениями насчёт уживчивости твоего характера.. Небо за окном стремительно темнело, а гулянка только-только начала набирать обороты. Я практически не покидал своего места, предпочитая роль стороннего наблюдателя и даже не планируя приближаться к столу – зачем напрягать веселящихся коллег хмурой трезвой рожей? Вместо этого я легонько стучал пальцами по собственному колену, отбивая какой-то давно знакомый ритм, и иногда вытягивал шею, стараясь поймать в поле зрения твою светлую макушку и облегченно вздохнуть, уверившись, что всё в порядке. Однако внезапно громкий и совершенно неожиданный вопрос Кобры «Эй, а где Алик?!» заставил меня оторваться от созерцания твоего затылка и удивлённо вскинуть голову. Отбиться не удалось – явно перебравший Кобра чуть ли не силком стащил меня с насиженного места и, несмотря на все протесты и нелестные возгласы, вовлёк в беседу с Артуром. Ну, деваться было некуда – долг коллеги и всё такое.. Поэтому я обречённо вздохнул и остался на месте. Разве что «Делайте из меня хоть чучело!» не сказал. Повиснув на моём плече, Беркут проникновенно вещал о последних «арийских» новостях и трогательно шмыгал носом каждый раз, когда переходил на излюбленную тему «Злодей Петрович меня не уважает». Честно говоря, слушал я даже не вполуха – так, в четверть. Пьяненькие откровения Артура интересовали меня куда меньше, чем твоя вдохновлённая мордочка. Ты как раз о чем-то увлечённо дискутировал с Поповым, который одобрительно посматривал на тебя сквозь упавшие на глаза кудри. Гитаристы, чего уж тут. Ты активно жестикулировал зажатым в руке пластиковым стаканчиком, опасно накренившимся вбок, пытаясь что-то объяснить старшему коллеге, и опомнился только когда несколько капель вина выплеснулись на твою кисть. Ты как-то по-детски смущённо ойкнул, кинув быстрый извиняющийся взгляд на Серёгу, и поднял руку к лицу.. И вот последующие несколько секунд мне пришлось пережить целую бурю противоречивых эмоций: жгучее смущение, смешанное с нежностью и какой-то щемящей тяжестью внизу живота, когда ты – как мне показалось – тягуче медленно снял губами поблескивающие алые капельки со своих пальцев, оставив на них влажный след, и почти праведное неодобрение, когда ты вновь приложился к почти ополовинненому стаканчику. Мне почему-то невыносимо хотелось выбить его из твоей руки и, аккуратно развернув к себе за плечи, с какой-то отцовской опекой прочитать нотацию о вреде выпивки.. Странно, учитывая сколько количества алкоголя истреблял я в своё время, верно? Я уже было дёрнулся к тебе, но разум (надо признать, очень вовремя) истошно заорал что-то вроде «ошалел-взрослого-парня-жизни-учить!!», а потому я остался на месте. К слову сказать, за всё то время, что длилась «вечеринка», ты не раз прикладывался к стакану, заботливо наполняемому то Коброй, то Лексом. Можно подумать, у этих пройдох была конкретная цель под названием «Спаивание Андрея Смирнова. Дубль первый.». Я с трудом удерживался от желания дать им обоим по шее, но был способен лишь беспомощно наблюдать, как твои яркие глаза постепенно затуманиваются хмельной пеленой.. - Алик? Алик!! Ну так что ты скажешь? – я, кажется, только сейчас заметил, что Артур нетерпеливо трясёт меня за плечо, с вопросом заглядывая в лицо. Судя по довольно неприятным ощущениям, тряс он довольно долго и со вкусом.. - А? Что?.. – тупо спросил я, со скрипом пытаясь вспомнить, о чём, собственно, шёл разговор. - Я так давно хотел поинтересоваться у тебя лично! Так что ты скажешь на это?– настойчиво повторил Беркут. Кажется, его действительно интересовало моё мнение. Знать бы ещё, на что. - Эээ.. – кажется, я совершенно разучился говорить членораздельно, но решил на всякий случай подстраховаться. – А что я могу вообще на это сказать?.. - Ну «да» или «нет»? – Беркут настолько возбуждённо топтался на месте в ожидании моего ответа, что мне как-то не особо хотелось расстраивать бывшего коллегу каким бы то ни было отказом. И так себя последней сволочью чувствовал. - Э..ну пусть да, - ляпнул я и пожал плечами, дескать будь, что будет. Такого я, правда, не ожидал.. После моего ответа Артур на мгновение застыл, словно изваяние, а потом с громкими всхлипываниями упал на моё плечо, цепляясь за ворот свитера. - Бер, ты чего?! – очумело пошатнулся я – всё-таки Артур был выше и на порядок объёмнее. – Что я не так сказал?! - Я так и знал, так и знал! – без остановки бормотал Беркут. – Так и знал, что он врёт!! - Кто врёт? О чём врёт? – совершенно растерялся я. Артур поднял на меня покрасневшие глаза и отчаянно икнул, дохнУв стойким запахом коньяка. - Петрович.. – доверительно шепнул фронтмен. – Я так и знал, что это он виноват в твоём уходе из Арии.. ну..тогда.. Так и знал!! Алик, мне так тебя жаль! А всё он виноват, да! Я с самого начала подозревал.. И вот теперь и ты.. сказал правду.. Алик!! – и безутешный Беркут вновь рухнул на моё уже промокшее плечо. Я замер, не зная, плакать или смеяться. С одной стороны мне было ужасно стыдно, что я несправедливо и вообще по случайной глупости так подставил Володю в глазах его фронтмена, а с другой – я еле удерживался от нервного ржача, представив, какую сцену «униженной справедливости» может устроить Артур по возвращении на студию Арии.. Причём, из-за меня! Во влип-то.. Хотя оставалась надежда (и мне очень хотелось в это верить) что Беркут забудет об этой «трагичной» сцене сразу же после завтрашнего пробуждения. А может, и ещё раньше. Несмотря на то, что со стороны сие действо выглядело наверняка презабавно, остальные музыканты даже бровью в нашу сторону не повели. Привыкли, что ли? Тихо фыркнув, я с трудом заставил себя сохранять серьезное выражение лица и принялся утешающе втолковывать безутешному Артуру, что, мол, не стоит винить во всём бедного Петровича, он тут совсем не причём, и вообще если б я не ушёл, не было бы Мастера.. В общем, вещал всякую ободряющую чушь, лишь бы побыстрее отделаться от раскисшего вокалиста. Ага, размечтался.. Дальнейшие пять минут мне пришлось выслушивать чуть ли не хвалебную оду о том, что «Какой ты добрый, Алик.. смог простить этого.. ик.. этого..» и «Ты такой молодец, смог подняться и п-продолжить заниматься муууузыкой..» Ну и так далее. Наверное, это могло бы продолжаться бесконечно – мне почему-то не хватало духу самому бесцеремонно остановить разоткровенничавшегося Бера и уйти от разговора – если бы я краем глаза не зацепил мелькнувший за дверью, ведущей на улицу, знакомый русый хаер. В груди словно ёкнуло – а вдруг что-то случилось?.. На моей памяти ты ещё ни разу не уходил, не попрощавшись. Не помню, как мне удалось вырваться из цепких лап Артура (надеюсь, это получилось не очень бестактно), но в следующую минуту я уже пробирался через стулья и сидящих на них музыкантов к выходу, едва успев сдёрнуть с вешалки свою косуху. Резко толкнув дверь и оказавшись на улице, я на мгновение замер, почти задохнувшись от холодного свежего воздуха осенней ночи. После прокуренного помещения он чувствовался особенно остро. Стоя на залитом лунным светом крыльце, под ослепительно-яркими звездами, я жадно вдыхал аромат ночи с лёгкой примесью терпкого запаха опавших листьев и боялся лишь одного – что у меня вот-вот лопнут лёгкие, не дав до конца насладиться почти волшебным моментом.. Из астрала меня вытащил легкий шорох, раздавшийся откуда-то справа. Я невольно вздрогнул, вспомнив, зачем так поспешно покинул помещение и мысленно дал себе тумака за излишнюю сентиментальность. Быстро повернув голову на звук, я увидел тебя, стоящего у калитки. Одной рукой ты держался за переплетение стальных прутьев забора, будто опираясь на него, а другой закрывал лицо. Плакал?.. Я почувствовал, как сердце сжалось от волнения и жалости, и осторожно, стараясь ступать как можно тише, подошёл к тебе. - Андрюш?.. – неуверенно, почти шёпотом спросил я. – Эй?.. Рука сама собой легла на твоё плечо, я почувствовал, как ты дёрнулся, прежде чем резко обернуться, но, увидев меня, тут же расслабился. - Алик.. – хрипловато выдохнул ты, и я почувствовал, как по спине табуном пробежали мурашки – так моё имя не произносил никто. – Что-то случилось? - То же самое я хотел спросить и у тебя. Ты в порядке?.. - Д-да, со мной всё отлично.. – ты как-то очень неуверенно пожал плечами. – Просто немного устал.. наверное. Ты попытался улыбнуться, но губы не слушались и приветливый жест превратился в гримасу. Я обеспокоенно заглянул в твоё лицо и облегченно выдохнул, не увидев следов слёз. Показалось.. - Выглядишь неважно, - безапелляционно заявил я, стараясь под официальным тоном скрыть нарастающее волнение. – Почему ты ушёл? - А?.. – непонимание на твоём лице быстро сменилось какой-то непонятной тоской. – А.. да просто, проветриться.. Там так душно.. И людно.. И я, кажется, немного.. того.. увлёкся. Ты виновато пожал плечами и слегка покачнулся. Даже не успев до конца подумать, ЧТО, собственно, делаю, я дёрнулся вперед, обхватывая тебя за талию и помогая присесть на рядом стоящую скамейку. Ты даже не думал сопротивляться, покорно обмякнув в моих руках, горячо и спокойно дыша куда-то в район шеи. Я едва не потерял голову – впервые я был настолько близко к тебе, что мог почувствовать тепло расслабленного тела и уловить лёгкий запах шампуня, которым пахли твои волосы.. Невыносимо хотелось прижать тебя к себе и замереть так, не дыша и не шевелясь, только ощущать под пальцами гладкость спины и покатость плеч.. Я одёрнул самого себя – не время мечтать о невозможном – и тут же поймал себя на мысли, что всё ещё держу тебя одной рукой за запястье. - Ой, извини.. – машинально брякнул я, поспешно отпуская тёплую лапу. Та безвольно шлёпнулась на твоё колено. Сидя на жёсткой скамье, ты доверчиво посмотрел на меня снизу вверх, словно преданный щенок. - За что? – честно говоря, такого вопроса я не ожидал. - Э.. За всё хорошее, - единственное, что пришло мне в голову в тот момент. Но, кажется, самая банальная из отмазок вполне удовлетворила твоё любопытство – ты вяло улыбнулся и кивнул, будто услышал именно то, что хотел. - Андрюш.. – поколебавшись, я присел рядом с тобой и заглянул в уставшее лицо. – Послушай.. ты не очень хорошо выглядишь.. - И так же не очень себя чувствую, честно говоря.. – тихо откликнулся ты. – Зря я, наверное.. так.. - Ты тут не при чём, - твёрдо сказал я, мысленно уже намыливая шеи Ховрину и Лексу. – Просто в подобной.. ну, обстановке нелегко выйти «сухим».. - Это ты по личному опыту судишь? – затуманенные глаза неожиданно сверкнули задорным огоньком. Надо же, ещё и шутить пытаешься.. - А как же! – горделиво откликнулся я, но тут же осёкся. – Только не надо брать это за пример, ладно? – поспешно добавил я. – В последнее время я стараюсь быть лучше.. «..для тебя..» - разум услужливо проглотил окончание фразы. - А разве может быть лучше, чем уже есть?.. –тихо прошептал ты, поднимая на меня глаза. Если бы я поспешно не списал эту фразу на обычную слуховую галлюцинацию, то, наверное, уже бы скоропостижно скончался от разрыва сердца – слишком запредельным было бы услышать от тебя подобные слова. А потому я активно принялся заверять себя, что такое могло лишь послышаться в скрипе калитки, шелесте листьев, в проделках ветра, в конце концов.. Но уж никак не могло сорваться с твоих губ. Не-а. Никогда. Старания увенчались успехом – к концу первой минуты молчаливой игры в гляделки я даже вспомнил, что людям, вообще-то, нужно дышать.. - Андрей, я.. То есть, мне кажется, тебе нужно домой, - очухавшись, пробормотал я и сам удивился хриплым ноткам в своём голосе. – Время позднее, да и ты в таком состоянии.. Здоровый сон сейчас бы не повредил. - Да, и таблетка аспирина, пожалуй, тоже.. – покорно кивнул ты и неуверенно поднялся на ноги. Я тут же подскочил со своего места, готовый подхватить тебя в любой момент. Мало ли.. - Только.. – начал было ты и вдруг смущённо зарделся, опустив очи долу. - Что? Что «только»? – шалея от собственной наглости, я вновь ободряюще сжал твоё плечо. - Не смейся, ладно?.. – попросил ты и, дождавшись моего удивленного кивка, продолжил. – Я.. Ну в общем, я боюсь один сейчас ехать.. Поздно, а я сейчас даже сдачи не смогу дать, если что.. – быстро пробормотал ты и испытующе взглянул на меня исподлобья. Ждал, что я засмеюсь?.. Да никогда! - Не стесняйся, - понимающе откликнулся я. - В этом же нет ничего постыдного.. Если хочешь, я.. – секундная заминка. - ..я мог бы проводить тебя. Хотя бы до метро.. - П-правда?.. – как-то по-детски невинно переспросил ты. - Правда, - ласково улыбнулся я и мысленно понадеялся, что лунный свет скроет мои покрывшиеся румянцем скулы. - Я даже не знаю, как благодарить.. – кажется, ты был смущён не меньше меня самого. – Спасибо.. Только я куртку забыл.. там, - ты неопределенно махнул рукой в сторону дома, из которого доносились звуки ни в чем не бывало продолжающейся пирушки, и я впервые за всё это время заметил, что на тебе лишь тонкая рубашка, вряд ли надёжно защищающая от холода осенней ночи. - Андрюш, ну ты с ума сошёл! – неожиданно ворчливо буркнул я, быстро снимая с себя косуху и набрасывая её на твои плечи. – В такой холод и так одеться! Вот он, отцовский инстинкт, проступил-таки.. - Ну я ж не думал надолго здесь задерживаться.. – шмыгнув носом, начал оправдываться ты. – Просто подышать вышел.. - Подышать.. как бы тебе потом над ингалятором дышать не пришлось! - Прости.. – виновато моргнул ты, кутаясь в косуху, явно узковатую для твоих плеч. - Да ладно.. – махнул рукой я, стараясь не показывать своего умиления от сей сцены. – Пойду заберу твою ветровку и с Лексом попрощаюсь.. Я мигом. - А мы на электричку-то успеем?.. – услышал я твой взволнованный голос уже на ступеньках. Обернувшись, я беспечно пожал плечами и улыбнулся, глядя на твой взъерошенный вид. - А куда мы денемся? – на удивление легкомысленно брякнул я и скрылся за дверью.. Вообще-то как человеку, бОльшую часть своей жизни проводящему в вечных разъездах, мне бы уже дааавно пора пересытиться поездами и их аналогами вроде тех же самых электричек или метро. Хотя, если первые у меня всегда ассоциировались с бесконечной попойкой на узких полках и холодным прокуренным тамбуром, а последнее с утренней толчеёй и тьмой невыспавшихся (читай – злобных) людей, то ко второму виду транспорта у меня всегда было неоднозначное отношение. С одной стороны, в электричках я всегда остро чувствовал их собственное, можно даже сказать провинциальное очарование: эти потёртые временем и людьми скамьи, скрипучие двери между вагонами, ритмичный перестук колёс под который так и хочется задремать.. А с другой – я прекрасно помню свою мгновенно скисающую рожу, когда подсаживался очередной нежелательный попутчик, и профанов-музыкантов, бродящих между скамьями с гитарами наперевес и орущих избитые хиты в надежде, что какая-нибудь сердобольная бабуля кинет в подставленную шапку пару рублей.. Впрочем, от подобных исполнителей я всегда успешно отгораживался наушниками плеера и, уткнувшись лбом в оконное стекло, старался отрешиться от всего и вся. Но только не сейчас, нет.. До сих пор не понимаю, как нам удалось успеть на последнюю электричку. Казалось, ещё минуту назад бежали по бесконечной лестнице вниз, на станцию, спотыкаясь и давясь нервным хохотом, и вот уже поспешно завалились в полутёмный тамбур, чудом не застряв между закрывающимися дверьми. - Круто! - восторженно выдохнул ты, едва поезд тронулся с места, и поднял на меня блестящие глазищи. - Круто, - с улыбкой согласился я, с трудом переводя дыхание от бешеной гонки. В почти пустом вагоне, освещаемом тусклым светом оранжевых ламп, ты уселся напротив меня, вытянув вперёд длинные ноги, и скрестил руки на груди, нахохлившись, словно мокрый воробей. Я молчал, искоса наблюдая за тобой в мутном отражении оконного стекла, и пряча улыбку за завесой волос каждый раз, когда ты, всё чаще клюя носом, резко вскидывался, стараясь отогнать сонливость. Наконец, убаюканный теплом и тихим перестуком колёс, ты задремал, запрокинув голову назад.. Какое-то время мы ехали в тишине, нарушаемой лишь равнодушным механическим голосом, объявляющим остановки. За окном вяло проплывали огни станций и небольших посёлков, кто-то в дальнем конце вагона хрипло переговаривался по мобильному телефону. Откинувшись на спинку скамьи, я упрямо пялился на улицу, пытаясь не замечать тяжелеющих с каждой минутой век и мысленно повторял ноты своего «романского» бас-соло, чтобы не уснуть. Но как бы ни старался не поворачиваться в твою сторону – тщетно.. Уже и за руку себя щипал, и волосами закрывался.. Не-а. Взгляд предательски перебегал от скучного пейзажа за стеклом к твоему лицу, и я моментально сдавался, легкомысленно оправдывая себя фразой «Ну всё равно ж спит! Я только посмотрю..» И смотрел. Хотя чего уж там – откровенно пялился, словно восьмиклассник на новую молодую учительницу физкультуры: жадно, вкрадчиво, впитывая образ до последней чёрточки, будто видел в первый и последний раз.. Разве что слюни не пускал. Всё, начиная от разметавшихся по плечам волос и открытой шеи с поблескивающей на ключицах массивной серебряной цепочкой и заканчивая чинно сложенными на груди руками с тонкими пальцами, за скольжением по грифу которых так приятно наблюдать на репетициях, приводило меня в какой-то неописуемый, почти священный трепет.. И, как бы это избито ни звучало, ты с самого начала стал для меня моим личным идеалом. Совершенством.. Странным лохматым чудом, в котором удивительным образом сочетаются детская восторженность и поистине впечатляющая трудоспособность, не говоря уж о силе воли.. Глядя на тебя, я каждый раз невольно поражался до глубины души – как?.. Как ты умудряешься быть везде и всюду, работать до седьмого пота и при этом ухитряешься оставаться всецело преданным музыке человеком?.. Ты один такой. Я больше не знаю людей, способных очаровывать окружающих так же быстро (всего одной растерянной улыбкой) и сильно, как ты. Иногда мне кажется, что тебя невозможно не любить.. Просто потому что ты по-настоящему прекрасен. Даже когда орёшь дурнинушкой на концертах своего «эверлостовского» детища.. Я совсем забылся, с головой погрузившись в собственные мысли, и очнулся лишь когда ты беспокойно заворочался напротив меня. Из-под пушистых ресниц блеснули заспанные глаза, ты что-то тихо пробормотал, плотнее кутаясь в тёплую ветровку и, как-то по-детски выпятив губы, уютно ткнулся носом в собственное плечо, сладко сопя. Я невольно залюбовался на такую картину. Ты выглядел таким.. домашним, что мне хотелось лишь одного – укутать тебя пушистым, немного колючим клетчатым пледом и сесть в ногах, держа за слегка огрубевшие от струн пальцы. И не думать. Совсем. Однако наслаждаться долго не пришлось – электричка слишком резко затормозила на очередной станции, поезд ощутимо дёрнулся, и ты по инерции стал заваливаться на бок. Честно говоря, мне не очень хотелось, чтобы твоя лохматая головушка с размаху звезданулась о жестковатое сиденье.. Поколебавшись, я подался вперед и успел лишь осторожно придержать тебя за плечи, как ты мгновенно распахнул глаза. - Что? Что такое? – забормотал ты, осоловело крутя головой по сторонам. – Мы уже приехали?.. - Нет, Андрюш, ещё нет, успокойся, - негромко сказал я. – Просто ты едва не начал падать, вот я и.. - Ой, прости.. Я, кажется, совсем заспался, да? – ты с трудом подавил отчаянный зевок. - Не волнуйся, времени предостаточно, успеешь даже парочку снов посмотреть, - не сдержал улыбки я. Ты рассеянно кивнул и тут же сморщился, словно от зубной боли. - Что такое? – всполошился я. - Шея затекла.. – ты с видимым неудовольствием покрутил головой – один из шейных позвонков зловеще хрустнул. – Мда.. Вряд ли сиденья в электричках задумывались как места для долгого и счастливого сна.. - Это уж точно, - усмехнулся я. Пару минут мы молчали – ты ворочался на своём месте, стараясь устроиться как можно удобнее, а я, закусив губу, вёл яростную борьбу с собственным сознанием, здравым смыслом и их прочими приспешниками. Наконец, писклявый голосок разума был успешно заткнут и зашвырнут куда подальше, и я несмело кашлянул, привлекая твоё внимание. Ты вопросительно вскинул голову, и я с опозданием понял, что отступать теперь, в общем-то, некуда. Оно и к лучшему. - Андрей, я тут подумал.. – нерешительно начал я. – Может, тебе лучше сесть рядом со мной?.. Чёрт возьми, и что я несу.. - А.. Зачем? – ты озадаченно провёл рукой по волосам. - Ну.. – я на мгновение замялся, стараясь сформулировать своё дерзкова ...
Мавря: ... тое и, в общем-то, бредовое предложение, потом мысленно махнул на себя рукой и брякнул, – Ты мог бы поспать у меня на плече.. Если хочешь, конечно. Это вряд ли мягче сиденья, зато не укатишься никуда, - я старался говорить как можно более небрежно, но что-то мне ясно подсказывало, что справился я с этой миссией откровенно хреново.. - Правда?.. – откликнулся ты, и я едва не уронил челюсть на грудь – ни следа испуга или удивления в голосе. Только безграничная заинтересованность и благодарность. – Спасибо, я.. я только за. Мгновение – и ты уже сидишь рядом, прижимаясь тёплым боком. - Можно? – честно говоря, я даже не сразу понял, что вопрос адресован мне. - Ага, - тупой кивок (на что-то ещё я уже был не способен) и тут же – задержать дыхание, чувствуя как на плечо ложится тёплая хайрастая тяжесть. Я застыл, не смея пошевелиться – вдруг спугну?.. – а ты уютно копошился рядом, пока наконец не затих, устроившись виском на вороте моей косухи. Я мельком вспомнил о заклёпках и даже немного попереживал – как бы они не причинили неудобств.. А потом я довольно быстро перестал волноваться о чём-либо. Просто смотрел на твою доверчиво склонённую голову, чувствовал тепло прижатого к моей ноге бедра, слышал тихое, ровное дыхание сквозь перестук колёс и чувствовал себя если не самым счастливым человеком, то уж самым спятившим точно.. А с безумцев, как когда-то справедливо заметила Марго, и спроса нет. Верно?.. На этот раз я колебался недолго. И о последствиях тоже не думал. Просто кивнул самому себе и, осторожно протянув руку, обнял тебя за плечи.. - Так удобнее, - непонятно кому шепнул я. А ты и не думал сопротивляться.. Только что-то нечленораздельно мурлыкнул и прижался теснее, положив одну руку на моё бедро. В груди сладко потянуло, и я невольно удивился, как у меня до сих пор не выпрыгнуло сердце. По крайней мере, стучало оно как заправский сбрендивший дятел – не меньше.. Я знал, что до Ярославского вокзала оставалось не так много, как хотелось бы. А потому отчаянно желал, чтобы время остановилось, замерло, перестало существовать вообще – лишь бы только этот момент тянулся вечно. Сейчас мне совершенно не хотелось копаться в извечных вопросах вроде «Почему так получилось?», «Что будет потом?» и «Ну и кто ты после этого?» Я просто уткнулся носом в твою лохматую макушку и полной грудью вдыхал такой сладкий запах.. И, готов поклясться, мне больше ничего не было нужно. Только что бы ты был рядом. Просто был.. Я внезапно ощутил, что по щеке ползёт горячая мокрая дрянь – дань сентиментальности и явно не самурайскому воспитанию в детстве. Я горько хмыкнул – надо же.. В последний раз такое случалось со мной очень, очень много лет назад. А тут.. Словно почувствовав что-то неладное, ты внезапно поднял голову с моего плеча. И, наверное, я никогда не перестану внутренне замирать каждый раз, когда вижу твои удивительно яркие глаза. Особенно сейчас, когда имею возможность рассмотреть их вот так, в непозволительной близи.. Ты действительно оказался слишком близко от моего лица. Настолько, что я мог разглядеть каждую ресницу, пересчитать несколько редких веснушек, которых не замечал раньше, увидеть небольшую сосредоточенную складку между бровями. Подумать только, всего каких-то жалких пара сантиметров и.. Вагон качнуло, и непослушная русая прядка упала на твой лоб. Я машинально, словно делал это уже тысячи раз, протянул руку, чтобы заправить её за твоё ухо, и прерывисто вздохнул, когда ты, зажмурившись словно большой пушистый кот, потёрся лицом о мою ладонь.. Так естественно и непринуждённо, что я даже не попытался удивиться, когда ты подался навстречу моему лицу, словно зачарованный удавом кролик.. Ближе. И ещё ближе.. Мягкое, едва ощутимое прикосновение – пересохшие губы осторожно скользят по щеке, собирая остатки «слёзной» дорожки. Скулы запоздало вспыхивают от блаженного стыда, и я впервые не хочу прятать его за завесой волос. Зачем? Теперь мне нечего от тебя скрывать. Ты – самая сокровенная тайна, которая у меня была.. - Андрей.. – хрипло выдохнул я, когда твои губы отстранились от моей щеки, на прощание вскользь пройдясь по небритому подбородку. - Алик.. – эхом раздалось в ответ, и я успел увидеть, как ликующе блестят твои глаза. И почему-то я был совершенно уверен, что дело вовсе не в выпитом тобой вине.. А потом мы замолчали. Надолго, потому что слова наконец-то стали не нужны. Мы и так знали, что хотим сказать друг другу. Моё желание сбылось – время действительно остановилось, а мир великодушно сузился до твоих удивительно податливых и мягких губ и тёплых лап, робко сжимающих мои плечи. Я целовал тебя, твоё лицо, зарывался пальцами в восхитительно мягкие волосы и упивался взаимностью. Ты отвечал мне с какой-то подростковой горячностью, поспешностью: лихорадочно, но нежно тыкался губами в лицо, гладил небритые щёки, неразборчиво что-то бормотал сквозь очередной, невыносимо долгий и ласковый поцелуй.. Я чувствовал, что с каждым случайным прикосновением схожу с ума всё больше, но, чего греха таить, мне безумно нравилось такое сумасшествие.. Внезапно сквозь прикрытые веки я увидел белесый свет – огни Ярославского вокзала. Электричка начала останавливаться, но мне было совершенно плевать, что о нас подумают пара-тройка заспанных пассажиров, вяло плетущихся к выходу. Кажется, тебя это тоже мало смущало – ты льнул ко мне, словно изголодавшийся по ласке зверёк, а я и не думал тебя останавливать. Лишь притягивал ближе, с головой ныряя в очередной омут и ощущая, как пропадают абсолютно все мысли. Просто рассыпаются по закоулкам сознания блестящими кусочками разбившегося витража, унося с собой остатки морали, нравственности и прочей чепухи, которая наконец-то стала неважна.. Потому что ты рядом. Потому что ты здесь. Потому что ты.. Поезд уже остановился, а мы всё ещё сидели рядом, обнимая друг друга. Я с некоторым удивлением обнаружил свою левую руку на твоей талии, едва прикрытой тканью рубашки – и когда только успел стянуть с тебя ветровку?.. А ты лишь с безграничным выражением счастья смотрел на моё лицо, машинально продолжая гладить мою ладонь, и улыбался моей любимой, солнечной улыбкой.. И мне не хотелось думать, что будет потом, когда мы наконец-то выйдем из вагона. Возможно я предложу тебе поехать ко мне, а возможно мы просто будем бродить по центру, наслаждаясь обществом друг друга. Может ты захочешь поехать домой и как следует отоспаться, а может – потащишь меня на свою «эверлостовскую» базу, где сейчас так тихо и пусто.. Мне не хотелось загадывать. Сейчас, глядя на твоё лицо, я был абсолютно уверен лишь в одном – что с этого дня всё наконец-то будет хорошо. Так, как захотим мы. Как захочешь ты.. И что-то мне подсказывало, что после таких событий головомойка для Лекса и Кобры будет великодушно отменена. До поры, до времени..
Io: Помню, кажется в прошлом году, кто-то мне сказал, что дела стали совсем плохи, а когда мы выступали в Сочи на этих новых чудесных площадках в закулисье меня посвятили в новые сплетни. Новизной и экспрессией, впрочем, они не отличались. Все как обычно вышел из дела – спился – умер. С одной стороны это похоже на рассказы про мафию, дескать, было у отца два сына, один хорошо устроился в Майями, а второму понятно не повезло. Что самое странное, мало кто понимает, что так или иначе нельзя судить о том или ином событии опираясь только лишь на свой собственный опыт. И я не понимаю, думаю, если бы не знал подводных течений, то эти сплетни вызвали бы у меня весьма неоднозначную реакцию… Но вот парадокс. Или менталитет у нас у русских такой, черт знает что! Я даже не помню кто это сказал, вернее будет сказать, не помню почему, и не знаю, что я ответил, потому что в следующим момент ярость затопила сознание. - Он ведь как-никак тебе другом был, а теперь стало быть, ты в шоколаде, а он… Договорить понятное дело адепт святой церкви великомучеников от метала не сумел. И что я, правда, на все так бурно реагирую? Может потому, что Знаю… а может потому, что не могу по-другому. Нет, не скрою, было, время и я претворялся бесчувственным, но, ясное дело, так долго не могло продолжаться, потому, что на самом деле это был вовсе не я истинный, а попытка стать… скажем так – «как все». Из Сочи я вылетел в Санкт-Петербург на следующее же утро, удосужившись предупредить лишь Сашу Манякина. Три с половиной часа в воздухе и пара часов на досмотре, без этого нынче никак. Сергей не знал, что я прилечу сегодня, он вообще не знал, что я прилечу. Зато его собака – Буся знала. Когда я только подходил к пятиэтажке, притертой к метро и историческому памятнику архитектуры конца 19 века, хотя наверное, тут все памятник, она приветствовала меня заливистым лаем, ее не перепутать с другими собаками, это уж точно. Интересно, это хвост виляет собакой, или собака виляет хвостом? Сергей был дома, он очень удивился и обрадовался увидев меня. - Какого дьявола? – воскликнул он, растворив дверь, тут уж понятно – свои. Я нежно обнял его, заключая в объятия, а вокруг нас прыгала не менее счаливая Буся. - Я соскучился, - выдохнул я в его волосы почти у самого уха. Сергей что-то хмыкнул и в следующий момент наши губы встретились. Мир замер. Я закрыл глаза. Я был дома, с любимым человеком… и все остальное утратило какое-либо значение. Словно через легкую туманную дымку до меня доносились слова: - Как долетел? … как дела?... что в мире происходит?.... Что-то еще, какая-то суета. На прикроватной тумбочке раскрытая на середине книга, кажется что-то из Желязны, недалеко стопочка новомодных блокбастеров из серии «и все они умерли в один день от апокалипсиса». В холодильнике – мышь повесилась, зато на кухонном столике батарея из баночек с чаем и кофе, ну и разумеется энергетики. В зале на диване притаилась гитара, в квартире творческий беспорядок и какие-то немыслимые постеры их журналов «Полдень 21 век»… я улыбаюсь… я не могу ничего сказать в ответ. Здесь никогда ничего не меняется, и именно за это я люблю и это место и его самого. Я вижу как растет и изменяется личность Сергея, но с другой стороны, я вижу, как неизменным и твердым остается стержень его личности. Кажется мы встретились вчера, кажется, мы никогда надолго не расставались. И все так глупо… и в то же время исполнено смыслом. Я снова обнимаю его, утыкаясь носом в небритую щеку. Я чувствую едва уловимые ноты сирени в его новом парфюме, я чувствую, как он улыбается. - Ну чего ты? Мотаю головой, мол все нормально, все хорошо… Стоим обнявшись, Сергей сетует, что опять не сходил в магазин, ибо его одолел вечерний влом, я делаю вид, что снова поверил, отправляюсь на поиски чего-нибудь к ужину. Кажется я знаю окрестности как свои пять пальцев. Сколько раз я бывал здесь? Почему ни разу не остался? Сложно сказать… у меня такое ощущение, что ежели случиться передозировка, то от наших таких светлых и таких нежных чувств едва ли что-то останется. «Умей уважать принятые решения». Кажется, это так называется. В одной из подворотен на Лиговском, недалеко от небезызвестного Castel Rock'а притаился его музыкальный магазинчик. Все так, как он мечтал когда-то одной южной ночью, когда духота выгоняет из совковский номеров отнюдь не типа «люкс» всякое подобие свежего воздуха, он валялся на полу в одних плавках, говоря, что лишь так ему стало немного прохдладнее. Он говорил, что вот мол кончится карьера группы «Ария», ровно как и все наши сольные проекты, будет мне лет, скажем 47 или даже 48 вот тогда я свалю в город на Неве, открою там свой рок-клуб, буду продавать музыкальные инструменты и учить молодежь уму разуму, что может быть лучше? С клубом правда не получилось, во всяком случае, пока, но под музыкальным магазинчиком расположилась небольшая кафешка с нетривиальным «Maverick@жив», несмотря на нормальную рекламную компанию в Интернет-СМИ до меня то и дело доходили весьма нелицеприятные слухи о положении дел Сергея, и хотя все они на поверку оказывались лишь клеветой, для меня это было точно ножом по сердцу, сам не знаю почему… и практически всякий раз я сломя голову летел к нему, чтобы повидаться, и, конечно, успокоиться… узнать, что все хорошо и все в порядке. Вот и сегодня, как и всегда, я изощрялся на кухне, ожидая реакции Сергея, а он норовил попробовать все блюда прямо в процессе их приготовления, Буся как обычно была наготове, чтобы подобно хозяину схватить какой-нибудь лакомый кусочек. - Ты всегда балуешь ее, - жеманился Сергей, обнимая меня, и старательно мешая приготовлению обедо-ужина, - и меня тоже… Получив деревянной ложкой по лбу он все-таки отступил с кружкой крепкого кофе, правда, ненадолго… да что там, все это было скорее маскировкой того истинного желаемого нами блюда… но мы неизменно соблюдали приличия, точно бы кто-то смог бы упрекнуть нас в ином. Обсуждение каких-то нелепых новостей, политики и даже немного футбола. Оба делаем вид, что никуда не торопимся. Сергей как бы случайно расстегивает рубашку на груди, я делаю вид, будто бы мне это совершенно безразлично… будто бы невзначай стягиваю резинку, стягивающую волосы… я знаю, что победил. Его глаза загораются желанием и азартом. Еще несколько минут разговоров ни о чем, в которых слова уже не понимает ни один из нас, и будто бы случайно Сергей включает какой-то хэвюшник, по-моему Iron Maiden одноименный альбом… когда-то я спросил Сергея почему он так громко врубает хэви, когда я бываю у него в гостях, гитарист был лаконичен: - Стены-то считай картонные, - резюмировал он. Интересно, бурно ли радовались соседи такому волеизъявлению Маврика? Думать об этой проблеме больше я не мог, поскольку рыжий засранец не терял времени даром, и непринужденно обнажившись до пояса прижал меня к дивану. Лавина прикосновений и поцелуев затуманила сознание… соло гитара Мюррея будто бы сливаясь с моими ласками становилась продолжением их. Водопад рыжих волос в отсветах ночника, глубокие и страстные поцелуи, доводящие до исступления, за его обжигающее дыхание можно отдать полмира, а может быть и целый мир бросить к его ногам, не раздумывая ни секунды. Сергей закусывает губу, стаскивая с меня штаны вместе с бельем. Все церемонии отброшены в сторону, милицейская сирена в Sanctuary добавляет адреналина и без того разгоряченным телам. Running Free задает ритм нашим движениям… подмяв Сергея под себя, я резко вторгаюсь в него, кусая его спину, на которой выступили бисеринки пота. Поганец сделал новую татуировку… это чтобы подразнить? Или… он извивается и стонет подо мной… сжимает сильнее, в погоне за собственным кайфом, и я подчиняюсь ему двигаюсь в заданном ритме… еще и еще снова и снова… пока на Phantom of the opera оргазм не захлестывает нас обоих… Пытаюсь отдышаться, но губы Сергея запечатывают мой рот поцелуем… - Поганец, зачем ты сделал тату на спине? Его глаза смеются… - Чтобы ты спросил меня «Когда все это закончится?». Шлепаю его по голому заду, улыбаясь в ответ… Стоя под душем я чувствую себя обезмысленным, если такое состояние вообще возможно. Через пять минут я нырну под легкое одеяло, чтобы заключить в объятия Рыжего засранца, самого дорого и родного мне… а потом спустя неделю максимум я вернусь в пропахшую продажностью и угарным газом Москву… и все повториться сначала… мы встретимся у меня, или на даче Мавра… или… черт знает где… бесконечная гонка друг за другом и от самих себя… Под Transilvania Сергей уже прижимался ко мне, шепча какие-то глупости. На окне стояла рыжая роза в стакане воды… - Надо бы выключить … - прошептал я сквозь дрему… - Да ладно пусть поют… завтра у тебя будет болеть голова и мы никуда не попремся, а иначе Валер, я тебя от подвигов не удержу, это уж точно… Я улыбаюсь, целуя ладошку Рыжего Беса… разве может быть иначе?
Io: зарисовочка Всё оказалось сыграно, как по нотам. Я даже не успел удивиться, когда мы впервые поцеловались. Это было как будто бы робко, и словно бы неуверенно, но, я думаю, Алексис хорошо все продумал. Мне не понадобилось много времени на раздумья. Не то, чтобы мне не с кем было спать, да и дружеской взаимопомощью я это назвать не могу. Нет, конечно, Юрке было стремно, однако, вина было выпито ровно столько, чтобы не заснуть на полдороги, но чтобы с утра быть уверенными в том, что все это нам точно приснилось. С ума сойти можно, а когда я собственно, последний раз пил вино? Наверное, на чьем-то дне рождения, и если напрячь память, и, возможно воображение, я даже вспомню на чьем, а нет – так придумаю. Почему-то это показалось важным… но было таким лишь мгновение. Интересно Юра верил в то, что он был у меня первым? Скорее всего - нет, скорее всего именно у него хватило соображалки, чтобы понять почему на самом деле мы с Кипеловым так сильно разругались тогда. Отчасти мне было стыдно за себя. Стыдно за то, что я думаю не только о том, чтобы вместе нам было хорошо сегодня и сейчас, а о том, чтобы случайно не оговориться весьма неловко, или еще каким-то образом не обидеть Юрку. Он был очень нежным, и очень терпеливым. Сколько лет прошло с того дня, когда я в последний раз был с мужчиной… семь или восемь? Мне приписывались романы, то с Андреем Лефлером, то с новым басистом, или с Ильей Лемуром. Юрка прекрасно знал, что ничего между нами не было… не было по одной простой причине… я знал, что, не смогу им доверять. Старость, как говориться, не радость. Вчера Алексису пришлось долго трудиться. Если раньше стоило Валерке лишь вмять меня в какую-нибудь кровать, не важно где это было, у меня или у него, а может в номере какого-то отеля, но я был готов. То теперь все было иначе… но не хуже, это уж точно. Я давно на самом деле, так долго ни с кем не целовался, собственно, а смысл? Но взгляд Алексиса был совершенно особенным… целуя его губы я думал о том, что оторвавшись я увижу именно этот взгляд, а видя как он смотрит на меня, я снова приникал к его губам… и это было что-то такое, чего я раньше никогда не испытывал, или совсем забыл о том, когда испытывал. И вот сейчас лежа в его постели, я пытался врубиться в сложившуюся ситуацию, но никак не мог. Был ли мне неудобно или стыдно? Вряд ли. Есть такое непреложное правило: «не спи, там, где работаешь». Я нарушаю его уже во второй раз… чем закончиться эта история? Под потолком на десятки нот раскололась до такта знакомая битловская «Yellow Submarine», затем «All my loving»… оказывается у Юры был такой замысловатый будильник… а я лежал и слушал… думая о том, как же давно я просто не слушал музыку и не отдыхал духовно от всего мусорного и наносного, что витает вокруг. Под «Let it be» мы оба открыли глаза и улыбнулись друг другу.
Io: Маня/Кип Без названия))) Все приходят к тебе за советом, делятся переживаниями. У тебя всегда есть время, чтобы выслушать своих друзей. Если мы и собираемся вместе, то во многом благодаря тебе, на твоем дачном участке, в доме, выстроенным с такой тщательностью и любовью к своему делу, что мне кажется, будто если бы ни вся эта наша суета, ты бы тут жил. А чего там? Так и бывает. Летом в безконцертный период ты пропадаешь в местных лесах. Иногда, несмотря ни на что, мне кажется, что ты старше всех нас. Ты не обижаешься, не хлопаешь дверью, не устраиваешь скандалов. Ты выполняешь свою работу, никогда не отказываясь от ненормированного рабочего дня. Смотришь на весь этот детский сад, усмехаешься про себя, а что думаешь на самом деле – никто не знает. Как это тебе удается? Я не знаю. Мы в общем не были никогда особенно близки. Иногда мне кажется, что несмотря на то, что ты общаешься в равной степени со всеми, ты все время как будто бы далеко ото всех нас. Вот так и получается, что не могу называть нас закадычными друзьями, но почему-то ты с обреченной готовностью следуешь за мной во всех авантюрах. Я понимаю, что все эти склоки начала миллениума были тебе не по нутру, и я могу сказать тебе лишь «большое спасибо», за то, что ты предпочел неизвестность со мной, чем гарантированный заработок с брендовым именем. То, что было потом, то, что у нас получилось – это все было потом. И ты был единственным, с кем я мог поделиться своей тайной. Хотя было ли это для тебя тайной? Я не думаю. В тот день я снова пришел к тебе за помощью, как будто это было само собой.. - Саш… привет… слушай, не выручишь? У меня извечная проблема… и.. - Знаю я все твои проблемы, - ворчишь ты, - нет, ну как дети малые, честное слово. Нет бы уже наплевать на все, 21 век на дворе, жили бы вместе, кто вам не дает? - Ну, ты же сам понимаешь, - краснею я, опускаю глаза, как школьник… - Нет, не понимаю… знаешь Валер, все-таки ни по двадцать лет обоим. Взрослые мужики, и все по чужим квартирам ныкаетесь. На что это похоже? То орете друг на друга, как ненормальные, то любовь у вас до гроба… пора бы определиться как-то. Думаешь, я не понимаю, почему ты сделал так, чтобы вы реже виделись? И себя и его изводишь… - Ну… - Ладно, бог с вами… - с этими словами отдаешь мне ключи от своего любимого домика в деревне, где снова и снова сходятся все пути. Когда-то у тебя был еще небольшой деревянный домик, немного южнее.. и мы собирались «золотым» составом, подальше от собственных жен с новыми подругами, и уходили, как говориться в полный отрыв. Именно там мы с Сергеем впервые стали близки. Так просто, нелепо и в то же время будто бы навсегда. Это казалось острее других отношений. Бережно хранимая тайна, казалось, делала наш союз еще более тесным. Крышу срывало с петель от его дыхания, огненно рыжих волос, улыбки краешком рта… А потом… потом мы повзрослели наверное. Все превратилось в какую-то рутину. И лишь только иногда загорался тот самый восторженный огонек в его карих глазах, которыми я так любил любоваться… но смотрели они не на меня. Это было нормальным я с этим смирился. С упорством маньяков мы продолжали встречаться и ссориться, и мириться… и разрывать отношения «навсегда», и не разговаривать три года и… да мало ли что еще… А однажды мы подрались… да, именно так, и снова, снова свидетелями немыми и обескураженными таким святотатством были стены твоего дома. С немым укором твой дом глядел мне в спину, будто не веря, что я мог допустить Такое Здесь. Много после он был холоден к нам, помирившимся и искавшим утешенья под его сенью. Но твой дом простил нас, может так же, как и ты простил меня. Простил мне мою глупость, эгоистичность и самоуверенность. Я всегда говорил «я сам», подразумевая по сути «мы вместе». Так глупо мне кажется теперь говорить об этом. А несколько лет назад ты сказал, что устал, что не пристало в пятьдесят скакать на сцене, да и вообще, что это за хрень такая? Что ты найдешь себе замену, что я должен тоже заканчивать «с этим». Я точно не понял, что именно ты имел в виду, но интерпретировал так, как мне было удобно. Прошел год, потом еще один. Сначала ты честно слушал каких-то мальчишек по выходным, однажды я даже видел паренька не старше двадцати пяти, которого ты провожал до дверей нашей студии. - Все не то, Валер, - усмехался ты, и какие-то озорные искорки вспыхивали на секунду в твоем всегда спокойном и правильном взгляде. Я притворно вздыхал, радуясь, что все остается неизменным. Мне нравиться работать с тобой. Так мы разыгрывали свои роли. Иногда я думаю, что это что-то из детства, когда все знают, что понарошку, но ценен сам процесс. А потом в один день все предсказуемо кончилось. Такая некрасивая дрянная ночь. Оскорбления. А все началось ни с чего, на пустом месте… как обычно. … убирайся из моей жизни! ….достал… …да никогда не было гарантий твоих… …ты во всем виноват…. Попытки помириться ни к чему не привели, потому, что Сергей всегда был слишком гордым. Если уж что-то решил – то все. Сам себя измучает, но ни пяди не сдаст. Может так и надо? Но мне почему-то кажется, что таковое качество хорошо отнюдь ни в делах сердечных. Я пытался подступиться. Видел бы ты сколько раз набирал его номер и скидывал, когда в трубке еще не раздалось ни единого гудка. О чем мы будем говорить теперь? О природе? О погоде? О том, что я не правильно живу… я знаю… это он у нас правильный, знает ответы на все вопросы… черт, опять завожусь… какого хрена? А ты собираешь народ. Как всегда на своей даче. - Давайте завершим сезон красиво! От лета осталось всего-ничего, - провозглашаешь ты, и молодежь с веселым улюлюканьем поддерживает идею. - Все вам, лишь бы не работать, - притворно ворчу я, уже на все согласный, лишь бы ну его на фиг этот город, хоть на пару дней… вырваться... ни с бывшей женой коротать унылые деньки, и ни с молоденькой красивой фанаткой, смотрящей на тебя открывши ротик, а чтобы действительно отдохнуть. - На себя посмотри, «трудоголик» ты наш. Довольный громкий смех, моя чуть смущенная улыбка. - А я что, я ничего! Я разве, против? По дороге я все думал, как же я смогу переступить порог Этого дома? Как взглянет он фасадом окон сурово, обвиняюще… или? Торжествующе сладко с невнятной ноткой осеней терпкости? Столько эмоций подвешено в воздухе, кажется, от оставленных воспоминаний легкая зыбь по потолку… да нет, игры ума, ничего больше. Первый же бока красного уносит тревоги прочь. Такой я трезвенник, ага, конечно… мы сегодня культурные, с нами молодежь, мы хотим быть примером для подражания, ну хотя бы первые минут двадцать. И Петр Иванович – наш техник не отказался разделить с нами скромную трапезу. Мы вообще собрали почти весь персонал. - Ну что, за вас, за нас, за нефть и газ? Смех, звон бокалов. …за музыку! … за металлургию! … за милых дам! … снова за дам! … за красивые глаза! - Чьи? - Не важно! … за проезд! - Что?????????? - Валер, наливай! Раньше я не был худшим в литрболе, но, что ни говори молодость, берет свое. Когда я уходил в астрал, по лестнице, ведущей на второй этаж, до моего сознания долетал веселый и беспечный смех Алексея, с комментариями по поводу сегодняшней гулянки. Черт, почему все всегда заканчивается одинаково? Естественно и позорно! Как я рухнул на кровать и, когда заснул, я уже не помнил. Однако, несмотря на эти факторы с утра я не был самым больным из нашей честной компании, дружно отпаивающейся пивом и рассолом у спасительного холодильника. Ты самодовольно глядел на нас, будто на подопечных, мол, а я что говорил, знай наших. Я примостился на веранде с чашечкой крепкого кофе и сигаретой. Ты пришел ко мне поболтать, обозревая окрестности. - Доволен? – буркнул я, - споил молодежь.. - Это, я то? А кто вчера предлагал выпить за краснознаменную армию, и вещал, что одну рюмку это не серьезно? Я хрюкнул в чашку, чуть не обжегшись напитком… - Да ну тебя! Чего только про меня не рассказывали, но в излишнем патриотизме я, по-моему, замешан не был. - Вот что может быть лучше доброй пьянки, скажи мне? Я пожал плечами. - Ты действительно полагаешь, что это лучший отдых? - Конечно, нет, лучший отдых, это рыбалка… - задумчиво произносишь, поглаживая пробивающуюся бородку. Ты несколько раз пытался избавиться от нее, но как-то не сложилось. - Рыбалка… - эхом повторяю, - может и так… не знаю. - Как у вас Там дела? Я задумываюсь. Врать тебе бессмысленно, да и, признаться стыдно. Рассказываю все, как в исповедальне… может оттого, что и не кому больше рассказать, а может… действительно хочу совета. - Почему ты сам не позвонишь ему? Почему не станешь инициатором встречи? - Я пытался… даже в Интернете зарегистрировался, чтобы… быть ближе… ну общаться… но… - Дураки, вы оба, это я уже, кажется, говорил. Вздыхаю, развожу руками, мол да, дураки, что с нас возьмешь. - Надеюсь, это не означает ухода в простой на месяцев шесть, как в прошлый раз? - Ну что ты, Саш, у нас впереди большой концерт… - Вот это-то меня и пугает. А потом Что? А вернее будет сказать, а до этого ЧТО? - Ну… - Валера… не должно смешивать работу и личные переживания… сколько раз тебе говорить, а если уж и смешиваешь, то это должно быть продуктивно, как у него… - Я так не умею… - Да брось ты… - обнимаешь меня за плечи. Я беру чашку, с почти остывшим кофе, в обе ладони, жмурясь в разгорающееся утро, глубоко вздыхаю. - Наверное… Ты треплешь меня по плечу, смеясь как-то особенно, по-своему. Твой голос вновь наполняет меня уверенностью в том, что все будет хорошо, все обязательно будет… такой низкий бархатный, я откидываюсь, слегка облокачиваясь на тебя. Такое чувство возникает довольно редко, в основном по утрам, когда хочется спрятаться в теплое одеяло и не знать, не ведать, что там твориться за пределами мягкого уютного мирка, так и теперь мне хотелось закрыть глаза и больше ничего не знать. Но краем уха я услышал, как в доме скрипнула половица. Ты убрал руку, облокотившись о перила, закурил. Я только сейчас заметил, что моя сигарета, дымившаяся в пепельнице, дотлела до фильтра, отставив чашку, я закурил другую, выпуская сизую струйку дыма в окно. К нам из недр дома растрепанный и сумбурный выпал Палыч, наш неизменный звукоотладчик: - Есть чо? – лаконично спросил он, - мужики, там молодежь все пиво выдула, а нам и полечиться нечем. Точно по команде мы вместе засмеялись. Палыч в долгу не остался, закурил неизменный Whinstone, и рассказал очередную историю из бесконечного цикла «мое босоногое детство»; после чего с чувством выполненного долга, вернулся в дом. - Может быть, ты приедешь на выходных? – между прочим, роняешь ты. Ты даже не смотришь на меня. Ты знаешь, что я откажусь. То есть, ты не то, чтобы из вежливости… просто так было уже десятки раз, и снова и снова я находил какие-то объективные и не очень причины. Меж тем сегодня все немного иначе. Душа в разладе сама с собой и я не смотрю на тебя, и слишком долго думаю над банальным вопросом, когда ты уже гасишь окурок и, собираешься идти наводить порядок в своей обители. И я говорю: - Хорошо, ни вопрос. Ты будто ударившись о невидимую стену, кидаешь нервный взгляд через плечо. «Не послышалось?». Я глупо улыбаюсь… Лешка врезается в тебя, не ожидал малой, что ты столь резко затормозишь. - Оу… эпическая сила… прости, - произносит он скороговоркой, а ты улыбаясь проходишь мимо, почти не заметив. - Чего это он? Я пожимаю плечами. Дом оживает. Все, отошедшие от бурных вечерних посиделок спешат куда-то, точно в разворошенном муравейнике… а я выхожу в сад, притулившись в беседке гляжу на твой сад и улыбаюсь. Иногда так бывает, когда фотосессия или что-то вроде того чувствуешь себя опустошенным, и толпа преданных поклонников не иссякает, и все берут, берут, берут… ты чувствуешь, что еще немного и от тебя совсем ничего не останется, но улыбаешься… и потом в завершении понимаешь, что несмотря на то, что отдал сейчас все ты вовсе не пустая глиняная крынка на полке, тебе было отдано сторицей… и тогда я вот так же улыбаюсь… и чувствую себя хорошо. Настроение улучшилось, молодежь собиралась ехать домой, а я ждал тебя, потому как звонить дочери не хотелось. Стало быть, и убираться выпало нам с тобой, а трепались о всякой ерунде, потом о предстоящем концерте, о планах, о выходе альбома. Ничего сверхъестественного, о семьях и бывших женах. Вечер застал нас врасплох, когда мы, увлекшись, разобрали от скопившегося за лето хлама чердак. - Вот на студии бы твое рвение, - подначиваешь меня. - А вас, Александр, я попросил бы не критиковать начальство! - Ну, раз уж выпал такой шанс, я его ни за что не упущу. Наверное, никто так не умеет смешить меня, как ты… И снова воспоминания о том, как все было раньше, как ты пришел в группу, как смотрел на нас с Петровичем, точно на богов, сошедших с глянцевых страниц журналов… это сейчас ты мерзко хихикаешь комментируя выступления «Арии», чтобы повеселить меня: «Ну да, Iron Maiden в переводе Гоблина!». И мне действительно смешно, даже если ты о том периоде, когда двух киловатный звук был пределом стадионного совершенства. А ты смотришь на меня с такой теплотой в глазах, что все получается как-то само собой. Твои распахнутые объятия, мое короткое «спасибо»… Это лучше сеансов психотерапии. Это… это вообще лучше. Когда твои губы касаются моего виска я закрываю глаза, я не отворачиваюсь, не убегаю, как поступил бы двадцать лет тому назад. Твой поцелуй наполнен сладкой грустью, в нем нет страсти, похоти или безмерного обожания. В нем только нежность и светлая осенняя грусть. Сколько лет ты ждал этого дня. Все это я узнаю потом… когда бешенный ветер будет пригибать к земле кроны деревьев, когда во всем поселке, где стоит твой дом не будет ни света ни тепла, когда мы растопим камин и будем сидя на диване пить мятную водку из бутылки с ужасно неудобным дозатором, когда наши пьяные слезы унесет на северо-восток последний порыв шквального ветра… А сейчас ты просто отвезешь меня домой. Я буду делать вид, что ничего не понял, и что вовсе не жду выходных, когда объявят штормовое предупреждение.
Io: Аннотация... сей слеш задумывался, как Маврин/Завидов, но не шмог я! Не ШМОГ! а что выросло - то выросло)))) Фанф посвящается прекрасной Блондинке из города на Неве. Надеюсь продолжение последует) Хорошая мина при плохой игре. Наверное, так это называется… или не знаю… игра была действительно из рук вон, но что ж теперь? Все разваливалось еще вчера на репбазе, я не буду вдаваться в подробности, как будто где-то наверху завернули вентиль. Так бывает, когда идет непруха, но ты выходишь и знаешь, что надо сыграть. Все ноты легко ложатся на слух, ты все помнишь, но… что-то такое срабатывает, какой-то скрытый механизм. Иногда я задумываюсь о его природе, но, признаюсь, что определенного вывода так и не сделал. Непруха закончится, это факт, что просто не стоит рыпаться в этот момент… просто надо залечь на дно… когда это возможно… Возможно, бывает у всех и всегда, только не у нас. Мы всегда в загоне, и всегда на износ. Кто-то говорит, что все это халтура и детский утренник. Я не стану спорить, к чему это? Я часто вспоминаю статьи 80-х о русском роке и зарождающемся хэви-металле… вот то, что пишут недоброжелатели теперь это перепись, практически слово в слово тех самых статей. Напились… устроили дебош… играть не умеют… не в каноне играют, дескать руки ни оттуда растут… как можно слушать этот грохот и лязг, лишенный гармонии… и бла-бла-бла… откройте почитайте МК там, или Правду год так за 1983… очень увлекательно. Впервые за пару прошедших отнюдь ни славных лет я чувствовал себя рассерженным, и прежде всего рассерженным на себя. - Что за хрень! – привычно начал я, голосом не предвещающим ничего хорошего, - отвратительный концерт! Вы себя иногда слушаете? Музыканты сидели и смотрели куда-то мимо меня. Разве не понятно о чем они думают? «Вот старый дурак опять по заезженной пластинке поехал… и к чему это если нет фарта сегодня? Ну порет он, чего измениться? Легче что ли ему станет?». И действительно ведь, легче не становиться, только мерзко, стыдно, но извиняться уже не перед кем. Все разбрелись, в отвратном настроении, вымотанные и прибитые ощущением … никчемности? Бог его знает… касаясь металлического поручня я чувствую, как силы покидают меня. Чужой город, чужое горе.. в гостинице как-то особенно мерзко, я долго не могу совладать с собой, хожу как зверь в клетке, меряя комнату шагами. От окна и до двери семь шагов… от ванны до стены еще восемь. Ладони непроизвольно сжимаются в кулаки, я злюсь. Злюсь на себя, на провальный концерт, на долбанный город… И вдруг отчаянно понимаю, что больше всего мне сейчас хочется услышать Этот голос. Он бы сказал, что все будет хорошо, что это временно, что все пройдет. И я бы поверил ему, гораздо больше и истовей, чем себе самому… да что там… поверил безоговорочно, очертя голову, растворился в чарующих нотах с едва заметной хрипотцой… Но он не позвонит. Я сам запретил ему. Но дело даже ни в этом. Теперь он не звонит просто так. Не звонит потому, что у него сломалась машина, и он не знает, как теперь быть. Не звонит, потому что стоит в пробке, не звонит, когда видит, как лист срывается с дерева, а он наблюдает за его полетом, задрав голову, окунувшись лицом в осеннее небо. Он не звонит, когда туман подбирается к его дачному домику, и кажется, что он затерян в параллельном мире, и вот-вот явится огненный дракон, чтобы унести его прочь от условностей и скованностей унылого Подмосковья. Он не звонит, когда метель разбивает снежные вихри о заиндевевшие стальные двери подъезда… Он не звонит. И я не звоню. Я не звоню, когда, выползая из ванны и трясясь от холода, закутываюсь в одеяло, потихоньку согреваюсь, а зубы все еще сводит от холода. Я не звоню… и мне фигово от моей слабости, как и сейчас и острое чувство вины преследует меня. Легкий стук в дверь, я подпрыгиваю от неожиданности… ужин принесли… представляю что подумала девушка из обслуживающего персонала. Я успокаиваюсь… сжимая в руке пластинку грандаксина, откладываю лекарство в сумку… не стоит… если я хочу расслабиться… да и мне кажется, все эти транквилизаторы возводят мою агрессивность в куб. Прижавшись лбом к прохладному графину с соком я сморю через него на свет. Он забавно преломляется, и мне кажется, что я почти сошел с ума. Такое бывает, когда вдруг замираешь, рассматривая незначительные детали одежды, или интерьера, которые ты видел тысячи раз, но почему-то тебе кажется, что это очень интересно. В такие моменты мало что слышишь или понимаешь из происходящего вокруг тебя. Наверное, это все же первые симптомы безумия… или аутизма? Как знать. В дверь снова постучали… Кто еще там? Стряхнув с себя нахлынувшее недовольство, я подошел к двери и неторопливо отпер ее. Было бы так здорово… если бы… - Дима? – я был удивлен весьма и весьма. Парень был новеньким в нашей команде, и пока держался особняком, что и не мудрено. За спиною осталось всего три города, играл он отлично, но пока не мог привыкнуть к нашему ритму жизни. - Привет, - сказал он, и замялся… Зачем он пришел? Что ему нужно? Может быть что-то случилось… - Ты что-то хотел? – спрашиваю я, как можно более благожелательно, похоже выходит не особо… - Я.. хотел извиниться… за то, что… не очень достойно выглядел сегодня. Я удивился, поняв парня сперва превратно, но спустя секунду врубился в смысл его слов… - Видишь ли, Дим…тут на самом деле никто не виноват… просто фарт пропал… вон в Москве как зажгли… а сейчас руки опускаются. Это не твоя вина, скорее уж моя. Его большие удивленные глаза сделались еще больше и еще удивленнее. Ударник поспешно кивнул. - Ты сегодня был сам не свой… - уже тише сказал он. - Это я еще добрый, - попытался пошутить я, но шутка сломалась. Завидов посмотрел на меня как-то затравлено, я поморщился. - Ладно, Дим, давай мы с тобой к этому потом вернемся… иди в номер, надо выспаться перед завтрашнем днем… - Знаешь… - вдруг выдает ударник на гора, точно и не он это вовсе… - наверное, это забавно. Когда ты вдруг осознаешь реальность динамо машины. И становится так тошнехонько, что хоть волком вой. Наверное, это называется паранойя. Есть хорошая такая крепкая дружба. И ты звонишь своему лучшему другу в три часа утра, и он выслушивает тебя, как же иначе? Вы же друзья. Ты ради него поступил бы точно так же, ты примчался бы… Но проблема в том, что у него теперь жена и дети. Знаешь, нормальные такие… действительно Нормальные дети. И запускается такая вот интересная динамо машина, которая, по большому счету, к тебе никакого отношения не имеет, но ты отчетливо чувствуешь ее маховик на своем собственном хребте. Потом друзья притворяются, будто твое мнение их все еще интересует, а ты притворяешься, будто бы все разговоры интересуют тебя… и хорошо, если есть такое существо, под чье крыло ты можешь нырнуть, почувствовав себя в безопасности… Осекшись, он стрельнул глазами куда-то влево, и отступил в сумрак коридора, пытаясь прикрыть за собой дверь… - Эй! Ты чего ерунду говоришь? Встряхнув парня за плечо, я втащил его в комнату. - Ты молодой еще, нечего тут в депрессию впадать, ежели вы все туда погрузитесь, чего я с вами делать буду? Я наполнил стакан соком, и протянул ударнику, тот неуверенно взял его из моих рук. Он чувствовал себя сковано, и весь его вид говорил о том, что он жалел, что пришел, что наговорил кучу всякого бреда, что поделился… сокровенным? Ха! Нашел с кем! И, почему именно сейчас? Почему они не могли пойти втроем и дружно напиться? Сейчас было столько возможностей, вдали от жен как следует развеяться, нет! Сидят: один в PSP режется, другой – книгу читает, третий развел тут философию! Не скрою, порой мне кажется, что я схожу с ума. Еще вот буквально десять минут назад я был почти в этом уверен, а сейчас, напротив, у меня создалось впечатление, будто бы я самый вменяемый, не считая Алексиса, в этой гостинице рок-музыкант. За разговорами незаметно пролетело время. После чая с коньяком я начал клевать носом, уже не совсем въезжая в реплики. Я еще успел уловить, что парень чего-то довольно сильно разнервничался, но списал это на усталость или типо того. - Дим, слушай, - зевая, сказал я, - я сейчас срублюсь это точно, давай может завтра поговорим? - Угу… - сказал он, - доброй ночи, - и выскользнул за дверь. Пожав плечами, я скинул гостиничные тапки и как был в одежде, так и рухнул на постель. Мне снился какой-то бред с погонями и перестрелками, а под утро я довольно ясно увидел Его. Я улыбался во сне, кажется, повторял его имя… как хорошо, что я вытребовал законное право существовать отдельно. Немного было жаль Юру, делящего комнату с заводным Максимовым, зато за Илью и Дмитрия я был спокоен, на мой взгляд, они оба хорошо уравновешивали друг друга… Умывшись, я вышел на балкон. Я курил тягучую сигарету, казавшуюся мне какой-то терпкой с утра. Память предательски подсовывала десятки таких вот моментов… еще тогда в «Кипелове», когда я вылезал из дельты балконного подпространства под теплое одеяло к нему, прижимаясь к разомлевшей со сна спине. - Холодный! – нарочито взвизгивал он, нежась в моих объятиях, а я просовывал свои пятки меж его ступней, стараясь быстрее согреться… До ломоты в висках сжимаю зубы… какого черта? Забравшись под холодное одеяло зачем-то пишу какую-то бредовую смс'ку Алексису… я знаю, как он реагирует на меня в такие моменты. Он материт меня в сердцах, я чувствую это, потому как скулы мои трогает румянец. Вслух естественно не произноситься ни слова. Он придет и молча поправит всё… Как и несколько недель назад, когда моя истерика достигла апофигея он скользнул неслышной утренней тенью, зная, что дверь не заперта, устраиваясь рядом, устало вздыхая. - Дурак, - бросает он в пустоту. - Дурак… - отзываюсь я, точно эхо. Его рука обвивает мою талию, и я закрываю глаза, не оборачиваясь, лишь прижимаю его ладонь плотнее, боясь, что он исчезнет, когда день окончательно вступит в свои права. Я не знаю как … каким образом он терпит меня все эти годы. Что помогает ему справляться с моим сумасбродством? Осторожно поворачиваюсь к нему лицом. Глаза Юры закрыты. Я прячу лицо на его плече, он снова вздыхает, поглаживая меня по голове. - Какой же ты все-таки иногда бываешь невыносимый! – тихо произносит он, - зачем на парней наорал? Дмитрий себе места не находит, считает, что он команду подвел. - Я знаю, вчера он приходил, чтобы извиниться. Я постарался объяснить ему, что как раз его-то вины здесь нет ни коем образом. - Сергей… ты неисправим... Юра поглаживает мои плечи, напряжение уходит… я приоткрываю глаза и встречаюсь с его взглядом. Алексис смотрит на меня очень нежно и немного грустно. Совсем немного… но я чувствую, как краска стыда заливает мое лицо. А он улыбается и легко так, едва касается моего лба губами. - Спасибо тебе… я и правда совсем расклеился… - Не понимаю я, - мурлыкает ритм-гитарист, - вот для тебя солист как старается, а ты на него ноль внимания фунт презрения. Как он старается, чтобы Сергей Константинович обратил на него внимание! А Сергей Константинович ему больше чем: «привет, как дела?» и сказать не может… - Юр, о чем ты говоришь? - О том, что ты осел. Вместо того, чтобы со мной тут обниматься, мог бы нормально оторваться… - Вот скажи мне, откуда в тебе все это? – я скорчил противную гримасу, Алексис прыснул от смеха. - С тобой поработаешь – позеленеешь, ни то, что научишься понимать все жесты и намеки с первого взгляда. - Нет уж, хватит с меня… как только отношения перестают быть сугубо дружескими начинаются проблемы. - Проблемы, Сережа, начинаются тогда, когда ты пытаешься из них сделать Кипелова, что называется во всех смыслах, а до того, по-моему, все прекрасно. - Да ну тебя… - говорю я, понимая всю правоту его слов. - Позвонил бы ему, глядишь, помирились бы… я понимаю, что сейчас ты меня вряд ли станешь слушать, но подумай. Каждый год ты впадаешь в жестокую депрессию, убиваешься по нему, вместо того, чтобы просто набрать знакомый номер и быть счастливым. - Но… - Ты боишься того, чего не знаешь, ну подумаешь, пошлет он тебя на хрен… тогда ты хотя бы не будешь мучаться и сможешь нормально строить свои отношения с тем, с кем захочешь. - Тебе легко говорить… - А тебе нравится изображать из себя страдальца, иначе я не знаю, чем вызван весь этот мазохизм. - Юр… - Что Юр? Он сердито сопит, а я внезапно накрываю его губы своими. Кажется, Юрка этого не ожидал. Я знаю, что его чувства ко мне никогда не были однозначными, но мы никогда, ни разу в жизни не переступали черту Очень близкой дружбы. Да, он утешал меня, да безусловно я был с ним рядом, когда он во мне особенно нуждался, но никогда я не целовал его Так. - Чего творишь, старый… - шепчет он мне в шею, а я кожей чувствую, как он дрожит всем телом. Как страшно ему, и в то же время, как желанно то, что я по-настоящему целую его. Что мне стоит? Мы сейчас вдвоем, время слишком ранее, чтобы кто-то стал разыскивать нас. Я прижимаюсь к Алексису теснее. Он пытается отстраниться, очень смущен, прячет глаза… стыдиться своего чувства. Осторожно проводу рукой по спине, забираюсь под футболку, поглаживая неторопливо и осторожно… - С..сереж… - выдыхает он, желая сбежать немедленно, чтобы, промучившись до десяти или одиннадцати забыться беспокойным сном, не давая себе прощения за то, что мог, но не воспользовался ситуацией, - давай не будем… для меня это все.. с..с.лишшком… Накрывая его губы своими больше не даю ему возможности говорить и сопротивляться, целую жадно, как в последний раз, не дразню, а забираю ласку, дыхание, нежность и страсть, чувствуя, как Юра теряет контроль. Никогда не видел его таким… глаза подернуты поволокой, губы приоткрыты, в ожидании новых поцелуев. Алексис почти безволен и подчинен мне. Боязливо прикасается к предплечьям, стаскивает с меня майку. Я не скуплюсь на ласки, покрывая поцелуями его плечи и грудь. Юра стонет в голос, возбуждаясь все больше, особенно когда моя язык прогуливается от пупочной впадинки к лобку. С большим трудом ритм-гитарист возвращает меня к своим губам… стыд и желание читаю в его лице… ласкаю его возбужденный член через тонкую ткань боксеров, поглаживаю, сжимаю, трусь о него, присев сверху. Юрка сам стаскивает трусы, в нетерпении начиная ласкать себя, пока я целую его шею, оставляя засос... Меня не надо учить тому, как не следует себя вести. Крем для рук самое оно. Да я давно не был с мужчиной, но не настолько, чтобы испытывать боль отдаваясь. Алексис не смог долго терпеть моего главенства в ситуации, уже, когда мои плавки, совершив нетривиальный полет, обосновались где-то в районе бра, уже, когда я чувствовал его в себе насаживаясь сверху под удобным мне углом, Алексис повалил меня на кровать в желании сегодня быть главным во всех отношениях. Так контролировать свой разум мне не приходилось давненько, думаю, это довольно сильно сказалось на качестве полученного мною удовольствия, оно не было острым и резким, как бывало с Валерой, истома поднималась от живота до самого горла, пока сладкая судорога не вырвала из моей груди полувскрик-полустон. Мне не пришлось помогать рукой ни себе, ни Алексису… все еще в сладком томлении я потянулся за сигаретой, Юрка затих рядом, боясь поднять на меня глаза… Осознание приходило к нему, заставляя испытывать стыд. Я вытер сперму углом простыни, потянулся, чиркнул зажигалкой, предлагая Юрке сигаретку. Он не стал отказываться. Я видел, что меньше всего ему хочется обсуждать случившееся. Мы ничего не обсуждали ни в тот день, ни через неделю. Но я видел другое. Алексис становился немного другим. Я не знал к лучшему ли это? Как всегда жалеть начинаешь уже потом… да и не то, чтобы жалеть. Совершенно не обязательно было засеревшись в гримерке доводить его до криков… или это хулиганство прямо на концерте с гитарным грифом между ног. Обычно так делает Леня, и не позволяет грифу коснуться промежности… сколько пар глаз видели это? Сколько пар глаз видели огонь во взгляде ритм-гитариста? Едва ли нашелся бы хоть один, кто интерпретировал бы это правильно. Юрка гонял меня по всей сцене после этого «злодеяния», он жаждал мести и уже после концерта, прижав меня к стене, как Валерка во время оно едва не довел до криков уже меня… - Юра… мне ни двадцать лет… что ты делаешь! А если кто-то увидит? Мои вялые доводы ни на йоту не убавили его решимости. Расстегнув мою ширинку он поглаживал напряженную плоть, пока я кусал губы, пытаясь совладать с собой, и снова и снова контролируя разум. Это было нечестно… нечестно по отношению к Алексису. Я целовал его, а часто видел другого. И хотя Кипелов «приходил» ко мне все реже и реже, я боялся, что в какой-то момент все испорчу, что назову ритм-гитариста его именем, но оказалось, что беспокоился я напрасно. Когда осенний тур догорел дотла, а ноябрь укрыл московские улицы пушистым снежком мы коротали вечер у Алексиса за бутылкой сливового вина в объятиях друг друга. - Перестань дергаться, - прошептал он, перемежая поцелуи со словами, - ты уже много раз называл меня его именем, но я чувствую, как ты бываешь, сосредоточен ни на том, на чем следовало бы, отпусти и он сам уйдет. Стыд залил краской мое лицо… я не смел поднять глаз, прячась за завесой его волнистых волос. - Прости, - только и смог выдавить я. - Сереж… я принимаю тебя таким, какой ты есть, со всеми твоими закидонами, - алкоголь уже ударил ему в голову, поэтому должно быть, Алексис не стеснялся, а говорил что думал, - я прекрасно понимаю, что если случиться так, что даже когда ты совсем перестанешь думать о Нём – он вдруг появиться на горизонте, ты уйдешь. Я не буду готов к этому, но я принимаю такую правду. - Юр… - мне сделалось еще более погано на душе, как я мог после этого быть здесь? Обнимать его? Шептать нежности и практически сидеть у него на коленях. - Именно поэтому я не пропускаю ни единой возможности быть с тобой, - его поцелуй вкуса пьяной сливы и какой-то легкой горчинки лишал возможности думать дальше. Никуда не торопясь Алексис опутывал меня своей невидимой сетью, на исходе декабря я уже сам безропотно следовал за ним. Вопроса как мы будем встречать новый год не возникало. Конечно чинно в кругу семьи, зато потом… я находился в приподнятом настроении, все спорилось. Альбом, большой предновогодний концерт, рок-гимназия… черт и ведь ловко придумано! У нас теперь в два раза больше работы, а значит и в два раза больше времени побыть вдвоем. Когда в рок-гимназии было первое занятие, я заглянул к Алексису сердце мое радостно сжалось, при виде его в очках с классической гитарой. Это были «Азы». Прядь поседевших волос выбилась из хвостика и дурашливо свисала, временами падая на глаза. Я улыбнулся… столько восторженных глаз. Столько приветливых лиц. Мне всегда так хотелось щедро делиться тем, чему я смог научиться сам. Лучше и быть не может! Репетиции сыпались одна за другой, большой предновогодний. Уже неделю я жил в основном этим. Работали много и плодотворно. Димка наконец перестал шугаться, Леня был возбужден предстоящими развлечениями, должно быть поэтому энергия в нем просто бурлила. Илья старался не поддаваться всеобщей эйфории, держась подчеркнуто холодно, во всяком случае, в первые минут двадцать. Он хотел показать нам, что он Взрослый… но ему так сказать, сделать этого не позволили… Безумство овладело нами. От яркой мишуры и новогодних гирлянд рябило в глазах. Алексис исполнял в этом году роль корпоративного деда мороза, грех было не постебаться по такому поводу. Всех ждали маленькие, но весьма симпатичные подарочки, больше всего куртуазности, если можно так выразиться, было направлено на подарок для солиста. Розовый свитер ручной работы с капюшоном и лемуром в перчатках на спине заставил его возопить: - Еп вашу мать, сколько можно?! Однако и парень отжог, вот к примеру я получил в подарок школу по игре на классической гитары за 1 класс с пожеланиями творческих успехов. В накладе не остался никто и мы зарядили мощную вечерину в преддверии концерта. Раньше все мы по традиции собирались у Саши Манякина на даче, но сейчас, так как сабантуй не выходил за рамки нашей группы мы направились ко мне. Благо пару лет назад мы с братом успели смонтировать отопление и обложить дом кирпичом. В общем, теперь можно было жить в любое время года. - Мы будем играть в снежки! – воскликнул счастливый Леня. - Погоди ты! – осадил его техник, и по совместительсву наш частный фотограф, - сперва надо прорыть канавку к дому… Посмеявшись мы взяли заранее заготовленные лопаты, и пока раскопали ход прошло около полутора часов. Хорошо, что термосумки надежно сберегли наши припасы горячими. С жадностью молодежь набросилась на еду, в прочем и мы с Алексисом не отставали от них. На следующий день должны были приехать наши подруги, как окрестил Леня звездный десант из жен и не только. - Отдых должен быть семейным, - деловито заключил басист, открывая бутылочку пива, - но не сразу. Мы засмеялись, приветствуя его решение. Все было почти как в старые времена. И когда Гречишников вытащил откуда-то убитую жизнью «ленинградку» я чуть было не всплакнул. Это нельзя было назвать «мы пели песни нашей молодости», это можно было назвать иначе «мы горланили песняки подворотен», как ни странно ни Илья, ни Лены не отставали от нас ни в «знании» блатных аккордов, ни в репертуаре. Попса и шансон не покобелимы в нашей стране. И мне не было ни капельки стыдно, за содеянное. Потом мы выбрали комнату в нижнем крыле, предоставив всем остальным располагаться на более вольготном втором этаже. На самом же деле просто это была единственная комната, стены которой не сопрягались с другими спальными помещениями. У нас были дургие планы на эту ночь. Завтра приедет жена Алексиса и мне придется перебираться или в Завидову, или к тому, кто останется без барышни… но это все будет завтра… а сегодня… сегодня – это сегодня. Алексис не скупился на поцелуи, а когда за окном вот-вот должна была прорезаться полоска рассвета, небо застыло между грязно розовым и фиолетовым спектром, он вдруг предложил мне себя. Так просто и беззастенчиво, что я даже смутился такой переменой. Но что-что, а пожалеть об этом мне не довелось. И, несмотря на то, что плечи саднили, а спина была располосована, я выглядел будто один бухал в эту ночь, я был совершенно удовлетворен и непонятное чувство, сродни собственническому инстинкту зародилось в моей душе. Это было так странно… и в то же время приятно… я хотел одного, чтобы супруги Алексиса тут не было… Однако мечтать не вредно. В тот же день всего лишь несколькими часами позже нас посетили наши благоверный, ну а кому и не очень жены, невесты, фанатки и просто случайные знакомые. Мероприятие было культурным до безобразия, во всяком случае первые несколько часов. Потом парочки разбрелись по комнатам, прихватив с собой кто пива, кто вина, а кто чего поэкзотичнее, в основном отличалась, конечно, молодежь, все как и должно быть. Я даже обиделся ровно на сорок пять секунд, что Анна не смогла приехать, вдруг стало грустно… при общем и целом раскладе, я что, самый рыжий что ли? Но я почел за лучшее ничего не говорить, ведь я изначально знал, что так будет. Как ни странно вторым неудачником, составляющем мне компанию в общем зале был Димка. Я улыбнулся ему как можно более ободряюще : - Везет нам с тобой, как утопленникам! – констатировал я. Парень улыбнулся, разведя руками. - У меня почему-то всегда так, то накануне праздника от меня девушка уйдет, то еще какая-нибудь гадость случиться. Кажется я уже перестал на это реагировать. - Какие твои годы! Ты на меня не смотри, я по глупости такой. Главное, не совершать таких же ошибок, тогда все будет тип-топ! Завидов какое-то время непонимающе смотрел на меня, мол как же так, я же Сергей Маврин, да помани пальцем многие фанатки могли бы быть сейчас здесь. В чем же дело? Что же мешает? Или я не дай бог достиг какого-то дзэн? Про себя я усмехнулся, но ничего не сказал, разве что пожал плечами. - Иногда бывает полезно просто отдохнуть и расслабиться. Дима немного приободрился. Ударник видел, что не один такой разнесчастный в эту холодную ночь. Мы болтали о всякой ерунде, пока глаза не начали слипаться. Я уступил парню место на диване, сам перебравшись на матрас на полу. Он ужасно стеснялся, даже легкий румянец тронул его скулы. - Нечего тут геройствовать, - сказал я, натягивая на себя одеяло из верблюжьей шерсти, - я не замерзну, а ты не выспишься, если ляжешь тут. Я не стал особо раздеваться. Мой план был коварен и жалок одновременно. Когда мой мобильник завибрировал я знал, что пришла смс от Юры и можно выйти на веранду, дабы покурить. Не успел я сделать третьей затяжки, как неслышной тенью сюда же выскользнул Алексис. Притушив сигарету я в мгновенье оказался рядом, кутая его в свои объятия, он не мог себе позволить роскоши спать в одежде, хотя по глазам было видно, что сегодня он отдал бы за это дорогую цену. Как глупо и нелепо мы спалились… хуже, чем школота. Поцелуй был долгим и терпки. Это не был порыв всепоглощающего желания. Скорее наслаждение запретным моментом. Его руки хозяйски лежали на моих бедрах, все норовя прогуляться под кофтой. Алексис не отпускал моих губ… мы даже не услышали, как отворилась дверь, лишь когда раскрасневшийся ритм-гитарист, уткнувшись в мое плечо шепнул: - Такое ощущение, что дверь не заперта, по ногам тянет, - я оглянулся и в дверном проеме увидел силуэт. Я не знаю, сколько в дверях стоял Илья. Только что пришел, или видел все с самого начала? Отпираться или объяснять что-то было глупо, поэтому я не нашел ничего умнее, чем поднести указательный палец к губам, показывая, де «не болтай». Илья неуверенно кивнул и скрылся в доме. Юрка почему-то не испугался. Его не била крупная дрожь, он только отчего-то хихикнул, и поцеловав меня на последок, оставляя на шее красноречивый засос сказал: - Спалились, как два идиота… и перед кем! Но знаешь… тебя могут заподозрить в отношениях с кем угодно, только не со мной, поэтому не паранойся Рыжий, иди спать, утро вечера мудренее. Последний поцелуй и я ныряю под верблюжье одеяло, слушая, как закрывается дверь Юркиной комнаты.
Io: Часть II сей слеш задумывался, как Маврин/Завидов, но не шмог я! Не ШМОГ! а что выросло - то выросло)))) Фанф посвящается прекрасной Блондинке из города на Неве. Надеюсь продолжение последует) Это были чудесные праздники. Давненько в моей жизни не было столько адреналина. Обождав почти целые сутки, следующей ночью мы встретились снова. Порой меня не покидало странное чувство, что за нами наблюдают, но я не предавал этому особого значения. Илья, став невольным свидетелем нашего небольшого безумства, стеснялся смотреть мне в глаза, но я не настаивал, ничего не объяснял, и вообще вел себя как обычно. К чему лишний раз привлекать к себе внимание? В Москву мы ворвались, когда тяжелый бархат неба был усыпан не по-зимнему яркими звездами, видать завтра будет совсем не жарко, надо бы машину поставить на теплую стоянку, ни то с утра не заведусь. Юркина благоверная уговаривала меня заглянуть к ним на огонек, я не долго ломался, почему нет? Почему я должен отказывать себе в том, чтобы проводить с ним время, хоть и таким образом? Кроме того, ни дать ни взять его жена отлично готовила, и я откровенно получал удовольствие от домашней атмосферы, неторопливой беседы и Юрки совсем рядом. Благо живем недалеко, Алексис велел мне остаться на ночь, поскольку мы немного «приняли на грудь», его благоверная была согласна с ним. Устраиваясь в зале, я думал о том, что все это развивается вовсе не по тому сценарию, который я себе когда-то вообразил. Утром жена оставила нас вдвоем, упорхнув на работу. У обычных работяг праздники закончились, их догнали будни, а мы могли позволить себе еще денька три-четыре полениться. Дождавшись, когда и дочь Алексиса упорхнет в институт, пожелав нам много не пить, я скользнул к Юрке в комнату. - Ты знаешь, что ты сумасшедший? – игриво спросил я, - так вообще нельзя… это не культурно… и еще… Но все мои протесты потонули в глубоком и страстном поцелуи. Поддаваясь умелым рукам ритм-гитариста, я не думал ни о чем. Распаляясь ни в пример быстро, подхлестнутый атмосферой запретности, я жадно целовал его, прижимаясь теснее, чтобы его дыхание обожгло мою шею… - Вот разбесился… - разгорячено шептал Юрка, целуя мочку уха, проходясь язычком по раковинке. Он делает вид, что несмотря ни на что, все еще приличен, и это вовсе не его рука орудует в моих плавках, и совсем уж не его пальцы… Шумно втягиваю воздух, подаюсь немного назад, Алексис изучил меня вдоль и поперек… дразнит, заставляя извиваться и насаживаться, активнее двигая бедрами… а потом стимулирует именно там, где больше всего приятно… я кусаю губы, требуя еще и еще… рассеяно целуя его плечи, выгибаясь, точно продажная девка… кончаю ему на грудь, замирая в нелепой позе, когда последняя судорога, проходится по хребту. - Твою мать… - тихо ругаюсь, вытягиваясь рядом… - как тебе ни стыдно? - Мне? Стыдно? Пришел, соблазнил, и еще мне после этого должно быть стыдно! – его глаза смеются, в то время, как тон остается предельно серьезным. - Я? Соблазнил? Когда? – делаю непонимающие глаза, мол, я не я, и лошадь не моя. А сам дотягиваюсь до возбужденного члена ритм-гитариста, ласкаю его, не отпуская, пока и он не испытывает оргазм… На студию прибываем в приподнятом расположении духа, предварительно убрав все следы, ни то его жена про нас совсем плохо подумает, и вовсе не то, что мы вдвоем отжигали. На студии суета и толчея, пришел Артем Стыров, какой-то полузнакомый парень, несколько техников «со скамейки запасных», какой-то друг Максимова, еще и Паша Элькинд. - По какому поводу аншлаг? – деловито интересуюсь ситуацией. - Мы пришли поздравить вас с выходом альбома! – рапортует Элькинд. - Ух, ты ни фига себе, стало быть, банкета в ноябре вам показалось мало… - смеюсь, принимая поздравления. А вот тортик как нельзя в кассу! Есть хочется… Мы поднимаем бокалы за то, и за это. Режем торт, откуда ни возьмись, материализуется Виктория, она уже позаботилась обо всех нас, понятно, что торт это хорошо, но салатики, мясо по-какому-то-там это всегда лучше, чем просто тортик, чай и что покрепче. Понятно, что ни о какой репе уже речи просто не идет. Илья произнес проникновенную речь, я аж расчувствовался, обнял парня, думал, отстраниться, забьется под стол, и будет там сидеть до конца импровизированного праздника, однако же, солист проявил сознательность, или количество употребленного сказалось, в общем, разулыбался и вручил мне небольшую гитарку, ала гавайская, и спросил как успехи, гаденышь! За все хорошее получил подзатыльник, хотелось пониже спины, но что-то меня удержало, может быть, толпа народа, а может присутствие среди нее Алексиса, и знание Ильёй нашей маленькой тайны, размером с приличного слона. Для прикола решили сыграть небольшой сет для себя-любимых, почему мы собственно должны отказывать себе в веселье? Леня занял место за ударными, сказав, что сегодня его величество есть ритм-секция, Пашкенту достался его зеленый бас, мне было предложено спеть, а Илье я нагло подпихнул его же подаренную гитару, играй мол. Лишь Алексис остался при своем инструменте, но кто-то это быстро исправил, всучив ему бубен. Мы больше булькали от смеха, чем играли… а уж обо мне как о певце теперь смело можно складывать легенды. Сложно представить что-то более ужасное. И в разгар всеобщего веселья, когда мы с Лемуром исполняли одиозный «танец» под патетическим названием «я умею играть на гитаре» и «я умею петь» на студии появился Он. Я не увидел его… лишь почувствовал, сквозь все запахи, легкий аромат Davidoff, как любая собака средь сотен людей легко найдет своего хозяина. Я до последнего не поднимал головы от микрофона, закрыв лицо козырьком от кепки, уже по одному этому еле уловимому запаху я знал, где Он стоит, я чувствовал его взгляд, я знал, во что он одет. Я осторожно поднял взгляд, и понял, что ошибся! Сердце подпрыгнуло и лицо мое озарила, могу поспорить, идиотская улыбка. Я видел, как дернулся Алексис, он хотел увести меня отсюда еще секунду назад, уловив неявную перемену, но, увидев выражение моего лица, или очень сильно удивился, или понял, что сейчас его вмешательство не требуется. Я подошел к Кипелову и пожал ему руку. - А мы тут, понимаешь, плюшками балуемся, - выдал я первое, что пришло в голову, - чего стоишь как неродной? Вот микрофон, вот музыканты, мы все во внимании! Такой наглости, судя по всему от меня не ожидала даже Виктория, которая едва не подавилась пирожным. Валера тоже как-то растерялся. Он ждал чего-то другого… и я с удивлением понял, что не угадал. Я не угадал, ни его желания, ни то, в чем он одет, ни где находился… неужели я близок к выздоровлению? Как бы не так! Едва он прошел мимо меня моим единственным желанием стало немедленно остаться с ним наедине, взять его за руку, положить голову ему на плечо. Чтобы не было ссор, обвинений, драк… чтобы все было как в год нашей совместной жизни… самый лучший год. В стране был жутчайший кризис, у народа не было денег на самое необходимое, ни то, что по концертам ходить. Кипелова выставила жена за пьянки, да и много за что… Лену я еще не встретил… мы снимали какой-то угол на то, что получалось выручить вовсе не с арийских концертов. В тот год мы почему-то никуда не гнали… и нам не было тесно… и нам некуда было спешить. Я подрабатывал уроками, он – в котельной… вернуться… туда… когда мы разговаривали часами, и всегда находились новые темы… Облокотившись о дверной косяк, я наблюдал за тем, как Валера потакает капризам взыскательной публики, затем, как он улыбается, как поет… Гречишников не вытерпел и встал на место соло гитариста. Получилось, надо сказать не дурно. Я не услышал, как ко мне приблизился Юрка. Лишь когда он положил руку на плечо, я вздрогнул от неожиданности. - Как ты? – шепнул он. Я обернулся, я не знал, что ответить. В глазах Алексиса я прочел такую тоску, что решительно наступил на горло собственной ностальгии. - Уже прошло, - ответил я… Незаметно для других я взял его за руку. - Пойдем отсюда, а то я уже не могу больше смеяться, и развлекать народ. Ритм-гитарист послушно пошел за мной. Как тяжело мне это далось… часть меня осталась там… в студии, чтобы… чтобы что? Чтобы просто быть рядом… чтобы смотреть на Него… «И чем, скажи на милость, все это бы закончилось? Ты бы напился, или вы бы напились вместе и что? Либо потрахались и разбежались зализывать раны, либо подрались при всех, припоминая старые обиды и еще не известно, что хуже. И то и другое ни к чему…» - думал я, выруливая со двора, алкоголь выветрился из головы, на дороге я чувствовал себя вполне адекватно. - Не стоило так из-за меня, - глядя прямо перед собой сказал Юрка,- я понимаю, что сглупил… - А из-за кого стоило? – отзываюсь, стараясь попасть в его интонацию, - долой призраков прошлого, - стараюсь выглядеть беззаботным. - Не надо, Сереж… только не ври мне. - Хорошо… - вздыхаю, - но ты знаешь… так надо. Я не могу сказать, «так лучше», я могу сказать, что впервые за долгое время мне кажется, что я поступаю правильно. Я снова остался вечером у Алексиса. Нам несказанно повезло в том, что его жена и дочь сегодня остались у ее родителей, то ли с машиной там что-то случилось, то ли еще что-то. Юра не стал вникать, лишь весьма убедительно, но на мой взгляд немного наиграно изобразил озабоченность, а затем честно признался, что мы приехали вдвоем, и что даже славно, что она сегодня не увидит наши милые рожи. Я слышал заливистый смех в трубке на том конце, что не могло меня не радовать. Его благоверная доверяет мне, а значит… значит, можно постараться реабилитироваться, и наконец отвлечься от мыслей о Кипелове. Несмотря на все это разговор явно не клеился. Тогда я решился на хитрость. Признаться, я редко поступаю, таким образом, но почему бы и нет. Сделав вид, будто направился в душ я набрал ванну воды, используя подручные средства, устроил в ней ромашковое царство, теперь дело было за малым, заманить сюда Алексиса. Черт бы побрал, наши типовые комнаты, как говорится, квартирный вопрос испортил москвичей, думаю, что и гостей столицы тоже. Но я делаю все, что могу. Сперва Юрке не нравится моя идея, но потом он соглашается, и залазит в приготовленную мною ванну. Перед этим мне пришлось долго уговаривать его раздеться, уж не знаю, почему ему вдруг сделалось так стыдно передо мною. А дальше мне играть доброго самаритянина уже не пришлось, поскольку мне самому сделалось приятно оттого, что я делал. В хлопьях ароматной пены Алексис едва не мурчал от удовольствия, когда я разминал затекшие мышцы спины и рук, а после намыливал шею и плечи. Но больше всего ритм-гитаристу понравилось, когда я попросил его закрыть глаза и вылил немного шампуня на его волосы. Круговыми движениями я промывал его волосы, поливая сверху из душа, находя их весьма привлекательными не только для моих экспериментов, но и вообще. Когда я использовал бальзам, под упругими струями воды его волосы были похожи на жидкий шелк. Черт, не уж-то теперь я верю рекламе? Но это действительно было так. Я не удержался и намылил еще раз, Алексис расплылся в довольной лыбе, откидывая голову назад. Понравилось. Я улыбался… это было так просто и так трогательно… что закончив мыть его волосы я еще несколько минут просто поглаживал его по голове, перебирал шелковые волосы и улыбался сам себе… - Я сейчас усну, - притворно пожаловался Юра. - Спи… только вот незадача, в ванной тебе будет холодно, пойдем в постельку? Алексис приоткрыл один глаз, и, улыбнувшись, прошептал: -Куда скажешь, туда и пойдем… В спальне я сушил его волосы феном его жены и расчесывал какой-то правильной расческой из ворса. Сперва, он чертыхался, а потом присмирел, щетка больше не выдирала волос, и все, как я видел, ему нравилось, должно быть особенно то, что делал все это я. Теперь от его волос и от него самого удивительно пахло ромашкой, смешанной с легким ароматом свежести, что-то мятно-ментоловое… двигаться не хотелось, говорить тем более, я просто прижался к нему, и закрыл глаза. - Иногда, - сказал он, - ты бываешь таким настоящим, что я даже боюсь очнуться и понять, что ничего не было… совсем ничего. Я что-то муркнул в ответ, находясь в том пограничном состоянии, когда вроде бы еще не спишь, но уже не бодрствуешь. На грани сознания послышался звонок мобильного телефона. Я теснее прижался к Алексису, но что-то холодное плюхнулось мне в руку. Слово: «Ответь!» - такое настойчивое и колючее вырвало меня из состоянии нирваны. - Алло? – спросил я. Видимо этим вечером фортуна меня покинула окончательно. Поскольку, лишь услышав Его голос я проснулся в мгновение ока. - Привет, - сказал он, - ты так внезапно исчез, что я подумал, было, что, что-то случилось. - П..привет, - запинаясь, сказал я, - просто немного устал, и Алексиса надо было домой забросить. - Я не слишком поздно? - Что ты хотел? Фраза прозвучала слишком грубо, я не хотел, но как всегда само вылетело. А слово не воробей… Я чувствовал себя очень двойственно, с одной стороны Алексис порывался встать и уйти, но я удержал его, с другой стороны, мне не о чем было сейчас разговаривать с Ним. - Ты не в настроении? Просто мне казалось, что ты больше не обижаешься на меня. И после того, как мы помирились и все противоречия были вроде бы выяснены… я хотел просто увидеть тебя сегодня. Не думал, что попаду на вашу вечеринку… было весело. - Спасибо, - стараюсь, чтобы голос звучал нормально, - я просто очень устал, Валер, я не обижаюсь. Просто настроение дурное, наверное. - Я бы хотел с тобой встретиться. Знаешь я соскучился… Еще полгода назад я бы дорого отдал за эти слова. Я бы прямо сейчас завел мотор, я бы приехал в любую точку Москвы… да, что там Москвы? Если надо было бы я бы отправился на вокзал или в аэропорт… я бы бросился к Нему, несмотря ни на какие преграды… еще погода назад. - Да ты прав, мы давно не виделись. Я думаю, что сумею вырваться на один из твоих концертов, - я сжал руку Алексиса, - я думаю, мы вдвоем с Юркой придем, ты же пытался переманить его в свою группу? Тон Кипелова меняется, а то я не знаю, когда Он врет. - Я? Когда? Кто тебе сказал об этом? Это не правда… Я хихикаю. - Не важно, в общем, я найду время, давай, приветы семье, и попытайся опередить меня с выходом альбома, хотя бы в этом году! - СЕРЕЖА ТЫ НЕВЫНОСИМ! – шипит Кипелов. Я нажимаю «отбой», засовывая телефон под подушку, подымаю глаза на Юрку: - Ну что, пойдем на концерт? - Ты знаешь, - ритм-гитарист смотрит на меня задумчиво, - в чем-то он прав… я думаю вот особенно в последней реплике, ты невыносим! - А разве я просил меня куда-то выносить? И вообще, я практически заснул а вы меня оба разбудили, стало быть, чеши мне теперь спину! - Вот еще! – притворно возмущается Юрка. Я переворачиваюсь на живот и пододвигаюсь к нему, мол чеши. Алексис пытается пихать меня бедром, но ничего не выходит, я, вцепившись в подушку, позиций не сдаю. Не проходит и минуты, как чувствую первое скребущее движение между лопатками. Расплываюсь в довольной улыбке, вздыхаю, подставляя лопатки и плечи под шершавые пальцы Алексиса. Мир снова становится сонным, приятные почесывающие движения успокаивают, я зеваю шепча: - Выключи свет, - и тут же получаю подушкой по голове, - ну чегоооооо? – канючу, оттопырив нижнюю губу, - чего дерешься? - Хамло рыжее! Юрка щекочет меня, а я вырываюсь и смеюсь, сейчас мне кажется, нет такого уголка моего тела, где мне было бы не щекотно. Ритм-гитарист прижимает меня к себе, дергает за ленту от бра, свет выключается. - И кто еще хамло после этого, - наиграно ворчу. В награду за мои «мучения» получаю сладкий поцелуй. Сон был приятным, долгим и тягучим и так хотелось еще поваляться, но проснуться в ласковых и нежных объятиях Юры мне было не суждено, ибо начался ахтунг. - Вылазь из постели, быстро на кухню, сделай вид, что мы всю ночь квасили, ща моя приедет! - Твою налево! – простонал я. - Можно и направо, только все после! Одевайся тебе говорят, итак проспали! - Проспали… времени всего… бля полвторого… - Вот и я о том же! Как в лучшие годы моей металлической юности я одеваюсь, стараясь не забывать серебряных цацок в досягаемости кровати Алексиса. Налив себе вчерашнего кофе закуриваю сигаретку, успевая в аккурат к звонку в дверь. - Мы вернулись! – щебечет милый женский голосок, - как вы тут? А? Я здороваюсь с женщинами, рассыпаясь в комплиментах и любезностях. Все разыграно как по нотам. Нас невозможно заподозрить, о да, кого угодно, только не нас. Так же было с Валерой. Мы слишком приличны, слишком мужественные… мы можем только бухать, или разводить свои металлические бредни… или смотреть футбол на худой конец… но нас уж в любовных отношениях совсем никак не возможно заподозрить… и слава богу. Мы трепимся о погоде, природе, политике, проклятом кризисе, музыке… время пролетает незаметно, и вот я уже собираюсь домой, прощаясь с Алексисом и его домочадцами, чтобы снова вернуться домой. Туда, где меня ждут верные собаки и, конечно, родители. Несмотря на все мои закидоны, несмотря на все мои, так сказать, «сдвиги по фазе» они любят меня и по-настоящему, без всяких обиняков принимают таким, какой я есть. Той ночью мне снился Валера. Его серо-серебряные глаза сводили меня с ума, когда я склонялся над ним, целуя снова и снова. А потом он откинулся на подушках и постанывая привлекал меня все ближе, желая глубокого проникновения теперь… Я проснулся разбитым, как-то паршиво и ни кстати разнылась спина… то ли мышцы потянул вчера, когда таскали оборудование, то ли продуло. Движения левой рукой отдавались в лопатке и пояснице, я неуклюже потянулся и поморщился от волны неприятной боли прошедшей от плеча до копчика… «старость ни радость, и молодость гадость». Душ не принес ожидаемого облегчения, только печень ненавязчиво шепнула «хорош пить всякую гадость в таких количествах»… просто дрянь, а не утро. Позвонил ребятам сказал, что репать будем завтра, по-моему, никто сильно не расстроился, Юрка обещал подъехать во второй половине дня. В общем, с одной стороны неожиданный выходной, а с другой геморрой для завтрашнего дня. Придется сделать больше, чем я планировал. Из кровати я решил не вылезать, только если Алексис приедет. Маман была с утра чем-то раздосадована, не меньше, чем я, отчего мне досталось еще и от нее за все хорошее, спасибо хоть Сашка свалил на работу. Я думал о том, чтобы переехать в квартирку на Баррикадной? Но, во-первых, это далеко от студии, не на метро же ездить, а, во-вторых, я там не был уйму лет, только счета регулярно оплачивал… нужен ремонт, нужно поменять мебель… на такой шаг я не был готов, я вообще не был готов туда возвращаться. Сперва мы с Валерой снимали этот тесный угол, потом выкупили в собственность, и встречались там… слишком долго, и слишком давно. Юрка появился в назначенное время, наверное в один из немногих дней я встретил его в халате, он удивился, и тут же обеспокоено спросил: - Ты заболел? - Ничего серьезного, - ответил я, - у меня аллергия на зиму. Мы немного поболтали, потом Алексис предусмотрительно заперев дверь сказал, что будет меня лечить. Я не сопротивлялся, мне было приятно что он обо мне заботиться. После растираний с какой то мерзкой мазью он выглянул на кухню и попросил у моей маман все необходимое для непутевого сына. Тут, конечно мама распереживалась, как же так, сын заболел, а ей ничего не сказал, но Алексис знал подход к ней, да и к женщинам вообще, поэтому весь сыр бор успокоился не начавшись. Меня накормили геркулесовой кашей и печеными яблоками, велели залезть в постель и пить мерзкий чай на травах. Ритм-гитарист присел рядом, держа мою руку в своей рассказывал что-то, если честно я толком не помню что, кажется, о работе. После и вовсе забрался ко мне, и прилег. Отставив чашку, я копошился в его волосах, наматывая на палец вьющиеся волосы. - Зачем ты такой мягкий и пушистый? – задаю вопрос скорее для себя, чем для Алексиса. Он пожимает плечами, забавно усмехнувшись. - Не знаю, а ты зачем такой глупый и колючий? - Это когда? – встряхиваю я заметно поредевшим хаером. - Это вообще. Я прижимаю его голову к своей груди, чувствуя, как он почти не дыша слушает мое сердце. Как хорошо с ним… у меня мелькает шальная мысль… - Знаешь, у меня есть одна каморка на баррикадке, если бы там можно было навести порядок мы могли бы иногда… - А тебе мало? – картинно восклицает Алексис, делая вид, что набрасывается на меня, потом серьезно добавляет, - я подумаю. Я жду продолжения «у меня же семья», но его не следует, он сладко целует меня, и прижимается так доверчиво, что у меня щиплет в уголках глаз. Я не заслужил этого, и прекрасно осознаю. Но снова зарываясь лицом в его мягкие волосы я тихонько завидую сам себе и ничего не говорю. Иногда лучше молчать. А весной – весной снова гастроли. На этот раз обкатка нового альбома. Всегда тяжело начинать играть новый материал, но мы стараемся. Кажется, Леня дуется на меня в том, что я загробастал Юрку в единоличное пользование. Илья кидает странные взгляды порою, но ничего такого… все нормально, все по-старому. Но вот, когда мы были на пути к северной Венеции он пришел в купе, когда внутри находился только я. Прикрыв за собой дверь он неловко начал. - Можно… попросить у тебя помощи? Я не знал о чем пойдет речь, поэтому не был насторожен или удивлен. - Понимаешь, - начал Илья, понижая голос, - наверное, только с тобой я могу поговорить об этом, - вот эта фраза мне очень не понравилась, и мурашки размером с приличную куницу забегали по спине, - понимаешь, я наверное, иногда такой же как и ты, - а вот тут мне уж совсем поплохело, поэтому я хлебнул остывшего чая, чуть не подавившись от обилия сахара в чашке. - Что ты имеешь ввиду? - Не пойми меня превратно… но мне нравится один молодой человек… и… я ему тоже нравлюсь… и… «кто бы мог подумать! Илья! Ну ладно мы, два старых придурка… да и вообще у него же вся жизнь впереди! Хотя главное не посылать… а то так-то перебеситься, там глядишь и дети пойдут… и все будет хорошо». Очнулся я лишь тогда, когда вокалист назвал имя своего избранника. Им стал Дмитрий Завидов, наш новый барабанщик… тут я окончательно выпал в осадок. Нет ну ладно Илья… как-то где-то я все же мог себе вообразить… но Димка! Я даже, ладно, возьму грех на душу, мог бы подумать нечто про Лёню, но не про Диму! Никогда! «Фига себе пейринг» - пронеслось в голове, что-то полузабытое… - Кхе, - сказал я… - и в чем же проблема, если у вас полный peace и love? - Мы думали… о… более близких отношениях… но никак не можем решиться… может быть ты бы…. - НЕТ! – решительно сказал я, не дослушав, но уже смутно представив о чем пойдет речь, - нет, Нет и еще раз НЕТ! Может это и к лучшему, что ваши… отношения именно такого плана… что … между вами нет ничего… упаднического… - Но ведь хочется, - повесив голову, прошептал Илья, - тебе хотя бы можно доверять… - Тьфу! В сердцах выругавшись непечатными словами я ушел курить. Курил я долго и вдумчиво, пока Алексис не решил узнать, что случилось, где я и вообще, почему мы в поезде три часа, а до сих пор трезвы? Выйдя в тамбур он обнаружил меня с по-моему пятой сигаретой в зубах. - Ты чего? – недоуменно спросил он. - Да так… молодежь довела до белого каления. - Чего случилось? - Мне Илья… сделал… весьма двусмысленное предложение… потому что видите ли ему страшно со своим партнером… и он… он хочет типо попробовать со мной! – я выдал все это на одном дыхании так что охренел уже Юра и мы вместе высмолили еще пару сигарет. - Что думаешь? – наконец выдал Алексис… - Что-что, понятно что надо позвонить Кипелову, - буркнул я. - Что ты имеешь ввиду? - Он у нас, ептыть, праведник… сможет вставить мозги на место обоим! - Хм… - заключил он? – что-то я в этом сильно сомневаюсь… - Но ты же не хочешь чтобы… Алексис накрыл мой рот рукой: - Давай поговорим об этом в Питере и решим, что делать. Я утвердительно кивнул. я не уверен, что сумею дописать третью )))) без того, чтоб срочно не наступил апокалипсис!
Io: Часть третья)))) сей слеш задумывался, как Маврин/Завидов, но не шмог я! Не ШМОГ! а что выросло - то выросло)))) Фанф посвящается прекрасной Блондинке из города на Неве. Надеюсь продолжение последует) *** Нельзя сказать, чтобы Илья не любил зиму. Скорее наоборот, очень любил. Тогда можно заварить полтермоса Spring Melody, залезть в кровать, свив там предварительно удобное гнездо, и целый день провести в сонном безделье. Ни то, чтобы Илья не любил наводить порядок, но уж как-то так повелось, что к кровати откочевывал ноутбук, и чай с карамельными пастилками, и гитара, для настроения, и несколько мягких игрушек, подаренных фанатками, еще альбом с маслеными карандашами, PSP, вдруг захочется поиграть? Несколько любимых книг, шоколадка, яблоко, расческа, mp-3 плеер, фен, крем для рук, любимые джинсы, свитер, на случай, если понадобиться идти на кухню, где до сих пор не сделано пластиковое окно, и между прочем, дует, но терпеть зимой установку стеклопакета он не готов. Вскоре «гнездо» занимает почти все пространство кровати, да что там, всю комнату, но его это не смущает. У Ильи редко бывают гости, особенно теперь, после того, как он окончательно перебрался в столицу. Гастроли с «Мавриками» отняли так много сил. Сначала он и сам верил в то, что это временно. Вот запишут альбом и он вернется к работе в E-terra. Все было так, пока в группе не сменился ударник. Дима ничем не выделялся из толпы в столичной подземке, и встреть он его при других обстоятельствах, может быть и не было бы ничего… может быть и не было… Переезд был каким-то особенно долгим. Маврин своей дланью наказал ему ввести новенького в курс дела. В какой курс он должен был ввести Завидова? Вопрос был конечно интересный, но так завязалась беседа… замечательная, возможно никогда после уже Илье не доводилось беседовать Так с кем-то. Все началось с общих интересов в сфере музыки, а потом книги, живописцы, кинематограф… был третий час ночи, и парни скорее удивлялись, если выясняли, что в чем-то их вкусы не совпадали, чем наоборот. На следующий день их было, казалось, водой не разлить, Сергей радовался, что Димке теперь будет несложно влиться в коллектив, а парни все не могли наговориться обо всем том, что оставалось не высказанным так долго, не находя подходящего слушателя. Отстроились тогда перед концертом на одном дыхании. Вся группа летала точно на крыльях, после практически провального концерта для «мавританцев» это было очень важно… Дима чувствовал свою вину за тот концерт, и старался изо всех сил реабилитироваться. И хотя, вины его в том не было, он делился с Ильей тем, что боялся подвести Сергея. Лемур успокаивал ударника, говорил, что все будет хорошо. Все вышло само собой, вот они сидят на кровати Димы, вот Завидов благодарил Илью… объятие… и Илья не понимает отчего так часто бьется сердце… почему вдруг так хочется кусать нижнюю губу, и чего же он ждет от ударника? Не нужно ничего объяснять Дима накрывает губы Ильи своими. Все сбылось. Когда-то давным-давно, кажется в старших классах Илья встретил девушку в стенах нижегородского кремля… они разговорились, девушка сказала, будто умеет видеть будущее. Илья рассмеялся, девушка продолжала рассказывать о своем даре и о том, что ей очень одиноко, потому, что никто ей не верит. Тогда Илья сделал вид, что верит ей, и стал расспрашивать о своей судьбе. Девушка улыбнулась, и рассказала: - Взяв в жены ту, кого никогда не полюбишь, вырвавшись на другую сторону реальности, оказавшись в белокаменной, ты встретишь человека, который перевернет твою жизнь. В глазах его ты увидишь огонь, и не будет тебе прежней жизни. И не будет тебе покоя, пока ты не будешь рядом с ним. Илья пришел в себя, сидя на скамейке во внутреннем дворике, никакой девушки рядом не было и в помине. Он был не женат, молод, и списал все на то, что ему все приснилось, или показалось… лишь дальнейшие события на его жизненном пути показали насколько «предсказательница» была права. Отношения с Димой развивались, супруга пока оставалась в Нижнем Новгороде, опасаясь перебираться в многомиллионный мегаполис, а Лемур был совершенно потерян… что делать и как поступить он не знал. Должно быть именно поэтому он решился на разговор с Сергеем, после того, как узнал о его отношениях с Алексисом. Ему нужен был кто-то, кто понял бы его и помог в непростой ситуации, в которой он оказался волей судеб, и, наверное, своей собственной глупости. Сергей не мог изменить любимому человеку. Илья не столько был уверен в этом, сколько почувствовал его ответ до того, как он был произнесен вслух. Маврин оказался гораздо более честным и нравственным человеком, чем о нем толкуют. О да! Сколько всего он слышал про Сергея задолго до того, как попал в его группу! А сколько душераздирающих историй рассказывают о нем в его же Фан-клубе? Пальцев на двух руках и ногах не хватит для перечисления леденящих кровь подробностей! Илья понял, что большей частью все эти слухи ни на чем не основываются, более того, Сергей ничего не знает о том, что о нем говорят, по сути, близкие люди. Ему сделалось противно, за себя, и за них. Ведь он думал, что в конечном итоге, все будет просто, если у Маврина были отношения с Кипеловым, Стыровым, Лефлером и вот теперь, Алексисом, от того, что он научил нового вокалиста, как правильно вести себя с любовником-мужчиной ничего для того не измениться, но все было не так. Увидев взгляд Сергея он понял… Скорее всего подавляющее большинство историй были враньем, а значит… «Какой же я дурак», - думал Илья, лежа под одеялом в небольшой квартирке, свив себе гнездо, - «я оскорбил Сергея своим предложением. Скорее всего он заморочиться этим вопросом, он вообще очень удивился, узнав, что меня посещают подобные мысли… как же я теперь буду смотреть ему в глаза?...». Хотя прошло не мало времени с тех пор, и на студии Маврин никак не показывал своего изменившегося отношения, но вокалист чувствовал, что все было не так, как раньше. Маврин не дурачился, а все больше был суровым начальником. Он все так же старался выкладываться по полной и заставлял работать молодежь, но темные тени под его глазами красноречиво свидетельствовали о том, что уснуть ему не удается долго. С утра Сергей и Юра переругивались между собой, будто бы что-то не поделив, или выясняя отношения. Сергей был недоволен и раздражен, Юра выглядел немного спокойнее. Тем не менее, под эту гребенку досталось всем. В первую очередь Лене, дескать, нельзя же все время дурачиться, во вторую очередь Дмитрию, дабы не подначивал басиста, и, наконец, самому Илье, за редкую нерасторопность. *** На студии творилось черте что, я был возмущен безалаберностью молодежи до крайности. Юра пытался как-то перенаправить мой гнев, но все было без толку. Досталось всем, и ему в том числе. Алексис ворчал на меня сквозь зубы, торопя созвониться с Золотым голосом российского мятала, дабы уже решить вопрос о нравственном облике нашего вокалиста. А вернее, конечно решить его невысказанные проблемы о сексуальном партнере. Ах, дорого я бы отдал, чтобы они оставались не высказанными, во всяком случае, не мне. Я чувствовал ответственность на своих плечах. Ответственность за группу, за каждого, включая техников и обслуживающий персонал. Алексис давно говорил, что это, в общем, не правильно, у каждого своя жизнь, будешь глядеть за каждым – на себя времени не останется. И я понимал, что он прав, но все равно никак не мог поступать иначе! Выбрав момент, когда все отправились перекусить, я зашел в рубку звукорежиссера. Скрепя сердце, выбрав из списка Его номер я нажал на «вызов». Пара гудков. Четыре удара сердуа. - Алло? - Привет… - говорю я и запинаюсь. - Привет, Сережка, давненько не виделись, - слышу я энергичное в ответ, - почитай с концерта месяц прошел, или больше. - Угу, - роняю в ответ, - Лер… - вырывается у меня. Видит бог, я не хотел, но… его голос становится вкрадчивым… - Что-то случилось? - Да. - Мне приехать? - Не стоит… понимаешь, у меня проблема…. Не совсем такого свойства… мой солист… -Валера понимает все по-своему, я слышу ледяное молчание… это нельзя передать словами все на уровне ощущений не более того, - понимаешь, он влюблен… и… боится совершить неправильный выбор. Он хочет быть ближе к своему любимому человеку, но не решается на последний шаг. Я… встретил человека… с которым сейчас… фактически живу… и… я не могу предать его. Господи, я это сказал? Я ему это сказал!? Чувствую себя рыбой, выброшенной на берег, судорожно хватаю кислород ртом, проталкивая его в легкие. Валера молчит… никак не меньше минуты. - И что ты хочешь? – его голос упавший, безжизненный… лишенный надежды… лишенный мной. Несколько минут назад он был счастлив оттого, что телефон высветил на экране мое имя, но теперь все стало другим. Я причинял ему боль своими словами… я буквально сам чувствовал как сжимается его сердце. Облокотившись о стену я сжимал чертов аппарат в руке «это была плохая идея!». Я ненавидел себя, и готов был сейчас совершить любую глупость, лишь бы исправить все. «Прости меня, Валерочка, прости… бога ради, прости меня…» - я чувствовал, как в носу защипало и я до боли сжимаю зубы. Чтобы не закричать и не разрыдаться… я сам загнал себя в этот угол. И сделал выбор. И… - Я хочу, чтобы ты отговорил его от всего этого, - слова кажутся мне деревянными, будто челюсть свело, и я все еще не отошел от сказанного и услышанного в ответ. - Хорошо, я попробую… - устало говорит Кипелов. Кажется что он только что пробежал не менее километра, и вот дыхание уже восстановилось, а ноги до сих пор дрожат… - Прости меня, - шепчу чуть слышно, сползая по стене, больно закусываю большой палец, чтобы не выдать того, что выдала с головой моя последняя фраза… - Я знаю, - говорил Валера, и голос его звучит более живо, чем до этого, - я сам во всем виноват. Я слишком долго ждал… и в конце-концов… главное, чтобы ты был счастлив. Я нажимаю «отбой». Горячие слезы срываются с подбородка. Обхватив голову руками я сижу не в силах сдвинуться с места. Не знаю, сколько минут прошло, но я очнулся оттого, что услышал голоса за дверью. Видок наверное, у меня был тот еще. Гречишников шарахнулся в сторону, когда увидел меня, а Леня поинтересовался, не заболел ли я. Я что-то бросил на ходу, выйдя в зимний холод, так и не накинув ни кофту, ни куртку. Я смотрел в серое небо, казавшееся теперь таким близким. Из серых кучевых облаков, подкрашенных на западе чуть фиолетовым начинали падать первые снежинки. Я попытался улыбнуться… и в тот момент, почувствовал, как на плечи легло приятное тепло. Алексис накинул на меня свою куртку. Он смотрел в высь, не говоря ни слова. Я тоже молчал. Снежинки падали на наши волосы, некоторые запутывались в них и не таяли сразу. Мы постояли не более пяти минут, а потом нас окликнул Гаахов, и мы, под какие-то приколы со стороны Максимова вновь скрылись на студии, чтобы уехать на баррикадную лишь поздним вечером, когда небо очистилось, и на нем проступили искрящиеся точки будто начищенных до блеска звезд. В тот вечер Юра остался на баррикадной со мной. Его супруга поддерживала его желание помочь мне. Мои чувства были весьма растрепаны. Последний раз я чувствовал себя столь же паршиво, когда мы расстались с Валерой. Я принял ударную дозу грандаксина, зная, что скорее всего теперь не засну. Было острое желание запить все это дело чем-то весьма алкогольным, но присутствие Юры удерживало меня от необдуманных поступков. Когда Алексис уже заснул я лежал рядом, глядя в потолок, прижимаясь к нему, цепляясь за его плечо, будто это была последняя надежда для меня, и единственное, что удерживало меня от необдуманных поступков. Конечно, я разболелся, температура, горло, голова без мозгов, как иначе модно было охарактеризовать мое теперяшнее состояние? Но я знал, что несомненно мне предстоит встреча с Валерой и это в дополнении к моему дурацкому самочувствию не прибавляло мне оптимизма. - Зачем я ввязался во все это? - Сереж, когда-то это должно было как-то решиться. А тут получается есть довольно неплохой повод для того, чтобы решить все эти проблемы. - Не знаю, что лучше… я чувствую себя полным дерьмом… «потому, что, по сути, обманываю тебя, Его и себя самого…». И главное, что если моя вера в силу Его слова преувеличена, что если он не сможет повлиять на мнение Лемура? Юра обнимает меня и становиться легче. «Никогда не смешивай работу и личную жизнь…!- сколько раз я сам говорил себе это и сколько раз сам же нарушал установленное собою же правило. На ичто это похоже? Когда ты приходишь домой и видишь Его? На счастье… Любимая чашка выскользнула из рук и разлетелась десятком осколков на кафельном полу. «Черт черт черт»…. На белом кафеле смешиваясь с разлитым чаем несколько капель крови. Все таки порезался… черт… собираю осколки в мусорный пакет, как могу, убираю разводы. Юрка снова материализуется точно из ниоткуда, забирая у меня пакет и тряпку. Он как спасение от депрессии и противоядие от меня самого. Через минуту или две я сижу на диване и пью ромашковый чай. Алексис гладит меня по голове. Он ничего не говорит, и это самое главное. Потом приходился отменить несколько репетиций, по причине моей болезни. Вроде бы наша доблестная ритм-секция все же собирается пару раз. Я просил Алексиса проконтролировать их, быть может, у них все же получится, более ли менее полноценный сет? Валера не звонил мне в тот день. Он просто приехал. Он знал, что меня не стоит искать дома теперь. Он просто открыл дверь своим ключом. Не знаю. Почему я не сменил замка? Мы сделали ремонт, собрались с силами, поменяли мебель, все переделали, включая зонирование кухни и большой комнаты, но вот замок… он остался тем же. - Привет, - сказал Он. - Привет… - отозвался я. - Ты не сменил замок? - Нет. Он улыбнулся. Он обнял меня. Я стоял посреди прихожей не в силах ни вдохнуть, ни пошевелиться. Дорого я отдал бы теперь, чтобы ключ в замке повернулся еще раз. Но Валера уважал меня. Я был таким безвольным тогда, если бы он захотел он мол бы сделать все, что угодно… но он не сделал. Я не помню, как мы оказались в кухне, но вот уже Валера резво орудовал чайником и запасом трав, которые сделал запасливый Алексис, вот уже он расспрашивал меня о моей простуде, а после перешел к главному: - Что у вас там опять стряслось? - Ну… видишь ли, - как-то неуверенно начал я, - однажды так вышло, что я спалился перед Илюшкой, и видимо, он решил, что… ну…. - Тебе все равно с кем спать? - Ну что-то вроде того, может и не так, может ему просто было стремно… не знаю, ну в общем он попросил меня… - …быть вроде как его наставником? - Это ты весьма мягко выразился сейчас…. За что я ценю тебя, так это за ненавязчивость формулировок. Так вот, я надеюсь, что дар твоего красноречия убедит его в том, что это не совсем тот путь… - Ты считаешь, что имеешь право распоряжаться его судьбой? - Не то, что распоряжаться … я не хочу, чтобы он совершал такие же ошибки, как я… - Ты считаешь… что … - глаза Валеры сузились, но лишь на момент, потом он взял себя в руки. - Я не об этом, я не жалею ни о чем, что было в моей жизни, но я хотел бы уберечь парня от первого серьезного разочарования. Сейчас ему кажется, что все это романтично и все такое прочее, но у него есть супруга, которая ждет его в Нижнем Новгороде… и я не уверен, я не знаю… как будет лучше? - Может быть, нужно просто оставить все как есть? Может быть, он сам во все разберется? - Я боюсь, что он найдет кого-то другого… кого-то, кто сделает ему больно… - Ты мог бы поговорить с его любимым человеком, может быть это поможет? - Я попробую…
полная версия страницы