Форум » » Слеш и полный бред 5 » Ответить
Слеш и полный бред 5
Io: Он снова приехал домой поздно. Не так, чтобы очень… не так, чтобы Саша уже начал переживать. Рукопожатие. Быстрое объятие. Легкий поцелуй. - Пробки? - Нет. Они не привыкли обманывать друг друга. - Снова те же проблемы? – без злобы спросил ударник. - Да, - откликнулся Валера. - Что ты решил? - Как всегда, ничего. - Вы поговорили? - Нет. - Ты боишься? - Я не знаю. - Я приготовил ужин… - Спасибо, я с удовольствием поем… Саша разогревает картофель с поджаристой золотой корочкой и сочным бифштексом, наливает чай с вишневой косточкой, садится рядом… наблюдая за ним. Потом они вместе убирают со стола. - Ты жалеешь, что все так вышло? - Я не знаю… я просто немного растерян… совсем немного. Но… я решил другое. Все это больше не имеет никакого значения. - Ты думаешь? - Я знаю. Манякин гасит свет, прибавив температуру на котле, берет еще один плед… в феврале-начале марта так морозно, что кажется, звенящий холод пробирает до костей. Он накидывает еще один плед. - Не холодно? - Немного… Саша обнял вокалиста. - Сейчас будет теплее… Валера улыбается, Манякин чувствует это, гладит того по волосам… холодные Валеркины ступни между его ногами… он смеется. Кипелов кутается в его объятия и два пледа, наброшенные сверху… - Тебя согреть? – на ушко шепчет Маня, чуть касаясь губами. Мурашки разбегаются по всему телу вокалиста. Валера обнимает его… - Согрей… В его голосе интрига, обещание сладкой истомы… а может быть… Саша высвобождает его из плена одежды. Лерка притворно капризничает. Руки Манякина ласкают его. Лера чувствует, как жар исходит от его ладоней. Прогибаясь навстречу. Позволяя Сашиным пальцам ласкать, распаляя страсть. Настоящее не уйдет никуда.
Ответов - 42, стр:
1 2 All
Eryo: Аффтар сего пожелал остаться неизвестным ))) Хорошо было Ваньке Жукову. У него был дедушко, которому он мог написать письмо и пожаловаться. Неважно, дошло бы письмо или нет, но сам факт – написать и пожаловаться – уже грел душу. А у Славика не было дедушки на деревне. Поэтому, в стодвадцатьпятыйраз отвинчивая с гитары звукосниматель, зачищая контакты и привинчивая его обратно, он пытался удержать в уме фразы, из которых, как он надеялсо, потом сложится письмо. И отправится в Интернет. На деревню дедушке... “ Деда, родненький, здравствуй. Пишет тебе твой внучок Слава, которого ты в детство учил играть на балалайке, и который теперь лабает в группе Кипелов. Типо, бабки заколачивает и пиаром занимаеццо. Дедушка, если ты меня любишь, - приезжай, забери меня отсюда, ибо жизни моей тут нет. Когда я пришел в группу, меня предупреждали, предупреждали… Но я не внял. И вот итог: 1) Манька пьет. И меня пытается споить. Я, конечно, и сам кого угодно спою, но только я привык к виски (ну, или к твоему, деда, самогону, на смородине, чистому, как слеза ребенка… с огурчиком из подпола, с сальцом от прошлогоднего порося…). А тут… У Маньки ностальгия – он везде пытается отыскать Агдам, Солнцедар или портвейн 777. А их нигде уже того качества не найдешь. А он страдает. Лопает горилку, ругает хохлов и перестройку (хотя какая перестройка? все сто лет назад закончилось. Я вот и не помню уже, хоть и взрослый был…), а меня использует как жилетку. Ну, или носовой платок. 2) Леха с Андрюхой любят друг друга. И хорошо. Им до меня дела нету. Ну, только если им хочется разнообразия. Или если, опять же для разнообразия девочек пригласят. С девочками-то что-то делать ведь надо. Вот они меня и тащут к себе в компанию. А сами любуются. 3) Валера. Блин, Валера…. Дедо, он меня любит.... Сильно. Я его тоже люблю. Он хороший и добрый. Только работать нифига не хочет. А так он добрый. К Мановарам меня отпустил. - Что, говорит, Славик, тебе все со мной да со мной сидеть? Чай, погулять-то хотца? Ну и иди, иди, милый…. Погуляй с Мановарами. Тока потом назад приходи… А то как я без тебя-то? Валера говорит, что я красивый. У меня одна татуировка была – он попросил еще одну сделать… Тока, деда, знаешь что? Он любить-то меня любит, а сам… Тоскует он, деда…. Начнешь с ним про работу говорить, новый альбом, дескать, люди ждут, он кивает, соглашается, а у самого в башке две мысли. Одна – “Мавр, сЦуко”, а вторая - "Сереженька, любимый". Это, деда, гитарист такой у него был. Сереженькой звали. Рыжий, и весь в картинках. Вот он меня и попросил еще одну татуировку нарисовать, чтобы похоже было. Ой, деда, боюсь, что и в рыжий цвет перекраситься придется… А еще, деда, знаешь, как он его любит? Песенки играем, так вот, во всех песенках, говорит, делай, что хочешь, а Сереженькины соляки не трожь. Чтобы нота в ноту переиграть и авторского замысла не порушить... А как не порушишь, когда и автор, и замысел - шизанутые, а я-то нормальный? А Валера расстраивается... Так что, жизни, деда, у меня тут никакой. Хочу к тебе в деревню. Месяцок отосплюсь на перине с мягкими деФФками, задница заживет, отожрусь сальцом, огурчиками и самогоном – и к Мановарам подамся. … А Валера... Он, конечно, меня любит, но… Маврик-то его группу свою разогнал, без дел мается… А я уйду – может, и помирятся, а дедушка, как ты думаешь?....
Io: - Тебе холодно? – Александр обнял Маврина , прижав его к себе. - Немного есть, - сознался тот. Басист заботливо укутал его пледом. «Никому нет никакого дела до него. До его внутреннего мира… до его проблем… до того, что он чувствует. Они видят в нем мачо, психованного истерика… в лучшем случае объект для получения каких-либо благ… ведь никому и в голову не приходит хотя бы просто поговорить с ним… по-человечески…». Вдыхая, еле уловимый аромат его волос, Швец старался защитить Сергея от всего мира. Старался укрыть его ото всех тревог и обид, тот дремал. Позже, убедившись, что он заснул басюг выключил свет, продрогнув от вечерней прохлады, осторожно присоединился к Сергею под пледом, засебякав того. Маврик сладко потянувшись, развернулся, уткнувшись в плечо Саши. На его глаза невольно навернулись слезы. Он легко коснулся одними губами виска Сергея, погружаясь в дрему, а затем и в сон. Ночь была густой и вязкой, холодеющей и трепетной… не желающей сдавать свои позиции, властвующей и повелевающей. Открыв глаза Швец увидел прижимающегося к нему Сергея, беззащитно сложенные вместе руки, ноги чуть согнуты в коленях… абсолютно нагой незащищено-прекрасный… в его объятьях. Взгляд Александра на мгновение наполнился сталью, мысль о тех, кто мог бы обидеть Маврина, мелькнула у него в голове, но тут же смягчился, поскольку желание защитить любимого человека наполнило его душу решимостью. Грезы сна еще не покинули Рыжего. Его глаза, подернутые сладким дурманом чуть приоткрылись. Веки дрогнули… он улыбнулся, потянувшись точно котенок. - Ты опять в моей постели, на что же это похоже? – хриплым шепотом лукаво спросил он, обвивая руками шею басиста, прижимаясь к нему всем телом. Оба чувствовали утреннее возбуждение. - Не знаю… - чуть смутился тот, - ты ведь… ну… не против? - Нет, конечно… - он поцеловал басиста, уделив особое внимание его нижней губе, чуть прикусив ее, неторопливо… сладко… прижимаясь к нему теснее… вытянувшись словно пантера вдоль его тела. - Опять ты меня дразнишь? – прошептал Швец, проникая язычком в ушко Рыжего тот выгнулся навстречу неспешной ласке. Басюг продолжал. Покусывая мочку ушка, целуя шею, чувствуя как тот распаляется. Руки Маврина бесстыдно ласкали тело Саши, особое внимание уделяя бедрам и пояснице. Прижимаясь теснее… Щвец понял - капитуляция бессмысленна и невозможна. Нога, согнутая в колене, раздвигающая колени Сергея… плед, отброшенный на пол… жаркие прикосновения… засосы… порывистые поцелуи и ласки… рука басиста меж ягодиц Сергея… сладострастный стон…пальцы внутри… Маврик, судорожно сминающий простыни в руках… Саша, не выдержавший несколько затянутой прелюдии, легко овладевший Мавриным… растворяющийся в движениях… - Да… - срывающееся с губ гитариста… Басюг, теряющий контроль… подушки в разные стороны… подчиняющиеся Сергей, отзывающийся на каждое движение… принимающий… требующий… Рука Александра, притягивающая к себе Маврика… расплавленные звезды… практически одновременный оргазм… Поцелуи… душ… легкий завтрак… Неторопливые разговоры… расслабленный отдых на двоих. Швец не мог объяснить того, что произошло после, много позже на студии. Его душа и тело наполнились яростью, когда он увидел Кипелова, пришедшего ни то что-то спросить, ни то что-то узнать… его глаза сверкнули сталью. Не контролируя себя, не объясняя причин, не предупреждая, он обрушил на несчастного несколько сильнейших и точных ударов. Удар в живот и он упал на колени… наотмашь по лицу и резко вниз. Еще бы чуть-чуть… и Валерию не помогли бы даже ангелы хранители. Сергей, потрясенный увиденным, просто не в состоянии был что-то сказать. Ситуацию от кровавой развязки избавил Андрей. - Что, черт возьми, на тебя нашло!?!? – воскликнул Маврин, выйдя из оцепенения. Басюг опустил очи долу. Он не знал что ответить. Правая рука предательски не слушалась. «Не ужели это сделал я?!? Как я мог? За что? Во-первых, между ними уже давно ничего нет, во-вторых, даже если бы и было, то это как бы не мое дело… Но почему это не мое дело?!»… Он опустился перед Мавриным на колени. - Что с тобой? – смутившись такой странной переменой, спросил Сергей. - Прости меня… - прошептал Швец, целуя его руки, - я никому и никогда не позволю обидеть тебя… Правая рука Александра подрагивала, отходя от перенапряжения. - Ты что Саш? Ты… - По щекам басюги текли слезы… продолжаем самоплагиат)
Петра: Опять я здесь, и смотрю только на негою. Удивляясь себе. Я уже слишком давно не фанат. Да и фаны ставят меня в один ряд с ними. А я вот опять как будто не верю во всё это, да на сцене уже не фантастика, но чего-то мне не понять, что-то завораживает. Особенно в нём. Может потому, что не знаю кухни, или… или.. или.. янтарный свет в который софиты красят его волосы, не знаю почему. Всё как тогда лет 15 назад он и сейчас самый лучший среди нас, да, теперь среди нас. Но никогда не скажу этого ни Сергею, ни ЛерСанычу, зачем? Артур приводит меня в чувство после очередного соло, своей разминочной манерой общаться с залом Ещё пара песен и пора… Иногда я жалею что мы не играем их с старых песен…, ну вот опять фанатский бред, я что не вырасту из этого никогда? Вот пою вместе с залом героя асфальта, чёрт, а почему герой асфальта, спешу крыться дальше за сценой… Надо же всё как у нас, не удержался подглядел, вообще одинаково, хахаха. На бис смотреть не пойду, или пойду, ноги сами несут меня назад, и ещё две песни тащащих всё дальше и дальше, почти так же как когда играю сам, но это совсем другое. Исчезаю уже на поклоне, уф, успел. Так что дальше? Через толпу не судьба, через служебный тоже, пойду к Вадиму, старый друг и точно здесь сидит творит баламуть всякую, хотя ему в радость и ладно… , часа полтора неуёмного трёпа заставило вспомнить, почему друзей называют, именно старыми, бывшими язык не поворачивается, и настоящими тоже. Выходя на улицу откуда-то сбоку, решил погулять по городу, это так банально, но ночная Москва прекрасна, особенно вон те ярко зелёный огни напоминающие о чём то прекра……. мда, врезался в прохожего, обычно шаги хоть слышно а этот что летать умеет? продолжение следует, ну может быть...
Сволочь_ТМ: Итак... Пэйринг: универсальный, кому как нравится. Рейтинг: на мой взгляд, BDSM, хотя кому-то может показаться, что это просто ROMANCE... Выбор. Как же это сложно – укладывать аргументы поочередно то на одну, то на другую чашу весов и с внутренней дрожью ожидать, куда качнется коромысло. Да, я люблю тебя. Люблю? Еще некоторое время тому назад мне не нужны были какие-то доказательства. Но что-то поменялось, неуловимо и бесповоротно. И все чаще мне приходится напоминать себе, что я - люблю. В тишине и темноте ночной комнаты, где настежь открыто окно, я ныряю под одеяло, туда, где тепло твоего тела. Я прижимаюсь к тебе, кладу руку тебе на грудь, - а ты вдруг дергаешься, недовольно сбрасывая ее. И я не понимаю – что случилось, почему? Ведь только вчера была ночная феерия, и искры в глазах, и совместные поиски рая. И от нашей несдержанности, можно даже сказать, разнузданности, у меня до сих пор кое-где болит. И, ты же чувствуешь, сегодня мне не нужен секс – просто покой от тепла, и запаха, и прикосновения. Это тебя раздражает… Но почему? Ты настолько устал? Или (закрадывается темная мысль) ты все же просто используешь меня, когда тебе надо? Ладно, нет, так нет. Чем дальше, тем меньше это тревожит меня. Я уже почти привык к твоей холодности. Иногда кольнет иголка в сердце – и все. Но только чаша с черными шарами начинает опускаться ниже… Я поворачиваюсь спиной, и, почти засыпая, чувствую, как ты прижимаешься ко мне своей спиной. Улетаю в сон... Будильник. Гад. На автомате бреду на кухню, ставлю чайник – и только потом до меня доходит – когда я проснулся, моя голова лежала на твоем плече, а ноги были прижаты твоей коленкой? А рука.. Мне приснилось? Возврат к детским утренним эротическим фантазиям? Курю у форточки. Опускаю глаза – на плавках маленькое влажное пятнышко. Ты выходишь на кухню, и я не решаюсь спросить, что это было - сон или явь. Торопливо пьем кофе. Разбегаемся по делам. А вечером снова пытка – шмыгнуть под одеяло, слегка коснуться тебя и с замирающим сердцем ждать, что будет – недовольное подрагивание лопатки, которым ты стараешься сбросить мою руку. Или – ты повернешься, я нырну в твои объятия – и мы займемся поисками рая…
Xeni: Я люблю тебя. Маленького колючего упрямца, моего ежика, моего малыша, моего – до единой клеточки повторившего меня. Я люблю. Каждое движение твоей души, каждую неозвученную мысль, каждое недосказанное слово, каждую невысказанную фразу. Я люблю. Биенье твоего сердца, ток твоей крови, озорной огонек в глазах, частоту размеренного дыхания у моего плеча. Я люблю тебя. Я растворен в тебе – в твоем лукавом взгляде, счастливом смехе, нежном шепоте, ласке твоих рук, сладости твоих губ, в магии всего твоего существа. Я люблю тебя. Я воплощен тобой – в чарующих звуках мелодий, в строчках написанных тобой писем, в голосе, тепло вибрирующем в телефонной трубке. Я люблю тебя. Я растворен тобой, я воплощен тобой, я продолжаюсь тобой – на земле и в Вечности. Пусть будет так. Я люблю тебя.
Xeni: Абонент вне зоны действия сети… Звонкий радостный голосок в мембране уха: - Я люблю тебя! Между нами расстояние в тысячи километров. Между нами разница в 26 лет. Между нами - пропасть. Я хочу считать тебя сыном. Ты же упорно величаешь меня любимым. И переубеждать тебя бесполезно. Трель дверного звонка. Ты ныряешь в мои объятья, счастливо прикрывая веки: - Как я соскучился… Тянешься к губам. Я мягко, но твердо отстраняюсь: - Нельзя нам, мой хороший, нельзя… - Почему? – дрожащими пальцами – робкое пожелание дотронутся к моей щеке. - Не забывай, кто мы друг другу. - Не забывай, что правду мы узнали по чистой случайности. А не узнали – ничего б не изменилось. Я не виноват, что вырос в той семье и привык к ней… Третья попытка сближения. Снова – мой тактичный уход. Искреннее недоумение в глазах: - Я прилетел…сбежал…лишь ради тебя… - печально говоришь ты и сердце превращается в кровоточащий кусок. Я сжимаю твои плечи: - Я не отрекаюсь от тебя. Но я не могу принять тебя, как любовника, зная, кто ты мне. - А я – могу. И в этом – моя трагедия – не так ли? - Почему сразу – трагедия? Не преувеличивай. Всего лишь новый уровень отношений. - Тебя и старый раньше неплохо устраивал. Ой, как же с тобой трудно: - Мы просто были слепы, не зная действительного положения вещей. - Я не умею по-другому…- упавшие пряди на пару секунд скрыли твое лицо. Когда ты поднял взгляд, то был абсолютно спокоен: - Ладно. Я понял. Не дурак. Мне пора. - Куда? – я поморщился. – Я же тебя не гоню. - Но и не оставляешь. А я на меньшее, чем та роль, что ты мне отводишь, не согласен. Я рванулся вслед, сгреб, чувствуя, как отчаянно трепыхается твое сердечко, понимая, что скрывается за внешней невозмутимостью. - Пусти! – ты дернулся, вырываясь. – Так…еще больнее…Мне надо…возвращаться…Я слишком долго здесь задержался… Я выбежал на улицу. Тебя нигде не было. Абонент вне зоны действия сети… Молодой человек в здании аэропорта молча сидел, закрыв лицо руками, время от времени отрицающе мотая головой и кусая губы. Он словно чего-то ждал, на что-то надеялся. Может быть на чудо? Стоя у очереди на регистрацию, с тоской озирался вокруг со слабым огонечком надежды, а когда ступил на трап – взор угас, словно в солнечную погоду сомкнулись жалюзи на окнах. То, что вот он – финал его краткой жизни, он осознал сразу, принял безропотно. Он ни о чем не сожалел, ни в чем не раскаивался. Достойное завершение. Он набрал всего один номер, чтоб напоследок услышать голос, теплый и любимый. Я схватил трубку моментально. Будто ждал: - Да, мой родной… - Не бойся – я не вернусь – меня больше нет… - словно из ниоткуда дуновенье ветерка, легкий шелест в кроне дерева. Странный треск. Шипение. Молчание. Абонент вне зоны действия сети… Новости. Сводки. Вести. Рейсу «Москва - Лондон» никогда не тронуть бетонную полосу туманного Альбиона. Ты ушел, не касаясь земли, но достигнув неба. Мое солнышко… Имел ли я право отказать тебе? Имел ли я право отказаться от тебя? Имел ли я право сделать тебя несчастным? Я отобрал у тебя будущее. Должно ли оно быть у меня? И черный кабинет И ждет в стволе патрон. Так тихо, Что я слышу, Как на глубине Идет вагон метро… Когда в барабане шесть зарядов, нет шанса выиграть в русскую рулетку. Абонент вне зоны действия сети…
Xeni: -Саш, похоже, мы отставку получили. -В смысле? - поинтересовался Саша, запихивая в рот последний кусочек бутерброда и облизывая пальчик.-Не дразнись - шепнул Андрей.- У него,по-моему, новая пассия. -С чего взял? -Мне дверь какой-то парень открыл.Я его и не видел никогда раньше. -И что? Может, он в гости зашел? -Конечно - протянул Андрей. - Думаешь, я полный кретин, чтоб не отличить гостя от... -У меня идея... -М-м? -А проверим. Рассуждаем логически. Ему сообщат, кто приходил - раз, а если мы отключим телефоны, его принесет к нам. -Думаешь? -Уверен. Хотя бы из любопытства, но явится... -К тебе твой вокалист приходил... -Чего хотел? -Не знаю.Я сказал - ты будешь позже. -Идиот! - Маврин ругнулся. - Говорил же - никому не открывать дверь! Обида задрожала на ресницах парня. -Ну-ну...- Сергей успокаивающе привлек его к себе. Он набрал Андрея, затем Сашу. Номера молчали. Сергей чертыхнулся, в спешке направляясь к выходу. Звонок в дверь. -Видишь,я был прав. И еще - я ничего не знаю... Сашка с ходу увлек Сережу в плен рук и губ. -Сашенька, п-паразит, до чего ж ты жадный... Саша никак не давал ему возможности отдышаться. Его ручки, казалось, были везде, осыпая ласками. -А...А...Андрюшка где? - еле смог вымолвить Сергей, плавясь под его пальчиками. -Здесь я...Где же мне еще быть? - вторые руки обвили шею, в точности повторяя Сашины манипуляции. Пересохло в горле. -П-поним-маете...- и без того неровное дыханье сбилось окончательно, едва Андрей запустил руку под ремень. -Мы все понимаем - лукаво переглянулись те, увлекая Сергея в более подходящее место,явно не для разговора, и оставляя на пути следования ненужную одежду. Знают?...Догадались? Сергей смотрел на их лица и ничего, кроме положительных эмоций после нежной любовной схватки, не мог прочитать. -Андрей, ты зачем приходил? -Я-аа? А, кое-что забрать хотел... -А-а - смущение мазнуло алым щеки. - Я отлучился немного. -Да, я знаю, - отмахнулся Андрей. -Твой гость сказал об этом. -Ччерт! - Саша едва не поперхнулся, услышав каким словом окрестил Андрей новое увлечение Сергея. Андрей заботливо похлопал его по спине: -Осторожней, Сашенька...
Xeni: Сашка скорчился, застывая в позе эмбриона. Желание сжирало изнутри, корчило каждую мышцу, ломало каждую косточку, сводя ноющей судорогой каждый нерв. Время от времени тело слабо подергивалось, словно по нему пропускала слабый электрический ток. Искусанные губы беззвучно шелестели лишь одно имя, а затем Саша впивался зубами в подушку, не в силах терпеть, но опасаясь малейшим шорохом выдать себя. Его любимый так чутко спит…в соседней комнате. И его запрет терзал больше всего. Как…как находиться с ним так близко и не сметь..не мочь, сгорая в кипящем пламени? Он до боли в суставах сжал пальцы. Сергей услышал. Он не сообразил что. Шорох. Шепот. Присел рядом: - Саша, что случилось? - Сережа, уйди! – глухо, сквозь сцепленье зубов. Тот погладил его по плечу, еще не понимая сути происходящего: - Сашенька, у тебя что-то болит? - Н-нет…Уйди, прошу. Сергей лишь сейчас заметил, как до окаменения сведены мышцы. Понял. Руки легли на плечи, разворачивая, массируя. За ушками, виски, плечи, руки, успокаивающее поглаживание по груди, животу, ниже… -Нет! – дернулся Саша, вовсе не желая, чтоб Сергей заметил последствия(или же причину) его состояния. Рука того уверенно забралась под плавочки, охватила раскаленную плоть. Сашка выгнулся вслед, с трудом дыша. Губы Сергея приоткрылись вместе с его. - Сережа, не так…Сережа, не так… - просит Саша, понимая, что еще пара скольжений плотно сжатой ладонью – и он взорвется. Он изворачивается. – Не хочу…так… Сергей приостанавливается, вопросительно глядя на Сашу. Слегка согнутые в коленях ноги, приглашение глазами. - Сашенька, зачем так? Не надо… Немая мольба, легкий укор во взгляде – в ответ. Покорно ждущее юное тело, мускулы на бедрах призывающее подрагивают. - Сашка, -шепчет Сергей, ощущая как постает перед ним чувственная магия их ночей…Снова пережить всю сладость, всю невозможность… А ведь стоит только наклониться к этим устам, которые просят, которые ждут, опять изведать их незабываемый вкус. Он накрыл его всем телом. Счастливый Сашкин всхлып. Сейчас можно все…Глубокий поцелуй. Вдруг ставшие слипшимися Сашкины ресницы. Сашенька…Жадные ласки…Обоюдное согласие…Ночь на двоих…Ночь для двоих…Мелкий озноб по телу…-Сашенька…-Только твой…-темная голова метнулась, разбрасывая волосы по белизне…-Еще…Сергей внутри…Протяжный Сашкин стон…наконец-то…пальцы, вцепившиеся в плечи…встречное покачивание…синхронность…полосы на спине…изгиб навстречу…да, я узнаю тебя, мой ненасытный…теплая мгла…насыщение… Если Сашенька решил так – это решение для них двоих. То, что дает ему Саша, не сумеет подарить никто…То, что дарит он Саше, делает того счастливым. А зачем отказываться от счастья?
Xeni: Твоя улыбка – словно лучик, отраженный осколком зеркальца. Как можешь ты так спокойно улыбаться, нося в себе то, что вскоре убьет тебя. Как можешь ты молчать, охраняя мое спокойствие? Как молчу и я – пусть ты веришь в то, что я не знаю. Ты словно маленький энерджайзер, заряжающий меня своей неугомонностью. Ты – вода, подпитывающая корни цветка. Я не смогу без тебя, я иссохну, я исчезну. Теперь ты даже дышал по-другому – тщательно выпивая каждый глоток кислорода. Ты смотрел на мир, втягивая через глаза богатое разнообразие его красок. Ты впитывал все, как губка, старательно насыщаясь впечатлениями. Ты часто замирал, сидя на моих коленях, греясь в кольце рук, укладывая голову на плечо. И застывал так – надолго. Я не возражал. Лишь крепче охватывал тебя. И твои мысли симметрично отражались в моих. Ты почти не спал, боясь пропустить мгновение своего пребывания здесь. - Ты же не отдыхаешь – как-то сказал я. – Ляг, поспи. - Я еще успею выспаться… – ответил ты и я вылетел из помещения, сраженный интонацией в твоем голосе – свободно признающей неоспоримый и давно известный факт. Однажды я случайно наткнулся на тетрадь, которую ты по видимости, весьма долго прятал, судя по истертой обложке. Глаза сразу же зацепились за строчки: Когда и я уйду в страну - туда, откуда нет возврата, ты не зови меня обратно, не трогай чуткую струну...Ты не зови - я не вернусь, растаяв в Вечности, как эхо...Мелодией иль тихим смехом когда-нибудь я возвращусь... А может, только плачем струн иль чьей-то тайной иль бедою иль чью-то душу я открою хитросплетеньем тонких рун... Ты не зови - я не приду...Я очень многое ведь знаю...Вернусь я криком птичьей стаи в тиши, звенящей поутру... Отклик родился тут же, практически на одном выдохе. Ты знаешь – я спорил со смертью По-моему, я проиграл Я ей предлагал поединок Она предлагала мне бал Ты знаешь – я спорил со смертью Я выкрал лишь пару часов Чтоб слышать как сыплется тихо И узенькой лентой песок Ты знаешь – я спорил со смертью И волны плескались у ног И будем с тобою мы вместе Когда завершиться мой срок. Ты знаешь – я спорил со смертью По-моему, я проиграл Я ей предлагал поединок Она предлагала мне бал… Я аккуратно вернул дневник на место. Я не мог предотвратить беду – я лишь оттягивал ее срок. А ты смеялся, запуская руки в мои волосы. Ты прятал от меня мысли, что посещали тебя, когда я дремал или работал. А я не хотел отпускать твою руку, я тянул тебя с собой всюду, куда только было можно. Я не обращал внимания на чье-то мнение. А ты радовался. Как ребенок. Которым ты и был. Смотреть, что любимый тобой человек, по сути, умирает - это очень тяжело. Знать, что ты ничем не поможешь, ибо не имеешь таких сил - горько. Видеть, что его солнце медленно погружается в красные воды заката - и не остановить, не замедлить бег времени, не повернуть вспять. И не перевернуть песочные часы... Соленые волны ласково омывают твои ноги, целуются с твоими пальчиками. Ты приседаешь на корточки, запуская руку в зеленоватую гладь. Вода ласково вплескивается в твою ладошку. Море очищает. Оно лечит наши измученные души. Оно просит нас поверить в невозможное. Оно заставляет нас забыть. Ты подскочил, глядя в окно, за которым разливалось утреннее бледное сияние. Твои зрачки как-то неестественно блеснули. Или это солнце заглянуло в распахнутый навстречу рассвету взор? Странное оживленье не укрылось от меня. Это тоже своеобразный признак. И дико стиснуло сердце. Ты прислонился головой к моему плечу. А спустя несколько мгновений я закрыл твои глаза. Я ошибся – ты растворился с рассветом, ты не вошел в закат. Спи спокойно. Сладких тебе снов. Больше всех в этом мире мне будет не хватать тебя. Зачем тебя пережила любовь моя? Последнее, что я чувствовал – тепло твоей ладони на своих веках. Больше всех в одиноком сне другого измеренья мне не будет хватать теплоты твоих рук. Больше всех мне будет не хватать тебя. Мы будем вместе, когда призрачные волны другого мира мягко коснутся наших ног. Мы будем вместе.
Xeni: Зайдешь ко мне? – Маврик приобнял Попова за плечи. – Посидим, пивка выпьем, поиграем…А то скушно в последнее время… Попов был не против. Ему все равно было, куда идти в это вечер. Творение, наделавшее шума на Металлисте, не давало покоя, бродило по корке подсознания, отзывалось странными снами. «Черт, я же не подросток…», - бормотал Маврик, вскакивая среди ночи с весьма интересным откликом тела на подобные виденья. Сегодня он решил положить этому край. «Тьфу, бл..ь, чуть не сказал «конец»…». Он же ничем не рискует, кроме своего фейса, по которому могут съездить. Он повесил куртку Попова на вешалку, словно невзначай скользнув руками по его плечам. Сигаретный дым, горечь холодного пива, разговоры обо всем и ни о чем. И печатные строчки, задевающие за живое. «Хватит!» - крикнул мозг, насилуемый образами. Ладонь легла на бедро Попова, прошлась по нему. Пиво облило светлую ткань джинс, причем в самом занятном месте. - Ой, извини… - Маврик отдернул руку. Теперь хоть не нужно будет обливать Попова пивом собственноручно. - Д-да ничего. Это я такой неловкий… - тот задумчиво смотрел на расползшееся пятно. - Снимай джинсы. Попов поднял изумленный взгляд. - Что? Их просушить не мешало бы… - ответил Маврик как ни в чем не бывало. - Прямо здесь, что ли , снимать? - Иди в ванную. Что ж тут сложного? Через две минуты Попов глядел уже на свои плавки, где красовалось не менее заметное пятно. Маврик, зайдя за джинсами и узрев сие колоритное зрелище, посоветовал: - Их тоже можешь снять. - Э-мм? - Что я, трусов никогда не сушил, что ли? Я отвернусь… - Маврик деликатно повернулся спиной, попутно желая, чтоб Попов снял все и остался только в натуральной коже. «Вам так идет костюм Адама…». Он забрал вещи, еще раз окинул взглядом Попова, стоящего в полотенце. Тот почему-то смутился. - Уже поздно. Оставайся. Куда ты на ночь глядя? Попов лишь взмахнул руками, когда губы, отзывающееся горьковатым вкусом, накрыли его. И бархат голоса, успокаивающий, призывающий. «Что же дальше?» - Маврик в этот миг пожелал, чтоб распечатанный слэш лежал у него перед глазами и он, следуя инструкциям, мог бы все сделать правильно. Но перед глазами у него лежал Попов, сдавшийся почти без боя. А драться обоим хотелось меньше всего. «Удар пришелся на левую скулу, оставляя очередную гематому. Окровавленные губы шептали проклятия, а пальцы судорожно цеплялись за ковровое покрытие.» Нет, не то…Как спасенье, перед глазами возник текст:«Легкая прохлада крема легла на пальцы.» «Извращенцы!» - чуть не плюнул он. Спустя н-ное время он сидел перед монитором, искоса поглядывая на блаженно уснувшего Попова. «Вот тебе и по взаимному согласию. Совсем вымотал, сука…- Маврин облизнул пересохшие и чуть припухшие губы. - Но надо бы повторить. А сейчас…» - он усмехнулся, помещая ВКонтакт фотку Максимова с подписью: «...??? Придумайте сами что-нибудь) Анекдотов про нас много)))» (аффтар днева ехидно улыбнулся). Комментарии приятно радовали глаз. Особенно этот: «-Когда был Земля была еще теплая...Тьфу, не то...когда был Андрюшка маленький с кудрявой головой...Тьфу, блин, опять не то...куртка Максимова медленно упала на пол...» - «Куртка Максимова медленно упала на пол…»- по слогам прочитал он. - Над этим нужно подумать…- широко улыбнулся Маврик. …куртка Максимова медленно упала на пол…
Estel: Ты мог не говорить, я все равно узнал бы. Молчанием, скрывал бы все. Сейчас ты смотришь тихо и упрямо. Как будто воздух плотным стал, ты видишь пустоту. Дыханьем своим ты обжигаешь. А я, дотронувшись, смахну твою слезу. Ты вздрогнешь вдруг. Я, побоявшись, отойду тогда к окну. Минута, две, слышно одно дыханье. Ты подойдешь, я верю, жду. Шажок один, другой, объятье, дыханье частое, люблю, люблю, люблю. Поток из глаз, так жарко. И сердце бьется как в бреду. О, милый мой, нам не расстаться, мы вместе здесь. А на Яву? Не думай, я прошу, о реальной жизни, живи сейчас ведь мы огонь. Гори всегда как можно ярче, угаснуть не боись, я поддержу. В ярчайшем пламени сплетались, две половинки: я и ты. Мгновенья эти показались сильнее времени судьбы. И в эту ночь любовь горела. Тебя я обнимал сильней, боясь, чтоб утром не накрыла, нас одиночества клетень. Под утро пламя подостыло, тебя сморил бродяга-сон. Прижавшись, поплотней, лежал я рядом, глядя при этом потолок. Ах, как прекрасно так вот, лежать с тобой, под белым ангельским крылом. Я не уйду, пообещал тогда я. С тобой, я рядом, вместе, навсегда.
Xeni: Солнце В моей судьбе, Я подарил тебя Миру. Я поклонялся Тебе, Ты поклонялся Лире. Я собирал Лишь крохи - Остатки чужих Объятий, Думал - еще Немного - Сорвутся замки Печатей. Но унесло Вуаль В вихре Прощального вальса. Знаешь - я ждал тебя Жизнь... Я Не дождался...
Темная: Тихие вкрадчивые шаги, легкое, почти неслышимое, дыхание, и, кажется, чрезмерно громкое сердцебиение. Шелест падающей куртки и резкий разворот головы в ответ. - Это я, - полушепот. Мянкие касания подушечками пальцев к щекам, губам, шее. Дыхание в волосах... - Я пришел к тебе... Соприкосновение губ, слияние сознаний, пульсирующее ощущение единения. Легкое сопротивление, будто еще неверие, будто сон, в котором стекло не бьется, а слова не ранят. Переплетение пальцев, переплетение мыслей, переплетение судеб. Поцелуй - и зеркало-преграда разлетается вдребезги. Сняты запреты, страхи. Луна заглядывает в окно и выхватывает скульптурно вылепелнные тела, которые от своей страсти излучают синеватое сияние. Слияние сфер, плазменное течение, состояние перехода: лед-вода-пар. Возрождение из небытия. Легкий стон, нарастающая пульсация, бьющаяся по венам, в самой середке сознания; коррекция подсознательного, всплеск желания. Касание с нарастающей чувствительностью. Язык пробегает по меридианам, затрагивая даже изгиб локтя, колена, сосредотачивает рассеивающее тепло на Гринвиче тела. Озноб смешан с жаркой пульсацией. И снова стон, только жаркий и отрывистый, окутывает небольшую комнатку. Слияние тел, мыслей, чувств, ощущений. Шелковый каскад приятно, еле уловимо окутывает, пока язык дарит изысканные ласки. Тяжело стоять, тяжело дышать, а сердце прочно засело в голове и отдает набатом. - Хочу... - шепот, как шелест ветра в молодой листве. Еле заметный кивок, нет, даже прикрытие век с легким дрожанием. Согласие,за которое готов отдать все звезды на небе, а может и продать душу. Вот так за глоток страсти, удовольствия, неземного счастья. Мириады слез омывают бархат щек. Легкие поцелуи... Нет ничего, только здесь и сейчас! Взрыв. душа на осколки, сердца вдребезги, мысли прочь. Бессильное сплетение рук, соприкосновение тел, тяжелое дыхание. Тихий горький шепот: - Спасибо... Слезы под ладошкой, нежное объятие реальности, защита невидимой оболочкой. - Я приду!.. Я буду прходить... - А он? - Он все знает... Тень, падающая на обои, легкий полуоборот головы, улыбка... Слезы... Дрожание век... Вера и одновременно неверие. Легкая фигура, скрип двери и шепот, полный благодарности, просящий остаться...
Темная: … Обыкновенный осенний день. Легкая паутинка и яркое солнышко, а на душе умиротворенность и покой… - Саш, давай за город съездим, погуляем… Пара требований пристегнуться и такое легкомысленное непослушание. Я слышал твое щебетание, что-то в свою очередь рассказывал. Не помню, откуда взялся тот джип, который довольно резко подрезал, но варианта было два: либо свернуть и в лучшем случае просто слететь в кювет, либо дать по тормозам, что я собственно и сделал. От удара меня спас ремень. Саша же влетел в лобовое стекло. Я гораздо позже понял, что он без сознания. Разворот и путь в ближайшую больницу. Диагноз, как приговор… Сердце, как набатом… Слезы, как отчаяние… - Нет 100% гарантии, даже если и будет операция… Он в шоковом состоянии, и, похоже, еще не понял, что с ним случилось. - Вы не говорили? - Нет… - Можно я?.. - Когда с меня снимут эту чертову повязку? – от этих слов еще сильнее сжимается сердце, а в горле застревает ком. Я беру твою руку, целую тонкие пальчики. - Держись, малыш. Мы научимся жить по новой… Отдыхай. Я забрал тебя на следующий день домой. Ты держался, старался не показывать тех эмоций, что роились в твоей душе. Машинальные движения: куртка на вешалку, ботинки возле стульчика. А вот в двери маленько не вписался, я схватил тебя в охапку, не успев направить. Твои слезы омывали мою грудь, а я тихо шептал, что все будет хорошо, хотя и понимал, насколько бесполезны сейчас эти слова. Так и началась эта жизнь. Я следил за всем, я не отходил ни на шаг… Пока ты научился ориентироваться хотя бы в квартире, пока не стал более менее самостоятельно выполнять простые вещи. Я брал тебя на студию, я понимал, что я виноват в произошедшем, поэтому старался сделать все возможное и невозможное… - Сашенька, мне надо на пару часов уехать по делу… Побудешь один? – я присел на корточки, касаясь губами ладошки. Ты кивнул. - Ничего смелого без меня не предпринимай, если что – звони, я постараюсь побыстрее вернуться… Легкая игра, легкая музыка... Жесткий холод по ногам… Что-то ледяное дохнуло в лицо… И пара прядей превратились в белоснежные… - А знаешь, ко мне сегодня смерть приходила… Она неслышно шла по ковру, не приминая ворс… Я ее почувствовал, - говоришь ты, как только я возвратился домой и сразу вбежал к тебе в комнату. Цепенею и чувствую, как неприятный холодок бежит по спине… Замечаю седые пряди в волосах, и сердце превращается в огромный колокол. - Сашенька, - выдыхаю, неистово целуя твои руки, - все, что в моих силах… Я обещаю, все будет хорошо!!! Я… все, что… Я захожу в комнату, по быстрому ища сигареты. - В чем ты? – тихий вопрос. Я отвечаю, описывая себя, до мелочей. - Тебе идет, - улыбаешься ты, и мои глаза наполняются слезами. Не в силах их сдерживать, я отпускаю их на волю, вжимаясь ногтями в ладони, прикрывая рукой рот. Ты встаешь, подходишь и кладешь руку мне на плечо: - Не плачь. Все хорошо. Я утыкаюсь в твое плечо: - Прости меня, Сашка… Прости… Мы с Юрой забегаем в квартиру, дабы забрать аккорды. Он остается в дверях комнаты, пока я перебираю листы. - Кто с тобой? – в твоем голосе тревога, ревность. - Юра, Сашка, Юра… - я касаюсь твоих губ, поглаживая по плечу. – Мы в кабинете поиграем, если хочешь, можешь послушать… Ты поднимаешься и идешь по направлению к кабинету. Я беру твою руку, дабы помочь, но ты твердо произносишь: - Я сам! И снова слезы наполняют мои глаза… Юра уходит. Я присаживаюсь на диван, обнимая тебя за плечи, что-то спрашиваю. Твои губы безошибочно находят мои. Я испуганно отстраняюсь: - Саш… - Ты против? – в голосе разочарование. - Нет, конечно, нет… Я нежен, осторожен, аккуратен… *Ведь я живой, еще живой* - Я хочу как прежде, - твой шепот, смешанный со слезами. – Я хочу, как обычно… *Паутина легких дней Мир иллюзий, мир теней* Твое состояние, твое пребывание в новом мире, в твоем мире… Сжигающая страсть, я изливаюсь горячим потоком, и, не дав тебе отдышаться, накрываю губами плоть, чтобы подарить разрядку и тебе. Откидываюсь на спину, перебирая твои пряди. - Хочу добавки, - шепчешь ты. - Малыш, дай я хотя бы отдохну… Я же никуда не деваюсь… - Пойдем, погуляем… Твое сопротивление… Мои уговоры… Осень… - Саш, смотри, какие деревья! – восклицаю я, на миг забывая о твоем состоянии. Ты прячешь лицо в ладошках, срываясь на плач. - Сашенька, прости… Я целую твои руки, когда тебя везут на операцию, я обещаю, что еще пару часов, и ты будешь видеть. Хотя и сам не верю в свои слова. Чуда не произошло – доктор был прав. Ты не будешь видеть… Но я держу твои руки и, тихо плача, обещаю, что еще пару дней… еще немного… - Опять ревешь? – укоризненно улыбаешься ты. - Ннет, что ты?.. Ты вытираешь ладошкой мои слезы и утыкаешься в мое плечо: - Все хорошо, Сережка. Я уже привык. Мы же вместе… Прогулка… Тебя медсестра оставляет одного, и ты идешь ведомый непонятным инстинктом. Проходит время, и ты понимаешь, что не знаешь, куда идти… Ты растерянно зовешь меня… Я слышу… Я влетаю на поляну, сгребая тебя в объятия: - Сашенька, успокойся, я рядом, Сашенька. Как острие пронзают твои слова: - Я вижу! Я тебя вижу! Я еще не понимаю сказанного, кажется, что ты просто шепчешь что-то, пребывая в шоке. - Сашенька, все хорошо. Успокойся… Ты вырываешься из моих объятий и срываешь цветочек, принося мне, со слезами на глазах: - Я вижу тебя! Вижу! Я опускаюсь на колени, покрывая твои руки поцелуями. *Узнай меня, найди в толпе… Среди тупых, голодных зомби Ведь я живой, пока еще живой Узнай меня, возьми к себе Спаси от боли и от скорби Удержи на грани роковой*
Темная: “Крылья, ощущение чего-то невесомого, когда душа воспаряет, когда она радуется каждому новому дню… И ты понимаешь, что кому-то нужен, и нужны тебе. А что такое счастье? Разве кто-то сможет дать правильный ответ. Сотни людей, сотни мыслей, сотни эмоций и переживаний, и каждый будет прав по-своему. Ведь счастлив тот, кто может себе гордо в этом признаться. Крылья… Ощущение свободы, прежде всего душевной; легкости, которая несет навстречу солнцу, свету, Богу; очищение, покаяние, умиротворенность… Каждый сам себе создает свой маленький персональный ад. Сознательность и покорность не дает возможности сделать шаг навстречу победе, свободе. Мы покоряемся простым предрассудкам, мы отдаем себя в руки палачу, только чтобы жить так, как и живем, чтобы ничего не изменилось. И пусть снова топчут, бьют, презирают. Мы встаем с коленей и возвращаемся назад, боясь сделать шаг вперед. Крылья… Они дают свободу, но когда их обрезают, ничего не остается, как принять покорность. И снова жизнь швыряет о бетонные стены, разбивая руки в кровь, а душу – на осколки. Счастье – это когда есть любовь… Когда бросаешь себя в течение, зная, что любящая рука выхватит из могучего потока, что ты не захлебнешься. А душа вновь разбивается на осколки. Как можно любить не любя? Как можно дарить нежность, не чувствуя ее? Как можно… И вот тогда крылья покрываются траурным пеплом, а ты продолжаешь любить, и живешь в своем аду с надеждой, что все еще вернется на круги своя, что огонь мук исчезнет, а солнце обогреет уставшую душу. Но день за днем тихо плавишься в огненном круге и понимаешь, что вскоре тебя просто не станет, а оно так и не выглянет, даже чтобы проводить в последний путь. Не обрезайте крылья!!! Не лишайте надежды на счастье!!! Не забирайте последнюю радость!!! Крылья… Душа летит навстречу ветру, сливаясь с ним в одно целое. Она радуется мгновению, когда может уверить всех, даже Бога, что действительно счастлива. Но как коротки эти моменты! А ад становится после еще хуже. И снова, проходя своих семь кругов, спрашиваешь: как можно любить не любя? Как можно быть рядом, не испытывая ничего? А потом душа воспарит над геенной, и собьют ее темные вестники, загоняя обратно в оковы жизни. Что такое счастье? А есть ли оно? Кажется, что это просто слово, которое мы придумали сами себе, чтобы вот так, хоть раз в полжизни почувствовать легкость, вырваться из оков, побыть наедине с собой, и прокричать ветру о свободе. Пусть он подхватит эту просьбу, пусть… Крылья… Счастье… Как можно?.. Не быть и не будет. Счастья нет. Это всего лишь слово… А у каждого свой маленький ад, который создают те, кто любит, кого любят, кто близок… А счастья нет…
Io: «Почему обязательно нужно сопротивляться?»- размышлял Сергей пока новый вихрь внезапных ласк не захватил его сознание и не унес в омут терпкого удовольствия, которое возможно испытать только в объятиях человека своего пола, который как никто другой знает и понимает, чего ты в действительности хочешь. Виталий целовал его по-настоящему. Он действительно хотел его. Он не симулировал оргазм. От глубоких и сладких поцелуев кружилась голова… его губы находили снова и снова самые чувствительные места на теле Рыжего, чтобы вырвать коронные ноты истинного удовольствия… - Виталька… - стонал Сергей, его пальцы впивались в простыни… Немного неудобства и неприятных ощущений, пока тот располагался внутри. Непривычно… саднит… хватает ртом воздух… но потом легче… почти не больно… каждое движение… и уже кажется, что ритм задает он сам… небольшая плата за честность… Дубинин осторожен… Сергей чувствует, как теплая сперма стекает по его ноге… а губы басиста уже накрыли его член, помогая достичь того же пика удовольствия. - Зачем это тебе? – слова кажутся тяжелыми в вязкой темноте предрассветного часа… - Ты мне нравишься… ты же знаешь, я не могу этого скрывать. - Угу… - Покурим? - Давай потом… - Хорошо… * Как-то они встретились первый раз, уже ни так, как бывшие коллеги, ни так, как прежние враги, или друзья. Сергей сидел в каком-то кафе, Виталий по странному стечению обстоятельств имел удовольствие выступать неподалеку. Сергея заметили фанаты, Виталий помог ему выпутаться из «раздербанивания на сувениры». Сложилась беседа. Потом они куда-то поехали, выпили вместе. И это было вовсе не то чувство, когда все равно с кем пить, когда депрессия берет верх надо всем остальным. Это было что-то другое, почти как в молодости… когда еще не знаешь, или надеешься, что на этот-то раз все будет иначе и «Три топора» вызовут вовсе не свидание с фаянцевым другом, а откровение подобное «Мэйдоновским», или трипп, который мог вызвать только «Озмозис»… А потом он выставил Катю за дверь. Вот тут было чему удивляться, но Сергей не удивился. Почему-то это показалось ему закономерным продолжением вечера. Это было даже лучше чем «Озмозис». - То, что ты ее совратил еще не дает ей повода думать, что ты будешь отвечать за это всю жизнь. Ей уже исполнилось 18, теперь это не имеет никакого значения, - констатировал Дубинин, вертя на пальце ключи от квартиры. - Как тебе это удалось? - У меня опыт жития бытия с женами, и к слову, не только своими собственными, побольше, чем у некоторых, - Виталик довольно хохотнул и поставил на стол бутылку не пойми откуда взявшейся мятной водки. Несмотря на сглаженный мятой привкус алкоголь не пошел. Зато пошли задушевные беседы, извлекание скелетов из шкафа. Виталик улыбался и слушал… иногда чуть кривился, но не попросил заткнуться, не послал на хуй, хотя Сергей понимал, хотелось бы. Он не мог остановиться, а когда закончил, Дубинин развел руками. - Что ж , бывает и такое. Пошли спать. Он был прав, все прошлое не имело никакого значения. * - Ты сука! Ты всегда только его перед глазами и видел! Его только хотел, а меня только использовал! Нажирались когда все время только Маврик, бля! Ты же не думал тогда, что он за Кипеловым уйдет, тогда бы не стал! Думал, что отношения у них… идиот! Я думал ты образумишься! - Володь прекрати, итак голова болит… - Что прекрати? Столько лет и все ради чего? Все брошено под ноги этой рыжей бляди! - Во-первых, - веско сказал Дубинин, - он не блядь, во-вторых, я сука и никогда не отрицал этого, в-третьих, тебя никто не просил со мной в постель ложиться и ты прекрасно знал, чем это все закончиться, и, наконец, Кипелов тут вообще ни при чем. - Конечно, рассказывай мне теперь! Ты же прекрасно знаешь… - Знаю что? Что никуда ты не денешься? Правильно, Петрович, не денешься, потому что ты ловишь кайф от создавшейся ситуации, какой-то свой собственный. Не очень-то ты похож сейчас на ницшенианца… - Не надо аллегоризировать! - Не надо доводить все до абсурда…. * Ресницы Сергея подрагивали перед утренним пробуждением, Виталий сидел рядом, обнимая его… это утро было не похоже на то, что было за несколько дней до. Какая-то пронзительно звенящая струна образовалась где-то внутри того, что басист считал до этого дня собой. Она звенела все четче, будто бы кто-то невидимый старательно отстраивал этот инструмент. Сергей проснулся, сладко потянувшись он посмотрел на Виталия и глаза его улыбнулись. Дубинин понял, что струна не одна, их как минимум пять. Очень хотелось потрогать это новое ощущение, ощутить его на вкус… но они понимал, что самому это сделать не под силу. У него… у Сергея в руках был медиатр.
Xeni: Поглаживание рук: - Помоги. Ты же можешь. Верни все вспять. - Не ведаешь, чего просишь… - шевеление побелевших губ. - Я перебрал все варианты. Помоги. Склонил голову, взял за руку -будь по-твоему. Знал, чем грозит мне вмешательство. И – решился. Я превратился в петлю времени, сгусток атомов, рассеялся потоком фотонов. Искажение. Не-возвращение. Он пришел по знакомому адресу. Лицо незнакомой женщины: - Здесь не живет никто с таким именем. И не жил. Вы ошиблись. Набрал сочетание цифр. «Данный номер не обслуживается сетью…». «Вы ошиблись…» - Ты помнишь его? – детальное описание. - Никогда не встречал. «Вы ошиблись…» Папка с фото. На единственной, запечатлевшей заветный облик – серый фон в полоску. Белый шум. Неужели ты уцелел только в моей памяти? Как мне отблагодарить тебя за неоценимый подарок – второй шанс. Куда обратиться? «Где-то в слезах твоя душа…»
Аццкая_Сотона: Поиски рая и выход из ада. Счастье не с нами - оно было рядом. Ночь. Темнота, тишина и покой. Снова я счастлив - я снова с тобой. Я не знаю, надолго ли это. Ты, как всегда, сохранил все в секрете. Думаю, скоро опять мы расстанемся. Чувство обиды в сердце останется. Но встретимся снова, плевав на запреты. Я никогда не забуду об этом. И возродится в душе моей вновь Старое чувство - земная любовь.
Xeni: Нет сердца, нет тела, нет души... Скоп мыслей, ворох чувств... - Сделай мне подарок. Я же люблю тебя. - Не буду. Именно поэтому. Искра. Сполох. Пламя. - Нельзя же так...Ты же сгоришь изнутри. - Мне все равно... Милисекунда. Миг. Толика. Губы. Мед. Пряность. Точка соприкосновения. Встреча по касательной. Вызов. Провокация. Мое поражение. - Спасибо...Спасибо тебе за этот случайный поцелуй...За краткий вкус счастья... Упоение. Утоление. Успокоение. Шаги. Скрип. Поворот головы. У нашего поцелуя нет ни начала ни окончания... Нет сердца, нет тела, нет души... Нет меня...
Темная: - Лер, - Сергей лениво отмахнулся, почесывая пузо, - тебе решать… - Ну да, а потом мне счет выставят, - Кип нахмурился и уткнулся в монитор ноута. – Господи, вот как здесь разобраться? - Что опять? - Почему я не могу фото вставить?! -Отставь, я потом покажу… Так что ты решаешь? - Сереж, я не знаю! Я не хочу! Но… я должен… Ты же сам все понимаешь… - Ты их помнишь? Или будет «все, как вчера» - последнюю фразу Рыжий динамично и язвительно пропел. – Я тебе «Castelvani»ю не прощу. Ты скажи спасибо, что у тебя гитарист – гений. - Кто? Слава или Андрей? – Кип одарил Беса издевательской улыбкой. Спустя секунду в него полетел тапок, оставив пыльную отметку на левой лопатке. - Пойми, Холст не я, он не простит, он потом припомнит… - Да знаю я! - Так в чем проблема? Лер, не грузись - Ты со мной пойдешь? – Кип жалостливо глянул на Сергея. - Здрасте, - тот засмеялся. – Я же и так там каждый день. - Канешнаа, - протянул Кипелов, обиженно надувая губы. – Ты там. Ты там с Холстом! - Лера, ты как ребенок, честное слово. Мы гитаристы, понимаешь? Understand? - Иди в задницу, - огрызнулся Валера. - Допросишься! В ответ перед лицом Сергея мелькнул фак. Молниеносное движение руки – Лера оказался прижат грудью к столу. Сергей, удерживая его голову опущенной к поверхности, наклонился к уху и выдохнул: - Лерочка, не буди зверя, пока спит. Тонкие пальцы Кипелова нащупали линию молнии брюк Сергея, после послышался ехидненький приглушенный смешок: - Действительно, спит. Сергей зарычал, сбрасывая Кипелова на кровать. - Я же просил… Я же уже предупреждал… - бормотал он, освобождая того от одежды, причем все так же удерживая его. – Ну, вот зачем ты так? - Никто не знает, что мы помирились… - Если ты не перестанешь выебываться – узнают, - Сергей царапнул зубами по кошачьему месту. – Ты же не хочешь, чтобы узнали? - Нет, - выдохнул Валера, - Холст опять мозги отымет. - Молись, чтобы только мозги. Их схватка продолжалась с завидной периодичностью, пока обессиленный Сергей не рухнул на кровать, тяжело дыша. - Ну тебя, - отмахнулся он. – Выматываешь… Кипелов улыбнулся: - Я тебя тоже люблю. - Кипелыч, твою мать! Ну, вот какого хера я тебя опять подпускаю к себе?! Господи, неужели меня ничему жизнь не научила? - Маврин, не ной. Ведешь себя так, как-будто это я тебя только что нещадно и пять раз подряд. Почему, почему? Не можешь ты без меня. Вот и вся математика. - Вокалист хренов, - фыркнул Сергей, оставляя легкий поцелуй на серединке груди. – Подъем. Нам на репетицию. - Я не еду! Ну их… Позвоню, что заболел… - Как хочешь, я поехал, - Сергей пожал плечами. - И ты не едешь, - Кип прижал Мавра к кровати, накрывая поцелуем…
Io: Прикусываю губу… чтобы не закричать…пока во рту не становиться солоно… зачем на руке так быстро заживают царапины? Как будто специально. Всё вокруг и даже вот такой пустяк говорит мне забыть. Вот еще этой ночью я сжимал его в своих объятиях. А теперь надо забыть, выкинуть из головы все лишнее. Стать самим собой. Надо смиряться. Учиться смирению. - А что будет, если я не уеду? – спрашиваешь ты, - что будет, если я останусь? Кусаю губы, что я могу ответить? Да! Я могу, я могу приехать в Нижний, и даже в Мурманск… но… «Что будет, если я останусь?». Вопрос звучит насмешкой. Он прекрасно знает, это сильнее меня. И переступить через себя невозможно. Или…? Черт его знает. - Я хочу, чтобы ты меня обнимал… - шепчешь мне в ухо. Как можно не обнимать? Царапается. Пара браслетов и цепочек все равно остались… сжимаю в своих руках… - Просто обнимай меня… Несмотря на распахнутые настежь окна, все равно жарко. Такая нынче весна. А ты все равно прижимаешься ко мне. Называешь самыми ласковыми именами. Тревожишь душу… заставляешь сердце замирать, обрушиваться в шелковую бездну вместе с тобой. Зачем ты так со мной? Ты жестокий. Ты знаешь, что я буду умолять тебя остаться. И ты, может быть, поддашься на уговоры…. - А что будет, если я не уеду?.... Нечастые встречи тайком, как обычно. Соблюдение приличий на людях. Ничего нового, все как всегда, но я не хочу, чтобы мое «всегда» было без тебя. Я не знаю, как мне себя вести… как мне быть? И это угнетает меня. И я хочу видеть тебя. И.. ты улыбаешься мне… снова улыбаешься… понимающей улыбкой, притаившейся в уголках глаз. …. А что будет, если я не уеду?....
Xeni: Вы мне заплатите сполна - Вас выпью не спеша, до дна... На холоде остывшей крыши Хочу услышать как ты дышишь... Откидываюсь я на спину.. Прелюдия пусть будет длинной... Проникновенье- осторожным И наслажденье - невозможным... Так чувственно прогнется тело - Ведь нам обоим так хотелось... Мы утоляем нашу жажду Сплетеньем тел, движеньем каждым...
Xeni: Скорее всего, это относится к категории - "Бред" Лакмусовая полоска... Погашение... Проявка цвета... Азотно-соляная смесь... "Царская водка"... Высокая концентрация... Свободный радикал... Поиск незанятого звена... Окисление... Катализатор вялотекущих процессов... Расплав электролита... Амальгама серебра... Запах озона... Имитация освежителя... Испарение... Конденсация... Суспензия... Эмульсия... Взвешенное состояние... Тяжелый водород... Тяжелая вода... Дейтерий... Инертный газ... Люминесцентное свечение... Огни святого Эльма... Ультрафиолет... Защитный слой... Фильтрация... Сеточный каркас... Алмазная решетка... Высшая проба... Вольфрам... Накал спирали - 3000 градусов... Вакуум-сфера... Температура плавления... Точка холода... Полярность... Изотерма... Изобара... Физические характеристики... Упругость каучука... Усталость металла... Запас прочности... Полюса магнита... Ферросплав... Сверхпроводимость... Сероводород... Кислотный дождь... Универсальный растворитель... Изотоп... Радиоактивность... Рентген-лучи... Ядро... Орбита электрона... Спин... Электронное облако... Скорость света... Последний атом критической массы... Межмолекулярное притяжение... "Сила обратно пропорциональна..." Провал эксперимента... Цепная реакция. Неконтролируемость... Непредсказуемость... Неуправляемость... Сжатие. Большой взрыв. Реликтовое излучение... Расширение... Game over Next game
Io: Бог его знает откуда взялась в МР-3’шнике эта песня. «Все светлее горизонт Росой травой искриться Сумрак тает Город оживает В листве проснулись птицы Счастье! Мимолетное счастье! Долгожданное счастье Наступившего дня Пролетая влекло своим волшебным крылом Ты дотронься до меня…» «Память, дай же сердцу покоя… » Кто и когда и зачем закачал это в его МР-3’шник? Однако факт оставался фактом, а телефон все так же надрывно жужжал в кармане. А он снова поставил сначала. «Полночь бледно светит луна Ночь звездный плащ расстилает Над пустыней дорог Желтым светом мерцают листья Вьются у ног…» «Что прошло то прошло Быльем травой поросло И осталось позади» Девушка пела так проникновенно… что казалось оторваться было не оторватьсяю «Утро подари мне надежду Я хочу как и прежде вновь бежать за мечтой» Кто-то похлопал его по плечу это собственно и вывело из оцепенения. - Да у тебя телефон разрывается! - Что? – он довольно плохо слышал, уши были заткнуты наушниками… - Те-ле-фон! Он вытащил из кармана не унимающийся аппарат. На экране высветился странный номер, которого он никогда раньше не видел. Но так было лишь на первый взгляд. Он вышел в тамбур поезда, чтобы найти в себе силы ответить. Осторожно нажал на прием. В левом ухе продолжились странные композиции… «Ты рождался слепым Видишь ночью как днем При дворе был и рос С королями знаком В глубине мягких лап Прячешь когти свои Гордо бродишь один Сам себе господин…» А в правом был Его голос. - Ты сейчас где? - Я?... я еду в поезде… в другой город… я скоро вернусь…. - Давай поговорим… - О чем? - Обо всем… я знаю, что я был не прав во многом… и я тебе уже говорил тебе… и… я бы очень хотел тебя увидеть… - Прямо теперь? - Почему бы и нет… хочешь я приеду… какая следующая остановка? «Аллилуя! Нет звуков чудесней!....» - Я… я не знаю… хорошо… Он зашел в уборную, слегка приоткрыл окно, куда тот час же отправился паспорт и обратный билет. Он зашел в купе, стараясь не выдать своего расположения духа. Еще час он приводил свои нервы в порядок. Потом решительно двинулся к одной из верхних полок… - Слушай… Юр… я кажется документы дома забыл… я схожу на следующей станции… попытаюсь догнать вас на следующем поезде. Алексеев приподнял очки, понимающе глядя на Сергея. - Не беспокойся, мы отыграем этот концерт. Так даже будет интереснее… - он лукаво улыбнулся, - скажем, что были проблемы на таможне. Давай, скоро остановка. Сергей взял гитару и сумку и поспешил к противоположному выходу. Краем глаза Алексеев заметил отъехавший от платформы темно-зеленый «Рено». - Ты с ума сошел! - Может быть и так… - Валера вел очень осторожно на небольшой скорости, - пристегнись, а то у меня и так нервы на пределе. Сергей послушно застегнул ремень безопасности. Он улыбался и не мог сдержать эмоций… - Это не ты, так не бывает… так не может быть… - смеялся он. - Может и так… За полтора часа они добрались до МКАДа, а там было совсем не далеко… - Как ты успел так быстро? - Я выехал заранее и начал звонить тебе…, - Валера выжал педаль газа… скорость росла, километры летели назад, сокращая расстояние. - Я не верю, что это происходит со мной… - прошептал Сергей, - ты не можешь… Они свернули с главной дороги, потом еще раз, пропетляв по дворам остановились у незнакомого Сергею дома. - Пошли.. - Куда? - Сейчас увидишь… Они поднялись на лифте на 10 этаж. Валера открыл дверь с номером 414 своим ключом, другой протянул Маврину. - Что происходит? - Не знаю… - смеялся тот. Дверь закрылась… Сергей почувствовал себя прижатым к стенке… - Дурак… - губы Валеры шептали что-то, а руки обнимали… «как раньше….»… - я же тебе говорил, что все равно украду тебя… что… - их губы встретились, запечатлевая новые поцелуи… Одежда оставленная на полу… плевать… украшения Сергея разбросанные по всей квартире, несколько синих медиаторов на полу… новые прикосновения… еще и еще… … Сумасшедший….ты сумасшедший…. …люблю тебя… Замирающее сердце… Волосы Валеры разметанные в беспорядке… стоны, срывающиеся с его губ… … я не могу без тебя… …хочу чтобы так было всегда… Осторожные движения Сергея… потом быстрее… чаще… …еще… хочу тебя… Где-то там… где-то далеко, где разница во времени… Откровение… а здесь… «Утро подари мне надежду Я хочу как и прежде вновь бежать за мечтой» ….. Стоп-кадр на излете… Сергей столкнулся с кем-то в дверях своего подъезда… один момент… два МР-3 плеера на полу. Совершенно одинаковые… Сергей поднял первый попавшийся…
Amano: Моцарт и Сальери В теме на форуме Mastersland, посвященной группе “Пилигрим”, Андрей Ковалев высказал следующее пожелание: “… юмора то хоть можно добавить,шутку какую нибудь.Анекдот про меня придумать.Или стихотворение…” Сразу же захотелось уважить просьбу:))) Disclaimer: я – не я, корова не моя. Плод больного воображения аффтара. Жанр такой. Жанр: фигассЭ (ударение на последнем слоге) Пейринг: как всегда. Танцуют все. Почему вдруг – Моцарт и Сальери? Просто Пушкин послужил катализатором. Прим. аффтара – “Спонсоры” – отсылка к Киру Булычеву, “Любимец”. Итак… “Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше”. У него были деньги. У него были возможности. У него была мечта. И эта мечта совпадала с намерениями его Спонсоров. Он хотел быть рок-музыкантом. Спонсоры хотели прибрать к рукам неокученную, малочисленную, но все-таки имеющую место быть тусовку. У него были деньги. У него были возможности. Не было одного… Ему очень хотелось стать своим в этой тусовке. Ему казалось – деньги могут все. И он купил себе рок-группу. Спонсоры помогли. Он захотел известности – Спонсоры вложили деньги в рок-фест, преследуя свои цели. Он завидовал тем, для кого эта музыка была неотделима от жизни, и играл на их низменных страстях, желании заработать хоть какие-то деньги, хоть немного раскрутиться… “…я ныне Завистник. Я завидую; глубоко Мучительно завидую. – О небо! Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений – не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан, А озаряет голову безумца, Гуляки праздного?” Когда отгремели последние звуки дешевой штамповки “Слава России”, он спустился со сцены на темную площадку сзади. Он завидовал… Проникшие каким-то чудом на задворки феста фаны тянули листочки и блокнотики для автографов, просили сфотографироваться со своими кумирами – мастерами, Варшавским, мавриками… И только Пилигрим был никому не нужен. После того, как толпа рассосалась, он вдруг наткнулся на главного Маврика. Сергей курил за какой-то загородкой и был совсем не похож на себя 15-тиминутной давности – оживленного, с блестящими глазами. Он выглядел уставшим и озабоченным. В голове у Андрея всколыхнулись какие-то странные воспоминания, обрывки слухов, может быть. Что-то такое… об уходе Маврика от Кипелова… По позвоночнику побежал холодок. Он вспомнил… Кто-то невзначай упомянул о том, что было между ними… Андрей тогда не поверил. И вот вдруг сейчас, глядя на одинокого Мавра… Может, это вовсе не слухи? Может, все правда? Не попытать ли ему удачи? Он тихо подошел к Сергею и положил руку ему на плечо. - Устал, Серега? - Маврик от неожиданности дернулся. - А, это ты…, - тихо и почти без выражения сказал он, прикуривая очередную сигарету. Андрей всегда чувствовал некоторую неловкость перед Мавром. Он понимал, насколько нелепо выглядит его творение после гениальной мавриковской “Будем жить, мать-Россия”, но ничего не мог поделать… Положение обязывало. Но ему было неудобно. Он чувствовал себя первоклассником в присутствии учителя. Чтобы заглушить свое смущение, он слегка притянул Сергея к себе. Тот попытался отстраниться и удивленно поглядел на Андрея. - Ты что? - А скажи мне, Серега, это правда?... – Андрей с усилием сжал плечо Маврика. - Ты про что? – недоумение Мавра казалось искренним. Он дернул плечом, пытаясь скинуть руку Андрея. – Ты с ума сошел? - А, вот оно как, - шепотом сказал Андрей, не убирая руки. – Сразу понял, да? - Да ты что? – Сергей уже всерьез попытался вывернуться, но Андрей уцепил его за пояс. - Нет же, постой, - он сам не заметил, как дыхание у него начало учащаться. Рыжие локоны, смешанный запах сигарет, дезодоранта и тела, крепкие мускулы под ладонью - все это заводило. - Пойдем со мной, а? – тяжело дыша, предложил Андрей. Маврик все-таки вырвался из его объятий, отскочил и теперь с некоторым интересом и брезгливостью рассматривал Андрея. - Ты что, рехнулся? - Да ладно тебе… ломаться-то… Девка, что ль? – Андрей внезапно сменил тон на грубый. – Я тебе заплачу. Хорошо заплачу… После секундной заминки Мавр ответил ему. Назвал сумму. - И деньги вперед, пожалуйста… *** Утром Андрей проснулся один, вспоминая, что же было вчера вечером… Выпивка… Сергей, прикуривающий одну сигарету от другой… Нереальная названная им сумма. Жесткая фраза: - Мне за запись платить надо. Гибкое мускулистое тело в объятиях. Техничность, ритмичность, синхронность достижения наслаждения. Точная подстройка под его, Андрея, ритм. И – ледяной холод. Холодный огонь… И – пощечина в ответ на вопрос: - А скажи мне, а вот Валера… Взбешенный Мавр был страшон. Он даже не дал Андрею договорить. Врезал со всей силы. - Заткнись. Я блядь. Не смей даже упоминать… “Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь, Я знаю, я..." 18 октября Андрея поразила Любовь. Именно с большой буквы. И он крикнул на весь Интернет: “Кипелов – бог!”. Страсть перебила даже умелые платные мавриковские ласки. После того феста Андрею стоило только позвонить и сказать: “Приезжай”, приготовив очередную сумму из Спонсорской заначки. Сергей приезжал, первым делом забирал деньги, и… Это был точный, выверенный секс, похожий на танец. Ни одной лишней эмоции, ни улыбки, ни постороннего слова. Физиология. Если бы он хоть чуточку дал понять Андрею, что ему тоже в кайф. Но нет… Сергей достигал физической разрядки, доводил одновременно до разрядки Андрея, сразу же отстранялся, шел в ванную, потом на кухню – покурить, одевался, закидывал сумку на плечо - и исчезал… А в октябре Андрея сразила любовь. Он смотрел на маленькую фигурку на сцене и желал только одного: прижать к себе… закрыть от всего мира… защитить… Невольно думалось – а вот как там у них – с Мавром? И для кого Валера ТАК поет эту самую “Никто”? От Валеркиной самоотдачи замирало сердце… Все на пределе… все, как в последний раз… И он снимал, снимал, спохватившись, что поздно начал. А потом, после концерта, за сценой – уставший до предела, падающий с ног Кип, почти что в объятьях рыжей бляди. И нет дела до всего остального мира… У Андрея тогда отшибло мозги. Бог весть знает как, но ему удалось добиться, чтобы Спонсоры разрешили вручить Валере какую-то официальную премию. Он не знал, на что он надеялся. И когда объявлял победителя в номинации, был счастлив от того, что мог произнести вслух: "Валерий Кипелов". Впоследствие, просматривая запись, он почти плакал от недоуменной гримаски Валеры – “что я здесь делаю?”, настолько вся группа не вписывалась в это сборище. И вновь испытывал счастье, как в тот момент, когда Валера, спев две строчки, убил сборище наповал. После церемонии он подошел к Валере, хотел пригласить, посидеть, отметить – но был аккуратно оттерт в сторону Лешкой и Славкой. Очень аккуратно, так, что Валера ничего не заметил. - Знаешь, иди отсюда, - добрым голосом, не предвещавшим ничего хорошего, посоветовал Славка. - Но я…я… - Иди, иди, - Лешка, как всегда был немногословен. - Да я, - в Андрее начинала закипать злость. – Я вам всем… - Еще раз сказали – не трожь Кипа. Хуже будет, - добрые нотки из Славкиного голоса исчезли. - Я вам всем припомню... – Лешка и Славка убедились, что Валера уже уходит под присмотром Мани, к которому присоединился Андрей, Лешка показал на прощание кулак, и вся компания исчезла. Как же тогда Андрею было больно и обидно… И как ему хотелось сорваться вслед, позвать охрану, раскидать группу и увезти Валеру к себе. В роскошь и уют. И... “Что пользы, если Моцарт будет жив И новой высоты еще достигнет? Подымет ли он тем искусство? Нет; Оно падет опять, как он исчезнет.. Наследника нам не оставит он. Что пользы в нем? Как некий херувим, Он несколько занес нам песен райских, Что, возмутив бескрылое желанье В нас, чадах праха, после улететь! Так улетай же! чем скорей, тем лучше." Громадный благотворительный тур Пилигрима по России. Бесплатные концерты в 40 городах. Деньги делают многое. Голая рыжая блядь сидела на кухне, курила сигарету за сигаретой и, против обыкновения, была неприлично многословной: - Наплюй на Пилигрим, потрать эти деньги на хорошее дело… Ведь ворованные же. Уговори своих Спонсоров – пусть будет один-единственный показ концерта по первому каналу… Это будет такой подарок к юбилею… Андрей молчал. - Я буду твой вечный должник, если захочешь… - Ты же знаешь, что из этого ничего не выйдет... - Твои друзья… Или твои Спонсоры… имеют возможность… Андрей опустил голову. Мои Спонсоры не собираются нести твою или его музыку в народ. Им достаточно контролировать вас. Я не сумею заставить их сделать это. А если буду настаивать, пойду напролом, найду людей на ТВ…. Это будет конец группы Пилигрим, смерть детской мечты о музыке, … Конец карьере… Вам что… Вы - музыканты, вам не привыкать спотыкаться, падать и все же карабкаться наверх… А я… Я – общественный деятель и бизнесмен... Я не сумею упасть на дно… Сергей встал, подошел (сам! и впервые!) к Андрею, положил руки на плечи, прижался. - Ну подумай, кто ты и кто он? А я… Я всегда буду твоим…, - и, чуть слышно, - рабом… Андрей молчал. Потом отрицательно покачал головой. - Нет. Это невозможно. Я не смогу сделать этого… Сергей отстранился, смерил Андрея долгим презрительным взглядом. - Тебе не надо было делать тату, - сказал Сергей, выскользнул в комнату, и через минуту хлопнула входная дверь. На полке рядом с зеркалом осталась тонкая пачка купюр… “Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор все тянутся передо мною кривые глухие окольные тропы…” Нашел в сети, специально для местной публики =)
Темная: Вечер опускался тяжелым покрывалом на город, накатывая на сердце. Я стоял и смотрел на угасающую жизнь андеграунда, которая возродится по новой, стоит солнцу выглянуть из-за черного засмоленного горизонта. На самом деле нет ничего светлого и романтичного в большом собрании бетона и асфальта, и я это чувствовал. Хотелось вырваться на свободу, что призрачной рукой махала мне и качала головой, давая понять, что непостижима мной, что не дадут боги принять то, что может отпустить, что позволит расправить поломанные и прижатые к спине крылья, что очистит душу и сердце от смольной зависимости. Жизненная полоса завела явно не туда… Я это ощущал, я не мог просто этого объяснить. А может я раньше просто закрывал глаза? На улице вовсю гулял 2007 год, заметая желтыми листьями аллеи, готовясь уступить место «крысиным» дням. Мы недавно дописали новый альбом, мы готовились к юбилею… Вроде и жаловаться не на что. А все-таки напрягало и вело в омут, в заблуждение, в неприкрытые неискренние и лживые эмоции. Это время великих перемен, это время выяснений отношений, это время проигрыша и признания, что стоило все изменить коренным образом еще четыре года назад. А я надеялся, что это просто тяжелый период, что все наладится, что ты перестанешь брюзжать и ныть, свирепствовать и авторитарничать. Мы всегда были на равных. Но в последнее время тебе не нравилось ничего из того, что я делал; ты отправлял на вечную смерть половину, если не больше, того материала, что я приносил. Я просто забыл, как это засыпать на твоем плече; потерял ощущение твоих губ, рук, твоего тепла. Мы даже спали в разных комнатах, при чем я все чаще в студии, куда ты меня выгонял. Я терпел… Я все еще любил, не понимая, что это должно было случиться, что рано или поздно кто-то сломается, не примет этих правил, не захочет делить и делиться… Почему я не ушел четыре года назад? Я закурил, повернувшись к закату в профиль, размышляя о нашей последней стычке, когда ты довольно язвительным тоном заявил, что я по сути «никто». Для тебя… как оказалось в первую очередь… Я знал, что разговор не окончен, но не хотелось возвращаться к этой теме. Я просто внутренне просил тебя не поднимать пыль души, я был согласен и далее так жить, переступая через себя, мирясь с твоими принципами, только бы не слышать снова твоих насмешливых и презрительных слов… Ты вошел, довольно ощутимо прижав меня своим «я», так что пришлось немного сжаться в комок, дабы защититься. Пару язвительных слов, пару комментариев и снова пунктиром по сердцу невыносимая боль. Ну почему все так? Почему?! Почему я не ушел четыре года назад? Ты меня презираешь?.. Да… Чем же я заслужил?.. Идиот… Прошу не надо, не поднимай эту тему!.. Насмешка. Ядовитое замечание. Тон унижения. Боль. Я отвернулся к окну, чтобы не видеть; я пытался абстрагироваться, чтобы не слышать; я пытался не дышать, чтобы остаться незамеченным. Ты рванул меня за руку, разворачивая к себе, давая понять, что не закончил. Что-то вспыхнуло внутри, полыхнуло ядом злобы и раздраженности, отравляя все живое, все святое, все то, что я пытался спасти. В моей левой руке легкой сталью мелькнул кухонный нож. Я потянул тебя на себя, выдыхая прямо в лицо мучительные слова… Я же просил не трогать меня! Ну, зачем же ты?! Сталь мягко нашла свою цель… По твоей спине скользнул страх, а в глазах мелькнуло неверие. Как я мог?.. На тебя… тебя… Скоп чувств. Моя боль. Твой страх. Раздражение. Непонимание. Безвозвратность. Невыносимость. Ты мягко опустился на пол, из глаз выкатились две тонкие влажные полоски – отображение лезвия, рассекающие щеки кристаллом нежности. Любовь. Она читается в твоих глазах. Безвозвратность. И алая теплота на моих пальцах. Твои слезы. Моя любовь. Твой страх. И бесконечность. Вот и все. Я в клетке. Загнан. Сломлен. И нет выхода. Безвозвратность. Боль. И нет прощения. А утром первое, что бросилось в глаза – ярко-красная пачка «Marlboro» в безвольно опущенной руке с порванной жизнью на багровом пятне безысходности…
Темная: Я бродил по городу, купаясь в сумерках. Домой не спешил, поскольку не видел смысла там находиться. Последнее время я старался приходить, как можно позже, когда ты уже спал, чтобы не сталкиваться. Мне хватало этой невыносимой нелепой мучительности на студии. Дописывался альбом, готовился юбилей... А мне не хотелось ничего... Я понимал, что пришел тот момент, когда все накалилось до такой критической точки, что менять либо спасать нашу жизнь было просто бесполезно. А все было намного прозаичнее. Ты терпел мой характер до последнего, готов был закрывать глаза на все, лишь бы вернуть, лишь бы возобновить. С каждым днем становилось только хуже. Я понял, что был равнодушным, немного жестоким, невыносимым. Я не подпускал тебя к себе, а наша квартира все чаще пустовала – каждый возвращался в свой дом с камнем на душе. Месяц назад мы решили, что начнем сначала, и опять заполнили собой, своей жизнью и своими эмоциями. Что-то даже получалось, возродилось. Ты снова начал улыбаться, ты снова начал творить. Правда, мне ничего не нравилось... НЕПРАВДА!!! Солнышко, мне нравилось все, но... Я любил тебя. Просто, боялся, что если ты будешь чувствовать мою преданность и отдачу, тебе станет скучно и ты уйдешь, а я так боялся тебя потерять. Ты же яркая личность, тебе постоянно нужно что-то новое, интересное. А я казался бы для тебя скучным. Ну что нового в преданной любви? Я любил тебя... Солнце аккуратно опускалось, выхватывая редкие объекты последними лучиками. Я брел по городу, вспоминая нашу последнюю стычку, нашу последнюю ссору. Ты сначала просто смотрел в мои глаза, без эмоций, без пристрастий. Я кричал, высказывая наболевшее, правду и неправду, просто хотел показать, кто, как говорится, в доме хозяин. Ты смотрел на меня с грустью, с отчаяним и молчал. А после просто развернулся и вышел, нет, даже выбежал. Теперь я знаю, ты не хотел, чтобы я видел твои слезы... тебе было больно и причиной этой боли был я. Я теперь это понимаю... Когда последние лучи окутывают город, как мысли мой воспаленный мозг. Ты не звонил, ты как-будто исчез. И меня это дико раздражало. Я привык подчинения, а ты похоже вырос и решил вырваться из-под моей опеки. Меня это злило... Я вернулся домой. Слабо уловимый запах сигаретного дыма. Я любил этот запах, когда-то... Мне нравилось смотреть на твои тонкие пальцы, когда ты чувственно держал сигарету. Но сейчас меня это раздражало. Я ворвался на кухню, сразу излив на тебя кучу недосказанного. Распирало на части, хотелось унизить, обжечь, опустить, заставить тебя почувствовать собственную ничтожность. Кричал... А ты все так же безнадежно смотрел в мои глаза, после просто отвернулся. Сигарета по-прежнему тлела в твоих пальцах. Меня это взбесило. Я ненавидел твою покорность, я ненавидел твою мягкость, я презирал твою слабость... Я любил тебя! Что-то вспыхнуло в душе адским пламенем, обдав мысли и чувства смертельным огнем, уничтожив самое дорогое, что ты еще пытался спасти. Что было потом?.. Какое-то странное смутное осознание обреченности... Твоя рука в моей, резкий разворот на себя... Что же ты, сука?.. Не надо... Нет, ты выслушаешь!.. Я же просил... Легкое лезвие пронзило сознание, стало тяжело дышать, по спине пробежал по-кошачьи страх, пролившись светом из глаз... Ты?.. меня?.. Зачем, солнышко? Я же люблю тебя! Нелепость. Обреченность. Безысходность. Вечность. Мягкое податливое тело, оседающее на пол. Я смотрел на себя, будто со стороны. И видел твои руки, твое лицо... По щекам скользнул млечный путь, оставляя на бархате линию судьбы, которая оборвалась... твоими руками... по моей вине... Но я же просто боялся, что тебе станет скучно, что ты уйдешь... Последнее, что бросилось в глаза – ярко-красная пачка «Marlboro» на белоснежном подоконнике, как символ неизбежной вечности...
Темная: Серое небо плакало дождем. Это ангелы поливали небесные сады. Те, что помоложе, те, что недавно таковыми стали, проходили первичное обучение, чтобы потом расправить свои крылья для защиты подопечного. Постарше просто наблюдали, экзаменировали, и распределяли, отправляя на нелегкое задание. У каждого была своя карма, каждый ангел получал ту работу, которую не смог выполнить в земной жизни, он переживал наново все то, чего не смог получить в человеческом обличии. Так и появились в небесном пространстве двое серых ангелов. И разлился над их головами свет. - Вам просто написано быть серыми… Но, вам дан шанс. Крылья получите сейчас, а белизну обретете, если выполните задание. Оно не из легких… Но и плата за это справедливая. Есть двое, их надо беречь, иначе без нашей помощи они погибнут. Вы можете вмешаться в любой ход их жизни, только если это не касается любви, поскольку она единственная ведет их. Убережете, будете с нами, нет – наказание неминуемо. Не загубите эти души, ибо ни один не станет после в наши ряды, мы не вырвем их из лап жестокой бесконечности. И ангелы получили своих подопечных. Беспечные ангелы. Они следили и никогда не вмешивались, лишь единожды вмешались, не позволив одному уйти. Утро на земле. И случилось просто нечто, отчего ангелы и поняли – не уследили, не вмешались, упустили. Нельзя было дарить им любовь! Одну, на двоих. Она уничтожила все, что следовало беречь. Самое земное чувство оказалось непомерно тяжелым и губящим. - Грей, что делать? Они губят друг друга, они губят себя? – воскликнул один из них, прикрывая глаза ладошками, из-под которых побежало прозрачное отчаяние. - Джинжер… Это, видно, мы виноваты… Что-то мы не уследили… - Но, они же любили! Любили! И мы не вмешивались… Как же так? - Джинжер, - Грей присел рядом и обнял второго за плечи, - мы что-то придумаем… - Грей! – Джинжер влетел к нему явно чем-то взволнован. – там происходит что-то… что-то страшное… Мы должны вмешаться… - Давай к ним… Два серых ангела спустились в небольшую московскую квартиру, и присели на подоконник. Все происходило как будто в тумане, ангелы не поняли сути явления, что связывало их подопечных – любви. Она их спасала, она их погубила… Два силуэта… Серые тени… Один курит… Другой… Злоба – она заполнила собой помещение… Какой-то неясный страх, а потом… Блеск стали… мгновение… алая кровь… растерянность во взгляде… сердцебиение… вечность… Слезы! На глазах Грея – его подопечный погиб; на глазах Джинжера – его оберегаемый запачкал руки, душу, жизнь; на глазах тех двоих – вечность неизбежна, чтобы ни было… Огонь, обжигающий души; боль, разъедающая сердца; страх, разрывающий изнутри. Может, когда-то они были счастливы; может, когда-то они любили; а сейчас алая кровь поставила яркую точку на белом полотне Судьбы. Грей превратился в тень, по сути, молчал, осуждающе смотрел на Джинжера, будто не мог простить убийства своего хранимого. Клетка… Стальная жизнь… Стальная смерть… Последнее, что оставалось знамением угасающей жизни, ярко-красная пачка сигарет, свидетельство неизбежности, приговор… к любви! И раздался голос, и пролился свет… Наказание за проигрыш неизбежно. Крылья… их не получить… их не вернуть. И никогда, никогда не стать белыми. Ничто не спасет, никто не поможет. Две погибшие души никогда не найдут приют, их не примет ни рай, ни ад; две пропащие души никогда не вернутся на небо, им суждено безответно любить, чувствовать, стать людьми без надежды на прощение. «ВЕРНИ ИМ НЕБО…»
Темная: В соавторстве с Xeni))) Солнышко, мне тебя не хватает Я подошел сзади, откинул волосы с шеи, мягко коснулся губами атласного отлива волосков на затылке: - Малыш... Частое дыхание, вырывающееся как ветер сквозь щели окна Обвил руками талию, прижался лбом, вдыхая аромат...капля нежности...миг тепла... Возбуждение дало о себе знать моментально. Я аккуратно опустил твою ладонь на выпуклость брюк Едва дыша...замирая...только ты...предвкушение плавится внутри и раскаленными каплями стекает в низ живота... я прижался плотнее к твоей ладони... тихий шепот - да... .рывком.. к тебе...вжимая...крепче...мой...Руки скользят по спине...Горячий язычок плотно прижимается к моему, сплетаясь с ним в игривом поединке... горячий поцелуй... тихий полувсхлип-полустон... дрожь... Футболка летит на пол ..В глазах напротив танцевал огонек - как будто темной ночью где-то вдалеке горит костер...Бог мой, Сережка... - Я хочу тебя... - Как...ты хочешь? - Ты... - голос сорвался -что...я? - Мысли спутались в клубок...Тянущее, жаркое, острое... - Ты... хочу... тебя... -Мой..шепчу я и раскаленное дыханье затейливыми рунами наполняет комнату...Любимый... рывком твоя футболка летит на пол, губы скользнули по линии шеи Сердце стучало - рвано, неровно, но на твоей частоте...невыносимо хотелось прижаться к соблазну твоих губ. Я потянул тебя на себя, плвано опускаясь на пол. - Возьми... - по телу скользнула новая волна предвкушения Я что-то прохрипел...непонятное...нераздельное...Крепко сжимая руками твою поясницу, дергая к себе, подаваясь навстречу...Глухо вскрикнул, чувствуя как проникаю - сначала туго, а затем - так хорошо... Я прогнулся по-кошачьи, вскрикнул, впиваясь в спину пальцами, чертя полосы... ..Каждое движение отзывается в теле, взрывает изнутри...дыхание сбивается так же часто, как ускоряюсь я... Нет ничего, только безумный лавинный поток, жар и ломота, которая прогибает... которая насыщает... притягиваю к себе... сильнее, маленький ты...твой вкус... распростертый подо мной изгиб твоего тела...Чаще ..сильнее...Разливается по всему телу как лава из кипящего вулкана... рычание... стон... метание... и ожидание взрыва из которого когда-то родилась вселенная... Последний вскрик...испарина, выступившая на телах... что-то прожигающее насквозь...я не верю собственному слуху...мои пряди падают на твои плечи - Даа... - легкий стон, когда твои пальцы касаются моей плоти... руки перебирают завитушки... вдыхаю их запах, целую их шелк... я откинулся, переводя дыхание...на губах горели следы безумных поцелуев...по телу разливалась истома...и легкость.. я обнял тебя, привлекая к себе. - Я люблю тебя... шепот признания - я тоже люблю тебя, Сережа… эхом повторяется в тишине.
Xeni: Хохочущий мальчик лет пяти споткнулся, растянувшись у моих ног. - Не ушибся? - я помог подняться, отряхнул его курточку. Бог не дал мне детей. Поэтому я люблю возиться с чужими. - Рома, пойдем! - окликнул такой знакомый голос и я непроизвольно вздрогнул, услышав свое имя. Лента лет свернулась в тоненький свиток. Далекий декабрьский вечер. Вьюга за окном. Твое неожиданное признание. Мой шок - ведь ты никогда не тратил слов попусту, значит заявление сделано на полном серьезе. Я отшатнулся: - Ты шутишь! Как ты можешь? Я нормальный! - Я тоже - тихо ответил ты. Я наговорил тебе много чего. И по-моему, много лишнего. Ты молча слушал, сцепив пальцы, пока я исходил негодованием. - Не подходи ко мне! - завершил я свою гневную тираду. - Я понимаю - на спокойном лице ни раскаяния ни разочарования - словно человек долго готовился к чему-то и не удивился, получив результат. Мы продолжали находиться в одной и той же компании, хотя все поражались переменам - бывшие неразлейвода не общались друг с другом. Затем я женился. И даже позвал тебя на свадьбу. Во-первых - не пригласить было бы верхом неприличия, ведь мы тесно дружили многие годы, а во-вторых - я хотел показать тебе, что я нормальный мужчина в общепринятом понятии. Ты пришел. И вполне искренне поднял за меня тост. А затем - дурацкая история о том, как меня понесло рыбачить на ненадежный лед. Треск..холод воды...темень... Первое, что я увидел, кашляя и отплевываясь - твое лицо. Сразу дошло, кто вытянул меня - что с воды, что с того света. Но возмутил меня другой факт - что именно ты делал мне искусственное дыхание, то есть прикоснулся ко мне - так как хотел. - Ты что, совсем ох..ел?! - прошипел я, вытирая губы, забыв о том, что по сути, я обязан тебе жизнью. - Дурак - прохлада твоего тона была равна температуре воды. - Извини, платка не было. И времени тоже...думать о таких мелочах... Развязку беседы приблизила моя прибежавшая Катя, что кинулась сначала ко мне, а потом, убедившись,что я жив и цел, к тебе, чуть ли не целуя руки. Меня это покоробило. Я был упрямым и вспыльчивым, а ты же всегда держал свои эмоции под контролем. - Надо бы пригласить его в гости, что ли? А то неудобно как-то... - Что неудобно? - огрызнулся я. - Неудобно на потолке спать. - Как ты можешь... - Катя покачала головой и больше не поднимала эту тему. Спустя какое-то время я немного очухался и поостыл. И нажал кнопку твоего звонка. Ты внимательно изучал меня, стоящего на пороге с пакетом. - Я..это...ну.. - Проходи... Большой пушистый кот громко мурлыкнул, вытираясь о твои ноги. Ты хлопнул по бедру и он запрыгнул на колени. Как-то я отдал тебе котенка из очередного выводка нашей кошки..незадолго до нашей...как бы это назвать...ссоры... - Это он? - спросил я и что-то теплое осветило твое лицо изнутри: - Он - ты почесал кота за ушком и он блаженно прищурился, ткнувшись мордочкой в твою ладонь. Неловкость пропитывала воздух. Принесенная мной водка грелась на столе. А я, порядочный балабол, неоднократно выгребавший за свой подвешенный язык, растерял все речевые обороты. - Спасибо - наконец выдавил я, поднимаясь. - Будь... Вскоре прошел слух, что ты обзавелся семейным статусом. Странно, что ты не позвал меня на торжество. Жизненные дороги развели нас окончательно. А еще спустя пару лет я узнал, что у тебя родился мальчик и что вы разошлись, что ты переехал жить к родителям и являешься образцовым сыном, что самая большая твоя радость, когда ты видишься со своим малышом. Единственное, чего я не знал - что ты назвал его моим именем... Я медленно поднимался с корточек, не отпуская пойманного взгляда. Я узнавал тебя - прежнего. Ты постоянен в своих чувствах. Я прочел это сейчас по выражению лица - такому же, как в тот вечер в середине декабря, когда ты вымолвил три простых слова. Но ты их не повторишь. Ты не повторяешь однажды произнесенного. Ты не скажешь мне, только мне: "Рома, пойдем!". Я не попрошу - я упрям и меня давит давняя вина перед тобой. Ты не позовешь - ты горд и раз обжегшись, предпочтешь дуть на воду. На одну долгую секунду подушечки твоих пальцев задели тыльную сторону кисти... Я смотрел вслед. И отчаянно хотел быть на месте маленького мальчика, что держался за большой палец твоей руки...
полная версия страницы