Форум » » Слеш и полный бред 5 » Ответить
Слеш и полный бред 5
Io: Он снова приехал домой поздно. Не так, чтобы очень… не так, чтобы Саша уже начал переживать. Рукопожатие. Быстрое объятие. Легкий поцелуй. - Пробки? - Нет. Они не привыкли обманывать друг друга. - Снова те же проблемы? – без злобы спросил ударник. - Да, - откликнулся Валера. - Что ты решил? - Как всегда, ничего. - Вы поговорили? - Нет. - Ты боишься? - Я не знаю. - Я приготовил ужин… - Спасибо, я с удовольствием поем… Саша разогревает картофель с поджаристой золотой корочкой и сочным бифштексом, наливает чай с вишневой косточкой, садится рядом… наблюдая за ним. Потом они вместе убирают со стола. - Ты жалеешь, что все так вышло? - Я не знаю… я просто немного растерян… совсем немного. Но… я решил другое. Все это больше не имеет никакого значения. - Ты думаешь? - Я знаю. Манякин гасит свет, прибавив температуру на котле, берет еще один плед… в феврале-начале марта так морозно, что кажется, звенящий холод пробирает до костей. Он накидывает еще один плед. - Не холодно? - Немного… Саша обнял вокалиста. - Сейчас будет теплее… Валера улыбается, Манякин чувствует это, гладит того по волосам… холодные Валеркины ступни между его ногами… он смеется. Кипелов кутается в его объятия и два пледа, наброшенные сверху… - Тебя согреть? – на ушко шепчет Маня, чуть касаясь губами. Мурашки разбегаются по всему телу вокалиста. Валера обнимает его… - Согрей… В его голосе интрига, обещание сладкой истомы… а может быть… Саша высвобождает его из плена одежды. Лерка притворно капризничает. Руки Манякина ласкают его. Лера чувствует, как жар исходит от его ладоней. Прогибаясь навстречу. Позволяя Сашиным пальцам ласкать, распаляя страсть. Настоящее не уйдет никуда.
Ответов - 42, стр:
1 2 All
Xeni: Темень улицы. Покров вечера изолирует меня, когда я, как осторожный зверь, прокрадываюсь к твоей машине. Тонкие сильные пальцы толкают дверь в мою сторону. Кивок, цепкий сканер - с головы до ног. Тонированное стекло надежно скрывает наш приветственный поцелуй - глубокий, нетерпеливый, лишающий меня защитного слоя, привычной силы. Что тянет повторять меня сие раз за разом? Что манит меня очарованьем яркого света – как мотылька? Что привлекает меня быть твоим любовником? И сгорать без остатка? Мы охраняем нашу связь от вмешательства извне. От света дня. От огласки. Не сговариваясь. Единогласно. Я отравлен тобой, пропитан как губка - насквозь. Ты введен - подкожно, внутривенно, внутримышечно. Ты крепко держишь меня на коротком поводке – сексуальной зависимости. Каждая встреча не похожа на предыдущую. Ты неповторим в своих причудах. Ты разнообразен в своих выдумках. Ты неистощим, когда мне кажется будто я познал все. А что меня ожидает сегодня? Какая новая фантазия взорвет меня изнутри, словно бомба с часовым механизмом – незаметно заложенная, настроенная на нужное время? Рука сжимает мое бедро. Вторая удобно разместилась на руле. Твое лицо невозмутимо. Ты следишь за дорогой, а пальцы одна за одной высвобождают пуговицы из петель. Ты наверняка свернешь с дороги, чтоб дать выход своему пылу. Ну? Почему не съезжаешь? Почему не глушишь мотор? Рывок к обочине. Резкая остановка. Я до боли сильно замкнут в твоих объятьях. Ладонь проходится по паху. Неожиданно отпускаешь, выруливаешь в общий поток. Я едва не срываюсь на крик от нереализованного. Ты улыбаешься. Так знакомо. Уголочком. Я уравновешиваю сбитое дыхание. Порог. Рубашка с шелковым вздохом укладывается на пол. Вскоре ей составляют компанию мой ремень и джинсы. Струи душа. Ароматный гель. Твои руки. Игра по правилам. Что ты сделаешь? Развернешь меня к стене, упирая в кафель плиток? Заставишь прогнуться, упиваясь эхом моих стонов? Нет. Ты нетороплив. Я заведен. Разряд между двумя участками мокрой кожи. Втянутая в тепло рта нижняя губа. Легкий укус. Нажим указательного пальца на нос - будто на кнопку для старта. Я - порох. Высеки же искру! Нет. Ты уходишь. Обернутый полотенцем, с алмазной росой невысохших капель воды. Я же не вытираюсь. И не одеваюсь. А ты, словно не замечая моей наготы, протягиваешь мне бокал с белым вином. Ладонь на средину груди. Опрокидывание на спину. Изумленный вскрик - холод жидкости выплеснут на кожу. И горячий наждачок языка - вослед. Разгадал. Хочешь, чтоб я попросил сам? - Нет - шиплю я. И это слово звучит все тише, пока не превращается в свою противоположность. Я раздвигаю ноги. Словно бл..ь. Но никакая шлюха не будет столь ярко имитировать то, что я делаю абсолютно искренне. - Сразу...сразу - прошу я. Мне нравится резкость болевого шока в начале. И нарастающий вкус удовольствия, когда минует острый спазм. Хочу. И захлебываюсь собственными стонами. Кричу. И захлебываюсь собственными криками. Что между нами? Страсть? Похоть? Или еще не придумано определение неопределенному? Ты любишь наблюдать за мной - как я двигаюсь, одеваюсь, ем, пью - периодически увлажняя вехнюю губу кончиком языка. И рабовладельческий, безумно чувственный жест, когда приподнимаешь мой подбородок, поглядывая из-под ресниц на мой приоткрывшийся рот. Об этой стороне, обратной стороне моего "я", не знает никто. Никто не видит моего истинного лица, когда я, кусая губы, извиваясь под тобой, украшаю твою спину полосами, закатывая глаза, комкая постель. Когда я могу быть собой. Когда принимаю. Когда кричу. Я создан для тебя. Я создан тобой. Два силуета в проеме. Недосказанность. Секундное соединение. - Я позвоню... - Буду ждать... Я буду ждать, когда бархат голоса мурлыкнет под вечер: - Ты? - Да. - Я жду. Я - хочу. Наверное, в этом есть моя настоящая сущность. Жажда. Жажда тебя. Подчинения. Секса. И я не желаю иного. Кроме минуты, когда ты снова сорвешь с меня маску холода и отчуждения.
Io: «…а ведь тебе просто нравится нравиться. Смеются. Ищут тайный смысл. На самом деле, все просто. Дар есть дар. Собираешь вокруг себя мотыльков, летящих на яркое пламя. Некоторые вырастают, становясь еще краше, еще талантливее и оставляют тебя, улетая к более яркому, неизведанному свету… Ты любишь, когда тебя хвалят, хотя делаешь вид, что это не так. Ты отзывчивый. И еще, тебе нравится, когда тебе говорят «спасибо». Или «молодец, так держать!». Кто-то скажет, что ты продаешься за ярлык «хорошего парня», но мне кажется, это не правда. Они не думают, что и тебе может быть больно оттого, что они отзываются плохо о том, что тебе дорого, и, что твоя веселость и разухабистость на самом деле не более чем ширма, стена, за которой ты прячешься. Я знаю, ты предпочтешь сделать все сам, чем позволишь «самоутверждаться за твой счет». Ты такой. Ты добрый, как бы ты не хотел казаться злым. Ты приходишь на помощь людям. Ты очень хочешь быть нужным. И ты Нужен. Нужен по-настоящему. Ты умеешь быть верным. Ты умеешь дорожить тем, что ты имеешь, именно поэтому на тебя так часто нападают с упреками «ты сломал мне жизнь! (карьеру, судьбу, мечту)…». У тебя странная логика. Некоторые думают, что ты тиран и деспот. Но если честно, мне наплевать. Ты никогда не уступишь мне лидерство. И все будет так, как ты скажешь. Ты все делаешь правильно. Играя по своим правилам, ты просто уходишь, когда понимаешь, что выиграть войну нельзя…Я бы хотел..» Валерий не дописал письма, в комнату зашел Сергей. Он старался держаться так, как будто уже опустил всех ниже плинтуса. Знакомая тусовка немного напрягала его. Он не любил быть на вторых ролях, тем более присутствие Этого… Сергей мысленно сосчитал до пяти, и поздоровался со всеми. Валера привстал, подавая ему руку, тот скривился в улыбке, пришлось ответить… Потом Сергей уже мало что помнил. Довольно сильно горела щека, и скулу как-то ни то саднило, ни то тянуло. Проснулся он не у себя дома, что, в общем, было и не удивительно. Дом больше походил на дачный. Первые лучи солнца показали неутешительную картину оставшуюся от вчерашнего, судя по всему, очень бурного вечера. Сергею не хотелось далее озирать окрестности, потому он с головой укутался в одеяло и пригревшись было задремал… однако его насторожило наличие еще одного тела рядом. Он осторожно заглянул под одеяло, но предпочел тут же вернуть его в исходное положение. Сергей не мог поверить своим глазам. Такого просто не может быть, потому что не может быть никогда. Свернувшись и сладко посапывая рядом спал Кипелов Валерий Александрович. Его плечи были поцарапаны. Сергей понял, что его лицо тоже явно пострадало в схватке при невыясненных обстоятельствах, однако, судя по пикантному соседству лучше бы их совсем не выяснять. И лучше смотаться отсюда подобру-поздорову до выяснения всех обстоятельств… Сергей попробовал выбраться, но запнулся и чуть было не упал кровати, увлекая за собой спящего вокалиста. Несмотря на известное нездоровье Маврину удалось не допустить их обоюдного падения на пол. - Что происходит? – полюбопытствовал Валерий, открыв глаза, - Сергей, что ты делаешь в моей постели? Я конечно, понимаю, что мы вроде как помирились, но не да такой же степени. - Что ты имеешь ввиду – прошипел Рыжий Бес… - Ничего.. – наивно ответил Кипелов, и вдруг расплылся в широкой довольной… нет, даже самодовольной лыбе… а потом так и вообще заржал аки конь. - Чего смешного? – начинал злиться Маврин. Вот еще будут тут всякие вокалисты, причем не его группы нагло ржать над ним. Причиной же бурного веселья Валерия стала надпись, сделанная маркером на лбу Сергея Константиновича, а гласила она примерно следующее: «Собственность В.К.». Наверное, вокалист одноименной группы имени себя любимого смеялся бы гораздо громче, если бы увидел прочую нательную живопись, включая собственный автограф на бедре несчастного гитариста, однако он этого не видел, но и надписи «Приватизировано» на груди было достаточно. *а вы думали тут будут сопли по тарелке?* – прим.авт. - Да так… вот думаю… что же это мы такое вчера пили… Сергей завис. Он попытался вспомнить, а действительно, что же это он такое выпил, принял или ввел каким-то подозрительным путем, что оказался непонятно где, да еще и с Кипеловым в одной постели. Валера потянулся… - Ужас, прямо страшные сны сбываются… - Я тебе покажу страшные сны! – с ненавистным взглядом и утробным рычанием налетел на него Сергей. Но ноги его путались в пододеяльнике и он отчаянно молотя руками по воздуху шмякнулся рядом с ненавидимым вокалистом и тихонько вскрикнул от боли. - Сереж… ну что ты… - Лерыч подвинулся поближе к расписанному во всех смыслах гитаристу, - ну выпили лишнего ну пошалили как дети… чего теперь расстраиваться? - Сволочь! Ты всегда типо в белом, а все остальные в коричневом.. Кипелов осторожно выпутал Рыжего из плена постельного белья. Сергей было собирался с новыми силами наброситься на обладателя золотого голоса российского металла, но передумал. Рука предательски ныла, да и вообще не стоило оно того… а вот по роже съездить… Рыжий размахнулся, но не удержался на трясущихся с утра коленях и снова упал, на этот раз весь его героический вес пришлось выдержать непосредственно Кипелову. - Ну вот, что ты творишь? – руки как-то сами собой умостились вокруг талии гитариста… - что ты и кому хочешь сейчас доказать? Что я разрисовал тебя маркером? Что я сука и сволочь? Первого я все равно не помню, а второго не отрицаю, - ладонь Кипелова несколько раз прошлась вдоль спинки, и от этого щекотные мурашки забегали по телу гитариста. - Отвали, - беззлобно прошипел он, вовсе не собираясь поддаваться куда-либо дальше рыпаться. - Обязательно… попозже... – Валера прижал к себе Рыжего Беса так, что у него не хватило ни мужества, ни размаха для сопротивлений, - иди сюда… давай лучше попробуем понять как все это получилось, а потом я ототру все свои автографы… - Ты хочешь сказать, он не единсвенный? – попытался дернуться Рыжий. - Возможно, - загадочно улыбнулся Валера… ну не дергайся, ну что ты?... он подмял Сергея под себя, жадно проводя руками по телу… он вспомнил все… и от этого было стыдно и радостно. И Рыжик стонущий… просящий еще… и саднящие кровоподтеки на плечах… не останавливайся… и вот теперь без допинга… - Хочу тебя… - Отвали! Ты что совсем обалдел! Я не пидор сраный! – а тело послушно гнулось под настойчивыми ладонями…, - убери оттуда руку! Прекрати! Кипелов мать твою! Отпусти! – лихорадочно бегающие зрачки.., - не надо… на губах протестующее – Нет, а в глазах, торжественное – Да! … - Скотина! – град упреков в спину, - это надо было такое написать! Я не твоя собственность понял! – лихорадочные попытки смыть с себя все эти надписи. Валера нашел спиртовой лосьон… пара движений избавили лоб Сергея от «клейма собственности» а грудь от «незаконной приватизации». - Негодяй! Как ты мог! Ненавижу тебя! - Страстный поцелуй, инициатором которого является Маврин. И тут же лаконичное: «-Сволочь!».
Темная: Писк мобильного в кармане куртки...озябшие руки... непослушные пальцы... тяжелый дым сигареты... Message... ледянящее душу волнение... "Приезжай" и больше ничего... приказ... просьба... и руки начинают дрожать еще больше... длинные коридоры метро... шумные поезда... толпа...и странное, присущее только ему, одиночество... надо долго привыкать к окружающей среде, чтобы научиться быть одиноким... и он умел... на это ушло 30 лет... зато последние четыре года и стали результатом этих умений... серые улицы...бесконечный поток автомобилей...и знакомый до боли дом... второй этаж...сырой подъезд...склизкие перила...стойкий запах котов и бомжей... здесь жило счатье... и замерло на нулевой отметке четыре года назад... Сергею казалось, что он расплачивается за чужие грехи... время застыло в неопределенном пространстве и не имело значения... по крайней мере для него... пальцы робко ложатся на кнопку звонка, и жесткая трель разрывает сердце... скрип двери... полумрак коридора... знакомая и одновременно чужая фигура... Сергей поднимает глаза со светящейся в них надеждой... но лишь отрицательное покачивание головой... - проходи... Сергей заходит в комнату... предательски дрожат пальцы... а дальше... заученные движения...механика... до боли отточенное... шелест падающей одежды... унизительная позиция... закушенная губа... все заканчивается быстро, но для него - вечность... он буквально шепчет молитвы, взывая к небу... - сегодня не уходи... - родной голос вырывает из оцепенения, - ... поговорить хочу... - о чем? - Сергей склоняет голову, накидывая на плечи рубашку... - о нем... крепкий чай... сигарета... дымовая завеса... полные слез карие глаза... - он снился мне... сегодня! он просил тебя простить... он даже там продолжает тебя любить... смятая пачка...хрусталь чувств... писк мобильного... Message... как тогда... четыре года назад... писк мобильного телефона... Message... "на студии не появлюсь... приезжай ко мне..." и он бросает все, он летит на крыльях любви через весь город... хрупкие объятия... вечность бы так... счастье, которое страшно потерять... сладкий поцелуй... нарастающее желание... сплетение тел... агония любви... вспышка... и родилась вселенная... хрупкие объятия... и время... палач Судьбы... вперед зовет город... общество... жизнь... украденный поцелуй у подъезда... в тени винограда... нежное касание кончиками пальцев щеки... их бархат...и резкий вскрик... - вы? ты? я знал... попытка перехвата... попытка разговора... нежелание...неверие... обида... маленький ад... на троих... - я требую, чтобы вы растались! слышишь? оставь его в покое! полные слез карие глаза... дрожащие пальцы... сигареты... кофе... - он же сделал это из-за любви к тебе... - я не просил меня любить... - Сергей расстегивает верхнюю пуговицу рубашки хлипкая пощечина... полные слез карие глаза... - не смей так говорить... утро... писк телефона... Message... "приезжай"... дорога... подъезд... склизкие перила... шорох одежды... унизительная позиция... - я не убивал его... но терплю все это четыре года... мы же любили... полные слез карие глаза... обжигающая пощечина... - это твой крест... твое наказание... твоя кара... он жил призраком в тумане собственного подсознания... день за днем колесо судьбы вело отлаженную игру... днем - жизнь; вечером - маленькая смерть... ради того, чье сердечко остановилось в полете с моста и разбилось о водную гладь... а все потому, что любви Сергея не хватило на двоих... Message... "приежай" - не надо, - рука останавливает привычный ритуал. - ты свободен... он очень просил... полные слез карие глаза... Message... "я люблю тебя..."
Io: Двое немолодых мужчин сидят на кухне. По-моему на полу. Сидят на полу, потому что боятся. А на кухне, потому, что свет отключили. Один из них я, тот, что правее. На полу стоит свеча. Ее пламени едва хватает, чтобы осветить метра три вокруг. Тьма сгущается, аж оторопь берет. В такие моменты как-то мучительно не хватает бывших жен, детей, внуков и даже кошки. - Сереж… - А? - Серёеееж… - Чего? - Не хочешь вены себе порезать? Или того… ну вот из окна выпрыгнуть? - Мне что делать нечего? Ты совсем, что ли с катушек съехал, старый? - Ну… хотя бы вот меня ножом порезать? - Ты что мазохист? – спрашивает он с явным безразличием к проблеме. - Нет. - Я не понял. - Ну, романтично же… - А, ну, конечно, романтики полные штаны. И что я потом с тобой делать буду? Или типо если сдохну? - Ну… я плакать буду. - Очень бля романтично, один валяется в луже крови, другой рыдает, заламывая руки, «Московский Пролетарий» вместе с «Новыми Сплетнями» будут счастливы. Представляю себе заголовки: «Они скрывали это 17 лет». Или «Русские страсти в мире Хэви Мётел». Просто такая романтика, аж пипец! - Какой ты не романтичный и вообще бука! – показываю язык, все равно не увидит. – Нет бы там… цветы, конфеты, обещания, которые ты не собираешься выполнять, на колено бы встал того, речь толкнул… а то блин… - Да… я, кажется, знаю, что такое старческий маразм… мне с моим артритом только на колени, ага и серенаду тебе не спеть? У соседей все кошки тут же займутся суицидом и кактусы скрутятся в трубочку… - Да ну тебя… нет бы вот взял гитару… - … а кто говорит, что эта зудящая тягомотина его уже задолбала? - …нет, ну сыграл бы «луч солнца золотого»! - Электричества нет, - резюмировал он. - Вот всегда ты найдешь какие-то отмазки! Сергей просто не нашелся что ответить и по этому замолчал. Вяло тикали часы с кукушкой, каждый час отбивая дробь… - Думаешь, скоро свет дадут? – спросил я робко. - Хрен его знает… - А вдруг того, вампиры полезут? - Вампиров не бывает… - Ага, не бывает! А вот, кто по-твоему Хорька укусил, что он такой бешеный стал? По сцене носится, как раненный куда-то, хаером пол подметает! - Не знаю, но не вампир это точно. - А кто? Может зомби? - Сколько раз тебе говорил – не смотри боевики на ночь! - Ну Серееееежа! Ты меня вообще не слушаешь! - Только этим и занимаюсь… - Бдю! - Сам такой… Вялое переругивание. Не принесло существенного облегчения. Однако скоро усталость взяла свое. Сергей устроился на моем плече. Я прикорнул поближе к холодильнику. Оно и понятно, война-войной а обед по распорядку! … - Вот бля пиздец предки опять набухались… - Смотри, в кухне спят… - Стыдно жить с такими родителями… - сокрушался Саша, прикрывая дверь на кухню, - ладно пошли в комнату, монстров погоняем. - Слушай у них там типо свечка, может они духов взывали? - Да бля, духов унитаза… а потом будут прикидываться цивилами и нас воспитывать… - Да ладно те… тащи фотоаппарат…
Io: Xeni ) в догонку к бреду =) Сергей потряс своей головой с боку на бок двадцать семь с половиной раз аккомпанируя вкрадчивой гитарой семи с половиной струн. Вид его был довольно таки роскошно беспорядочен, он понимал, что пора бы отправиться на концерт, довольно репетиций. Его часы не врали было без четверти пять. Концерт начинался в шесть часов вечера, следовательно, время еще было. До клуба, в котором они должны были играть было в общем совсем недалеко… квартала четыре… что-то заставило Рыжего отказаться от поездки на машине, хотя это и могло быть чревато, но тем не менее, он устремился вниз по лихо отглаженной улице, залитой июльским солнцем. Какое-то погружённое в себя существо проморосило мимо. Сергей не смог бы идентифицировать его по половому признаку… «вот ведь молодежь!», - с досадой подумал он… Гитарист всегда чувствовал себя одиноко, пробиваясь через эту толпу чуждо чуждых чужаков совершенно заполонивших улицу в эти погожие дни. «Интересно имеет ли слово «заполонить» какое-нибудь отношение к полонию? - вяло подумал он, подгребая ближе к подземному переходу. Такой погожий денек… люди наверное сейчас работают.. или смотрят телевизор, или вообще пиво пьют, а я иду как дурак с гитарой…». Неожиданно, хотя, наверное, «неожиданно» - это ложь. В общем, на его пути как из-под земли появился человек, видеть которого он бы и в другой день был бы против, а уж в день концерта тем более. «Ну, все, быть беде» - обреченно подумал Сергей. - Добрый день, - поздоровался Валерий Кипелов. - Добрый, - ответил гитарист, протягивая руку для пожатия, а сам подумал, - «теперь точно проблем не оберешься». - Что это ты пеший сегодня? - Да вот решил пройтись… мы здесь недалеко играем сегодня… - Как интересно, - сощурился Кипелов, - а можно ли мне взглянуть… Это уравнение не имело другого решения. Это было очевидно. Когда-то давным-давно в самом начале времен Сергей был определенной константой. Он состоял из трех неизменных элементов, и никуда не спешил. Валерий появился в уравнении почти случайно, и то за скобками. Икс никогда не стремился к его надменной А или V… Сергей не очень волновался по этому поводу. Потом Кипелов вообще был вынесен за скобки, но так как Сергей отказался от участия в пропорции его вообще перенесли за нижнюю планку сделав знаменателем. Что ж и оттуда он мог спокойно наблюдать за всем происходящем. Он был неизменен и это вполне устраивало его. Устраивало, пока неизвестный шальнолог, не применил приемы накренизма и он вместе с бывшим вокалистом образовал вполне себе равную пропорцию, а позже и вовсе дробь! Как это может быть! Сергей негодовал. Он даже согласен был произвести вычитание, или стать за скобки… но… накренизм не позволял им окончательно сделаться раздробленными… а потом уж совсем что-то случилось с миром. Сергей понял, что больше не представляет собой неизменную величину, а представляет величину очень даже изменную, и вообще он больше не бессмертная формула, а все-таки человек и зовут его Сережа, и вообще пора идти в школу, а алгебру он так и не выучил… Он горестно пожал плечами, приглашая Кипелова следовать за ним. - Что ты думаешь о конъюнктурах развития современных музыкальных рынков? – живо поинтересовался вокалист. «Я думаю, что тебя давно пора вынести за скобки», - подумал Маврин, но вслух ничего не сказал. - Ты такой не разговорчивый сегодня, что-то видимо случилось, может быть тебе неприятно мое присутствие, и ты предпочел бы, чтобы я моросил себе мимо? Сергей неопределенно кивнул. Вкрадчивая гитара семи с половиной струн давала о себе знать. Сакраментально глуша любые попытки капитуляции. - Ты так и будешь молчать? «Как хочется тебя проинтегрировать иногда, чтобы получить одну целую и шесть десятых…». - Не….. знаю….., - протянул он, делая чудовищные паузы между словами… при большем содержании пыльцы в воздухе, они непременно превратились бы в какие-нибудь самые завалящиеся чудовища. Сергей половиной восьмой недорожденной струны чувствовал чем закончиться все это…. Он начинал заводиться как часовой механизм какой-нибудь самопальной террористической ракеты, направленной на Уран. - Тебе так предательски непоправимо жаль, что мне пришлось стать числителем в том уравнении? - m никогда не стремилась к некоему неопределенному коэффициенту мнимой полезности k, ты не думал об этом? - Какое теперь это имеет значение? - Никакого… - Люди бешенные создания, исторгнутые их собственным вогнутым миром непонятно куда. - По-твоему выходит мы обитаем в «непонятно где»? - Это тоже не имеет значения… Они доморосили до клуба. Сергей вскарабкался на отвесную сцену. - Ты останешься в зале, или создашь очередную Химеру? - Пожалуй ограничусь парой бокалов темного эля… - Надеюсь, ты помнишь, что в чашке должно оставаться немного старого чая… а кусочек сахара обязательно должен напитаться силами своего предшественника? - Естественно… Сергей готов был поклясться, что Лера ни черта не помнил… так вот откуда взялось это проклятое L! В кармане гитарист нашарил 06 кеепок сильно удивившись, он думал, что они уже достаточно созрели, чтобы выглядеть достойно – имялбур. Все Кипелов виноват, как же иначе? Скоро к Сергею присоединилась вся его извлеченная с корнем из дома команда. Они играли стандартный сет. Ничего кроме многочленных выражений. Извлечь можно корень Пусть даже ты минус Попробуй еще раз И лайнер на взлет! Твоя турбулентность Четыре значенья Ты будешь фракталом О, мой звездочет! Новые стихи на старые композиции синтезировала Иррация. Как ни странно они имели некоторый успех. Но теории вероятности, шансы были равны квадратному корню из минус трех, но Сергей был готов к такому обороту событий и изначально подставил минус A… наверное этого делать не следовало. Иногда его преследовало чувство вины, но он вовремя успевал закрывать последнюю скобку. Он никому не сказал, что на этот раз Кипелов пришел взглянуть на новые уравнения кристаллизированных колекул. Да и зачем молодежи забивать себе этим головы? Их вычислительный функции нисколько не пострадают от этого не знания. Кроме того, пользуясь теорией шансов они все равно рано или поздно… но уж лучше, чтобы они просчитывали посетителей на следующее неделе… После искрометного откровения с мегаматической вкрадчивой гитарой семи с половиной струн толпа ревела в экстазе, требуя продолжения моросящей реальности, находящейся под запретом вот уже долгие годы. Валерий Кипелов не сдержался, выпуская Химеру, взорвавшуюся отчетливыми уравнениями, стройными как x и y в своей первозданной структуре. И это было тематично, и даже Сергей не расстроился, увидев разлетающиеся искры… - Ты знаешь, - говорил он, после, отправляясь в дождливый путь на исторический минимум, - это было даже здорово! - Пойдем пешком? - Это сегодня концептуальное средство передвижения. - Ты больше не будешь выносить меня за скобки? - Сегодня нет, я доволен… и, наверное, сам был тем еще знаменателем… Кипелов немного накренился… - Ты же не считаешь меня приверженцем шальнологии? - Не знаю… в сущности, это не имеет никакого значения… особенно в этот залуненный вечер, не так ли? - Ты прав… - Ты не согласишься проморосить в общую дробь? - Нет, я буду весьма не против… Благо обиталище Кипелова было ближе, чем можно было себе моросить до дроби Маврина. Они втолкнулись в одиноко стоящее выражение, содержащие лишь одну n за скобками, впрочем, благодаря пририсованному каким-то фанатом +1, стремящуюся к бесконечности. Быть на n+1 впереди! - Все так глупо вышло… - Еще бы… Сергей провел ладонью по шершавой щеке Валеры… - Сегодня я понял откуда взялась та самая L… - Да это был я, сперва сокращенный, потом заново возведенный в степень… - Безумно! - По-другому не бывает…. Их поцелуй закрыл скобки после знака равно…
Io: Луна по-прежнему не упускала его из виду. Серебряная цепочка на шее не давала дышать, сжимая горло нечеловеческой хваткой. Казалось, теперь все было кончено. Он упал на колени… иглы ельника впивались в ладони. Нарастающий гул, похожий на тот, который слышишь проходя под высоковольтными линиями, захлестывал остатки сознания. Надо было только найти что-то… что-то стабильное… смотреть… да… это был кажется какой-то камень… пригорок? Черт его знает… слишком поздно… Пандемия неизвестного вируса захлестнула весь мир. Все, что было значимо еще вчера – сегодня утратило всякий смысл. В системе произошел сбой. Он чувствовал, как все вокруг пропиталось хаосом. Это все равно, как если бы надавить на дисплей калькулятора пальцем. Ничего не возможно понять. Совсем ничего не возможно прочесть. Слишком много информации. Она слишком запутана. Вот так. Никаких тебе гниющих трупов и рыщущих зомби. Просто перенасыщение информацией. Цепная реакция. И он очередная жертва. Голоса в его сознании. Острая боль… нечем дышать… СМИ вне закона. Но инфицированные как наркоманы. Они не понимают, но они ищут информацию. Крупицы. Хотя бы одну новость. Нелегальные газеты. Те, кто еще в состоянии, или думает что он в состоянии мыслить пытаются наживаться на других, на тех, кто мыслить не в состоянии. Вот так наступило будущее. 2010 год. Май. Вообще-то с тем же успехом это мог быть апрель 2009… никто не был уверен. Вообще ни в чем нельзя теперь быть уверенным. Он лежал на земле пытаясь вспомнить свое имя. Боль ушла, оставив за собой открытую дверь отчаянья и тоски, как всегда. Куда я иду?... Кто я? Что со мной происходит? Жив ли я еще? Стоит ли продолжать?... …продолжать что? … Он чувствовал себя потерянным. На то, чтобы подняться на ноги, не было сил. Он смотрел вверх, в небо, на облака, быстро сменяющие друг друга, рваные, пепельно-серые в лунном свете… казалось все, что осталось неизменным это луна и ее неровный свет, похожий на лампу в его подъезде… где теперь его дом? Дом ли его теперь где-то? Дымные отрывки полу фраз, заблудившиеся в сознании табачной пеленой, искорками звезд. Перевернутое небо. Звезды под ногами. Ступая по куполу хрупкого стекла он движется в сторону города. Далекие огни как обещание, приближающиеся огни – как исполнение обещания. Сомнительного проблеска сознания. Куда я иду?... Кто я? Что со мной происходит? Жив ли я еще? Стоит ли продолжать?... …продолжать что? … Падающий самолет. Две сотни погибших. Санитары с остекленевшими глазами. На месте падения. Сталкивающиеся машины. Мешанина. Смерть. Паутина. Забвения. Никому нет никакого дела. Попытка добыть новую информацию, чтобы перепродать. Но ее уже никто не в силах воспринять. Красный Land Rover чуть не окончил его историю в самом начале. Он недоуменно развел руками. Он не понял что это было, и чем это знакомство могло бы ему угрожать. Перевернутое небо. Осколки звезд в зеркале воды под ногами. Он присел рядом, разглядывая… такие красивые звезды. Частности. Маленькие. Реальные или выдуманные осколки. Он любовался звездами. Никто не видит неба… даже под своими собственными ногами. Не имело значения кто он и откуда. Теперь все были никем. Коллективный разум, который был разукомплектован… или наоборот только-только начал выстраивать новые связи. … Новая вспышка боли… Как горит рука… что это было? Белый потолок… обшарпанные стены. Неровный свет фонаря. Пожилой мужчина, склонившийся над ним, избегающий его прямого взгляда. Ощущение, что во рту вязкая пыль… он пытается что-то сказать… но не может… потом все же… выплюнутые слова. - Как… я… здесь оказался? - Тебе лучше? Он принял верный сигнал. - Горит… рука… - Это инъекция. - Зачем? - Ты полностью потерял контроль. Память медленно, неохотно собирала битые кластеры воедино. Вчерашний день. Нежелание сидеть взаперти. - Пандемия накроет всех. Это болезнь самой земли. Какого черта! - Какого черта ты делаешь!? - Я ухожу!,.. – это сказал он? Или ему это показалось, - лекарства только продлевают агонию! Скоро мы и часа без него не сможем протянуть! - Постой! - Оставь меня! – выстрел в воздух. Какой теперь год? Сколько времени? Как его зовут? Медленно из глубины темного колодца всплывали ответы на эти простые вопросы. - Черт… - прошептал он, - ты сделал инъекцию… - У меня не было выбора… - Лучше б я сдох… - Мы найдем выход… - Твою мать, Валера, ты говорил мне это еще три недели назад! Мы просто как наркоманы, забиваемся в дыры с наступлением сумерек. Все опасно, все вредно… может лучше просто сдохнуть! Или поддаться этому коллективному бессознательному? - Ты делаешь это уже в третий раз, и что же? На это Сергею было нечего сказать. Он закрыл глаза, и почти сразу же заснул. Ему снился тягучий тяжелый сон про черную воду и сжимающуюся над головой серебряную муть. Растворение в помехах… в мерцающей поверхности полусферы луны… там была дверь и женщина в рыбном… протягивающая руки и бьющая по озерной глади русалочьим хвостом… … абонент временно недоступен… Сейчас по большому счету все были недоступными. Люди прятали глаза и лица. Страх кружился над городом. Острые приступы боли от простого прикосновения. Музыка, СМИ, зеркала, часы… - все под запретом… Паники нет… потому что паника это еще один болезненный информационный всплеск. Лекарство действует медленно. Кажется, слишком медленно. Он лежит, привязанный к кушетке, рассматривает подтек краски на потолке. Лампочка тоже поражена… ее синусоидный ритм мигания сводит с ума в первые минуты… Потом становится легче. Валера расстегивает ремни. Он медленно сползает на пол, кажется это занимает у него целую вечность. - Доза слишком сильная… - Иначе бы я тебя не вытащил. Слова распадаются на слоги, слоги на буквы, в сознание врывается мятое крошево…. «Иннначчее не втащи… теяб…быя… вытащил нееееетебя инчае»… Он зажмурился. Кажется, комната обрела четкое очертание и больше не вращалась вокруг. - Прости… я думал на этот раз получится. - Нельзя сдаваться.. все когда-нибудь кончается. А каким соблазнительным выглядел пример молодого Галицкого, всадившего себе в глаз кусок стекла. Он не кричал. Ему было наверное, не больно. А если и было больно, то он этого так и не осознал. Еще одна жертва… И только тем двоим, пришедшим из Реутова хоть бы что. Это из их крови они делают лекарство. Это им еще очень повезло… да да…. Повезло, что с ними был Леонид Иванович, генетик из какой-то клиники. И что эти двое пришли из ни откуда, и выбрали их убежище… и что они держаться вместе… хотя… как знать… Вместе… Каждую неделю 2-3 трупа. Люди кончают с собой. Так легче. Всем все равно. Правительство повержено. Они сделали себе переливание крови. Полное, забрав ее у таких же особенных, но, они не учли того, что техника была уже больна. Говорят не выжил никто.. а если и выжил, чем же им было теперь руководить? Сперва первой проблемой была чистая вода и еда. Потом они немного углубились в лес… до него можно сказать стало рукой подать. Их группа заняла какой-то брошенный армейский гарнизон в Подмосковье… запасов тут хватало. Недалеко били родники… но шум усиливался… его привлекала военная техника. Эпидемия буквально поедала ее… «Устойчивые» почти не разговаривали с остальными участниками группы. Пожалуй, единственным связующим звеном между ними был Валерий Кипелов. Странно как в этом хаосе ему удавалось сохранять хоть бы и подобие самообладания и дисциплины. Он заботился обо всех жителях импровизированной коммуны. Их становилось все меньше… его это очень расстраивало… - Похоже, вы не поддаетесь панике? – спросил младший из двух «устойчивых», хотя Валера мог судить об их возрасте, внешнем облике, и даже поле весьма условно, ведь все сигналы сегодня были особенно сильно искажены. - Это мой выбор, - ответил Валера. - Вы сильный человек. Только добром это все равно не кончится… - Я думаю, что нет ничего вечного. Пройдет и это… - Но какой ценой… Он пожал плечами… подсаживаясь поближе к ребятам. Такое ощущение, что сама их аура рассеивала шум. Теперь Валера как будто видел четче. - А как вы справляетесь с эпидемией? С вирусом, который у вас в крови? - Я думаю, он не в крови. Он везде, - он снова пожал плечами… - просто стараюсь удержать перед собой что-то неизменное… стараюсь, чтобы память не «стиралась». Вот пожалуй и все… - Мы думаем, вы сможете положить конец пандемии информационных искажений. - Как? - Ответ в вас. Это определенно. И еще… лекарство скорее всего скоро перестанет действовать. В хаосе, созданном из многих порядков искажений придется жить, мы думаем, что вы сумеете. … Валера долго не мог уснуть. Перед глазами танцевали желто-зеленые пятна. Эпидемия захватывала его. Еще немного, он не сможет контролировать Сергея. Он не сможет его остановить…. Смерть перестала удивлять или пугать. Но… страх за Сергея был непреодолимым. То, что до сей поры держало, не позволяло сойти с ума. И все эти люди. Ни то, чтобы они верили в него, или ему. Дело было простое. Они переложили ответственность на его плечи. Валерий не был против. Что же теперь?... А потом все стало неважно… события развивались стремительно, если не сказать больше. Время завертелось, как ужаленное. Три самоубийства. Несколько смертей предположительно естественных, если в бушующем информационном шуме могло быть что-то естественное. Хлесткие удары со всех сторон… лекарство больше не действовало… Валера чувствовал, как все органы чувств были дезориентированы… оголенные провода… оголенные нервы… Сергей впервые за все это время не пытался убежать. Спутанные волосы… бегающий взгляд, не могущий сосредоточиться ни на одном объекте… он сидел на полу, обхватив колени руками. Пытаясь удержать вместе осколки разума. Валера видел его, как если бы он смотрел в подзорную трубу. Зрение, осязание, все обманывало… сколько шагов? Два или десять? Он уставился на свои пальцы, казалось так еще можно что-то контролировать… он приближался… определенно… сквозь шум пробился сигнал… Он чувствовал. Теперь они были рядом. - Пойдем… - сказал Валера, - но на самом деле он ничего не сказал. Буквы осыпались редкостной бессмыслицей… помехи… как в старом радиоприемнике… он чувствовал руку Сергея в своей. Вот и все, что говорила реальность. Кругом шум. Нет ничего достоверного. Вроде бы, Сергей споткнулся… ему было сложно совладать с собой. Валерий не знал, чем закончится следующий шаг. Кажется, они углубились в лес… вдруг где-то на границ подсознания Валера увидел нечто странное. Большая смазанная фигура двигалась по направлению от них… что это могло быть? С удивлением и некоторым трепетом, похожим на взмах крыльев сотни бабочек, он понял, что там выбирая себе дорогу, точно ступая на ровную почву идет лошадь. Он не мог разглядеть ее… он лишь шел по ее проторенному пути, не выпуская ладони Сергея из своей. Нестерпимый блеск жег глаза… кажется он выжигал сетчатку и зрачок… так хотелось опуститься на колени и вогнуть любую щепку… так же… как люди, оставшиеся в брошенном ангаре. Источником боли было озеро впереди. Лошадь исчезла… остались только они… и зеркальная гладь серебряной воды. Валера почувствовал, что студенистая жидкость залила кроссовки… Сергей за спиной едва слышно вскрикнул… …слышно… Вода обволакивала… одежда прилипала… зябкие мурашки будоражили разгоряченную кожу… Сергей споткнулся… налетел на него… они упали… Падение продолжалось вечность… Валера видел как в воздух взметнулись кристаллы воды… кажется он разглядел из чего состояли капли… …видеть… Жидкое серебро… Удар по нервам… На пределе… Золотые лепестки кувшинки… смыкаются над головой, погружая их в чашечку, где темно… темно и тепло… нет ни боли, ни времени, ни нужд… ничего не важно… ничего не нужно… свет не режет глаза… нет смерти… нет жизни… ничего нет… Неожиданная волна вибрации… Лепестки уносятся потоком иссушающего ветра… легкие взрываются от недостатка кислорода… Кашель сотрясает тела… Валера смотрит на свои руки… ладонь закрывающая половину солнца… Как будто когда они начали свой путь была ночь. Определенно сказать нельзя. Двое мужчин в мокрой одежде с другой стороны делают то же самое… Солнце не выжгло глаза… Тупая боль в щиколотке и только… Спутанные волосы Сергея. Джинсы в зеленой тине и песке… смотрит прямо перед собой… дыхание ровное… - Умерли? …умерли?... Валера пожимает плечами… - Как ты? – хрипло исторгает он, как будто заново учась говорить. Сергей поворачивается к нему лицом… - где мы? Валерий пожимает плечами… Сергей придвигается ближе… его бьет крупная дрожь… прижимается… спутанные волосы… тина… песок… заношенная одежда… песок на губах… разорванная штанина… морщинки в уголках глаз… потерянный взгляд… - Как? Валера пожимает плечами… Из шума выросли деревья. Птицы. Трава. Трава была мягкой на ощупь; по одуванчиковому стеблю ползла неторопливая улитка. Голова Сергея на коленях у Валеры. Жадный взгляд удавливающий каждую деталь, свободную от помех… - Я не верю… что все… закончилось… - Все когда-нибудь заканчивается. И хорошее, и плохое.. – Валера нежно прикасался к спутанным рыжим волосам… - теперь когда эта история заканчивается нам не стоит бояться того, что было до… Перелистывание страниц залитых черными и фиолетовыми чернилами, пропахших спиртом. Следы от острого пера на коже… знаки… руны, доставшиеся от далеких предков… - Теперь? Чистая страница… Божья коровка ползет по лепесткам ромашки… Стрекоза зависла над чашечкой кувшинки… Скрипка сверчка в овражке… Рука Валеры расстегивает мокрую толстовку… промокшие кеды… порванные джинсы… свитер… кроссовки… шелковые прикосновения… В объятиях друг друга и травы. Летящие парой бабочки-капустницы… усиленное страстью эхо лета… Обжигающее серебро оставшихся капель на дрожащей паутине… переплетенье пальцев… поцелуй сладкий как клевер… Хаос сложился в гармонию… Все как по нотам. Симфония…. Треск упавшей ветки… Широко открытые глаза … сузившиеся зрачки, как у кошки… золотистые искры по коже… серебряная волна приятной прохлады… мир меняющийся под их пальцами… зыбкая грань… Пронзительно высокое звенящее небо… с легкой пеленой облаков… будто кто-то сидя на самой верхушке сосны закурил сигарету… плечи Валеры… цветы поцелуев на коже… опрокинутое небо… шепчущиеся сосны, стремглав уносящиеся ввысь… выше… еще… быстрее… Буквы, складывающиеся в простые слова… Калейдоскоп полузабытых, стертых ощущений… Взрыв эмоций… Сергей откидывается на траву. Валера обнимает его… … ромашка в спутанных льняных волосах…
Темная: - Привет, - тихий голос за спиной, от чего невольно оборачиваешься - Ты? - Я... поговорить. Не откажи, хотя бы выслушай... - глаза наполняются грустью и отчаянием. - Нам не о чем говорить! - отрезаю я и иду к машине. - Подожди, - пальцы несмело цепляются в мой рукав. - Руки, - мое шипение, суживая глаза. Сердце взрывается от боли, которую содержит твой взгляд. Перестрелка глазами, кто кого... кто первый... Я отворачиваюсь. Ты продолжаешь держать меня за руку. Легкий шелест, я освобождаюсь из тонких оков, я вырываюсь из ступора, и открываю дверцу автомобиля. - Я прошу тебя... Я был идиотом... Но... Прости меня... Твои слова врезаются лезвием, но гордость не дает слышать тебя. Я прячу тревогу под маской равнодушия. - Не уходи, - твой шепот окутывает, как одеяло. И я спинным мозгом чувствую, как ты опускаешься на колени, как по твоим щекам бегут слезы... - Я люблю тебя... Не уходи... Я не слышу тебя, точно так же, как ты тогда не слышал меня. Я сажусь в машину, не обращая внимания. ты так и продолжаешь стоять на промозглом асфальте, не замечая луж и корки льда, не замечая того, что твои брюки покрываются пятнами. Я закрываю дверцу и завожу мотор. На лобовое стекло падают небесные слезы, полное отображение твоего состояния. Ты, не мигая, не сводя глаз, смотришь на меня. Все еще с надеждой на чудо... Но этого не будет! Я срываюсь с места на резкой и огромной скорости, демонстративно, подростково вжимаю педаль газа до упора, обдав тебя грязью, льдом и водой из-под колес. А ты так и остался стоять на коленях в надежде на... Ты так и остался в моих глазах, в моей памяти... Прости меня...
Темная: … Сергей утром ощутил какой-то явный внутренний дискомфорт, но выявить истинной его причины не было возможным. Он осмотрелся вокруг, приходя в себя, голова жутко раскалывалась. Гостиничный, ничем не примечательный, номер, открытый настежь балкон, стойкий запах алкоголя. «Все, как вчера…», - пробормотал Маврин. Ничего не наталкивало на хоть какие-то объяснения происходящего или произошедшего. Но дискомфорт продолжал напевать свою ехидную песенку. Сергей закурил и посмотрел в окно. Утро впервые его не радовало, но понять он все равно ничего не мог… В номер ввалился сонный Кипелов, злорадненько улыбнулся и вихрем налетел на ничего не подозревающего Рыжего. Клубок с русо-рыжим оттенком покатился по полу. - Ты что совсем охренел? – Мавр вскочил на ноги, морщась от взвывшего дискомфорта. - Не спи, солдат, враг может зайти с тыла! – звонкий смех прокатился по номеру. - Да пошел ты! А вообще, где мы и что здесь делаем? - Гастроли, дорогой, гастроли… - Чьи? – Сергей потер ушибленный локоть. - Наши… Фу, с тобой сложно… - Наши? Кипелыч, чет ты темнишь, ой, темнишь! - Сережа, ты тормоз! Ты же сам предложил свои услуги, пока Славу носит по Америке с этими янками… На правах сессионника… У нас аншлаги, Мавр, аншлаги!!! Из-за присутствия твоей рыжей морды народа больше повалило… женского! - Да? А почему я ни хрена не помню? - Меньше пить надо, скоро все свои мозги пропьешь! Пошли, нас на завтрак ждут. День прошел незаметно. Переезд в следующий город… Площадка, настройка, концерт… Автографы, поклонники, поклонницы… Ресторан, гостиница, номер… Сергей курил у окна, любуясь поистине звездным небом, когда к нему «на кошачьих лапах» подошел Валера с бокалом вина. - Выпьешь? - Спасибо, не хочется… - Сереж, ну что ты, составь компанию, - Кипелов заглянул в карий омут. - Ладно, ты же не отстанешь. Давай свое вино! Только почему вино? Где напиток настоящих мужчин? - Водка уже тут сидит, а вино… Оно игривое… Такое, как ты… - Ты что имеешь в виду? – Сергей оглянулся через плечо. Озорной блеск в глазах вокалиста не предвещает ничего хорошего, но вроде бы и опасности не несет… - Тебя, Сережа… Разве ты никогда не задумывался о том, что происходит между нами? - Ты меня пугаешь… Что ты хочешь этим сказать? - Я хочу тебя… - Кипелов присаживается на ручку кресла, отпивая из своего бокала. – И не вижу повода, чтобы ты отказался. Маврин залпом осушил бокал красного и исступленно посмотрел на друга: - А почему я должен соглашаться? - А смысл отказываться от того, чего не знаешь, чего не пробовал… Испей эту чашу, а потом будешь решать сам – быть или не быть… - Нет, Лера, даже и пробовать не хочу! Хмельное вино как-то слишком неожиданно ударило в голову, а Валера оказался слишком близко. Руки легли на плечи, разворачивая к себе, притягивая. Глубокий, долгий поцелуй… Дрожь… Страсть… Желание… Желание одного, которое постепенно превращается в обоюдное… Танец… Молнии чувств и движений… Методичность… Последовательность… Хмель вина… Жаркий танец, исполненный умелым танцором… Сергей проваливается в сон. Валера укрывает его одеялом, как маленького ребенка, оставляя последний поцелуй на кромке виска. - Спи, Рыжий, завтра все равно ни хрена не вспомнишь… Утро накрыло дождем. Сергей проснулся, и вязкая боль сковала тело, да настолько, что не пошевелиться ни сесть. Вчерашний дискомфорт усилился, подкрепился жуткой головной болью. - Где я? И что вчера было? – пробормотал Сергей, растерянно оглядываясь по сторонам. – Прям амнезия какая-то… В номер чинно вошел Кипелов и участливо улыбнулся: - Что головушка бо-бо? - Не поверишь – задница, - мрачно скривился Маврин, - такое ощущение, что драли всю ночь… «Так и было, дорогой», - злорадная усмешка, довольно украдкой. - Пойдем, пива хряпнем, авось полегчает… Еще один переезд… Еще один город… Концерт, ресторан, номер… Повтор без стоп-кадра… Танец… Длиной в ночь… Длинной в миг… Одеяло… Поцелуй у кромки виска… Еще одно утро… И так день за днем, ночь за ночью… Вино с редкими и такими тяжело доставаемыми каплями, которые просто стирают память, выбрасывают из подсознания отрывки прошлого, плюс гипнотическое воздействие, так сказать – амнезия по неволе. Валера получал то, что хотел; мстил таким образом за все обиды – и плевать, что в частности они исходили от него. Рыжий получал свою долю казни, даже не подозревая о ней. Дискомфорт утром все равно ничего не объяснял. Но вот сам Сергей просто задумался о бытие происходящего. Что-то толкало на подозрения в сторону Валеры, но доказательства отсутствовали. «Всему виной проклятый алкоголь», - напевал внутренний голос и Сергей усиленно зарекался вечером ни капли. Ночь выдалась бурной. Валера разошелся подобно грозе за окном, и, казалось, что даже Рыжему это понравилось, ибо не успел остыть накал, как тот буквально потребовал повтора. Раз за разом, блик за бликом, взрыв за взрывом. Уснули под утро, настолько изможденные, что Валера даже не осилил подъем, чтобы исчезнуть до пробуждения своей жертвы. - Ты что здесь делаешь? – Сергей буквально взвыл, заметив обнаженного Кипелова в своей постели, да и сам он был маленько не одет. - Сплю… - буркнул Кипелыч, поворачиваясь на другой бок. И как в замедленной съемке… Двое ошарашенных происходящим… Обоюдный крик… - Ты…ты…ты что вино не пил? - Нет, Лерик! Решил проверить, что за всем этим кроется… Ты, извини, все эти полтора месяца грубо имел! Это, блядь, как называется?! - Тебе нравилось… - Кипелов равнодушно пожал плечами, одеваясь. – А завтра мы уже в Москве. У тебя своя жизнь, у меня своя… Вот и все, Сережа. Захочешь – приезжай. Дверь номера закрылась одновременно с ударом кулака об стену, ударом полного отчаяния… 18.05.08
Io: И был день 31 августа 1999 года. И была гроза. И разверзлись небеса. И явился пророк на белом "Шевроле", и молвил он нерадивым: - Да поменяется реальность местами с вымыслом! Да станет вымысел реальностью, а реальность вымыслом! А руку к сему приложите вы. Да явятся вам 9 апостолов и 11 праведников. Да закидают и запинают она вас. Но несмотря на то, исполните вы предназначение свое, а уж после никто и не вспомнит, что бывало иначе, чем теперяча. И поглядели на пророка дети неразумные, молвили они слово свое: - Ты чего, опух баклан в натуре, какая реальность? Какой вымысел? У нас тут вообще-то в д/к "Зил" вечеринка намечается, пошли лучше с нами. И пошел пророк. И увидел много чего плохого, оттого и сбежал наверное. Знамо дело, отроки и отроковицы ожидали пришествия совсем других перемен, и всяких бакланов на "шевроле" не слушалися. Шляпная вечеринка должна была по наручению главного раздолбая, Елисеем звали его. И грянул бал, и следующие за ним знамо дело, в городе Балашиха, в д/к "Заречье", и было им хорошо. Во второй раз послал пророк гонца своего в 2002 году в городе на Неве. - Узрите и возрадуйтесь! - вещал он. - Это чё? Не... это кто? Кипелов? фуууууууууууууууууу.... - Это не фу, - это пророчество. - Меня сейчас стошнит... - Ага... ага белый свет меня страшнит... *дружный ржачь* - Да как вы смеете! - взвизгнул задетый за живое пророк. Живое уползло куда-то под диван... - Мы тут вообще-то Brian'а Мэя слушаем... слыхал, чудило, мюзикл We will rock you. Ты дверью ошибся дважды уже... - Чу! - воскликнул пророк страшным голосом, - заберу я себе ваши души и исполните вы волю мою... - Ой да пошел ты... - Ага... а "шевроле"-то где посеял, чудило? - Дети, мать вашу! - Наша мать приличная женщина... это ты на нее баллоны катишь??? *понятно состоялась знатная драка... в ходе которой все неожиданно оказались в Ледовом дворце на концерте группы "Кипелов"*. - Черт... мне вот эти цветочки на экранах нравятся! - О и мне!!! - Чего это он спел? - О... страшнит... страшнит )))). - О а это кто в фиолетовой маечке? Я, Бес, такую же хочу! - Это Сергей Маврин рыцарь русского рока... - Конечно, не Брайна Мэй... - Да лан тебе придираться, сойдет для сельской местности... - Ну если как Мэе заменитель, то понятно сойдет... - Слышь, когда Queen в Россию приедут...? - Говорят через год или два... - А... После концерта было принято единогласное решение написать рассказ про концерт, что видели да как. Писать просто было не интересно, поэтому подробности приукрасили, добавили деталей... - Да ладно тебе, не было такого... а вот этого в помине не было! Это когда Кипелов к Маврину приставал? Они вообще русские, у них секса быть не может, и еще про них истории икс квадратные истории *тогда не было слова слеш* писать нельзя! - Почему? - Это оскорбительно по отношению к нашим "старичкам"... - Ой да ладно те, пусть Свето4 рисунки нарисует.... - ХА-ХА-ХА! - засмеялся пророк громоподобным голосом, - попались!!!! Теперь вы напишите 6.666 рассказов подобных и тогда реальность поменяется местами с фантазией! Да будет так! - Слышь, ты чувак, а рассказы про Queen считаются? Тот замялся... -Ну... да, наверное... - Тогда 7.777 - резюмировала Бес. тут и сказочке конец, а кто ничего не понял - молодец =)
Io: совсем немного слеша )))) и много бусинок и ниточек =) Он снова и снова прокручивал ссору в голове… - Уйди от меня! Не трогай меня!!!! Валера впервые за все это время оставил свой обличительный тон. Его трясло. Он отпер дверь на лестничную клетку… - Не прикасайся ко мне! – сказал он полушепотом… Он сдерживался из последних сил, но слезы душили его. Обычные упреки и тычки разрушили его оборону, если ее можно было так назвать. Сергей всегда был в центре внимания. Нет, не потому, что собирал полные залы, не потому, что был столь же талантлив, как он сам… просто по странному стечению обстоятельств, он притягивал к себе интересных людей, и, если не делала глупостей, то все получалось наилучшим образом.. Завидовал ли он? Не совсем нужное слово. Ревновал? Да! - Я не хочу тебя ни с кем делить, - нередко говорил он. - Но, я же никуда от тебя не денусь! - Ты проводишь в два раза больше времени со своими поклонниками, чем со мной… - Ну, Лер, я же люблю тебя… Ссоры вспыхивали с новой силой, когда Рыжий собирался поехать куда-то, или вроде того. Валера знал, что ему нет места на празднике жизни, да и если и выбирался куда-то с Бесом, то тот всенеприменнейше ворчал… признаться это нравилось Валере, хотя бы потому, что он был рядом с ним… но вчера… вчера это была наверное последняя капля. - Давай не будем доставлять удовольствие соседям… - Сергей попытался обнять его… Валера подчинился… «его заботит только общественное мнение… ». Напряжение быстро схлынуло. Валера успокоился. Но вся ситуация засела занозой в сердце. То ли гордость взыграла… то ли… он не мог это объяснить. - Давай поживем отдельно какое-то время, - сказал он. Рыжий не сопротивлялся, хотя было обидно… но понимал… - Хорошо. В этот же вечер они разъехались по разным концам Москвы. Валера смутно знал, что Сергей теперь будет мучится чувством вины, не прощая себя за то, что был столь груб, хотя в принципе был прав. Однако никто из них не попросит прощения. Сергей слишком горд. Валерий – слишком слаб. Все очевидно. I can’t live whit you, but I can’t live without you… твой мир, как и мир в целом всегда на грани, и его конец всегда удается предотвратить – благодаря любви, глупости или просто дурацкому везению… Но теперь… а что теперь? Сергей поймал себя на ощущении, что повсюду его окружают десятки старых фильмов. Он шел по улице какого-то небольшого подмосковного города, где не был узнаваем. Несмотря на все новые украшения, дома казались какими-то знакомыми, как будто он ни раз прокручивал перед глазами это в кино… вот этот дом из этого фильма, а вот этот немолодой человек как будто где-то снимался. Сегодня выглядеть ярко, выделяться считалось нормой. Плотно надвинутая кепка и большие солнечные очки хорошо скрывали возраст. Кеды. Легкая походка. Молодежная сумка. Как многие подростки. Ничего примечательного… Он заткнул уши плеером, поступив, к слову, довольно опрометчиво, и сам не заметил как выбрался на окраину небольшого городка. Сергей смутно представлял себе где он находится и как он сюда попал. В некоторой растерянности он сел на лавочку. «Ничего, - сказал он сам себе, - передохну немного, и поймаю такси». У нее был такой голос, который, раз услышав, уже никогда не забудешь. Легкий и согревающий, как кофе по-ирландски... - Добрый вечер, - сказала она. - Добрый.. – почему-то немного смутился он. Она элегантно приседа рядом. Казалось там, где они сидели, опустела улица, а может так оно и было. - Я пришла, чтобы забрать Вашу жизнь, - сказала она. - Что ж… - пожал плечами Сергей, - раз должна… так делай… - Похоже, Вы не станете умолять меня оставить Вас пожить еще какое-то время? Не станете просить меня даровать Вам второй шанс? Сергей улыбнулся. - Нет, не стану. У тебя чертовски приятный голос. - Вы считаете, что в Вашей жизни нет ничего такого, к чему стоило бы стремиться, ничего такого, чем стоило бы дорожить? - Я полагаю, ты и сама все это прекрасно знаешь. Попрошу лишь об одном – позаботься о моих родителях. Девушка кивнула. Ее зеленые глаза сделались похожими на разрешающий сигнал светофора. Они горели в сгустившихся сумерках… и вскоре Сергей понял, что оказался в лесу. Во всем теле ощущалась поразительная легкость. Хотелось петь и танцевать как никогда на свете… он посмотрел на свои руки, они были полупрозрачными с тонкими длинными пальцами, на которых красовались несколько миниатюрных колечек, казалось они созданы из капель дождя и паутины. Он увидел нескольких девушек, сидящих на берегу кристально чистого озера и поспешил к ним… - Добрый вечер! – крикнул он издалека. У него был такой голос легкий и согревающий, как кофе по-ирландски... Девушки обрадовались, замахали ему руками… волосы почти невесомые, яркие как закатные лучи солнца спадали по его плечам до пояса, немного вились. Он чувствовал легкость и потрясающую свободу. - Здравствуй, преждерожденный брат, наконец-то ты пришел к нам. - Да, мы соскучились по тебе. Сергей пожал плечами, что он мог ответить им? - Я теперь как и вы? Колдун? Или русалка? Девушки заливисто рассмеялись. - Ты это Ты… - Ты это ТЫ… Ответили они. - М… - Меня зовут Эрмигунда, - ответила шатенка, расчесывающая волосы, - а это моя сестра Анабель, а ты наш преждерожденный брат Санидриэль, наконец, вернулся из дальнего странствия, расскажи теперь, что видел ты в человеческом мире? - Расскажи, - пропела Анабель. - Вы немного ошибаетесь, - улыбнулся Сергей, - меня зовут Сергей, и я думал, та, что пришла от вас убила меня. Девушки рассмеялись заливистым смехом, похожим на колокольчики… - Какой же ты смешной преждерожденный брат, Санидриэль, ну и заигрался же ты будучи в человеческом обличии. - Но ведь я был рожден человеком… - недоумевал Сергей, сомневаясь в реальности происходящего и своем умственном здоровье соответственно. - Мы предупреждали тебя… - чуть нахмурившись, сказала Эрмигунда, - что ты забудешь себя и род свой, едва кровь твоя будет смешена с родом людским. Сорок и пять лет назад позволил ты вместить себя в несовершенный сосуд тела человеческого, с тех пор ни весточки от тебя не было ни привета. Мы испугались и послали оставшуюся нетронутой каплю сущности твоей, зерно преждерожденный матери нашей, дабы вернула она нашего брата под сень лесную в нашу обитель. - И что же мне теперь делать? – рассеянно спросил Сергей, присаживаясь на кочку, покрытую мягким ароматным мхом. Он как будто мог сходу разделить запахи на составные части и насладится полной гармонией. Как будто он знал это всегда… - Ты, преждерожденный брат, волен делать то, что тебе заблагорассудится. Однако как наиграешься, возвращайся к нам, у нас много работы. Сергей кивнул, слабо понимая к какой работе ему предстоит со временем вернуться. Он вообще слабо что-либо понимал. Уцепившись рукой за облако, благо это было легко, он летел над полями, оставшимися далеко внизу, над лесом, со стремящейся скоростью уносящемуся вдаль, он летел над редкими сельскими домиками, пока вдруг не добирался до крупного города, опутанного паутинной проводов. И казалось ему легкому и свободному, что нет ничего более омерзительного, чем города, чья почва и вода отравлены Погибелью. Он удивлялся себе, как поменялось его мировоззрение. Как стремился он домой, еще каких-то… еще какое-то… время переменило свое значение. Лучшим будет сказать, что время больше вообще ничего не значило для него. День… год месяц.. .минута… они текли мимо него, не касаясь его полупрозрачного тела. Ему было не чем и не за чем мерить время. Однажды любопытство взяло верх. Он вернулся тропой своего дома, вернее того последнего дома, который оставил четкий след в его сознании. Он смотрел на себя в зеркало с другой стороны, но тот, другой Он не понимал, что зеркальный Он это вовсе не его отражение. Сергей повторял движения странного, и ставшего таким чужим человека. Тот выглядел удрученным и расстроенным. Интересно какого ему… какого ему понимать, что он не цельная личность, что он потерял меня… наверное, он думает, что я был его душой… но ведь на самом деле, это он был бусиной, подаренной мне на совершеннолетие, где то у заглавья времен. Сергею стало жалко бусинку. Он улыбнулся ей… и бусинка повторила его движения. - Будь счастлива, - прошептал он одними губами, хватаясь за пролетающую мимо пылинку… это было несложно. Все связи были обнажены, все каналы открыты. Ему больше не было страшно. Кажется, он стал еще более легким… если его сущность можно было мерить в каких-либо земных мерах. «Так странно – думал Сергей, - в сущности ничего не изменилось, после того, как я вернулся к корням, но с другой стороны переменилось все. Мое отношение к вещам, мои вкусы. Теперь я знаю события всех книг, всех снов, всех историй. Они занятны или интересны пока сам в них участвуешь». А люди… люди теперь казались странными и неповоротливыми. Летящими в глубь вселенной на своем корабле под названием Земля, и сами же выкачивающие из него кровь и лимфу, перерабатывая, получающие странные субстанции уже не имеющие никакого отношения ни к чему, а тем более божественному. Но что он мог сделать? Как мог он помешать… и стоило ли? Ведь конец этой истории был ему так же хорошо известен. Когда наконец спустились июльские сумерки он легко впорхнул в сон того, кого когда-то … любил? Или думал, что любит… или… это было такое ускользающее чувство…во сне было спокойно и легко… там сохранялось немного света… А после, когда со снами покончено, когда вы проснулись и из мира безумья и славы вернулись тянуть при свете дня свою будничную лямку, по руинам оставленных вами фантазий шагает сметающий сны… Сергей легко сдул все воспоминания, от которых осталась лишь улыбка на губах не просыпающегося Валерия… Кажется уже прошла сотня лет… или одна секунда. Сергей снова был на той самой поляне, где плели странные узоры из паутины его преждерожденные сестры. - Ну что, ты осмотрелся? – спросила Эрмигунда. - Да… - Теперь у тебя не осталось каких-то сомнений… - Не то чтобы… - Хорошо… ты готов приняться за работу? Здесь… с нами или.. ты присмотрел новое поле для деятельности? Снова попробуешь изменить мир к лучшему? Ведь военную мощь, эпидемию чумы, голодомор и ядерный апокалипсис, а так же музыкальную элегию ты уже попробовал. Каков будет новый шаг? - Я хотел бы быть полезным… - Отлично… - улыбнулась Анабель, - уже много столетий мы следим за этой паутиной. Это паутина судьбы. Мы распутываем некоторые участки, некоторые распускаем, или завязываем узелки. Я не думаю, что тебе придется долго объяснять, что нужно делать. Однако стоит помнить о том, что подчас и из вопиющей несправедливости рождается маленькая справедливость… Сергей пожал плечами, располагаясь рядом с сестрами. - Почему ты не хочешь пользоваться прежним именем, Санидриэль? – точно читая его мысли, спросила Эрмигунда. - Мне кажется, что оно не совсем подходит мне… - Ты говоришь так, после каждого «Великого Похода к Человечности» - хихикнула Анабель. - Какое это имеет значение? - Да в сущности никакого. Сестры с некоторой апатией снова вернулись к паутине. Сергей взял в руки чуть влажные нити. Они были полны жизни. Некоторые сочились золотом, некоторые переливались пурпурно-красным, некоторые были совсем тонкие, а некоторые казались тяжелыми, тяжелее свинца… он читал по нитям судьбы людей. Те, что были талантливыми, как будто подсвечивались изнутри. Мертвые нити не излучали напротив ничего, сестры ловко обрезали их и складывали в большой короб, где паук-ткач приплетал к имеющемуся покрывалу все новые и новые узоры. Вновь многообразный мир людских страстей, желаний, сказок и снов оказался перед ним. На этот раз, все эти образы буквально были в руках у Сергея. Он пытался убедить себя в том, что не пытается отыскать ниточку своей бусинки, и что он вовсе не уделяет слишком много внимания тем нитям, что имели какое-либо отношение к его существованию среди людей. Ниточка его бусинки была совсем тонкая и, едва мерцала в сгустившихся сумерках. Кажется, прошла всего одна минута с того момента, как он оказался здесь? Он легко отыскал судьбу Валерия, она была тесна переплетена с судьбой его бусинки. Он принялся развязывать один узелок за другим, и казалось бы теперь паутинки были независимы и свободны, мерцая ровным фиолетовым светом меж его пальцев, но в самой последней ячейке на них висела маленькая капелька, похожая на капельку ртути, в ней плавала еще одна поменьше, похожая на каплю расплавленного свинца…
Xeni: - Рыжик, Рыжик - звонкий голосок магнитом подрывает меня с пола, притягивая невидимым поводочком, манит к себе не хуже запаха валерьянки. Не пойму, почему котам полагается обожать ее запах? Я не люблю его. Меня больше привлекает обонять тебя. Бегу, радостно помурлыкивая, путаясь в собственных лапах. Никак не привыкну, что их у меня четыре. А еще словно в насмешку, мне сохранили рыжий цвет да рисунок полос, что отдаленно напоминает узоры тату. Я вытираюсь о твои ноги, задирая хвост и ты подхватываешь меня на руки (эх, будь я человеком, было бы все наоборот), зарываешься носом в шерсть. За этот краткий миг счастья я даже готов простить того, что так вот оригинально "заказал" меня, превратив в животное. Только за то, что я имел неосторожность выдать свое чувство к тебе. Ты переодеваешься. Я, сидя на твоем письменном столе, умываюсь лапкой. Я сегодня такой непричесанный. Потом - совместный прием пищи. Я выпрашиваю у тебя лакомые кусочки, желая чтоб ты покормил меня с рук. Больше, чем сама еда, мне нужна возможность покушать с твоей ладошки. Ты потом вымоешь руки, но я не обижусь. Так полагается. Ты садишься за комп. Я сворачиваюсь на твоих коленях, блаженно щурясь. В комнату входит Валера. Два зрачка - круглый и вертикальный - встречаются. Насмешка в холоде глаз - и я приподнимаюсь, опираясь передними лапами на стол, вызывающе трусь головой о твой подбородок. Злость в узком прищуре. Когда-нибудь он убьет меня. Ведь за убийство животного срок не дадут. Вечер. Я ступаю по тебе, подбираясь к лицу, шутливо (для твоего восприятия) тыкаясь мордочкой в губы. Теперь я могу тебя целовать. Пусть вот так. Ты, смеясь, отфыркиваешься: - Рыжик. Я растягиваюсь на твоей груди, обнимая лапками шею и мурчу на ухо о том, как сильно я тебя люблю. Теперь я могу выражать свое отношение. Пусть вот так. Накрываю подушечкой лапы глаз или нос или рот. Ты не убираешь ее - и для меня это высшая награда. Теперь я могу спать с тобой. Каждую ночь. Пусть вот так. И я отчаянно тебя ревную. Это вторая (после Валеры) помеха, что отравляет мне жизнь. Жизнь ли? Существование. У животных ведь нет души. Так полагается. Неправда. Моя любовь никуда не исчезла. А может, это тоже часть наказания? И однажды случилось то, чего я больше всего боялся, что должно было когда-то произойти. А я отмахивался от очевидных фактов всеми четырьмя конечностями и хвостом впридачу. Я все еще пытался доскрестись до твоего сердечка своими коготочками. Ты не понимал. Для тебя я был домашним животным, к которому ты испытывал крепкую привязанность. Закрытая на ключ комната. Но у меня, если помнишь, музыкальный слух. Я зарылся в ворох твоих вещей. А затем ты искал меня. Звал. Я не вышел. Я впервые не побежал на твой голос. Подоконник балкона. Вылизываю шерстку. Сегодня я причесан. Я готов ко встрече. Я скажу тебе все. Есть один способ. Утренняя сигарета перебивает чужой запах, что слабо слышен от тебя. Наклоняешься. Поглаживаешь. Почесываешь за ушком. Я прижимаюсь мордочкой к губам, муркнув извечное: "Люблю". Ты пытаешься взять меня на руки. Я вырываюсь, не цепляясь даже за воздух. Глухой удар. Момент превращения. Проявка негатива. Обморок, потому что... Неловкий излом тела на асфальте... Рыжие волосы скрыли лопнувшую на губах кровавую пленку жизни...
Io: Чтобы ваши размышления о высоких материях не были прерваны самым бесцеремонным образом, закрывайте дверь туалета на шпингалет... Сергей полулежал на столе. Глаза упорно закрывались… он бы с удовольствием поспал минут с полчасика. И лучше вовсе не на столе, а где-нибудь в более приятном месте. Например в гнезде… про себя он рассмеялся… это было бы большое гнездо, выстланное гагачьим пухом. Там было бы тихо и тепло… - Чем ты думаешь? – вырвал его из полузабытья голос Кипелова. - Я? – поднял на него сонные глаза Сергей, - ни о чем… - Оно и понятно… господи боже мой, тебе 45 лет! Сорок пять! А о чем ты думаешь? Ни о чем! Ты никогда ни о чем не думаешь. Опять возишься с какой-то малышней, шляешься черте где, дома конь не валялся… пора становиться серьезнее, Сережа! Я ведь за тебя волнуюсь! «Может быть, помириться с ним было плохой идеей? – подумал Маврик, зевнув, и уставившись на черную клавиатуру, - а вот почему клавиши расположены как будто наискосок? Так интересно..» - он провел пальцем по клавиатуре. - Что ты делаешь? - Ничего. - Ну, ясное дело, ты меня вообще слушаешь? - Угу… «И все-таки они так прикольно скошены!»,.. - … а потом мы поехали в Obi… ну сам понимаешь надо иногда… и обои в общем-то неплохие… «Причем тут обои… » -… я думаю нужно передвинуть мебель… я довольно долго подбирал ее по цвету… «Интересный он… - подумал Сергей, - считает себя эталоном справедливости, вообще эталоном. Он безусловно в чем-то прав, а остальные нет. Сперва это рождает острое желание спорить, а когда видишь комплексы, которые он так тщательно скрывает своей бравадой, хочется заткнуться и сидеть себе тихенько не мешать человеку спокойно жить. Но все равно ты будешь чувствовать себя виноватым в его несчастиях и бедах, в то время как твоя помощь никому и никуда не уперлась…» - Ты меня слушаешь? - Угу… - Слушай, Сереж… если… Он опять выключился, потом на середине фразы, пожелал удачи и свалил. Кипелов негодовал, что же это с ним? Такой рассеянный… может стряслось что-то? Вечно он витает в облаках, давно бы взялся за ум. У него такой потенциал, а он растрачивает себя впустую…. Сергею вспомнилось несколько нелестных сцен из детства. Все они были похожи, как и сегодняшняя. Как все то, что иногда всплывало из ниоткуда и давило, погребая под собой остатки сознания. Тогда он напивался... Сегодня роковая черта еще не была пройдена, но казалось, что до нее оставалось все меньше и меньше шагов. .... – хочу сладкой ваты… можно? … - у меня денег нет… Это было не правдой.. это было вредно… и, конечно, не поэтому. Просто вредно… Сергей сидел на скамейке в одной из неприметной аллеи ВДНХ. Сладкая вата была нынче не такой вкусной. Может оттого, что сделалась более доступным. Вообще все сделалось другим. И мороженное и газированная вода… Сергей невесело улыбнулся, и даже портвейн три топора - напиток неформальной молодежи… Он уже объективно не был молод, наверное, Валера был прав. Пора было браться за ум. Его размышлениям положил конец материализовавшийся как будто из под земли Леонид Максимов, он и вывел Сергея из полусонного забытья. - Привет! А что ты тут делаешь? - О… привет… я… - он рассеянно осмотрелся по сторонам, пожимая руку Леониду, - просто прогуливался. - Ничего себе… - тот открыто улыбался, но был сейчас не особо похож на того отвязного пройдоху, который соревновался в подметании хаером сцены с самим Алексеем Харьковым. Скорее наоборот… сама скромность, и со стороны музыканта в нем выдавало лишь наличие Маврина рядом. Сергей предложил пройтись… Они шли, обмениваясь короткими репликами, споря в свое удовольствие фактически ради самого процесса, и были абсолютно довольны обществом друг друга, ровно как и стоящей погодой. Эта спонтанная прогулка поселила в сердце Сергея надежду на лучшее завершение всей кучи проблем, которая в последнее время точно ком навалилась на него. Почему нет идеального мира. А если и не совсем идеального, то того, где можно было бы все регламентировать? Было бы неплохо… правда? Он вернулся домой в приподнятом настроении и с улыбкой на губах. К счастью, портить настроение было некому, поэтому Сергей уселся с гитарой перед компьютером. У него появилась мысль. Он хотел как можно скорее воплотить ее в жизнь, сделать из нее маленький шедевр… или… хотя бы попытаться поймать музу за хвост. Муза не сдавалась и упорно не хотела ловиться где-то около часа, но потом, сменив гнев на милость, ненадолго присела на струны. Сергей знал, как это бывает и не смея смахнуть ее, записал несколько новых риффов. Самодовольно откинувшись в кресле он сохранил файл и глядел в пустоту прямо перед собой. Он точно не смог бы сказать, сколько прошло времени, проголодался ли он, нужно ли ему теперь еще хоть что-то. Расслабленный и опустошенно-удовлетворенный он прошмыгнул на кухню, сварил кофе… за окном стало темно. Сергей закурил. На какой-то момент, ему показалось, что на кончике его сигареты сосредоточен целый мир, и этот мир является светом в этом его долбанном существовании, а солнца нет, его придумали, срисовали с огонька сигареты и повесили картонный круг, подсвеченный с другой стороны прожектором… Он потряс головой, видимо, прошло больше времени, чем он предполагал. Кажется, несколько часов назад он виделся со своим басистом. Неплохо было бы вернуться в жизнь. И эти юные живчики были как раз тем, что было нужно, как бы это ни кощунственно звучало. Хотя по сути, что в том кощунственного? … Такие вот банальные слова о банальном в мире. На студии с утра царило редкостное воодушевление. Алексис прибывал в приподнятом настроении, как будто и он вот только вчера, или там, позавчера так же сумел ухватить музу за хвост, хотя, быть может, за какое-то другое место. Они прогнали основной материал за 1,5 часа, затем, Сергей представил на суд своих коллег вчерашнее озарение. Кажется оно нашло некоторые отклики в каждом из них. Только пожалуй Андрей, слегка недовольно себе под нос буркнул, - мы повторяемся. Но его никто не услышал. Музыканты продумали несколько первых фраз, Сергей с удивлением заметил, как еще неясными очертаниями в голове воспроизводит себя нужный текст. Он с удивлением посмотрел на окружающих… - Что-то не так? – спросил Юра, слегка склонив лохматую голову на бок. - Нет, - улыбнулся Сергей, - кажется… все именно так как нужно… - он отставил гитару, пробежавшись по студии в поисках ручки и листа бумаги. Быстро найдя искомое он набросал сходу пару куплетов… это было необычно и не свойственно для него. Так было лишь в детстве, в отрочестве так сказать… когда ему было 16 лет. Тогда все было просто и давалось легко… но это потрясающее ощущение легкости, и того, что ты можешь все… оно казалось утерянным безвозвратно. Сергей обещался скоро быть и забравшись в рубку, тем самым отгородившись ото всех, позвонил Валере. Несмотря на все ссоры, несмотря на все обиды, что-то всегда заставляло его делать это снова и снова. - Слушай, представляешь! Меня посетила муза! Я придумал песню, самую настоящую песню! Валере меньше всего хотелось с утра слушать что там придумал Сергей, но он не хотел снова ссориться, или обижать его. Он старался быть кратким и трезвым своих суждениях. Вдруг действительно что-то стоящее. Как правило его хиты рожались в муках, нередко оставляя за собою полное опустошение. То, что кто-то может писать иначе он воспринимал с некоторой долей зависти, но изо всех сил старался сделать вид, что это не так. Выслушав пару четверостиший он подумал, что это не дурно. Что наверное, сам он не способен был бы столь легко «расправиться со словами», но… он не мог побороть в себе всегдашнего желания: - Неплохо, - сказал он, - но ты можешь лучше… - Конечно… - рассеяно ответил Маврин, - спасибо, что выслушал… - Да не за что… извини, у меня тут есть парочка неотложных дел, может мы могли бы поговорить подробнее при встрече? - Угу… можно… О чем говорить? Сергею сделалось обидно. Конечно, он понимал, что материал сырой, что ему нужна обработка, что он сделает это… если не он, то его подстрахуют ребята. Ему есть к кому обратиться, но… было так гадостно и тускло на душе от простых трех слов того, чьим мнением он по-настоящему дорожил. «Ты можешь лучше»… - Конечно, могу, - вздохнул Сергей. Он не был зол… неприятный осадок вот пожалуй и все, что осталось. Когда-то давно Валере нравилось то, что он делал, а если и не нравилось, тот умел направить его так, что тот добивался поистине ошеломляющих результатов. Он по-настоящему поддерживал его. Но теперь… нельзя сказать, что гитарист не знал, чем и как окончится этот разговор, но почему-то каждый раз с упорством маньяка надеялся, что теперь все будет… ну если ни как раньше, то по крайней мере … Что по крайней мере? Он и сам толком не знал, просто глупо продолжал на что-то надеяться. Когда-то… еще 5-6 лет тому назад… Валера говорил такие высокие слова…. Сергей знал, что в Тогда они были правдой, и тем обиднее было осознавать, что сегодня они не значили абсолютно ничего. Все его усилия остались во времени. Ведь человек свойственно ценить ни то, что делается для него, а то, что он делает для тебя… Муза не оставила Сергея, но на душе был неприятный осадок. Нужно было весьма веское основание, чтобы растворить его без следа. Сергей отчетливо понимал, что теперь ему особенно сильно хочется побыстрее свернуть репетицию, но он выжал из дня максимум, как и намеревался до этого. - Зачем ты ему звонил? – спросил Алексис при выходе со студии, когда они остановились покурить перед там, как разъехаться каждый к своему дому. Маврин пожал плечами. - Ты же все прекрасно знаешь… наперед. Ты пересказывал мне все это неоднократно. Я по лицу вижу… - Ничего ты не видишь, - отмахнулся Маврин, - ты просто правильно проанализировал факты. Они негромок рассмеялись. - Не бери в голову, - отмахнулся Сергей, - в любом случае это был очень продуктивный день. - Ты из-за него мстишь Андрею? - Я? – удивился Сергей. - Отыгрываешься за то, что Валера такая сволочь тебя обидел… - Но… - он растерялся. - Что «но»? Я не обвиняю тебя, но по отношению к нему ты ведешь себя так же, как Кипелов по отношению к тебе. - При чем тут… - Я просто сопоставляю факты и наблюдаю… - У него и так звездная болезнь прогрессирует… - А у тебя? - Любишь ты… Юра… - слегка замахнувшись Сергей несильно треснул Алексиса по башке. * Конечно Сергей понимал где-то в глубине души, что доля правды в словах Юры есть. Но была и другая доля, весьма ощутимая. Он понимал, что теряет вокалиста. Во всех смыслах. И что, его авторитет уже не является таковым в глазах Андрея. Это тяжело, с этим не смириться, во всяком случает теперь. Он просто не хотел его терять. - Но так ты еще больше отдаляешь его от себя… «Не правда!» - думал Сергей… Поднявшись на нужный этаж гитарист почувствовал себя разбитым. Все эти мысли, эти желания сделать «как лучше»… как же это все ему надоело… хотелось забиться в какой-то дальний угол и чтобы никто… Перед дверью стоял Леонид. Сергей немного удивился, да ладно что-там, еле оторвал нижнюю челюсть от пола. - Что ты здесь делаешь? Тот пожал плечами. - Я могу войти? - Ну да… конечно… - Спасибо… Взгляд у Максимова был заговорческий. Искорки непреодолимого озорства и плохо скрываемого коварства плескались в нем. - Что ты задумал, Леня? – спросил Сергей, улыбаясь. Ему было смешно… краски дня снова сделались яркими. С этим явно нужно было что-то делать. Что-то решать… или на что-то решаться… Терпкий чай с полинезийского побережья. Бархатный голос басюги, рассказывающий о чем-то увлекательном… «Как странно, - думал Сергей, - несколько дней без спиртного, а будто бы что-то случилось с восприятием, как будто балансируешь на грани сумасшествия…». Они сидят на подоконнике. Окно распахнуто в ночь. Сергей курит, делясь сомнениями насчет реальности солнца. Два гитариста под пристальным прицелом циклопического ока луны. Штора еле колышется. Наверное, будет сухая гроза… а может даже очень с градом… они выкрикивают в темноту имена нездешних демонов. Глаза Сергея горят, как у кошки. В басюге он видит черта. Но едва ли этим можно напугать огромного рыжего кота с кусочком адского пламени на хвосте. Черт притягивает к себе поближе лунную лестницу, сейчас в бледном отблеске неона она кажется серебряной, хотя на самом деле ледяная. Кот неспешно следует за ним. Подушечки лап жжет лед, опадая конденсатом… Кот оставляет следы… взгляд из времен, когда черт это просто Черт, а кот это просто Кот… Статический треск в высоковольтье… коаксиальный паук спешит с охоты, неся в лапах крупную добычу. Кот и Черт смотрят сверху вниз. Струны проводов пульсируют, что-то будет. Наэлектризованная московская ночь 13 июня взрывается облаками салюта искрящих проводов мегавольты жизни выплескиваются в пространство. Оседлав лихую волну Кот и Черт уносятся прочь, вываливаясь на подоконник всклокоченные от бешенной гонки… Сергей курит… часы на его запястье остановились. Он взглянул на них без трех минут два… стекло оплавилось… стрелки кажется испарились, а на циферблате осталась их угольная тень… будто та самая… сгусток фотонов в Хиросиме… - Что за…? Басюг улыбается, пряча кончик хвоста под штанину… Свет отключился кажется во всем городе… Свечи… муаровые тона… непредсказуемые тени… кошачьи лапы и перестук копыт по коридору… - Мне не по себе… - ежится Сергей. Собачка Басятка забилась под диван, в оцепенении сучит ногами и подвывает. Только они не слышат… Свече почти 20 лет, но огромный фитиль загорается почти без труда. Костер зажжен… Леня целует губы Сергея. Ему щекотно… в теле образовалась непонятная легкость… долой одежду… все кажется простым и невесомым… В языках пламени новый танец… вот где притаились неуловимые искры… они запутались в басюжьей бородке, вперемежку со спелым запахом черники… пряно-черничные поцелуи… циклопический глаз луны… хрустальный смех… нет преград… татуировки светятся и пульсируют в неровном подрагивающим свете серебра… Сергей вздрагивает от каждого движения… Леонид слоняется над ним… еще поцелуй… и еще… последние преграды… вскрик на высокой ноте… и стон полный наслаждения… запах кошачьей мяты… волосы басюги падают на его лицо… ему кажется, что он видит лепестки мяты в предательском неровном свете… можно дотянуться губами… попробовать на вкус… сладко тянет внизу живота… тела не существует… тархун и мята на губах… далекие стоны полные наслаждения… нескончаемый звездопад… Они сидят на подоконнике… окно распахнуто… оба нагие… Сергей курит, окруженный запахом мяты… Леня перемигивается со звездами… в город вползает день… ЗЫ респект Эстел за вдохновляющие фотки )))))))))
полная версия страницы