Форум » » Фанфики обыкновенные 2 » Ответить
Фанфики обыкновенные 2
Mellin: FeliX, спасибо за высокую оценку моего труда))) В продолжение "жести")) "Через тернии - к звёздам." [more][more]Юлия Белякова шагала по коридору, отстукивая каблуками нечто в ритме арийской "коняшки". Под мышкой менеджер несла толстую чёрную папку, подписанную как "Дело Арии". Белякова была внутренне собрана и готовилась к решающей битве со своими подопечными. Остановившись возле двери в арийскую студию, Юлия поправила причёску, глубоко вздохнула и постучала. - Войдите, блин, - раздался из-за двери раздражённый дубининский голос. Юлия толкнула дверь и вошла. Дуб сидел на полу, хмуро оглядывая комбик для собственного баса. Части комбика валялись на полу тут же. В углу менеджер заметила грустное лицо Удалова. Барабанщик уныло смотрел на Юлю, словно говоря: "- Ну, за что?" На стуле, стоящем посреди студии, восседал Холстинин, злой, как тысяча чертей и один маленький бес. - Явилась? – поинтересовался Петрович, прожигая Белякову взглядом. Белякова остановилась посреди комнаты и оглядела недовольных музыкантов. - Так, ребята, давайте сразу договоримся – это была не моя идея, и нечего обижаться, - сказала она. - А что ж нам делать прикажешь? – осведомился Дуб, попутно пытаясь отвёрткой закрепить в комбике какую-то деталь. – До потолка от радости скакать? - А тебе влом, да? – ответила вопросом на вопрос Юлия. – И вообще, я не понимаю, что вам не нравится. Проект мирового масштаба, впервые с участием российских рок-звёзд, прямой эфир... Да вас вся страна смотреть будет! Удалов заржал. - Ну, всё, кранты тебе, Виталька, - радостно сказал он. - А что такое? – с подозрением спросил Дуб. - Теперь вся страна услышит, как ты в ванной поёшь! - Драммер, заглохни! – заорал Дубинин и кинулся на барабанщика. - Макс, а ты откуда знаешь, что он там поёт? – удивился Холст, наблюдая, как хохочущий Макс отбивается от басиста. - Жена его рассказывала! – простонал Максим, сползая на пол. - Неверная! – возопил Дуб, немилосердно тряся драммера за шкурку. – Как она могла! Как посмела! - Так и посмела! – фыркнул Макс. – Ещё и пирогами накормила, и чаем напоила, вот. - О, женщины, вам имя – вероломство! – посочувствовал Холстинин Виталику, который выглядел таким несчастным, что его стало жалко даже Юле. Правда, она быстро опомнилась. - Вы мне тут кончайте цирк устраивать, - сурово сказала она. – Рина договорилась с MTV, нам обеспечат прямую трансляцию лучшего качества. Она сейчас подъедет, привезёт кое-какие ваши справки, заодно и расскажет вам все подробности. - А справки зачем? – не понял Беркут, отвлекаясь от крайне важного дела – он увлечённо поглощал бутерброд. - Узнаете, - туманно отозвалась Юлия и, не отвечая на дальнейшие вопросы, устроилась на диване и погрузилась в изучение какого-то документа. Минут через десять под окном взвизгнули тормоза, и раздался скрежет металлической ограды. Кто-то яростно хлопнул дверью автомобиля. - Рина приехала! – сообщил Беркут, выглядывая в окно. - С Маней, - не поднимая головы, утвердительно произнёс Холст. - Откуда ты знаешь? – удивился Артур. - Десять лет назад он парковался точно также, - пожал плечами гитарист. – По-моему, этот участок ограды меняли раз сто, не меньше. - Когда ты, наконец, научишься парковать машину?! – возопил снизу чей-то голос. – Ты же нас угробишь когда-нибудь! - И с Кипелычем, - вздохнул Холст. Дуб оторвался от комбика, который всё меньше напоминал самого себя, и хищно посмотрел на дверь. - Вот и хорошо, - ухмыльнулся он. - Даже и не мечтай, - отрезала Юля с дивана. – Мы с Риной договорились, что будем соблюдать вежливый нейтралитет. Так что никаких скользящих ударов гитарой, метания палочек и прочих приёмов. Все всё поняли? – Она выжидающе поглядела на Дубинина. Басист со вздохом отложил в сторону свой верный инструмент. В приоткрытую дверь просунулась голова Рины Ли. - Можно? – поинтересовалась она. – Не помешаем? - Конечно, заходи, - обрадовалась Белякова. – Это я так, воспитательные меры провожу. Рина понимающе закивала и вошла, таща за собой, за футболку, Маню. Следом за несчастным барабанщиком порог студии переступил Кипелов. У бывшего арийского вокалиста на лице была написана решимость сражаться до конца, и не поддаваться на провокации врага ни под каким видом. - Садитесь, - предложила гостям Юля, поднимаясь с дивана. - Спасибо, я постою, - буркнул Валера. - И правильно, - так же тихо проворчал Дуб. – И так пятнадцать с лишним лет наш диван протирал. – Виталик умолчал, как именно Кипелов совершал сей процесс, однако и сказанного хватило сполна. Валерий бросил на Дуба косой взгляд и демонстративно занял лучшее место на диване. - Вот-вот, - прокомментировал Дубинин и снова погрузился в починку комбика, который к тому времени превратился в отдельные составляющие, не поддающиеся опознанию. - Значит, так, - спокойно сказала Рина, не обращая внимания на инцидент. – Мы с Юлей посоветовались, и решили, что вы все давно уже нигде не показывались. Ни тура, ни концертов, ни передач, - даже клипов в последнее время, и то не снимаете. Дальше это безобразие продолжаться не может. - Как это, концертов не было? – возмутился Удалов. – А Лужники? А тур армагеддоновский, в трёх частях? - Макс, окстись, это ж два месяца назад было, - напомнила Юля. - И что? Нам уже и дома нельзя побывать? – ехидно поинтересовался Максим. - Так если б вы хоть делом занимались, - Юля демонстративно посмотрела на жующего бутерброд Беркута. – Альбом бы писали новый, или ещё что-нибудь... - Короче, - вернула Рина разговор в прежнее русло, - хотите вы этого или нет, но мы устраиваем вам очередной проект. Совместный. - Ещё чего! – вскочил Дуб. – Юля, вы чего удумали?! Только через мой труп! - Ничего, переживёшь, - фыркнула Белякова. - А что за проект-то? – подал голос, молчавший до этого Попов. Серёга предпочитал задавать вопросы по существу, не отвлекаясь на условности. - Наконец-то хоть одна умная реплика, - съязвила Рина. – Проект заключается в следующем: вам придётся две недели прожить, как бы это вернее выразиться, на спутнике. Там вы должны будете записать новый совместный альбом. Жующий Беркут подавился остатками бутерброда и закашлялся. Попов, не сводя глаз с кипеловского менеджера, постучал вокалиста по спине. - Где? – на всякий случай переспросил Удалов. - На спутнике, - терпеливо повторила Рина. – Или, точнее, на космической станции. Площадь станции составляет около ста пятидесяти квадратных метров. Имеются санузел и пищеблок. По всей территории станции будут установлены видеокамеры, работающие непрерывно и передающие изображение на Землю в прямом эфире. Арийцы некоторое время переваривали услышанное. Первым отреагировал барабанщик. - Это шутка, да? – с ужасом спросил он. Рина коварно улыбнулась. Макс обречённо посмотрел на Юлю. Белякова усиленно делала вид, будто увлечена лежащим на столе журналом "Мир науки", в частности, статьёй о квантовой физике. - Вы что, с ума все подходили? – вскочил Дубинин. – Какая ещё станция? Какой прямой эфир?! Вам что, заняться больше нечем? - Нам-то как раз есть, чем, - парировала Рина. – А вот некоторые уже два месяца бездельничают! Вы бы хоть о фанатах подумали! Люди надеются, ждут, а вы на диване лежите, - она покосилась на Кипелова. - А я-то здесь причём? – немедленно возмутился Валера. - При том. Проехали по стране с туром – так думаете, можно ничего не делать? Не получится, милые мои, - отрезала Рина. – Участие в проекте принимать будете все. И только попробуйте откосить... Она сделала многозначительную паузу. - Можно вопрос? – поднял руку Беркут. - Спрашивай, - милостиво кивнула менеджер "Кипелова". - А "все" - это кто? – осторожно поинтересовался Артур. С дивана донеслось фырканье Юли. - Все – это все, - спокойно сказала Рина. – Доблестный русский хеви-металл в полном составе. - То есть? – уточнил Беркут. - "Ария", - принялась перечислять Ли, - "Кипелов", "Маврик", "Мастер" и "Артерия". Раздался грохот. Это Попов уронил свой Ibanez на голову Холста, отправив руководителя группы в продолжительный обморок. - Попов, если руки кривые, не фиг инструмент брать! – прошипел Дуб, кидаясь приводить Холстинина в чувство. - Может, водой на него побрызгать, - предложил Артур, глядя, как Виталик безрезультатно трясёт Петровича за плечи. Дуб, не глядя, схватил протянутую ему кружку и махом опрокинул на Холста двести пятьдесят грамм отличного сладкого чая. - Какого дьявола?! – взвыл Петрович, вырываясь, - Дуб для усиления эффекта продолжал трясти его. - Беркут!! – страшным голосом взревел Дуб. – Ты что мне подсунул?! - Чай, - признался Артур. - Это, по-твоему, вода?! - А что, не вода, что ли? – возмутился Беркут. - Так, ну-ка тихо! – вмешалась Юля. – Живо отправляйтесь умываться и чтобы через пять минут были здесь! Когда за сладкой (в самом прямом смысле этого слова) троицей закрылась дверь, Рина продолжила: - Все группы принимают участие в полном составе. Так что у вас будет возможность увидеться со всеми вашими товарищами по цеху. Судя по лицам музыкантов, нельзя сказать, чтобы они сильно обрадовались этому обстоятельству. - Так, у меня тут ваши справки, - Рина порылась в сумочке и извлекла оттуда несколько солидного вида бумажек. – Медотвода от перегрузок у вас нет, давление стабильное, сосуды нормальные. – Она протянула справки Беляковой и поднялась с дивана. – В общем, через неделю вылет, отдыхайте, набирайтесь сил, подготавливайтесь морально. Музыканты обречённо молчали. Когда за Риной и кипеловцами закрылась дверь, Макс, воздев глаза к потолку, возопил: - Юля, за что?! - Да ладно вам, развеетесь, отдохнёте, - попробовала успокоить драммера Белякова. – Там прикольно будет, вот увидите. Удалов саркастически хмыкнул, выразив общее настроение группы. - Ладно, - Юля встала, - мне тоже некогда с вами рассиживаться. Надо ещё Маврину позвонить, порадовать его. - Демон в юбке, - простонал Артур, входя в студию. За ним плёлся мокрый насквозь Дуб, ещё сохраняя на себе следы холстовского гнева – футболку на нём можно было выжимать. Умывание для арийского басиста добром не кончилось. - Маврик? – насмешливо подняла брови Белякова. - Сгинь с глаз моих! – поддержал Беркута Дубинин. Юля сгинула за дверью, предварительно показав басисту язык. Арийцы неодобрительно переглянулись. - Ну, Рина, удружила, нечего сказать, - буркнул Дубинин, закручивая в комбик очередную мелкую деталь. – Её идея, сердцем чую. - Весёленький отпуск нам обеспечен, - вздохнул Беркут. Он грустно посмотрел на опустевшую кружку из-под чая, одиноко стоящую на столе, и философски произнёс: - Ладно, по крайней мере, будет, что вспомнить. Опять же, увидимся с друзьями. Совместные воспоминания о былых временах, ностальгия... - Будет тебе ностальгия, - пообещал Холст. – На всю оставшуюся жизнь воспоминаний наберёшься. – Петрович хмуро окинул взглядом свою группу: Дуб, высунул от усердия язык, вкручивал шуруп в корпус комбика; Удалов сладко дремал на барабанах; Попов уныло изучал журнал по квантовой физике. – Чёрт с вами, - заключил он. – Давайте по домам, всё равно репетиция накрылась. Повторять дважды не понадобилось. Воспользовавшись разрешением, арийцы в несколько секунд покинули студию, дабы разъехаться в разные концы города, и дома восстановить моральные силы перед намечающимся мероприятием. Основатель "Арии" проводил их взглядом и отправился в ближайший ресторанчик, пропустить там пару кружек пива – он чувствовал, что его душевные силы тоже нуждаются в существенном подъёме. * * * В этот знаменательный для русского металла день, в шесть часов утра, на космодроме "N"(название не разглашалось в целях секретности) собрались толпы верных фанатов, с термосами и плакатами. Такого наплыва посетителей космодром не видал с тех самых пор, когда с него отправляли в космос Гагарина. Фанаты шатались возле главного здания космодрома, прихлёбывая чай из термосов, чтобы хоть как-то согреться. Периодически кто-нибудь затягивал "Битву" или "Небо тебя найдёт". Тогда в течение нескольких минут весь космодром сотрясался от слаженного рёва фанатских глоток. Внутри, в зале ожидания, сидела хмурая и невыспавшаяся группа "Ария". В те моменты, когда с улицы доносилось пение фанатов, музыканты нервно вздрагивали и бросали испепеляющие взгляды на Белякову. Юля сидела в кресле и демонстративно чистила ногти, не желая вступать в пререкания. - Сколько нам тут ещё торчать?! – не выдержал Дубинин, когда фанаты добрались до кипеловской "Ночь в июле", аккомпанируя себе на термосах. - Рина сказала, что они приедут через пятнадцать минут, - спокойно отозвалась Белякова. – Вы что, подождать не можете? - Мы уже час ждём! Я, между прочим, есть хочу! – огрызнулся Дуб. - В буфете есть хот-доги, - пожала плечами Юля. Дуб схватился за голову. - Не говорите о хот-догах! – умоляюще воскликнул Беркут, зажимая уши. – Видеть их уже не могу! Белякова презрительно фыркнула. Фанаты на улице радостно загомонили. - Чего это они? – удивился Попов, приподняв голову и окидывая толпу проницательным взглядом. Раздался грохот, с каким передняя часть легкового автомобиля обычно встречается с каким-либо препятствием, и громкая ругань. - А вот и Рина, - обрадовано произнесла Белякова. Арийцы как по команде вскочили с кресел. - Быстро сделали умные лица, - зашептал Холстинин. За спиной у Холста Дуб скорчил такую рожу, что Беркут заржал на весь зал, пугая случайно оказавшийся поблизости обслуживающий персонал космодрома. - Ребята, попробуйте найти с ними общий язык, - взмолилась Юля. – Вы же почти двадцать лет в одной группе проработали, найдёте, о чем поговорить! Только скандала не надо! - Мы найдём, - пообещал Дубинин, нехорошо прищурившись. - Мы им припомним всё, что было. Кипеловцы вошли в зал с такими лицами, что сразу стало ясно – общий язык у них с арийцами примерно как у Буша с Ираком. Или как у бензопилы "Дружба" с сосновым бревном. Возглавляла шествие, как всегда, Рина, строгая, но справедливая, как Лаврентий Палыч Берия. За ней шёл Кипелов, в глазах которого горел суровый бойцовский огонь. Сразу за ним плёлась молодая часть группы. Видно было, что им вовсе не улыбается встретиться с монстрами отечественного рока. Голованов как-то робко прижимал к себе свой Fender и пугливо косился на Холста. Петрович, узнав родную марку гитары, так глянул на Андрея, что тот втянул голову в плечи и попытался спрятаться за гитарным грифом, что, однако, далось ему без особого успеха. Ну не такого Голованов формата, чтобы можно было его за грифом спрятать. Идущий сзади Хорёк хихикнул было, но подавился смешком под тяжёлым взглядом Дуба. Последним шёл Маня, невозмутимо насвистывая какой-то мотивчик. Ему холстининско-дубининские взгляды были по барабану, – иммунитет к ним у Мани выработался ещё лет пятнадцать назад, когда в незабвенные девяностые Петрович волком носился по студии и вопил, что для русского металлиста непрестижно работать за сосиску и кружку пива. - Ну, привет, - сказала Рина, подходя к выстроившимся в ряд арийцам. Ответом ей было напряжённое молчание. - Рина, а не пойти ли нам выпить по чашечке кофе? – постаралась спасти ситуацию Белякова. – Пусть ребята пока пообщаются в неофициальной обстановке. Рина согласилась, и оба менеджера, весьма довольные собой, удалились в сторону буфета. Арийцы и кипеловцы молча уставились друг на друга. Когда молчать дальше стало просто глупо, Кипелов через силу выдавил: - Мда... Развернулся и направился к ближайшему креслу. Остальные последовали его примеру, и инцидент на время был исчерпан. Усевшись, Дуб принялся сверлить взглядом Лёшку Харькова, сидевшего напротив, пытаясь найти что-нибудь, к чему можно было бы придраться. Поиски его не увенчались успехом, и Дубинин переключился на Кипелыча. Здесь удача улыбнулась ему. Валерка, которому сидеть просто так стало скучно, достал из сумки молодёжный журнальчик "COOL" и принялся листать его, в надежде отвлечься от недавних событий. Журнальчик, на обложке которого красовалась фотография какой-то попсовой группы, немедленно привлёк внимание Дуба. Он наклонился к Попову, и довольно громко выразил своё отношение к подобным изданиям, а также к тем, кто является их читателями. Фраза была сказана в типично дубовской манере, то есть на каждое существительное по два прилагательных, и все нецензурные. Попов хихикнул. Кипелов оторвался от журнала и уставился на арийского басиста. - Кипелыч, отвернись, а то дырку просверлишь, - фыркнул Дуб. - Как ты, Дуб, был грубияном, так им и остался, - вздохнул Валера. - Это я-то грубиян? – моментально вскинулся Дубинин. – Да когда ты матерился, у нас в студии все пауки дохли! - Вот именно, - Кипелов усмехнулся. – Кроме пауков, у вас в студии отродясь ничего полезного не было. - У нас хотя бы пауки были, - парировал Виталик. – А вот какая польза от твоего пушного зверя, я до сих пор понять не могу! Хорёк обиженно заморгал, недоумённо глядя на Дуба. - Ты, Дуб, помалкивай, пень ты говорящий, - вмешался Маня. В нём проснулось чувство справедливости. – Лёшка хоть играть умеет, а ты всю жизнь на сцене только хаером тряс. - Что, вашему-то трясти совсем нечем? – невинно поинтересовался Дубинин. - Ну, Виталька, ты загнул, - поддержал басиста Попов. – Хорьки – это ж короткошерстные звери. Дуб мстительно захохотал. Смех его оборвался с прилетевшим ему точно в лоб журналом. Молчанов и Голованов дружно зааплодировали. - Кипелыч!!! – взревел Дуб. – Да я тебя! Кипелов, нисколько не утративший за пять лет своих навыков, ловко увернулся от взявшего разгон басиста и в два прыжка оказался сначала на спинке кресла, а затем на низкой старинной люстре. - Решил молодость вспомнить? – съехидничал Холстинин, в упор разглядывая Кипелова, съёжившегося на металлическом каркасе абажура. - Тебе-то уже совсем не вспомнить, склероз замучил, - огрызнулся Валерка. - Ну, надо же, какие знакомые лица! – чей-то радостный голос предотвратил месть Холста. В музыкантам подошёл Маврик, сияющий, как новогодняя ёлка, на которой перемкнуло электропроводку. - Привет, давно не виделись - весело сказал он. – Ой, Валерка, а ты чего это на люстре делаешь? - Сижу, - буркнул Кипелыч. - Это он против насилия протестует, - ухмыльнулся Манякин. Маврик понимающе заулыбался. - А группа твоя где? – поинтересовался у Серёги Дуб. - Вон стоит, - Маврик махнул рукой в сторону входа. – Ребят, идите сюда, знакомиться будем! Мавринцы робко приблизились, с опаской косясь на люстру, раскачивающуюся под тяжестью кипеловской тушки. Против опасений мавринских музыкантов, процедура знакомства прошла вполне безболезненно. Арийцы поглядывали на молодую группу с чувством лёгкого превосходства и даже некоторой симпатии. Удалов, тот сразу разглядел в Элькинде родственную душу. Они тут же устроились в соседних креслах и погрузились в оживлённое обсуждение собственных ударных установок, а заодно и различных инцидентов многострадальной драммерской жизни. Вскоре к ним подошли менеджеры, покончившие к тому времени с кофием. Увидев Валерку на люстре, Рина схватилась за сердце, а Юля – за шипованный ремень от сумки. - Ни на минуту вас оставить нельзя! – набросилась она на Дубинина. – Вы зачем его туда засунули?! - Он сам залез! – отбивался Дуб. - Ну, так снимай его оттуда!! - Вот ещё! – фыркнул басист. – Сам залез, сам и слезет! Теряя терпение, Белякова рванула застёжку сумки. Свистнул ремень. В следующую секунду Дуб в прыжке перемахнул столик и очутился рядом с Кипелычем. - Дубинин! Слезай немедленно! – завопила Юля. Дуб судорожно сглотнул и попытался спрятаться за широкой Валеркиной спиной. Молодые музыканты уставились на происходящее широко открытыми глазами, явно им не доверяя. Кипеловцы вообще застыли сусликами, пялясь на невиданное явление. За время своего пребывания в группе они ни разу не видели Кипелова ни на люстре, ни на шкафу, ни на каком-либо другом столь же высоком предмете меблировки... Голованов дёрнул Маню за рукав. - Александр Михайлович, что они делают? – громким шёпотом спросил он. - Дурью маются, - буркнула Рина, услышавшая последнюю фразу гитариста. - А как дядю Валеру снимать будут? – заинтересовался Хорёк. - На машине с пожарными, - проворчал Маня. – Размечтался, ещё снимать его! Сам слезет, не впервой. Тут громко запротестовал Маврик, из чувства дружеской солидарности, и потребовал, чтобы кто-нибудь залез на люстру и снял Валеру, и, по возможности, Виталика, если время останется. Поскольку энтузиазма никто из "опытных" металлистов не проявил, Серёга оценивающим взглядом принялся сверлить собственную группу. Мавринцы забеспокоились. Никому не улыбалось лезть на высоту трёх с лишним метров. От опасности музыкантов спас громкий голос Грановского: - Лекс, затаскивай её, затаскивай! Обернувшись, металлисты увидели мастерского вокалиста, пытающегося протащить в дверь огромных размеров сумку. Вокруг носился Грановский, размахивая хаером, и активизировал деятельность своей команды, проталкивающей сумку с другой стороны, громкими возгласами. Заметив рокерскую братию, Алик оставил своих проталкивать багаж, и подошёл к арийцам. По мере приближения лицо его вытягивалось. - Вы чем тут занимаетесь? – удивился он, глядя на Кипелыча с Дубом, притулившихся на люстре. - Губят они нашего вокалиста, - вздохнул Маня. - Надо его снимать, - заволновался Грановский. – Он же упадёт! - Ещё один благодетель нашёлся, - огрызнулся Холстинин. – Вот вы лезьте, да и снимайте! - Какого чёрта тут происходит?! – донёсся от дверей оглушающий терин бас. Обладатель баса, очевидно, намеревался зайти в помещение, но путь ему преградила торба, которую безрезультатно пытались пропихнуть внутрь мастера. - Теря приехал, - обрадовалась Юля, и побежала ко входу в зал. Тем временем возле дверей разыгралась нешуточная баталия. Страйк с пеной у рта защищал сумку, пока измученные Лекс с Сашкой проталкивали вышеозначенную сумку в дверь. Теря ругал Страйка последними словами и порывался выбить сумку страйковской головой. Ситуация достигла вершины безумия, когда в ответ на крик Тери "Дайте, я уберу, наконец, эту... сумку!" Лёха пал на сумку грудью и завопил: - Только через мой труп! До барабанщика дошло первым. - Лёшка, уйди! – он принялся дёргать гитариста за руку. – Пускай они сами эту сумку пропихивают! На помощь мастерскому драммеру поспешил драммер "Артерии". Совместно они ухитрились скрутить Алексея и оттащить его в сторону. Теря разбежался и с силой пнул сумку. Сопровождаемая громким воплем Грановского "Вы что творите, изверги?!" сумка совершила элегантный пируэт по полу и, набирая ход, врезалась в толпу металлистов. Зал огласили крики, преимущественно нецензурного содержания. Когда суматоха улеглась, глазам музыкантов группы "Артерия" предстала следующая картина: посреди зала возвышалась гора из рокерских тел, под которыми оказалась погребена сумка "Мастера". Хозяин сумки в данный момент носился вокруг с безумным взором, сыпля проклятиями в адрес собственной группы. С раскачивающейся люстры на всё это с непроницаемыми лицами взирали Дуб и Кипелыч. Теря задумчиво почесал в затылке, глядя на дело своих рук или, вернее, ног. - Ну, Теря, - пробормотал откуда-то из недр горы Холст. – Помог, ничего не скажешь. Он попробовал на ощупь освободить собственную ногу из чего-то тёплого и мягкого. - Руки убери! – огрызнулся Маврик. - Рыжий, ты, что ли? – удивился Маня. – А я-то думал, кто это подо мной копошиться. - Я тебе покопошусь, - фыркнул Серёга, и лисой вывернулся из-под барабанщика. Отряхнулся, придирчиво оглядел лежащих в куче музыкантов, и наугад дёрнул за ближайший к нему хаер. - Дядя Серёжа! – протестующе взвыл Хорёк. Маврик ухмыльнулся и дёрнул за следующий. Сдавленный писк удовлетворил Серёгины потребности в поиске. Он ловко протянул руку и выволок на свет божий собственного вокалиста. Помятый Лефлер грустно посмотрел на Маврика. Весь его вид словно говорил: "- Ну не мучайте, дайте помереть спокойно". Усадив вокалиста на достаточное расстояние от опасно качающейся люстры, Маврик вернулся к спасательным работам. Ему принялись помогать артерианцы, по инициативе виновника катаклизма, то бишь, Тери. Сам Теря, под просьбы Юли и Рины быть "как можно осторожнее", снимал с люстры Дуба с Валеркой. Грановский, с криком "- Ты мне за каждую гайку ответишь!", тряс за плечи Сашку Карпухина, отчасти виновного в погребении сумки, где хранилась аппаратура. Драммер огрызался и вырывался, отчаянно протестуя против карательных процедур. Когда все были сняты, извлечены, наказаны и выматерены, менеджеры усадили музыкантов в кружок, и произнесли пламенную речь о покорителях космоса, мировом проекте, страждущих фанатах и т.д. На их подопечных речь произвела слабое впечатление, так как вследствие произошедших событий, некоторые из них на время утратили способность мыслить рационально. Зато сами менеджеры получили несказанное удовольствие. После речи музыкантов погрузили в автобус и повезли к посадочной площадке. Там их встретил весь технический состав космодрома. Всех быстренько осмотрели на предмет самовозгорающихся веществ и оружия разных видов, после чего запустили в корабль и прикрыли дверь. Наглухо. Малость прибалдевшие от происходящего металлисты только сейчас сообразили, в какую историю вляпались. Они расселись по лавочкам и погрузились в сосредоточенное молчание. - Интересно, сколько до базы лететь? – первым подал голос Беркут, удобно устроившийся в уголке. - Какая разница? – удивился Серёжа Сергеев, вокалист "Артерии". – Прилетим когда-нибудь. - Это он насчёт холодильника переживает, - мрачно сказал Удалов. Артур смущённо потупил взгляд. - А как ты догадался? – поразился Сергеев. - Жрать охота, - нехотя отозвался Максим. Все замолчали. - Как думаете, они уже начали съёмку? – нарушил тишину Хорёк. - Вряд ли. Мы ещё даже не взлетели, - пожал плечами Кипелов. В подтверждение его слов корабль ощутимо завибрировал. Воздух наполнился рёвом двигателя. Затем последовал сильный толчок. Музыканты в панике схватились за ближайшие к ним предметы, хоть как-то прикреплённые к полу или стенам. - Вот и взлетели, - тяжело дыша, констатировал Грановский. Он огляделся и неожиданно дико заорал "- Куда?!". - Да я поесть хотел, - начал оправдываться Карпухин, который попытался было под шумок вскрыть необъятную сумку. - А сумка моя здесь при чём? – не унимался Алик. - Как это? – не понял Сашка. – Там же пива пять упаковок лежит. - И откуда они там взялись? – подозрительно осведомился Грановский. - Откуда, откуда, - буркнул Страйк. – Ну, допустим, я их туда положил. - Так это я твоё пиво чёрт знает, сколько тащил?! – возмутился Лекс. - Ну не я же, - фыркнул Алексей. - Ладно уж, доставайте своё пиво, - махнул рукой Грановский. – Только, чур, делим на всех. Судя по лицу Страйка, он бы с радостью придушил честного драммера, но мешало наличие толпы в двадцать с лишним человек. Поэтому Леха метнул на Карпухина косой взгляд, и полез в сумку. - Эх, щас бы закусочки ещё, - умиротворённо вздохнул Дуб, получая из рук мастерского драммера свою порцию живительного напитка и откидываясь на спинку сиденья. Голованов пихнул Молчанова локтем. Тот согласно кивнул, и гитаристы на пару принялись потрошить собственные рюкзаки. В недрах рюкзаков были обнаружены упаковки сушёной воблы. - Вот, учитесь, - наставительно сказал Дуб, поглядывая на Попова с Беркутом. – Металлист должен быть запасливым. - Просто жрать надо меньше, - пробурчал Кипелов, демонстративно морщась при виде пива в дубовской руке. - Чья бы корова мычала, - язвительно отозвался Виталик, окидывая Валерку оценивающе-презрительным взглядом. Удалов с Поповым переглянулись, и барабанщик полез в чехол, где хранилась его драгоценная бас-бочка. Из неё он извлёк три банки шпрот и батон, из коих сноровисто приготовил бутерброды. Каждый получил свою банку пива с порцией закуски, и некоторое время в салоне слышалось только дружное чавканье. Когда все наелись и напились, то есть восстановили душевное равновесие, до музыкантов постепенно начало доходить, какое удовольствие им предстоит. - Кто-нибудь помнит, чего нам там надо будет сделать? – лениво поинтересовался Дуб, развалившись на сидении и несколько потеснив сидящего рядом Беркута. - Альбом записать, - усмехнулся Маврик. Он оглядел сумрачные лица остальных и, невинно моргая длинными ресницами, предложил: - А давайте, что ли, график работы составим. Ну, там, кто по кухне дежурит, кто когда убирается.... - Давайте, - неожиданно согласился с Мавриком Холст. – Беркут, записывай: первыми готовят Кипелыч и Рыжий бес. – Поскольку, кроме кислой физиономии Кипелова никаких возражений не наблюдалось, Холстинин продолжил: - Во второй день готовят Маня и.... – он огляделся в поисках подходящей кандидатуры, - и Дуб. Потом Швец с Поповым. Потом Элькинд и Макс, они уже скорешились. Потом я, и Беркут с Алексеевым. Потом.... - Молчанов с Головановым, - вылез Маня, которому не хотелось отдуваться за ...[/more]
Ответов - 7
Mellin: ... всю группу – он сильно сомневался в кулинарных способностях Кипелова. -...Молчанов с Головановым, - согласился Холст, которому, в общем-то, было всё равно, кто где будет дежурить. - А уборкой кто заниматься будет? – подал голос Хорёк. На него зашикали те, кому ещё не досталось никакой почётной должности. Хорёк заткнулся, но было поздно. - Пускай остальные и занимаются, - отмахнулся Петрович. – Артур, ты там пишешь ещё? - Угу, - отозвался Беркут, грызя карандаш. - Пиши дальше: в первый день убираются Алик с Лефлером. После них – Хорёк с Терей. Потом Кутулов со Страйком, Селин и Лекс, Сергеев с Карпухиным и Коршуновым. Потом меняемся. - Дедовщина! – протестующе пискнул Кутулов и тут же получил от Тери дружеский подзатыльник. - Не дедовщина, а рациональное разделение труда, - фыркнул Маврик. Его группа обречённо переглядывалась. Лефлер страдающе шмыгал носом. Остаток полёта музыканты развлекались травлей анекдотов на нейтральную тему, то есть, не касаясь флоры и фауны, а так же музыкальной направленности, поэтому все анекдоты получились либо матом, либо про женщин. И те, и другие охотнее всего рассказывал, естественно, Виталик. Впрочем, и остальные не отставали. Иллюминаторов в салоне не было, поэтому, когда корабль остановился, металлисты несколько заволновались. Волнение выражалось следующим образом – все с воплями повскакивали с сидений, затем отключился свет, и к воплям добавились мат и грохот. Страйк с Карпухиным попытались спрятаться в сумку, но были остановлены Грановским, который для пущей сохранности уселся на сумку сверху. Кипелыч, в момент остановки корабля находившийся в согнутом положении – он завязывал шнурок, упал с сидения и треснулся затылком об пол, благополучно потеряв сознание. Пришёл в себя Валерка от потоков холодной воды, льющейся откуда-то сверху. - Эк его шарахнуло, - услышал Кипелов сочувственный голос Маврика. – Хорёк, кончай воду лить, он уже очухался. - Где мы? – выдавил Кипелыч, с трудом открывая глаза и прищуриваясь. - На базе, - отозвался Маврик. – Ты когда вырубился, мы тебя еле в темноте нашли. Хорошо, Маня об тебя запнулся. - Угу, - согласился Валера, только сейчас обнаружив на боку здоровый синяк. Он приподнялся на собственной лежанке и окинул взглядом комнату. - Ну, уж извини, королевских хором нам не предоставили, - заржал Дуб, наблюдая за выражением кипеловской физии. - И не королевских тоже, - буркнул Маня. Он выразительно посмотрел на Дуба, сложившего ноги на его кровать, и добавил: - Виталик, а тебе не пора свои вещи выкладывать? - Подождут, - зевнул Дуб. Маня, закипая праведным гневом, уже собрался силой отвоёвывать своё спальное место, но тут вмешался Рыжий бес. - Ой, Дуб, кажется, Карпухин твой бас уронил, - с притворным ужасом в голосе воскликнул он, подмигивая барабанщику. С воплем "- Где?!" Дубинин вылетел в коридор. Вскоре их ушей достиг вой Сашки и хруст дерева о металл. Очевидно, Карпухин стал мишенью для собственных барабанных палочек, но вовремя увернулся. Маврик печально посмотрел на дверь. - Жалко Сашку, - вздохнул он. - Угу, - согласился Маня, растягиваясь на кровати. Между тем, Кипелов, в третий раз осмотрев комнату, пришёл к печальному выводу, что их собственных вещей здесь не наблюдается. Исправлять этот катастрофический, по его мнению, промах, были отправлены гитаристы с басистом. - Когда принесёте, разложите по шкафам, и можете быть свободны до десяти часов, - проинструктировал Кипелов группу. - А потом? – испуганно спросил Хорёк, глядя на начальство наивным взором. - Потом чистить зубы и спать, - отмахнулся Валера. - Но сумки же тяжелые, - робко возразил Голованов. - Тем более, - Кипелыч оставался непреклонен. – У меня вообще спина больная, мне нельзя тяжести таскать. А вы молодые, вам полезно. Музыканты понуро поплелись таскать вещи. Маврик проводил их сочувственным взглядом. - Зверь ты, Валерка, - грустно сказал он. – У тебя хоть совесть-то есть? - Он её сатане заложил, - хихикнул Манякин с соседней кровати. – За коробку апельсинового сока. Кипелов молча швырнул в драммера подушкой. Манякин с невозмутимым видом сгрёб подушку и положил себе под голову. - Манька, отдай подушку! - возмутился Валера. - А не фиг было, - ответствовал драммер, демонстративно отворачиваясь. - Манякин, последний раз предупреждаю, верни подушку обратно! - А то что? – хитро покосился Маня на вокалиста. Кипелыч не стал тратить время на разговоры и, прыжком преодолев расстояние, разделявшее их, вцепился Манякину в хаер. Вокалист и драммер покатились по кровати, сцепившись не на жизнь, а на смерть. По ходу битвы каждый получил в морду лица той самой подушкой. - А, Кипелыч, уйди! – орал Маня, отпихивая Валерку. - Подушку верни, мародёр! – отвечал Кипелыч, отвешивая драммеру подзатыльники. Но комплекция у драммера была уже не та, что в былые годы. Он изловчился и в кульминационный момент прижал Валеру подушкой к спинке кровати. - Мама! – пискнул Кипелыч. Вошедший в этот момент в комнату Хорёк, с рюкзаком в руках, замер, раскрыв рот. Рюкзак грохнулся на пол, и оттуда покатились барабанные палочки, прихваченные в дорогу запасливым Маней. - Хорь!! – заорал Манякин и швырнул в Лёшку подушкой. Попадание оказалось удачным. Харьков, сметённый подушкой, врезался спиной в Молчанова и оба рухнули на пол. Голованов, шедший последним, запнулся о ногу Славки, и растянулся на полу, придавив басиста. Маврик, который, слегка опешив, сидел на кровати молчаливым памятником, наблюдая за стремительно развивающимися событиями, кинулся спасать Хорька. Всё ж таки в одной группе работали. В момент извлечения Хорька из-под Голованова (что само по себе было большой проблемой), в комнату заглянул Попов. - Холст, ты погляди на них, - позвал он. - А чего глядеть-то? – раздался из коридора голос Холстинина. – И так всё понятно. Мавра-то ещё не покалечили? - Нет, вроде, - отозвался Попов. - Ну-ну, это ненадолго, - "успокоил " их Холст, заходя внутрь. Увидев Холста, Кипелыч немедленно принял самую воинственную позу, которую только можно принять, если тебя придавило к спинке кровати. - Тебе чего? – стараясь держаться независимо, спросил он. - Мы через полчаса есть садимся, - информировал его Холстинин. – Так что извольте облачиться в форму и идти готовить ужин. Рыжий, к тебе это тоже относится. - А остальные? – подал голос Молчанов. - У остальных свободное время. Кстати, Мавр, захвати своего вокалиста, пусть идёт убираться. Грановский уже в кладовке, швабру организовывает. - Это из чего? – подозрительно осведомился Маврик. - Из одеяла страйковского, - фыркнул Холст. - А Страйк как же? – не понял Маврик. - А Страйк теперь будет спать у самого тощего, - ухмыльнулся Холстинин. Все посмотрели на Маврика. Маврик, насупившись, посмотрел в никуда, сверля взглядом стенку. - И форму получите, - Попов положил на кровать Хорька два цветных свёртка. - Это что? – мрачно спросил Маврин. - Фартуки, - хихикнул Попов. – Тебе - розовенький, а Кипелычу – голубенький. - С цветочками?! – взвыл Кипелыч, разворачивая свой фартук. - Других не было, - развёл руками Холст. – Ладно, мы пошли, нам ещё Грановскому с Лефлером халаты отдать надо. Гитаристы удалились. За ними удалились и Маврик с Кипелычем, причём убийственные взгляды обоих подчёркивались жизнерадостными фартучками в мелкую ромашку. Пока все организовывали своё свободное время, а Маврин с Кипелычем корпели у плиты (даром, что ни тот, ни другой готовить не умеют), дежурные уборщики драили коридор. - Я тебе, Андрюха, так скажу, - вещал Грановский, размахивая шваброй, - настоящий вокалист должен быть не только лицом группы. Он должен быть её сердцем. Чтобы всё, что происходит на сцене, крутилось вокруг вокалиста. Понимаешь? - Угу, - вздыхал Лефлер, усердно протирая тряпкой стену. – Алик, а вы давно в своей группе работаете? - Да вот двадцать лет скоро будет, - отозвался Грановский. - А расскажите какую-нибудь историю из вашей молодости, - почтительно попросил Андрей. Грановский польщено задумался. - Историю, - он почесал в хаере. – Ладно, расскажу. Играл у меня в группе один крутой мужик, тоже Андрей, кстати. - Большаков? – со священным трепетом спросил Лефлер. - Он самый. Так вот, он был очень набожный человек и научил меня, как изгонять беса. - Любого? – осторожно поинтересовался Андрей, подсознательно проведя параллель со своим руководителем. Грановский утвердительно кивнул. - Он говорил, что для этого нужно взять ковш с водой, непременно деревянный, насыпать туда соли, и окропить все углы в помещении, а чуть-чуть соли положить под порог. Когда бес войдёт в комнату, он запнётся. Тут-то и нужно к нему подскочить, и из ковша его, из ковша! Пока уборщики занимались проблемой изгнания бесов, Кипелов и Маврин буквально лезли на стенку, пытаясь приготовить что-либо, что будет съедено привередливыми металлистами. Задача усложнялась тем, что все продукты находились в тюбиках, подписанных мелкими буковками. Кипелыч не мог прочитать, что на них написано, а Маврика такие мелочи не волновали. Он выдавливал из тюбиков содержимое на тарелки и расставлял на столе. Валерка в углу наливал из пакета в стаканы апельсиновый сок. Когда все расселись за столом, Кипелыч предложил выпить за удачное новоселье. Выпили сока и закусили неизвестной пакостью из тюбиков, которая на проверку оказалась манной кашей. - Интересно, а почему тут невесомости нет? – поинтересовался Маврик, усердно орудуя ложкой. – Мы же вроде в космосе. - У них какой-то двигатель на базе стоит, - отозвался Холстинин. – Вращение идёт не только вокруг орбиты, но и вокруг оси. Малый вес как бы компенсируется. Все покивали с умными лицами, хотя никто ничего не понял. Но зацикливаться на данном аспекте не стали. Ну, нету невесомости – и хорошо. Посидели, повспоминали бывшие совместные проекты. Только когда Хорёк, давно уже клевавший носом, приземлился физиономией в тарелку Голованова, Кипелыч предложил расходиться по кроватям. Музыканты быстренько разбежались по комнатам, оставив дежурных убираться в кухне. Единственным, кому не очень-то хотелось ложиться спать, был Маврик, которому предстояло делить собственную постель со Страйком. Рыжий бес, душераздирающе зевая и бросая на Грановского не слишком-то миролюбивые взгляды, потащился в комнату свой группы. Басист "Мастера" хмуро принялся вытирать стол. Лефлер старательно таскал одноразовые тарелки в бачок для утилизации. Некоторое время уборка проходила в тишине. Потом Лефлер рискнул задать вопрос, который, видимо, сильно его интересовал: - Скажите, Алик, а как распознать в человеке беса? Грановский напряжённо принялся вспоминать всё, что слышал на эту тему от Большакова. - Вообще-то, я не слишком большой специалист в подобных вещах, - честно признался он. – В принципе, можно подержать над спящим человеком две деревянные палочки, и, если они образуют крест, значит, этот человек находится под влиянием магнетической силы. Опять же, соль под порог неплохо бы положить... – Грановский осёкся и с интересом посмотрел на Лефлера. – А что, у тебя есть кто-то на подозрении? - Да так, просто, для расширения кругозора, - уклончиво ответил Андрей. Грановский понимающе кивнул и продолжил распространяться на тему одержимости бесами. В результате этой крайне увлекательной беседы спать дежурные ушли только в час ночи, зевая так, что, выйди кто-нибудь из спящих в коридор, он бы немедленно получил конкретный инфаркт от увиденного. На второй день Кипелыча разбудил чей-то очень знакомый голос, причём его обладатель был явно не в настроении. - Манякин, а ну, вставай! – потребовал он. Раздался шорох – очевидно, неизвестный попытался стянуть с кипеловского драммера одеяло. Послышался глухой удар – это Маня ответил на атаку противника контрударом левой ноги. - Твою мать, Манякин!! – заорал незваный гость, с грохотом падая куда-то в район кровати Голованова. Вопль последнего прорезал утреннюю тишину. Кипелыч приподнялся на кровати и уставился на Холстинина, который, чертыхаясь и почему-то поминая Заратустру, пытался выпутаться из головановского одеяла. - Петрович, тебе чего? – неприязненно спросил Валера. Холст прекратил бесплодные попытки покинуть кровать кипеловского гитариста и злобно посмотрел на Кипелыча. Валера стойко выдержал этот взгляд и повторил вопрос. - За барабанщиком твоим пришёл, - ответил Холстинин. – Он, между прочим, сегодня готовит. Так что пусть просыпается – и бегом на кухню. Дуба я уже отправил. Кипелыч прикинул в уме. Получалось, что отослать Маню на кухню было выгоднее, чем препираться с Холстом на всю комнату, тем более что вконец обозлённый Петрович мог отправить на кухню самого вокалиста. - Маня, - позвал Кипелов, - вставай. Манякин не реагировал, зарывшись головой в подушку. - Маня! – Кипелыч возвысил голос. – Вставай немедленно! - Просыпайся, чёрт тебя дери! – зашипел с кровати Холстинин, окончательно запутавшийся в одеяле. Маня молча продемонстрировал собравшимся в комнате фигу, не отрываясь от подушки. - Александр Михайлович, ну вставайте, - жалобно попросил Голованов, которому Холстинин уже успел отсидеть ногу. - Пошли вы все, - категорично заявил Маня. - Чего?! – возмутился Холстинин. – Я тебе щас так пойду, что мало не покажется! - Ты вылези сначала, - хихикнул Маня. Холст потерял дар речи, глядя на Манякина так, словно собирался задушить его голыми руками. - Маня, кончай ерундой заниматься, - велел Кипелыч, вставая с кровати и направляясь к драммеру, дабы воздействовать на его совесть известным путём. Манякин недовольно посмотрел на вокалиста и нехотя поплёлся одеваться. Холст проводил его сердитым взглядом и, выпутавшись, наконец, из одеяла, покинул комнату, перед уходом велев Хорьку собираться на уборку. - Тоже мне, начало хорошего дня, - проворчал Кипелыч. – Сначала Холст, теперь Маня... Сгоните вы меня в могилу, - нелогично вздохнул он, глядя на молодую часть группы, замершую в почтительном молчании. Только Голованов нарушал тишину жалобными стонами, но по весьма уважительной причине – он растирал отсиженную Холстом ногу. По дороге на кухню хмурый Маня встретил Терю. Гитарист, чертыхаясь, наматывал одеяло на швабру. Увидев Манякина, Серёга мрачно поинтересовался, где шляется этот мелкий хищник, и, заверенный в том, что упомянутый индивидуум скоро явится, продолжил своё увлекательное занятие. - Явился, наконец-то! – поприветствовал драммера Дубинин, успевший к приходу Мани накрыть на стол. – Помогай, давай, не одному же мне страдать! - Что-то не похоже, чтобы ты перетрудился, - буркнул Манякин, открывая дверцу холодильника и заглядывая внутрь. – Чего на завтрак готовим? - А что есть? – крикнул в ответ Дуб. - Каша перловая, каша овсяная, каша гречневая мелконарубленная... – принялся перечислять барабанщик. - А кроме каши? - Кисель малиновый! – сообщил Манякин. – Кисель клюквенный, кисель яблочный... - Сдохнуть можно, - резюмировал Дуб. – И чё теперь делать? Маня почесал в затылке, глядя на ровные ряды тюбиков, лежащих в холодильнике. - Перловку, - принял он, наконец, фундаментальное решение. – С малиновым киселём. Откажутся – ну и чёрт с ними! И, не откладывая дела в долгий ящик, Маня взял тюбик с перловкой и направился к столу. Виталик, тихо ругаясь, последовал примеру драммера. Через полчаса стали подтягиваться голодные музыканты. В большинстве своём все производили впечатление людей голодных, но вполне довольных жизнью. Постная физиономия наблюдалась только у Маврина. Ему жутко хотелось спать. Страйк всю ночь крутился, а потом и вовсе отобрал у Серёги одеяло. Кроме того, сквозь сон Рыжий бес видел какие-то подозрительные тени, кружившие вокруг, и слышал разного рода странные звуки, похожие на тихий шёпот. Поэтому предыдущую ночь Маврик провёл просто ужасно. Сейчас он сидел и мрачно сверлил взглядом то Лёшку Страйка, то собственную тарелку с киселём.
Mellin: После вчерашнего скудного ужина, состоявшего из манной каши, перловку с киселём умяли моментально, не высказав никаких претензий. Дуб с Маней облегчённо вздохнули. После завтрака музыканты разбрелись по комнатам. Холст ушёл организовывать подготовку портативной студии для вечернего мероприятия по записи первой песни. Маврин с Кипеловым слиняли исследовать базу. В это же время в комнате мавринцев шло тайное совещание, инициатором которого стал Лефлер. Сообщение вокалиста насчёт способов изгнания беса изрядно взбудоражило молодые умы. Алексеев в совещании не участвовал – они с Поповым устроили мастер-класс для гитаристов "Артерии" и "Кипелова", пользуясь отсутствием Тери, занятого на уборке. - Давайте проверим, ну давайте! – канючил Элькинд, которому очень хотелось облить кого-нибудь из ковша. - Хм..., ну, давайте, - задумчиво согласился Швец. – А на ком? - А что, большой выбор? – ехидно прищурился Пашка. – У нас, вроде, один бес только. И тот рыжий. Александр вытаращил на него глаза. - Вот Сергей Константинович нам потом устроит изгнание беса. Ремнём по филейной части, - фыркнул он. - Да ладно, скажем, мол, шутка такая, - отмахнулся Элькинд. – Ну что, будем делать, или как? - Чёрт с вами, - согласился Швец. – Будем. - Андрей, ковш тащи, - принялся распоряжаться драммер. – Сашка, сгоняй на кухню за солью. Швец демонстративно пожал плечами и вышел из комнаты. Лефлер помчался в ванную за утварью. Вернулся он крайне довольный, таща в руках здоровенную бадейку на длинной ручке, наполненную до краёв водой. - Молодец, - одобрил Павел. – Ну, где там Сашка с солью шляется? Секундой позже дверь открылась, и вошёл Швец, держа в руках пакетик с белым порошком. - Чего так долго? – поинтересовался Элькинд, отбирая у него пакетик и вытряхивая соль в бадью. - А ты думаешь, мне её просто так дали? – возмутился Александр. – Манякин полчаса разглагольствовал, что наркомания – это больше, чем просто болезнь. А Дуб ржал и спрашивал, чего я с этой солью делаю: нюхаю или под язык кладу. Еле отвязался от них. Элькинд ехидно заулыбался, но промолчал. Размешав соль, он зачерпнул в ладонь немного воды и отправился кропить углы в комнате. - Вроде, всё, - заключил он, когда процедура окропления подошла к концу. - Теперь соль под порог надо положить, - напомнил Андрей. Швец критически осмотрел опустевший пакетик. - А если пакетик положить, поможет? – поинтересовался он. – Я второй раз на кухню не пойду. - Поможет, - Элькинд решительно отобрал у Сашки пакет и принялся запихивать его в какую-то щель. Потом, для надёжности, он сбрызнул порог водой. - И чё теперь? – спросил Швец. - Ждём, когда бес появится, - шепотом ответил Лефлер. Пашка взял бадейку и занял стратегически важный пост возле двери. Успел он вовремя. Из коридора послышались шаги. - А, вот вы где! – радостно сказал Маврин, входя в комнату. – А мы вас везде ищем! – Он сделал шаг, но поскользнулся на мокром пакетике и с матом рухнул на пол. - Есть бес! – завопил Андрей, подпрыгивая на кровати. В следующую секунду на пытающегося подняться Маврика обрушились пять литров солёной воды вкупе с бадьёй, которую Элькинд не удержал в руках. Бадья шарахнула гитариста по затылку. Глаза у Рыжего беса съехались к переносице, и он благополучно потерял сознание. - Ну, вы, ребят, даёте, - слегка обалдевшим голосом констатировал Кипелов, шедший следом за Мавром. – Признавайтесь, чья была идея? Все смущённо потупились. - Мы хотели беса изгнать, - робко признался Лефлер. - И как? – поинтересовался Валера, опускаясь на пол рядом с Мавриным. Он легонько похлопал Сергея по щекам и спросил: - Серёг, всё нормально, в глазах не двоиться? - Не-а, - заплетающимся языком отозвался Маврик, мутным взором обводя комнату. Его взгляд сфокусировался на Элькинде. – Убью. - Кого? – уточнил Кип. - Его, - Маврин поднялся, пошатываясь. Потом оценивающим взглядом осмотрел бадью, взялся за ручку и неожиданно громко заорал: - Ах ты, мать твою, драммер припадочный, ну я тебя... – И, потрясая бадьёй, кинулся на Пашку. Элькинд, обладавший хорошей реакцией, рванул по коридору... ...- Вот что главное для гитариста? – вещал Попов, сидя на диване в общей комнате, она же – будущая студия. - Техника! – завопил Слава Селин. - Инструмент! – не остался в стороне Голованов. - Ага, щас! – фыркнул Молчанов. – Главное – это настрой! - Вот! – Алексеев поднял указательный палец. – Вот распространённая ошибка новичков. Нет, всё это, конечно, важно, но есть одна вещь, без которой не только гитарист, но и любой музыкант обойтись не может. Кто-нибудь знает, что это? - Терпение, - буркнул Холстинин – уже два часа под его руководством в этой комнате устанавливалась портативная студия. Пока Артур с Максом подключали аппаратуру, Холст отдыхал в кресле, изучая Канта, и одним ухом прислушивался к устроенному гитаристами ликбезу. - Правильно! – подтвердил Попов. – Терпение – это основа жизненной философии любого музыканта. Хороший музыкант – человек, прежде всего, крайне выдержанный. Только так можно добиться сколько-нибудь значимого успеха. - Яркий пример тому – Сергей Маврин! – снова перехватил инициативу Юрий. – За всё время работы с ним я не разу не видел, чтобы этот он на кого-то накричал, не говоря уже о том, чтобы, не дай бог, ударить или оскорбить нецензурным выражением. Молодые гитаристы завистливо вздохнули. - А Валерий Александрович всегда сильно нервничает на репетициях, - шепотом сказал Голованов. Молчанов закивал, подтверждая слова коллеги. - Серёжа всегда понимающе относится к младшему составу группы, - продолжал дифирамбы Алексеев. – Он всегда готов предложить помощь и, я повторяю, вы никогда не услышите в свой адрес критики или брани... Речь Юрки была прервана громким топотом. В комнату с воплем "- Мама! Спасите! Он меня убьёт!" ворвался Элькинд. За ним в студию влетел Маврин. У всех присутствующих глаза стали размером с блюдечки. Маврин был весь мокрый, на ноге у него красовался целлофановый пакет, а в руках он сжимал огромную бадью на длинной ручке и, не переставая, ею размахивал. - Стой, сволочь! – завопил Мавр, кидаясь на Пашку. - Уберите его! – Элькинд бросился прятаться за Алексеева. - Пашка, давай на шкаф! – крикнул Юрка. – Мы его задержим! Барабанщик не заставил дважды повторять приглашение и прыжком очутился на металлическом шкафчике, стоявшем у стены. - Гад глазастый! – заорал Маврин и, широко размахнувшись, выпустил бадью. Со свистом бадья рассекла воздух и врезалась в стену над головой Элькинда. - Мамочки! – пискнул Павел, пригибаясь. - Попов, держи его! – Алексеев с матом повис на плечах Рыжего беса. Арийский гитарист, не примеряясь, сиганул с дивана, попав прямо на спину Юрки. Троица гитаристов грохнулась на пол, оглашая комнату дикими воплями. - Пашка, ты что натворил?! – надрываясь, завопил Алексеев. - Мы беса изгоняли... – шмыгнул носом Элькинд. - Из кого? – удивился Холст. – Из Маврина? - Мы пошутить хотели... - Шутники! – взвыл Маврик. – Юмористы, вашу мать налево!! А ну, слезай оттуда! - Не слезу, - запротестовал Павел. - Алексеев! Пусти меня! Я его убью!! - Ага, щас! А кто у нас барабанить будет?! – возмутился Юрка. Совместными усилиями Мавра удалось успокоить. Элькинд слез со шкафа и побрёл в комнату своей группы, сопровождаемый мрачным взглядом Рыжего. В дверях он столкнулся с Грановским. - Чего это у вас происходит? – удивился Алик, увидев мокрого Маврина. - Это ребята беса изгоняли, - усмехнулся Холстинин. Глаза у Грановского округлились. - Ну, Лефлер... – протянул он. - А что Лефлер? – не понял Алексеев. - Ну, он меня вчера всё спрашивал, как беса изгонять. - И ты рассказал?! – ужаснулся Юрка. - Убью! – заорал Маврин, порываясь вскочить с дивана. Попов едва успел схватить Серёгу за шкварник. - Дак, кто ж знал, что он свои знания на практике применит, - Грановский посмотрел на Маврина и невольно улыбнулся. – Между прочим, очень способный ученик из него получился. - Алик, иди отсюда! – крикнул Попов. – Я его долго не удержу! Поздно... - Покалечу!! – завопил Маврин, вырываясь из рук гитариста, и бросился на Грановского... Вечером все вновь собрались в общей комнате – была назначена первая запись. Музыканты явились злые, так как Маня с Виталей, в целях экономии, кормили весь состав перловкой, что отнюдь не улучшало настроения металлистов. Группа "Маврик" прибыла на собрание в состоянии весьма побитом, демонстрируя всем крайнюю доброту руководителя. Элькинд прикрывал рукой внушительный фингал под глазом. - Прошу всех садиться, - объявил Холстинин. – Как вам всем уже известно, мы должны будем записать совместный альбом. Предлагаю на первом собрании выяснить, какие именно песни войдут в этот проект. - А сколько всего песен будет? – уточнил Алик. - Думаю, десяти штук хватит, - отмахнулся Владимир. - Значит, по две песни с группы, - Грановский задумался. – Предлагаю медляк и боевичок от каждого коллектива. - Логично, - согласился Холст. - Всем по пять минут на обсуждение, и начинаем составлять трек-лист. Металлисты разбрелись по комнате, шушукаясь в углах. Когда пять минут истекли, мрачные музыканты вернулись к дивану, на котором проходило совещание. - Ну что, есть предложения? – спросил Холстинин. - Есть, - тут же откликнулся Маврин. – Предлагаю записать "Откровение". - Это чё за песня? – удивился Дубинин. - В отличие от некоторых, я ещё и новые песни пишу, а не перепеваю чужое старьё! – огрызнулся Маврик, пребывавший не в самом радужном расположении духа. - Сам плагиатор, - фыркнул Виталик. - Ну-ка, заткнулись оба, - приструнил их Теря. – Думать мешаете. Маврин бросил на него косой взгляд, в котором ясно читалось: "- А ты умеешь?". Но вслух он ничего не сказал. Не потому, что был очень воспитанный, просто жить ещё хотелось. - Ладно, принято, - вмешался Холстинин. – Беркут, записывай. Артур, временно взявший на себя обязанности секретаря, взялся за карандаш. - Дальше что? – спросил он, поднимая голову. - Ещё "Химический сон", - продолжил Маврин. - Нет! – отрезал со своего дивана Кипелов. - Почему? – удивился Владимир, окидывая взглядом своего бывшего вокалиста. - Я не буду петь про наркоманов! - Будешь, куда ты денешься, - ласково сказал Холст. – Артур, пиши дальше. - Угу, - Беркут снова углубился в листочек. - Ах, так! – подпрыгнул на диване Валерка. – Тогда от моей группы будут "Реки времён" и "На распутье"! - Блин, Кипелов, ну ты выбрал, - поморщился Дубинин. – Там же непонятно, о чём вообще поётся. - Там говорится о вопросах жизни и смерти! Тебе этого не понять! – язвительно отозвался Кипелов. - Валерка! Не зли меня! - Так, заткнулись все!! – заорал Холстинин. Но его никто не услышал. Кипелов сцепился с Дубининым, остальные умильно наблюдали за этой сценой. Поразмыслив, Холст толкнул под локоть Терю и что-то шепнул ему на ухо. Серёга кивнул и неожиданно рявкнул: - Молчать!!! Присутствующие замерли. Хорёк от ужаса подпрыгнул на диване и приземлился на колени к Маврину. Рыжий бес, и без того злой, как собака, зашипел. - Ой, дядя Серёжа... – убито сказал Лёшка. Он понял, что сейчас ему будет устроена воспитательная беседа, посредством гитарного ремня по филейной части. От немедленной расправы Хорька спас Теря, рассудивший, что Валерке басист ещё пригодится. Подцепив Лёху за шкурку, гитарист аккуратно посадил его рядом с Головановым. - Значит, так, - говорил тем временем Холстинин. – От кипеловской группы песни принимаются. Начинайте учить. У кого ещё есть предложения? - Давайте "Корабль дураков" запишем! – запрыгал Карпухин. - Ага, очень актуально, - съязвил Страйк. - Тихо, - велел Грановский. Мастера тут же умолкли, с опаской поглядывая на Алика. Остальные лидеры посмотрели на Грановского с завистью – такого послушания в своих группах они пока не наблюдали. Зато имела место расхлябанность и полнейшая безалаберность. - Записывать будем "Високосный век" и "Палачей", - авторитетно сказал Алик, краем глаза проверяя, нет ли у его группы возражений. Группа не возражала. Они были ещё молоды, и им хотелось пожить подольше. - Принято, - Артур застрочил в блокнотике. – Кто следующий? - Давай, Теря, - хлопнул гитариста по плечу Холстинин. Терентьев посмотрел на него оценивающе, но бить за проявление фамильярности не стал. - "Дьявольский зной", - предложил он. - Не-е, это без меня! – замахал руками Кипелов. – Хватит, не хочу петь порнушку! - Это почему? – хитро прищурился Дубинин. - В отличие от тебя, Дуб, моя душа ориентирована на высокие чувства! – фыркнул Валера. – И ваши низкие животные инстинкты мне чужды! Дубинин от такого заявления просто рот раскрыл. - Валерка, не выпендривайся, будешь петь, что скажут, - вмешался Холст. - А вот и не буду! – выпалил Кипелов. - Валер, из твоей реплики я могу сделать вывод, что тебе не импонирует весьма разумное и рациональное предложение нашего общего друга, Терентьева, - с выражением ангельского терпения на лице сказал Владимир, одним глазом косясь на вышеозначенного друга. Реакция Тери была вполне ожидаемой. Взглядом патологоанатома он пригвоздил вокалиста к спинке дивана. - Да нет, я, в принципе, согласен, - пошёл на попятный Кипелыч. - Ещё запишем "Звёзды легли на дно", - продолжил Теря. – Если ни у кого нет возражений. Возражения, естественно, не последовали. - А вы что предлагаете? – хмуро спросил Маврин у Холста, который довольно оглядывал пришедших к компромиссу музыкантов. Компромисс был дохленький, но пока дышал. - "Мессию" будем записывать. И "Свет былой любви", - пожал плечами Владимир. Артур поспешно записал последние два предложения и отложил карандашик. - Готово, - с чувством выполненного долга ответствовал он. – Можно приступать к записи. - Сначала – к ужину, - буркнул Страйк. - Так мы же, вроде, ужинали? – удивился Саня Карпухин. - Второй раз поужинаем, - фыркнул Алексей. – Тоже мне, проблема! - Ага, щас, губу раскатал, - ощетинился Дубинин. – Мы четвёртый раз готовить не будем! Правда, Мань? - Угу, - неразборчиво отозвался Маня, тайком поедавший из пластикового стаканчика кисель... * * * Следующим утром раньше всех в кипеловской команде проснулся Алексей Харьков. Приоткрыв один глаз, он пасмурно уставился в потолок. Болела голова – вчера состоялось обмывание списка выбранных песен. Хитрый арийский басист раздобыл где-то в недрах холодильника кое-что покрепче киселя. Празднование затянулось до раннего утра. Осмотр комнаты одним глазом поселил в душе Хорька смутные сомнения. Несомненная близость потолка побудила Алексея открыть второй глаз. Некоторое время он подавленно созерцал металлическую обшивку. Затем в затуманенный винными парами мозг пробилась вполне определённая мысль. Мысль состояла преимущественно из слов непечатных, и была создана с целью выразить весьма конкретное удивление. Алексей шевельнул рукой. Как ни странно, рука послушно подчинилась, правда, толку от этого было мало. С некоторым трудом Лёшенька перевернулся и полным грусти взглядом обозрел собственную кровать, расположившуюся метрах в двух внизу. "- Невесомость", - подумала одна часть басиста. "- Демоны", - неуверенно вякнула другая. Пауза. - Валерий Александрович!! – истерично взвыли обе. Золотой голос лениво парил неподалёку, очевидно, наслаждаясь сновидениями, и пытаясь поудобнее натянуть на себя одеяло. В ответ на отчаянную мольбу Хорька, Валера приоткрыл один глаз и хмуро уставился на своего подчинённого. - Лёшка, тебя не учили, что взрослых будить не хорошо? – пробурчал он. – Эх, молодежь... - Валерий Александрович, вы летите! – взвыл Хорёк. - Вот! Я же тебе вчера русским языком говорил, – не пей много. Но разве кто-нибудь послушает старого, больного человека...? - Да вы сами посмотрите! – едва не заплакал несчастный Харьков. Буркнув про себя "- Совсем парень умом тронулся", Валерий милостиво открыл оба глаза и обозрел комнату. В отличие от басиста, которого с утра мучило похмелье, Кипелыч был абсолютно трезв, а потому обладал быстрой и непосредственной реакцией. Комнату прорезал вопль кошки, упавшей в ванну со скипидаром. Он отразился от стен и, стеснительно набирая силу, выскользнул в коридор. Кипелов перевёл дыхание и сочувственно взглянул на Харькова, который, попытавшись зажать уши, совершил резкое движение и, влекомый отдачей, врезался в стену. - Хорёк, остаёшься за старшего, - изрёк Валерий. И, развернувшись, поплыл к двери. Выскользнув из комнаты, Валера направился в сторону арийских апартаментов, - советоваться с Холстом. Кип смутно помнил, что Владимир не так давно упоминал что-то об устройстве, блокирующем невесомость. "- Вот пусть и чинит его", - решил про себя Валерий. Он толкнул дверь в комнату арийцев, полюбовался немного висящим вниз головой Дубом, и, прокашлявшись, обратился к Холстинину: - Хм... Вовка, ты извини, что я отвлекаю... Из-за увесистого томика Шопенгауэра выглянул недовольный гитарист. - Именно, что отвлекаешь, - вздохнул он. – Ну, чего там у тебя? Валера обалдел. В голову закралась нехорошая мысль, что его всё-таки "торкнуло", и теперь ему мерещится невесть, что. А Хорёк просто прикольнуться решил. Физиономия у Валерия стала совсем озадаченная и, даже можно сказать, жалостливая. Поняв, что с чтением всё равно ничего не выйдет, Владимир отложил Шопенгауэра и подплыл к экс-своему вокалисту. - Рассказывай, чего у вас там случилось, - велел он. - Как это, что случилось?! – аж задохнулся от возмущения Валерий. – А это что? – и он обвёл рукой спящих в воздухе музыкантов. - Ничего особенного, - пожал плечами Холст. – Устройство работать перестало, сломалось, наверное, и невесомость больше ничем не сдерживается. - Это я и сам вижу, - огрызнулся Кипелов. – А починить его ты можешь? - Я – гитарист, а не техник, - фыркнул Холстинин. – Никогда не интересовался проблемами такого плана. И вообще, любая попытка вмешательства в данном случае нецелесообразна, так как... Дверь хлопнула ещё раз. В комнату, в облаке мата, вплыл Маврин. За ним тем же способом перемещались в пространстве Теря и Алик Грановский. - Вы, кажется, что-то говорили насчёт починки? – жизнерадостно спросил Маврик. Холст одарил его мрачным взглядом. - Я говорил, что это будет нецелесообразно, - процедил он. - А жаль, - вздохнул Маврик. – Теря так надеялся, что ты всё починишь. Представляешь, у него пиво из пакета уплыло! Холстинин покосился на Терентьева и понял, что альтернативы ему, собственно, не оставили. - Ладно, попробую что-нибудь сделать, - убито сказал он. Завтрака все дожидались с нервной судорогой в конечностях, и не зря. Швец и Попов, не загружаясь излишними волнениями, вывалили всю жратву в общую тарелку, здраво рассудив, что она (жратва, то есть) так и так уплывёт. Посему они выдавили здоровенный ком гречневой каши и такой же ком яблочного киселя. Каша улетела чуть позже и приклеившись к тарелке. Кисель уплыл сразу, и повис под потолком наподобие воздушного шарика. Пасмурно глянув на дело рук своих, Попов повздыхал и пошёл звать народ на завтрак. Вскоре все собрались в кухне, исключая Холста. Последний, матерясь на всю Ивановскую, пытался починить хитроумный агрегат, блокировавший невесомость. Агрегат искрил и грозил устроить короткое замыкание. - И как прикажете это есть? – осведомился Валера, подплывая к гречневой каше и придирчиво её оглядывая. - Руками, - буркнул Попов. Его совету немедленно последовал Маврин. Подлетел поближе и рванул кусок. С чавкающим звуком ком каши поплыл в одну сторону; Сергей с тем, что ему удалось отхватить от общего куска, – в другую. - Даёшь волейбол! – завопил Карпухин и, схватив гречневый ком, запустил им в Страйка. Алексей отреагировал вполне живо, - урвал свою порцию и передал пас Голованову. Тот – дальше. Пока молодёжь забавлялась с кашей, металлисты со стажем принялись за кисель. Развлечения грозили затянуться, но тут в кухню вплыл Холстинин, злой и перемазанный машинным маслом. Часть масла жизнерадостными пузырьками порхала вокруг. - Всё, ребята, - мрачно сказал он, оглядывая музыкантов. – Доигрались. Кипелов, услышав эти страшные слова от Холста, подавился киселём. - В смысле? – рискнул спросить Дуб, чей оптимизм нельзя было уничтожить даже бронебойными пулями. - Не чинится ни хрена, - с готовностью пояснил Владимир. - Но это не самое страшное. - А что, есть ещё страшнее? – полюбопытствовал Маврик. Холст закивал. - Вы в командном пункте были? – зловеще спросил он. - Н-нет, - дружно признались все. - И корабля, явно враждебно настроенного, возле нашей стыковочной площадки, стало быть, тоже не видели? – уточнил Володя нехорошим тоном. - Какого ещё корабля? – глаза Валерия приняли круглую форму. - Инопланетного, очевидно, - пожал плечами Холст. Все переглянулись. - Вов, ты с утра не пил, случайно? – поинтересовался, как бы ненароком, Виталий. - Не пил! – рявкнул раздражённый Холстинин. – И не ел! А насчёт корабля... Не верите, - марш в рубку! Когда насмотритесь, придёте... И Владимир принялся за поедание остатков каши. * * * Увы, полчаса непрерывного наблюдения в иллюминатор убедили металлистов, что корабль – не глюк и не бред больной фантазии. Он приближался неотвратимо, как похмелье после гулянки, и явно собирался пойти на стыковку с российским спутником. Немедленно были приняты ответные меры. Под руководством Холстинина, Терентьев и драммеры сооружали баррикады. Учитывая, что попросту завалить коридоры громоздкими предметами мешала невесомость, Холст организовал новый вид защитных приспособлений. Большие пластиковые мешки с мусором были вытащены из уплотнителя (устройства, в котором мусор превращался в мелко нарубленную массу и запечатывался в мешки), и связаны по шестнадцать штук верёвками. Получились приличных размеров квадратные щиты. Для изготовления такого количества мусора пришлось отправить на переработку всё, кроме предметов первой необходимости. Что поделаешь, на войне – как на войне... Пока бригада мусорщиков-укладчиков трудилась над баррикадами, Кипелов и Маврин, припахав молодняк из своих групп, перетаскивали одеяла и провизию в комнату отдыха, она же – студия, и сваливали всё в две кучи. Там же, в углу, Попов, Дубинин и Беркут занимались изготовлением оружия. Все гитары, имеющиеся в наличии, планировалось задействовать в качестве ракеток. Артур заготавливал метательные снаряды – скручивал подушки в валики и перевязывал верёвками. Дуб снимал с ударных установок тарелки и связывал их проводами по трое, - получались неплохие кистени. Грановский, рыдая и причитая, освобождал свою драгоценную сумку. В ней было обнаружено: N-ное количество рулонов туалетной бумаги, куча запасных проводов для усилителей и десятикилограммовый мешок со стиральным порошком. Страйк и Лекс, высунув языки от усердия, сворачивали в кулёк каждый метр бумаги, засыпали туда порошок, и заклеивали всё это скотчем. Драгоценные снаряды транспортировались к Артуру, который бережно укладывал их рядами. Юрка Алексеев взял на себя обязанность подготовить наблюдательный пункт и боевые посты. В частности, он при помощи шурупов, отвёртки и всё того же скотча укреплял в комнате диваны кресла и прочую мебель, намертво приваривая её к полу. Факт несомненного инопланетного вторжения ощутили все и сразу. Базу тряхнуло, и часть защитников поприветствовала друг друга лбами, локтями и прочими конечностями. - Идут, - трагическим шёпотом возвестил Элькинд, исполнявший у Холста роль посла. В смысле, посылался им (Холстом) неоднократно, и не всегда туда, куда надо было. В данном случае Элькинд был отправлен изложить план действий оставшимся в комнате музыкантам. - Значит, так, - начал Пашка. – Товарища Дуба, товарища Мавра и товарища Алика просит к себе товарищ главнокомандующий. - Это Холст, что ли? – состроил презрительную мину Кипелов. - Нет, обязанности главнокомандующего милостиво согласился принять на себя товарищ Теря, - единым духом ответствовал Элькинд. – А вышеупомянутый товарищ Холст состоит при нём вице-главнокомандующим и первым советником. - У них там крыша поехала, или как? – полюбопытствовал Маврин. - Никак нет, - отчеканил Элькинд. Металлисты удивлённо воззрились на Павла. - Переутомился, бедный, - жалостливо сказал Маврик и погладил драммера по голове. - Это его Петрович доконал, - посочувствовал Алик. – Ничего, бывает хуже. Пойдёмте, товарищ Мавр. Раз начальство вызывает. - Одеяла захватите! – напомнил Кипелов, отвечавший за безопасность и снабжение. Нагрузившись одеялами, и прихватив с собой один ящик снарядов, металлисты удалились. Товарищ главнокомандующий восседал на мешках с мусором в обществе первого советника. Судя по всему, обсуждался план боевых действий. - А, явились, - поприветствовал "троих из тыла" Холстинин. – Садитесь. Будем думать. Воздержавшись от язвительных комментариев по поводу мыслительного процесса окружающих, Маврик устроился поудобнее на мешке и спросил: - Какие есть соображения? Холст задумчиво почесал левую бровь. - Во-первых, надо отправить молодёжь в пункт S, - сказал он. - А почему "S"? – тут же встрял Маврик. - От английского "safe", то есть – безопасный, - ответил Владимир. – Далее мы ждём противника в пункте F... - А это где? – уточнил Грановский. - Это здесь, - процедил Холст, которого постоянно перебивали. – Меня вообще кто-нибудь слушает? - Кто-нибудь слушает, - хмыкнул Маврик. В глазах первого советника блеснул нехороший огонек, и Сергей примиряюще поднял руки: - Всё, молчу я, молчу... - Когда противник подойдёт на расстояние прямой атаки, нападаем без предупреждения, - продолжил Холстинин. – Затем берём их в плен и... Ну что ещё, Пашка? - Я извиняюсь, конечно, - поднял руку драммер. – Но, чисто теоретически... а вдруг они к нам с мирными целями прибыли? Матёрые музыканты взглянули на Павла так, что тот засмущался и потупил взор. Ещё бы, взгляды пяти весомых металлистов России, - это вам не баран чихнул. - Этот вопрос обсудим после проведения боевых действий, - отрезал Владимир. – Всем понятен план мероприятия? Все кивнули. На самом деле, ведение боевых действий в условиях невесомости представлялось достаточно затруднительным, но альтернативы начальство не давало. Пришлось смириться. - Занимаем отведённые позиции, - велел Холстинин притихшей опергруппе. * * * - Вот-вот, ему лишь бы в позицию, - ворчал Маврин десять минут спустя. Вверенный ему в командование отряд находился в авангарде общих боевых ресурсов. Прикрываясь щитом из мусорного мешка, к Маврину подполз, а точнее, подплыл Манякин. - Серёга, как думаешь, - шёпотом спросил Маня, - если инопланетянина барабанной палочкой ткнуть, он почувствует? - А хрен его знает, - нервно отозвался Маврик. – Попробуй – узнаешь. - А вот и объект для пробы! – саркастически заметил Дуб. - Где? – хищно спросил Мавр. Виталик ткнул пальцем в направляющиеся к ним по коридору три маленькие фигурки. - Да они мелкие какие-то, - махнул рукой Маня. – Я пятерых таких одной левой уложу. - Ага, а если пузом давить будешь, то сразу десять, - пошутил Маврик. У него заметно улучшилось настроение. Инопланетяне оказались маленькими, зелёненькими существами примерно в половину человеческого роста. "- Тоже мне, великие бойцы", – подумал Рыжий бес. Между тем инопланетяне тоже заметили музыкантов. Один из них, тот, что повыше и с блестящим золотым значком на плече, шагнул вперёд и заговорил: - Khello, ealtkhmen! I am ghlad tho welkhome you... 1 Металлисты вытаращились на него молча. - Слышь, Серёг, чё он сказал? – прошептал Маня. - Может, это специальный шифр? – страдальчески поинтересовался Дубинин. - Скорее, специфика инопланетного языка, - буркнул Маврин. Инопланетянин, между тем, продолжал упражняться в ораторстве: - It's a gleat khonol fol me. I khope, this meeting bekhomes epockh-makhing fol oul peoples... 2 - Может, с ними поговорить? – робко предложил Маня. – Вроде, они настроены мирно. Вон, про Бэкхема говорят... Но тут, как всегда, влез Маврин. - Какой тебе Бэкхем, ты, кошмар алкоголика! – начал он. – Убери свои зелёные грабки и катись отсюда колобком! Вас сюда звали? Звали, я спрашиваю? - Wkhat? 3 – вежливо удивился инопланетный гость. - Чего мы с ними разглагольствуем?! – продолжал разоряться Маврик. – Враг проник на нашу территорию! Мочи зелёных! С этими словами Маврин размахнулся и от души засадил ближайшему инопланетянину импровизированной гитарной дубинкой в зубы. До зубов он, конечно, не добрался, - шлем помешал, но удар был знатный. Противника отбросило к стене. Сам Маврин отлетел к противоположной, не прекращая поток речей, ставших совсем уж нецензурными. Дуб с Маней, узрев судьбу, постигшую их друга, плечом к плечу перегородили коридор. Зрелище парящих в воздухе металлистов, замотанных в одеяла (для амортизации ударов), с подушечными валиками в руках весьма впечатлило инопланетян. Они опять принялись бубнить что-то на своём непонятном языке. Затем иноп ...
Mellin: ... ланетянин со значком подошёл к Маврину, висящему у стены, и осторожно осведомился: - Ale you needing in help? 4 - Сгинь, фашист инопланетный! – гордо ответствовал Мавр. – Металлисты умирают, но не сдаются! Инопланетянин покивал, уцепил Маврика за щиколотку и потащил дальше по коридору. То же самое произошло и с остальным его (Мавра) малочисленным отрядом. * * * Тем временем, резервный отряд, состоящий из Холста, Тери и Алика Грановского, поджидал врага, затаившись в тени мусорных щитов. - Что-то тихо, - прошептал Грановский, поглядывая во мрак коридора. - Подозрительно это, - согласился с ним Петрович, поудобнее перехватывая гитару. - Вроде, шевелиться кто-то, - сообщил Терентьев, зорко всматривавшийся в даль помещения. - Инопланетяне, - ужаснулся Грановский. – Мавра тащат! - Как?! – схватился за сердце Холстинин. - Как-как... За ногу! – прошипел Алик. Попристальней вглядевшись в движущуюся процессию, Граныч доложил: - Вон Дуб, кажется... И Маня... - И Дуба тащат? – ужаснулся Холст. Грановский скорбно кивнул. В глазах Холстинина вспыхнул суровый бойцовский огонь. - Не бывать этому! – провозгласил он пафосно и выскочил прямо на инопланетян, с гитарой наперевес. - Стой, фашист! – завопил Холст, замахнувшись любимым инструментом. Инопланетяне шарахнулись в стороны, - основатель Арии в гневе был страшен. Не обращая внимания на предостерегающие крики Алика, Владимир принялся лупить Fender'ом всех, без разбору, и своих, и чужих. В темноте не было видно ни зги. - Stop, stop, 5 – взмолился командир инопланетян. – We ale not enemies! 6 Холстинин опустил гитару и покосился на Грановского. - Алик, ты понимаешь, что он говорит? - Он говорит, что они не враги, - отозвался басист. – И просит тебя остановиться. - Граныч, ты что, инопланетянин?! – удивился Маня. – Когда ты успел их язык выучить? - Он говорит по-английски, - пояснил Алик. – Просто у него плохое произношение и шепелявит немного. - А по-русски он не может? – простонал Маврик. – Ни хрена же не понятно! - Сейчас узнаю, - пообещал Грановский. Он повернулся к инопланетянину и медленно спросил: - Do you speak Russian? 7 Инопланетянин на секунду задумался. - Russian... Да, мы все говолить по-лусски, - отозвался он, наконец. Вздох облегчения вырвался у всех одновременно. - Отлично, - вмешался Холст. – Раз вы говорите по-русски, может, вы объясните нам, за каким чёртом вторглись на наш корабль? - Мы плибыть с официальный визит, - важно ответил инопланетянин. – Мы не собилаться воевать с вами. - Но вы взяли в плен наших друзей! – возмутился Алик. - Мы не взять икх в плен, - поправил его командир. – Мы хотеть окхазать им помощь. Кхстати, они пелвый нападать на нас. Вон тот, лыжий, – инопланетянин указал на Мавра. - Так я и знал, что Маврин что-нибудь нахимичит, - буркнул Холстинин. Маврин фыркнул и демонстративно отвернулся. - Мы рады способствовать межпланетному контакту, - протянул руку инопланетянину Грановский. – Будем знакомы. Я – Алик Грановский. Это Сергей Терентьев, - представил он стоящего рядом гитариста. Инопланетяне с уважением взглянули на монументальную фигуру Тери. - Это Володя Холстинин, - продолжил Алик процедуру знакомства. - Рыжий, которого вы держите за ногу, - Сергей Маврин. Пухленький – Саша Манякин. - А тот, кхотолый всё влемя мателиться по долога? – уточнил инопланетянин. - Матерился? Это Виталик Дубинин. - Очень плиятно, - церемонно сказал инопланетянин. – Меня зовут Глеткхалд. Это Долткхом и Лонплекхт. Вы позволять мне вылазить вам мой плизнательность? Это пелвый кхонтакхт наших налод, и для меня это большой честь. - Для нас тоже, - немедленно откликнулся Алик – он оказался прирождённым дипломатом. – Вы не откажетесь пройти с нами в нашу комнату отдыха, дабы отметить нашу встречу, как полагается? - О, лазумеется, - согласился Гретхард, и парочка важно удалилась по воздуху, не прерывая интригующей беседы. За ними потянулись остальные. Приближаясь к "точке S", Манякин всё сильнее начинал волноваться. Его мучали нехорошие подозрения. Маня слишком хорошо знал Валерия, чтоб сомневаться насчёт того, что произойдёт в момент их возвращения в самоорганизованном центре обороны. Единственная альтернатива заключалась в следующем: получат они подушкой лично от Кипелова, или же будут атакованы снарядом, пущенным меткой рукой Артура. Маня покосился на идущего рядом Маврика. Судя по выражению лица последнего, Рыжего беса терзали те же сомнения. - Серёг, как думаешь, Валера сначала ругаться начнёт, или сразу подушкой кинет? – шёпотом спросил Маня. - Боюсь, что будет ещё хуже, - мрачно посулил Маврин. - Например? – рискнул спросить подошедший Дубинин. Манякин и Рыжий бес переглянулись. - Он запеть может, - ответил Александр. Все трое содрогнулись, представив себе эту восхитительную перспективу. - Ну вот, мы, наконец, и прибыли, - донёсся до них голос Алика Грановского. – Разрешите, я распахну перед вами двери нашей, так сказать, кают-компании... - Ой, что щас будет-то, - убито сказал Манякин. Дверь со скрипом распахнулась. - Ложись! – завопил Виталик, и первым попытался прижаться как можно ближе к полу. Маврик с Маней шарахнулись к стене. В то же мгновение в коридор вылетел один из туалетно-порошковых снарядов, заготовленных Беркутом, и, столкнувшись с Грановским, разорвался. Стиральный порошок поплыл в пространстве, набиваясь в носы, рты, и ещё чёрт знает, куда. - Беркут, мать твою, ты что... тьфу... творишь?! – отплёвываясь, завопил Холст, которому изрядная часть порошка покрыла волосы и лицо. - Ой, Володя, а я тебя не заметил... – растерянно сказал Артур, зависнув посреди комнаты с гитарой в одной руке и заготовленным снарядом в другой. - Да мы поняли, - прокомментировал Маврин, отмахиваясь от назойливых крупинок порошка. - Сергей Константинович, вы живы! – радостно завопил Лефлер, в обязанности которого входило подавать снаряды. - Жив, можешь не сомневаться, - ухмыльнулся Маврик. Швец с Элькиндом переглянулись и с тяжким вздохом покорились судьбе. - Как я рад вас видеть! – продолжал верещать Андрюша. – Дайте, я вас обниму! – и вокалист бросился на шею Рыжему бесу. - Стой, малахольный! – не своим голосом заорал Дубинин, заметив в руках у Лефлера пару снарядов. Увы, было уже поздно... Когда матерящегося Маврина отодрали, наконец, от полузадушенного Андрея, Грановский смущённо прокашлялся и обратился к представителю инопланетной цивилизации: - Ну... хм, позвольте представить вам наших коллег по работе. Это все очень талантливые люди... очень дружелюбные... Инопланетяне вежливо кивали, глядя, как Холстинин отчаянно костерит на все корки Беркута с его метательным устройством, а Маврик как бы ненароком пытается открутить своему вокалисту уши. Завершив процедуру знакомства с поимённым представлением всех участников, Грановский зашептал на ухо Дубинину: - Виталь, у тебя водка осталась ещё? - Вроде бы, - осторожно отозвался Дуб. - Тащи её сюда, - распорядился Алик. – Надо чем-то угощать гостей инопланетной цивилизации. А у нас только овсянка осталась... Дубинин сделал понимающее лицо и исчез в коридоре. Усадив инопланетян в кресла, привинченные к полу, Алик поинтересовался у Гретхарда: - Скажите, а чем вы занимались на своей планете? Я имею в виду, каким родом деятельности? - О, мы быть музыкханты, - важно ответил Гретхард, а его спутники закивали. – Мы создать своя глуппа и иглать на кхлупнейшие площадкхи в столица. - Неужели? – Грановский проявил искренний интерес. – Какое удивительное совпадение! Мы с друзьями тоже все музыканты. - А на кхакхая музыкха вы специализиловаться? – спросил инопланетянин. - Ну... у нас это называется "металл", - попробовал объяснить Алик. - Это когда... - Мы знать, что есть "металл", - прервал его Гретхард. – Мы сами иглать металл на наша планета. Наша глуппа называться "Кхосмическхие волкхи". Я – вокхалист в наша глуппа и ещё немножкхо иглать на бас. Долткхом иглать на удалныкх... - Слышь, Маня, твой брат по барабану, - фыркнул Маврик. - А Лонплекхт вилтуозно владеть иглой на гитала, - продолжал Гретхард. - Охренеть, инопланетные рокеры! – восхитился Страйк. – Ронплехт, будь другом, покажи пару приёмов, а? - С великхий удовольствия, но я не иметь с собой инстлумент, - развёл руками Ронплехт. – С ваш позволения я сходить на кхолабль и плинести. - Ну, конечно, сходите, - вмешался Алик. – Страйк, Лекс, давайте с ним, поможете нести аппаратуру. Вернулись все одновременно – и Дубинин с водкой, и посланцы за инструментом. Доселе молчавший Дортхом отобрал у арийского басиста водку и, прихватив себе в помощники Маню с Максом, отправился в угол комнаты, шаманить над особым коктейлем, который, по словам Гретхарда, "плидавал веселье души и незаулядность мысли". Приготовленное зелье распихали по пластиковым стаканчикам и торжественно вручили всем собравшимся. - Это что? – подозрительно осведомился Маврик, принюхиваясь. - Это есть особый состав, - пояснил Дортхом. – Водкха, настойкха из голный тлава, и вода из источникх, бьющий из ядло наша планета. - А градусов сколько? – уточнил Рыжий бес. - О, кхлепость этот напитокх такхая, что кхапля сбивать с ног годовалый быкх. - Сашка, поставь стакан, тебе ещё рано, - тут же велел Грановский. Саня Карпухин обиженно посмотрел на басиста. - Нет, нет, - вмешался Гретхард, - ваш балабанщикх может пить смело. У нас этот напитокх все мужчины пить с пятнадцать ваш земной лет, и это совелшенно безвледно. - Все равно, не переусердствуй, - напутствовал драммера Грановский. – Ну что, господа, за встречу! Музыканты дружно сдвинули стаканы. * * * Алик медленно открыл глаза. Дождавшись, пока окружающий мир перестанет расплываться на составляющие молекулы, он приподнял нещадно болящую голову и огляделся. "- Господи, - ужаснулся басист, - это мы вчера всё натворили? Что ж эти драммеры туда намешали, мать их душу?!" Вокруг царили разгром и запустение. Вернее, запустения, как такового, было немного, а вот разгрома... В воздухе, прямо под потолком красовалось выписанное овсянкой непристойное слово из пяти букв, с тремя восклицательными знаками. "- Дубова работа", - вздохнул Алик и продолжил осмотр. Вся комната была усеяна обрывками туалетной бумаги и стиральным порошком, - последствия игры гитаристов в теннис. В воздухе вперемешку плавало всё, что не было привинчено к полу, в том числе, и сами металлисты, заснувшие, а вернее, вырубившиеся в весьма странных позах. Почувствовав на себе тяжёлый взгляд, Грановский обернулся. Неподалёку завис мрачный Кипелов, который выпил меньше остальных, и находился теперь в меньшем похмелье. Валера почему-то был накрашен, завит и одет в юбку из пододеяльника. - Лерка... а ты... ты чего так... выглядишь? – неуверенно спросил Алик. - А это вы вчера конкурс красоты устраивали, - ядовито процедил Валера. - Да? А, точно... – вспомнил Граныч. – И кто победил? - Мисс Владимир, - скривился Кипелов. Грановский перевёл взгляд на спящего под столом Холстинина, с бантиком из туалетной бумаги в волосах. - Ё-моё, - вырвалось у него. - Точнее и не скажешь, - согласился Кип. - А эти... инопланетяне... где? – поинтересовался Алик, потирая лоб. - Смылись, - сообщил Валерий. – Правда, подарок нам оставили. - Какой подарок? – удивился Грановский. - А мы с ними, оказывается, вчера совместный альбом записали, - фыркнул Кипелыч. – Вон, под потолком висит. Можешь прослушать, если хочешь. - И что, хороший альбом? – жалобно спросил Алик. Валера пожал плечами. - Неплохой, - сухо ответил он. – Кстати, ещё они оставили инструкцию по починке гравитационного устройства. Так что буди этого техника, пусть идёт и чинит... А я пойду, приведу в порядок свою группу. Споили мне всю молодёжь... Валера направился к спящим вповалку Хорьку с Головановым, но на полпути остановился. - И ещё: Рина выходила с нами на связь, - неохотно сказал он. – Сообщила, что раз альбом мы записали, можем возвращаться... Вздох облегчения невольно вырвался из груди Алика Грановского. * * * Сидя в шаттле, направляющемся к Земле, металлисты хранили молчание. Несмотря на то, что прожитые на базе дни казались тогда сущим кошмаром, всем слегка взгрустнулось. Тишину нарушил Маврин. - По-моему, мы все неплохо провели время, - начал он. Холст и Кип посмотрели на него, как на сумасшедшего. Но Мавра неожиданно поддержал Терентьев. - И в самом деле, отдохнули нормально, молодость вспомнили, - усмехнулся он. - Вот и я о том же, - обрадовался поддержке Серёга. – Новых знакомых завели, альбом классный записали... Вам ведь тоже понравилось, правда? - Короче, Склифосовский, не тяни, - вмешался Виталик. – К чему клонишь? - Ну... может, ещё как-нибудь соберёмся всей компанией? – робко предложил Мавр. - Спятил, - отреагировал Владимир. – Натурально, спятил. - Почему? – обиделся Маврин. – Съездим куда-нибудь, отдохнём по-настоящему... А? - Точно, Соколов предлагал на Чёрное море! – вспомнил Попов. - Можно и туда! – Маврик лучился радостью и энтузиазмом. - Отлично, в августе соберёмся где-нибудь и договоримся, - подвёл итоги Маня. - Где, например? – поинтересовался хмурый Кипелыч. - Да хоть у нас в студии, - отмахнулся Маврик. - Нет, лучше у Марги, - посоветовал Грановский. – Мы у неё никогда всем коллективом не были. - Мы там всем коллективом и не поместимся, - буркнул Холстинин, но его никто не услышал, кроме насупившегося Кипелова. - Значит, договорились? – возликовал Маврин. - Замётано, - кивнул Дуб. Музыканты пожали друг другу руки в знак солидарности. - О, мы, кажется, прибываем, - вмешался Беркут, внимательно вглядывающийся в иллюминатор. В самом деле, внизу уже виднелся космодром и толпы встречающих фанатов с цветами и транспарантами. - Давай, Юрка, толкни речь, у тебя имя подходящее, - пихнул Элькинд локтем Алексеева. Гитарист прокашлялся, поднял правую руку... - Ну... Приехали! – гордо сказал он. Ответом на его спич стал дружный смех присутствующих. Шаттл вздрогнул, приземляясь. От здания космодрома уже бежали менеджеры и родственники.... Эпилог. - Алло, Марго, это ты? - Привет, Алик, я тоже рада тебя слышать. Всё нормально? - Да. Знаешь, я тут подумал... Давно я к тебе не заезжал... Посидеть там, чайку попить... Давай я заеду ну... скажем, во вторник? - ... - Ты не против? - Нет, что ты... просто... Алик, вы опять что-то затеваете? - Да так, сущая ерунда, я тебе потом всё расскажу... До встречи. To be continued... again))) _____________________________________________________________________________________ (искажённый английский) 1. Здравствуйте, земляне! Я рад приветствовать вас... 2. Это большая честь для меня. Я надеюсь, эта встреча станет эпохальной для наших народов... 3. Что? 4. Вам помочь? 5. Остановитесь! 6. Мы не враги! 7. Вы говорите по-русски?
FeliX: Фортуна бультерьера. Холодное ленинградское утро Петя встретил лёжа на скамейке на какой-то улице, причём ещё предстояло узнать на какой именно. Нечто твёрдое, что всю ночь мешало спать, оказалось гитарой. Не поверите, даже не сломали… Кое-как собрав мысли в кучку, Граф (не побоимся этого слова) хапнул гитарку, ноги и руки, и побрёл наугад прямо направо. А потом свернул напрямо. А потом повернул на 361 градус… и врезался в некое здание. Б-Ы-Б-Л-Ы-О-Т-Э-К-А, гласили букоффки на двери. А дверь кстати твёрдая, больно между прочим… Несмотря на ранний час, кладбище знаний уже было доступно для посетителей, и сквозь застекленное окошко Граф видел тепло… ааа, тепло… мясо…тьфу, чорД, не из того анекдота. Радостно распахнув дверь, Петя ввалился в библиотеку. Ну, в буквальном смысле этого слова. То есть консьержка увидела как дверь вылетает от мощного пинка и на пол роняется тело с гитарой сверху. Тело счастливо пищало. Пока невинная бабуся-консьержка тупо пялилась в просранство, тело поднялось, нечленораздельно представилось и принялось гипнотизировать бабусю. Так как бабуся и так была в шоке, графье тело воспользовалось моментом и прошмыгнуло в зал… Прокравшись в дальний угол с умными книжками, Петюня оттаял на ближайший стеллаж. Тэээк-с, что у нас там было? А, Бодлер… что ж, вечная тебе память, книги не мрут, в огне не горят, и, самое главное, в воде не тонут. Но если прокрасться в дальний угол было сравнительно просто, то выбраться оттуда… с ориентацией в пространстве после вчерашнего было плохо. Ну что ж, будем следовать правилу – не знаешь куда идти, ходи налево! Граф смело развернулся и встретил стену. Стена дала сдачи. Тут сзади кто-то ударил Петю по затылку! Это был пол. Пока, лёжа на полу библиотеки, Граф мэдлэнно фтыкал в реальность, сверху с неосторожно задетого стеллажа спикировала (аки беркут) на редкость толстая книга. Стервозная книга, однако, весь кайф поломала! Но выглядела оно интересненько… раз какой-то предмет сумел вызвать в голове Графа подобие мыслительного процесса, он определенно достоин внимания. Книга была жутко старая, мерзко пыльная и с застёжкой. Шо за фихня? Приняв относительно вертикальное положение, если быть точным, вертикальное наполовину (то бишь сидя), Графло с любопытством начал разглядывать книгу-беркута. Со скрипом древний беркут раскрылся на первой странице… Так, непонятные каракули, фигня, фигня, мутотень, хрень, рисуночки нехорошие какие-то… Об-ба-на… а это у нас что? В середине книги был вырезан небольшой такой квадратик, насквозь всех остальных страниц. А в этом квадратике… о мой бог, неужто опохмел?! В книге таился пузырёк неиндифицированной жидкости. Так как вчера было ну очень весело, недолго думая Граф заныкал сию жидкость себе за пазуху. Какая разница, что там, поживём – будем посмотреть. На этом месте по сценарию Пётр решил шустро выметаться из помещения пока не запалили. Так как красная дорожка из лабиринта стеллажей перед Графом так и не соизволила расстелиться, он попёр напрямик, отодвигая шкафы. Эх, ну кто поверит что эдакая макаронина в палевные минуты сможет отодвинуть тяжеленные полки с грудами книг… но тем не менее, продолжаем наш рассказ. Бабуся всё так и сидела на месте, разглядывая один и тот же участок паркета. Из вежливости Петя его тоже поразглядывал, но никакой реакции это не вызвало. Ну он и ушёл… А вот не очень-то и хотелось… Тихо насвистывая себе под нос, почти пришедший в себя Граф бодро зашлёпал по улице. Улица по странному стеченью обстоятельств оказалось недалеко от его родной норы. А вот и родная развалюха… на полпути к своему этажу, Петя вспомнил о некормленом бультерьере, и волосы на голове самопроизвольно зашевелились. Молясь про себя богу Джя за хорошее настроение Фортуны, Граф открыл раздолбанную дверь и шагнул навстречу неизвестности… Неизвестность в лице бультерьера Фортуны бросилось на хозяина, опрокинула его обратно на лестничную клетку и бурно радовалась. Еда пришла! Забросив гитару за бачок туалета (чтобы враги не нашли), Петюня привязал бечёвку к ошейнику Фортуны и вывел собачко погулять… Фортуна радостно рвалась с поводка, отрывая тоненькие руки хозяина, Петя целиком ушёл в себя… Интересно, что было вчера? Вроде Славка плясал под столом, а на нём сидела Юлька-кастрюлька… мдя, а Гоги вроде как и не пил… надо будет узнать что было после портвейна с водярой… Неожиданно внимание бультерьера привлекла какая-то тухлая селедка, и она дёрнулась вперёд, при этом опрокинув не вовремя задумавшегося хозяина. И опять в игре учавствовало что-то твёрдое и неопознанное. Так как гитара мирно почивала в сортире, путём логических вычислений Граф выяснил, что в кармане у него лежит какая-то склянка… а, ну да, из битлотеки которая. Надо повнимательнее изучить эту штучку… ого, даже с этикеткой… а где тут градус указан, я не понЯл?! На полуистлевшей бумажке было написано что-то нецензурное… упс, не угадал. «Экстракт Бессмертия. Принимать вовнутрь. Хранить в Трактате Граней Судьбы» Граф только посмеялся над названием. Ну и похмеляк нынче делают! Только вот… аааа! Пока Петюня развлекался поисками градуса в секрете бессмертия, Фортуна успела дожрать протухшую селёдку и теперь билась в судорогах с пеной у рта. Опять дворник яд рассыпал во дворе, джёппа с метлой! Но времени ругаться не было. Бультерьера под мышку и галопом по пролётам, быстрей-быстрей-быстрей… если нашатырь от алкогольного отравления спасает, то уж от такой мелочи как крысиный яд должен помочь… Но чорД. Но бля*ь. Но цензура… Было поздно. Фортуне уже было всё равно, чем её хотели спасать… В приступе отчания Граф схватил первое попавшееся под руку (естессна, велением всемогущей судьбы, то бишь Аффтара, это был вышеуказанный Экстракт) и щедро плеснул в раскрытую пасть собаки. Ноль вниманья, фунт презренья. Пару раз шмыгнув носом, Петя взял себя в руки и утопал на кухню… в расстроенных чувствах и в поисках чего-нибудь спиртосодержащего он не слышал нехороших шорохов в комнате. Наполняя желудок тёплым пивом, Граф мрачно размышлял о жизни и смерти… Взгляд медленно скользил по стенам, опускаясь ниже… о, привет Фортуна… ты моя хорошая… ФОРТУНА?! Как ни в чём ни бывало, псинка сидела на полу кухни и помахивала хвостом. Тот факт, что пять минут назад она умерла, её не волновал ни капли. - блииин… бессмертие, нах… Надо было видеть эти карие графьи глаза. Не каждый день увидишь квадратные зенки. На радостях вывалив собачке в миску останки мяса неизвестного зверя, Петя только потом сообразил, что ему то жрать теперь нечего. СТОП. А почему это собачка вдруг жива? Он сам на руках держал собачий труп! Не курил даже! Как же так??? Тааак, пришло время разобраться с этим эликсиром бессмертия… шо за ботва творится?! Неужто эта пакость способна воскрешать?! Это ж какой градус должен быть… Граф выразительно присвистнул… По природе своей будучи экстравертом, безмерно удивлённый Петя извлёк гитару из-за бачка и выпорхнул на улицу, спеша поделиться поразительным открытием. Жаль только слишком расщедрился с собакой… теперь только человек на трёх хватит… раз воскрешает мёртвых, то живые – эрго – и правда вечноживучими станут! Юппи! Было искушение хлебнуть немного, но остатки разума посоветовали подождать – вдруг с Фортуной что-нибудь случится? Вдруг всё не так просто?.. Быстрой рысью Граф двигался по направлению к парку, где его собутыльники обычно собирались в это время… стрелки часов приближались к часу дня, следовательно, и Славянин, и Кастрюля, и Гоги с братом-близнецом Гиви… короче, весь честной народ. Размахивая руками аки ветряная мельница, Граф подлетел к компании: - РРРыбята! - О, Графло прие*ло! Держи чекушку, долговязый! Прежде чем Петя осознал слова товарища, рот ему уже заткнули стопкой забористой водяры. Забористой потому что гнали её, видимо, из забора. Следующие кадры своей жизни Петя помнил довольно смутно, очнулся лишь при виде бутылки любимого портвейна. - Аллоха… я ж вам кой-чё рассказать хотел! Я в библиотеке был! - Да не гони, ты же читать не умеешь! – Гоги всегда был злой ехидной… зато вот Гиви хрюкая от смеха свалился под скамейку. - Не, ну честное слово был! Бодлера… изучал. Стихотворения там всякие, про лошадок... дохленьких… кстати о дохленьких! У меня собака воскресла! - слушай, на полном серьёзе, завязывал бы ты с каннабисом… - да я правду говорю! Кастрюля потвердит! Ты же всегда видишь как я Фортуну выгуливаю?! Юля-кастрюля, прервав на мгновение археологические раскопки в носу, сфокусировала взгляд на Графе и кивнула. На всякий случай. Вдруг что-то умное спросил? - Ну дыы, тока шо-то сёдни Фортуна как-то странно себя вела… взбесилась что ли? Хотя бешеные не лежат кверху конечностями на газоне..ыы.. - Вот! Я же говорил! Так она воскресла! – Петя аж засиял от положительных показаний бухой свидетельницы. - У тебя совсем крыша едет, Графчик! Сдохла и воскресла – взаимоисключающие понятия. - Ну блин, она сейчас живая! Пошли ко мне, докажу! - За базар отвечаешь?... - … Головой! А тут то ли цензура, то ли сознание сжалилось… в общем на этот раз Петя проснулся как ни странно дома, с гитарой и собакой рядом на мягком полу. Граф сел, вычёсывая из волос окурки, и задумчиво повертел больной головой. И ещё один прекрасный вечер провалился в чёрную дыру. Где я? Кто я? Причём здесь Маврин? Стоп, а кто такой Маврин? Мдааа. В упитый мозг робко постучалась мысль об Экстракте Бессмертия. Где он??? А он тихо-мирно лежал где оставили, под ванной между бутылок надёжно спрятан. Раз уж дошёл до ванной, то почему б и не посмотреть в зеркало… из зеркало на Петю мрачно зыркнул зелёный человечек с огромными тёмными глазами на осунувшемся лице. Завязать что-ли пить… а что мы пили? Что бы ни было, ЭТО я больше пить не буду. Неожиданно раздался звонок в дверь; Фортуна зашлась в бешеном лае, пришедший ей явно пришёлся не по душе. Что ж, философски подумал Граф, не по душе, так по желудку. Пришедший оказался Славкой. Славянин расплывался в слащавой улыбке до ушей. Граф решил что такой гость ему тоже не по душе. И не пожелудку. И вообще. Вот. - Чё на-аха-да? – вяло прозевал Граф - Как поживаешь, друг? – от улыбки Славы даже гламурную дуру из соседнего дома стошнило бы. - Гавари, зачэм пришол! - Ну что я теперь, друга не могу просто так навестить?! Может впустишь меня?! - Чётта раньше за тобой такой дружелюбности не замечалось…- Граф уже был готов заворчать в тон своей собаке, а может даже, укусить Славку за пятку. Хотя не. Вряд ли вкусно. - Хорошо выглядишь сегодня! – от фальши голоса Славянина со стены сорвался обгрызенный кусок прошлогодней газеты. - Слушай, не мути, говори сразу – какой чёрт тебя принёс ко мне УТРОМ. - Перейти сразу к делу, говоришь? Окей! Ну, что, подаришь мне как другу капельку долголетия? - ЧЕГО?! – Петюню подбросило на табуретке. - Сам вчера разливал про эликсир вечной жизни! Нефиг теперь отмазываться! – Слава угрожающе сжал кулаки. - Ну, эээ… - весьма глубокомысленно протянул Граф. - Не тяни кота за хвост, давай разопьём такое дело! - Ннну…. - Ну что? - Я не уверен точно в его действии. Давай подождём пару дней, посмотрим как Фортуна, а то вдруг тут какой-то подвох… - Эммм… резонно. Ну ладно. Спасибо, Графло, я знал что ты настоящий друг! – последние фразы Славянин договаривал уже из-за двери. Даже будучи тощей макаронинкой с волосами, Граф умел избавляться от неприятных гостей. Шустро заперев дверь, Граф устало прислонился к ней спиной… не успев даже хорошенько подумать над сложившейся ситуацией, как в дверь нахально постучали. «What the fuck…» Изображая голос соседской старушки, Петя тоненько провизжал: - Да нету его дома, нету! За*бали трезвонить! Паразиты! Судя по звукам, три пары ног немного потоптались и удалились. Потом тихо тихо вернулись и постучали. Граф притаился среди окурков на полу, затаив дыхание. Ноги снова ушли. Фффууух, пронесло. Выждав пару минут, Петя рискнул пошевелиться и пошёл на кухню… как и ожидалось, ничего нового в холодильнике не появилось. А жаль. Выходить за жратвой на последнюю заначку очччень не хотелось. И не зря – чутьё не обмануло. Выглянув в окошко, Граф заприметил у подъезда троицу – Гиви, Гоги и Юля. Мда, фигово. А жрать ой как хотелось… …Спрыгнув с пожарной лестницы и перемахнув через забор (в нём не хватало доски – водка таки оправдала себя), Пётр зачастил к ближайшей лавке за хлебушком. Хлееебушек… Мяяяясо… ой, пардон. Продавщица как-то нехорошо на него посмотрела, так что Петюня поскорее забрал хлебушек, расплатился и сбежал. Жизнь хороша! Едааа… Нехорошо забывать об осторожности. К Графу подскочил невзрачный мужичонко, и просящее заглядывая в глаза, спросил: - А это вы Пётр Самойлов? - Нууу… да! – о, чорД! Неужели слава?! Юппи! - Это правда, что у вас есть Эликсир Бессмертия? - Ээ, ну, нет, вы ошиблись, я другой Самойлов! – чорД. Всего лишь Эликсир. Граф прибавил шагу, спеша добраться домой… но не успел. Улица начала заполняться людьми, они сбивались в толпу и сверлили Графу спину взглядами. Мдам-с… Петя решил в таких обстоятельствах не выдавать родное гнездо, и пошёл по улице куда глаза глядят. Толпа за спиной угрожающе росла, скрипела и фырчала. Наконец где то через 10 минут таких вялых догонялок, кто-то из толпы крикнул: - ну ты, тощий! Где эликсир? - какой-такой эликсир? Уважаемый, вы о чём? – но отмазаться Петюне не дали - не притворяйся, мы знаем что это правда! Бессмертие в твоих руках! Бог велел делиться! – толпа разразилась беспорядочными требовательными криками. - ладно. Ладно. Раскололи. Но его мало! На троих человек максимум! - да не гони пургу, давай его сюда, мы разберёмся! Лихорадочно выискивая выход из ситуации, Граф попробовал воззвать к разуму этого стада. - но подумайте, вы же передерётесь! Сначала решите, КТО достоин вечной жизни, а потом я с радостью отдам вам его! Из толпы выскочил молодой амбал и радостно закричал: - Я! Конечно Я! Разве могут быть сомненья?! И моя прекрасная семья! - а с какого чёрта ты?! Да я.. - а ну-ка..! - не тявкай из-под лавки…! Кося одним глазом на начинающийся мордобой, Граф другим уже мысленно выискивал путь для ретирады. И, кажется, нашёл. Если бы кто и оглянулся из толпы, то максимум что он увидел бы это пустое пространство вместо зачинщика всей бадяги. … В ужасе сбежав на крышу своего дома, Граф лежал и смотрел в небо. Почему всё так обернулось? Величайшее открытие, могло бы принести пользу сотням и сотням людей, изучение состава и – как перспектива – воскрешение мёртвых… Небо над графьей головой постепенно мутировало из бледно-голубого в красно-тёмно-синий. Из положения лёжа закатного солнца не было видно, но Граф всё равно чувствовал его каждым нервом. Вот уж что вечно и бессмертно... А человеку такое зачем? Он не светит, не греет, а только портит всё до чего дотянется своими кривыми ручонками. То ли дело Великая природа! Создавшая всё прекрасное на планете. А может, это всё от Бога? Он, наверное, тоже вечен... Или во всём виноват какой-нибудь Высший Разум... По мере удаления солнца с видимой части неба, в вышине появлялись белые мерцающие точки. Мириады звезд и все разные. Поразительная бесконечность вселенной... Беспорядочные мысли толкались в голове, перебивая друг друга и шли «двор на двор». Человек – царь ли природы? Тогда почему его сознание так узко и ограниченно? Зачем бессмертие одному-двум эгоистам? Не люди - свиньи... Зачем свиньям вечность? А снизу по-прежнему доносились дикие вопли и звон битого стекла. В сущности, Графа всегда удивляла людская тупость и эгоцентризм вкупе с нереальным самомнением. Но ТАКОЕ он видел впервые. - Эх, и что меня в библиотеку понесло. Если б не эти бессмысленные ежевечерние пьянки, всё было бы не так, всё было б по другому... Отличный повод бросить пить – стравить в драке за фантом бессмертия половину Ленинграда. А ему-то что теперь делать? Куда девать чёртов эликсир? Куда деваться самому? Где скрыться от стаи шакалов? ...Эликсир об стену, а самому с крыши. Может, это неправильно. Может, это слабость. Но другого выхода Граф не видел. ...Не замечая времени ход, Звёзды ведут хоровод... Какое-никакое, а решение было принято. Определив себе будущее, Граф успокоился и наслаждался последними минутами своей жизни. Странная штука эта Судьба. Такие вещи глупо подсовывать Графу. Кто он, чтобы распоряжаться жизнями? Конееечно, можно было б через эликсир достичь немеряной славы...Но зачем? Командовать Граф не умел и не любил, а ответственности боялся. Так что со стороны Судьбы крайне наивно было ждать от Пети решительных действий и переворотов в истории... ...С каждой минутой ближе покой, Вечность стоит за спиной... Вечерело, шум драки и вопли внизу становились всё громче. Но Граф не дёргался – заныкался надёжно… Да теперь и нечего терять. Тут послышалось цоканье когтей по шиферу. Умная Фортуна естественно выбралась из незапертой квартиры и пришла к хозяину. - ты мой последний друг в этом кошмаре… Неожиданная идея пронзила измученный ум Петра… зачем делить бессмертие между злыми и мелочными людишками, ведь они не достойны этого. А вот собака…невинное, никому не делавшее зла, верное и доброе существо… - Фортуна, фю-ить! Иди сюда, хорошая моя. На. Вторая половина экстракта быстро исчезла в алой пасти собаки. Наверно, вкусный)) Погладив собаку последний (как он думал) раз и попрощавшись с белым светом, Граф подошёл к краю крыши, не отводя глаз от звёзд. Большая медведица, Кассиопея, такие знакомые, родные и далёкие. Земля в иллюминаторе… и асфальт, далеко-далеко, по ту сторону черты. Как всегда Петя шагал вперёд – абсолютно не думая о последствиях – один шаг в никуда. Ночь, улица, фонарь и свист. Земля на носу! Бум-с. Ооооуч. Земля была ближе, чем казалось сверху. Опять весь кайф обломали… Граф лежал недвижно, тупо разглядывая темноту. И так тихо вокруг. И асфальт холодный. Вдруг над головой послышался голос: - Эй, ты чё тут лежишь? Не холодно? Может ты дохлый?! То ли Петеньку после удара глючило, то ли в голосе прозвучала надежда. Вобщем Граф высказал ему всё что о нём думает думает. - Ну что ты ммму да ммму! Нифига не понятно! Подними лицо что ли, если ты и правда жывой! Пара сильных рук подняла полудохлую макаронину, отряхнула и прислонила к стенке. Граф неспеша открыл ясны очи и узрел перед собой инопланетянина. - ТЫ КТО? О.о - Я Святослав! А ты видимо, живой труп? – жизнерадостный смех как-то странно контрастировал с трагичными событиями последних дней. – Приятно познакомиться, вурдалак! - ыыы… - кстати, а ты кто по профессии? - музыкант... - а чё с крыши шагнул? - не помню... - ну да это неважно! Пошли! Графу вобщем было уже всё равно что делать, как и с кем. К этому странному Святославу не от миру сего он почему-то чувствовал доверие… Двое психов, один ушибленный на голову, а другой просто с луны свалился, уходили в ночью. Когда они вышли на более-менее большую улицу, толпа прекратила драку. На мгновение стало очень-очень тихо... - Эй, этот самый чувак! Граф! - Ась? – Граф пошевелил ушами и удивлённо оглянулся вокруг. - Гони эликсир!... Да они сами его выхлебали, сволочи!...Бей врагов народа!... - Какой эликсир?! Вы о чём?! - Ах, ты ещё и не знаааешь...! А ну-ка! - Не, ну честное слово не знаю! Не помню! – графьи глаза наполнились отчаянием. Святослав не понимал в чём суть, но решил помочь новому товарищу. - Да отстаньте от него! Видите, он ничего не помнит! Кто-то особо нервный зарычал и не церемонясь швырнул в графью морду осколком кирпича. Неловко дёрнувшись в сторону и замахав руками, Петя рухнул на асфальт; склянка из-под эликсира, так и не выброшенная, вылетела из кармана стеклянным снарядом и взорвалась у ног ближайших «шакалов». Толпа замерла в едином шоке. Какая-то слабонервная девушка всхлипнула: - ну вот... хнык, хнык... Стая «шакалов», устроив минуту молчания, начала медленно разочарованно разбредаться. Святослав подёргал Графа за рукав и робко спросил: - эээ... а что собственно произошло? - не помню... честно... Переглянувшись, они молча ушли в темноту ленинградской ночи... Навстречу такой короткой, но такой прекрасной жизни. …2304 год. Планету Земля не узнать. Уже давно отменили музыкальные инструменты и живую музыку… но всё по-прежнему по улице Куйбышева мегаполиса Петербурга бегает белый бультерьер… И КУСАЕТ ГУМАНОИДОВ ЗА ПЯТКИ!!!
FeliX: Пардон за неарийскую тематику
Io: … Все равно мы здесь все умрем! Может нам два или три дня осталось! … Мамочка, так есть хочется…. …Дядь… дядь… дай покушать…. …Ой… больно! … Страшно то как!…. - Пойдем… - Куда, ты что рехнулся? - Наверх пойдем… - Там же радиация… - А что ты предлагаешь? Не могу я больше! Лучше сдохнуть, чем тут сидеть! …….……………… - Лика! Лика… это же она, смотри…. Я ее знаю… совсем как не живая… Лика… Лика вставай… вставай, пойдем… пойдем в метро! - Она умерла… Пошли… - Нет, ну что ты… устала очень, конечно, столько идти, вон, наверное, от собаки бежала… конечно, столько крови потерять, наверное, без сознания… - Она мертвая… здесь все мертвые… и мы скоро к ним присоединимся, если не поторопимся… видишь там аптечный киоск… - Лика… пойдем… ну пойдем же… ………. - За что! Почему ты меня ударил? - ОНА МЕРТВА! ОНИ ВСЕ МЕРТВЫ! ……….. - Не кричи… мало ли кто здесь… ходит. ………. - Бери… вот это и вот это… что это я не знаю. Нужно принести еды… люди трое суток ничего не ели… смотри там сумка вроде… бери… черт холодно как… в Чернобыле говорят жарко было. - Думаешь, мы уже схватили смертельную дозу? - Если вернемся - узнаем. ……….. Сколько не надевай на себя вещей – все равно холодно. Здесь всегда холодно… особенно в тоннелях. На станциях еще туда-сюда, но так это на обитаемых, а так… так везде как везде. Сырость постоянная, интересно как еще туберкулез не убил оставшихся в живых, после конца света? Два сталкера остановились на заброшенной станции как всегда перед долгой дорогой обратно… в их новый дом. В сырость, в холод, в изморось… в чахоточные подземелья когда-то цветущего города. Пока Сергей пытался развести огонь, Валерий наполнил закопченный чайник, припрятанный здесь же заранее припасенной водой. - Такое будущее ты представлял себе? – горько усмехнувшись, спросил Маврин, наконец-то справившись с дровами. - Нет, - хмыкнул тот, - когда еще там… Марго писала «Последний закат» мне часто снились сны… но я не думал, что они сбудутся. Так точно. И так скоро. - И не говори. Валера зябко поежился, подвинувшись поближе к огню, снял перчатки, пытаясь дотянуться до спасительного тепла. Огонь чуть не лизал кончики пальцев, а все равно было холодно. Будто бы и чувствуешь жар, а будто и нет. - Надолго мы тут? - Погоди караван пройдет, или хоть человек какой с той стороны. Не спокойно сегодня. Меня уже совсем накрыло, надо бы укрыться, а то мало ли что… слыхал, что рассказывали про станцию впереди? - Да ну, Серег, сказки все это! - Сказки, ни сказки, да куда по твоему все люди делись? - Ясное дело куда, к Ганзе поближе ушли. Здесь совсем голодно стало… и мертво. Сам смотри, мы почти пустые идем, а рядовым чего… ты слишком хорошего мнения о местных сталкерах, как я погляжу. - Мне Яковлевич вот что рассказывал. Как будто на станции той как недавно на Комсомольской будто холод откуда-то проникать начал. Ну конечно, холод он везде, это ты не хуже меня знаешь. Но не такой холод, а будто бы потусторонний какой-то. И страх… люди некоторые с ума сходили, а кто-то насмерть в тоннеле замерз. Знаешь как будто в криогенной камере, где сжиженный азот и говорят тело его разбилось. Вот стали уходить, кто успел – тому повезло, а кто не успел все замерзли. И как будто видел это только один торговец, а потом и того след простыл. - Ну и куда же тела делись? Замерзшие? - Исчезли. - Да ну тебя. - Как будто сам не знаешь этот тоннель. - Тоннель знаю, но нечего сказки рассказывать на ночь глядя. Я итак согреться не могу, а тебя прямо черти надирают! Маврин довольный произведенным эффектом рассмеялся. - Ну да, - сказал он, - наврал чуток, на самом деле говорят, там газ пошел. Так пройти еще туда-сюда, а ночевать нет… только здесь. - Сука ты, Рыжая… - без злобы бросил Кипелов. Сергей уже размотал пенки и устраивал их подальше от зоны общего обзора на станции. Следует сказать, что освещение здесь работало лишь аварийное, да и то не везде. Красноватый полумрак заполнял собой все выстуженное пространство, сколько хватало глаз, а в 15-20 метров уже было сложно различить что-либо. Силуэт ли это колонны, или человек укрылся в ее тени. За несколько лет под землей Сергей научился больше доверять так называемому шестому чувству, нежели зрению или слуху. В первые месяцы своих вылазок наверх, что только не чудилось расшалившемуся воображению, не говоря теперь и о тоннелях или полу заброшенных станциях. Засвистел закопченный и покореженный чайник. Валера бережно достал пакетик чая и бросил его в воду, добавил пару уже однажды использованных. Он наблюдал, как прозрачная вода медленно приобретает янтарный оттенок. - Может, пойдем в техническое помещение? – спросил Сергей. - Да ну тебя, там сыро. - Везде сыро… зато безопаснее. - Здесь нигде не безопаснее, - отмахнулся Кипелов. Они пили горький чай, разделив на двоих нехитрую снедь. - Ты не хочешь сказать, что мы тут может застряли на неделю? – спросил Сергей. - Не знаю, - пожал плечами Валерий, может и так… если хочешь можем пройтись поверху. - Вот еще, - фыркнул Сергей, - этого нам только не доставало, как будто сам не знаешь чем это чревато! А если мы не донесем груз до станции, ты об этом подумал? - Признаться, - пожал плечами Валера, - это единственное, что меня останавливает. Сергей вздохнул, оглянулся по сторонам немного рассеянно. - Иди, спи… я посижу пока. - Давай, без фанатизма только, - тот кивнул и подбросил еще немного дров в огонь. Кипелов не стал застегивать спальник. При необходимости быстрого отхода это могло быть чревато. Сон не шел. От мраморных плит несмотря на «пенку» сочится холод. Он глядел в высокие закопченные своды станции, пытаясь угадать то, что когда-то было изображено там. Мозаика? Или это воображение Валеры играло с ним дурную шутку. Красноватое марево расстилалось где-то над ним. Здесь лишь отсветы неровные, немного пугающие, но ему казалось, что все равно получается рассмотреть какую-то картину. Какую? Рабочий или колхозник? Ленин? Знамя Октября? Пароплан, парящий в небе? Невозможно было разглядеть… Дровишки чуть потрескивали он слышал это… немного теплого воздуха… совсем немного… вроде как весенний ветерок, только обещание. А на самом деле ничего такого. Он знал, что у костра Сергей всматривается в черноту станции, пытаясь различить там опасность. Сегодня весь день прошел как-то неспокойно, и вылазка была нервозной. Оттого от не схлынувшего напряжения ему наверняка мерещились двухметровые крысы, а может что и еще страшнее. Наконец сон сморил Кипелова. Сквозь неясную пелену он почувствовал, как стало немного теплее, колыхнулся воздух, Сергей вздохнул, заворачиваясь в спальник. Кипелов знал, что теперь ни один уголек не выдаст их присутствия здесь. Маврин наверняка, как и десятки раз дотоле убрал все по своим местам. Дыхание вырывало из их тел облачка пара. И если бы не самостоятельная жизнь тоннелей и постоянные шорохи, и свисты, наверное, он опадал бы разбиваясь на мелкие кусочки, и к утру они проснулись бы погребенные под грудой битого стекла. Утро было понятием условным, тем не менее, оно наступило. Тусклый свет сделался чуть ярче, и как будто чуть более зловещим. Валера проснулся, почувствовав, скорее не услышав, а именно почувствовав какое-то движение на станции. Секунда его рука сжимала автомат направленный в темноту. Боковым зрением он увидел Сергея, столь же решительно смотрящего в темноту. На выдохе они включили фонари. В луче фонаря метнулось, запищав от внезапно яркого света метнулась к путям жирная крыса. - Доброе утро, - сказал Валера. - Доброе утро, - откликнулся Сергей, - как то слишком тихо… слова как будто в вате. Слышишь? - Слышу… - Не нравится мне это. Давай-ка соберемся и свалим отсюда… - Но ведь… никто с той стороны так и не пришел… - Может и не придет… пойдем-ка… Сталкеры собрались очень быстро. Сергей слушался инстинктов. Но на этот раз внутренний голос твердил что-то уж совсем противоречивое. - Куда? – спросил Валера, пока они быстрым шагом дошли до края платформы… - Я….. черт я не знаю! – что-то случилось как будто бы антирадары глушили какой-то сигнал, который столь долгое время слышал Сережа и именно это позволяло ему принимать верные решения. Валера изо всех сил напряг слух… ничего… абсолютно ничего… стоп… куда побежала крыса? Он схватил Сергея за руку и ломанулся на другой край платформы. Ему казалось, что он смутно еще слышал крысиный писк. Там была дверь в техническое помещение… с первого раза она не поддалась, Валера использовал кусок какой-то арматуры… они ввалились в тесную комнатку, и Кипелов тут же закрыл дверь, железные проржавевшие шестерни неохотно заняли былое место. Инстинктивно он загородил дверь каким-то ящиком, включив фонарь, обшаривал все вокруг, нет ли люка для выхода вниз или вверх. За дверью что-то прошелестело… послышалось несколько неуверенных ударов. Ужас сковал сталкеров. Валера отошел к стене, инстинктивно загораживая собой Сергея, вжимаясь в холодные мокрые кирпичи… волна ужаса схлынула так же неожиданно как и подступила… как будто нечто огромное отпрянуло свои щупальца от двери. От их душ. - Ч…что это черт возьми за блядство такое! – выкрикнул Сергей, - он был не в силах совладать с эмоциями. - Я не знаю… - голос Валеры был тихим, - никогда не слышал о таком. - Оно бы нас точно сожрало…. – заключил Маврин. - Думаешь эта дрянь с поверхности? - Хрен ее знает. По большому счету, что мы знаем о метро? Что мы знаем обо всех этих катакомбах? Всего одну сотую часть. Да мы лазаем по всем известным тоннелям, а, сколько там еще уровней вниз? Если отбросить коммуникации самого метро и лабиринты НКВД? Сколько там еще? Кто знает, может в них и твориться вся эта белиберда, оттого тоннели, которые еще вчера были безопасными сегодня становятся непроходимыми, оттого на Севастопольской в дыре микрокосмос, а еще где-то бездна разверзлась… - Подождем еще… - Молния не бьет два раза в одно и то же место. - Молния может и не бьет, но эта штука явно не имеет никакого отношения к атмосферным явлениям… Они сидели на полусгнивших ящиках, иногда включая фонари. - Знаешь, - сказал Сергей, - вся наша жизнь здесь похожа на рассказ Стругацких «Пикник на обочине», а еще больше не фильм «Сталкер». Если бы теперь снимали кино… мы с тобой могли бы быть главными героями… и знаешь что? Зритель решил бы что мы под ЛСД. - Почему? - Мы можем не пойти в тоннель лишь потому, что там не сыро а сухо, или напротив не сухо, а сыро. Мы то следуем за крысами, то выжигаем их огнеметами, даже если ты не увидишь явной опасности, ты можешь отменить вылазку, потому что у тебя перед гермоворотами шнурок развязался… - Это точно, - Валера усмехнулся. - С другой стороны… ты стал увереннее и сильнее во всех своих самых лучших качествах. Обратил внимание? - Да ну тебя! - Нет, правда! Обратил? Люди перестали быть мелочными, едва ли кому-то придет в голову здесь доказывать кому-то свой статус. Модель мобильного телефона больше не имеет никакого значения. Этот мир почти идеален! – Кипелов с сомнением посмотрел на говорившего Сергея, сейчас он был особенно одухотворен, однако, тому показалось, что Маврин сошел с ума, - люди стали читать книги, понимаешь? Общаться, разговаривать друг с другом, у них просто нет другого выбора! У нас снова самая читающая страна на свете! Меня просят ведь больше не о еде! И даже не медикаментах! Больше всего заказов на книги! - Но какой ценой!
Respublikanec: Итак... Kodze (Ветер), Respublikanec и eddie_mercury(Io) представляют... Студия КУНИТЦ-продакшн: Новогодний фанфик об одной хорошей группе "НовогодниеПриключенияБасиста или самый быстрый способ достать ёлку в новогоднюю ночь"! В эту ночь Максим верил, что сбудутся его желания. Какие? Об этом он предпочитал никому не рассказывать. Всё время что-то творилось в его голове – мысли, заботы, уход за вокалом, ссоры с Пашей, постоянные пререкания по поводу новых песен, масштабные постановки «Эльфийской Рукописи» - всё это отнимало чрезвычайно много времени и сил. Всё надоело – однообразные тексты, вечный Stratovarius в колонках… Когда это закончится? Максим не знал. Его чрезвычайно бесило всё, что спокойного человека оставило бы равнодушным. Послав Ивана за ёлкой, Макс грел ноги у камина и распивал шампанское. Фу! – подумал вокалист, отпивая пойло. – Лучше бы подороже взял! Почему ему всегда было жалко денег на что-то более дорогое и качественное? Неужели так было сложно сделать исключение хотя бы в новогоднюю ночь? Макс посмотрел на часы. 20.00… Скоро ребята придут… А басиста всё ещё нет… Где же он? Если ёлки не появится, сюрприз оборвётся. Максим посмотрел вокруг – подарки готовы, за это можно быть спокойным. Интересно, а что подарят ему? Неужели игрушечный микрофон, как в том году? Макс вспомнил эту ситуацию и улыбнулся. -Вот тебе, Макс, достойная замена. Вдруг перед концертом твой микрофонище откажет, будешь этот юзать! – Юра расхохотался и вручил ему игрушечный микрофон. Тогда Максу было весело настолько, что он хохотал над микрофоном не один час и поставил его на свой стол. Проходя мимо и видя микрофон, Макс первые дни не мог сдержать смеха, представляя, как бы он пел «Чёрного Мага» в это произведение искусства. Тогда ещё с Пашей всё было хорошо и можно было не беспокоиться. Однако, прошёл год и всё поменялось. Максим снова посмотрел на часы. Где его черти носят? Тем временем многоуважаемый басист Иван сжимал в кармане 2000 рублей, данных на ёлку для сюрприза группы. И что за глупые сюрпризы? Что они, ёлки не видели что ли? Тьфу… Ивану сразу не понравилась эта затея. Идти в этот раз выпало ему. И всё бы ничего, если бы не этот чёртов МузТорг, мимо которого невозможно было не пройти по пути за ёлкой. Иван невольно бросил взгляд на витрину. В сумерках она немного подсвечивалась, яркие огни освещали вход… 2000… Господи, ну почему именно этой суммы ему не хватало на гитару? Закон подлости! – ожесточенно топнул ногой по снегу Иван. – Глупое партийное задание… И почему именно я?! Так бы и мечтал себе о новом басе, лелеял бы надежду на зарплату, мучился бы в ожидании… Иван нервно потоптался на снегу. Руки так и чесались взять деньги и купить бас. Он был рядом, совсем близко… Вот его давняя мечта – вот она… Но… Он не может… Блин… Иван попытался рассуждать. Логика будто убежала от него как наглый таракан из-под газеты… Ничего не выходило – он не придумает оправдания перед Максом… Ёлки закончились? Смешно… Предположим, так всё и было. А новый бас тогда откуда? Совсем никуда не годится! Иван подошёл поближе к витрине и заворожено рассматривал вожделенный Fender… Шесть струн, таких прекрасных и удобных, хромированные колки… Как бы они смотрелись вместе – Иван и бас, бас и Иван… Иван, бас и Эпидемия… Боже, как бы это было здорово, а! На миг он представил, как бы он играл на этом басу, как бы он блеснул на следующем концерте в Лужниках… Как ревела бы публика, требуя его сыграть бас-соло… Какие бы крутые запилы он выполнял бы, используя четырёхпальцевую технику игры, которая присуща Грановскому (ей же ещё научиться надо, но об этом он в данный момент как-то не подумал), струны пульсируют и издают нежные звуки... Как бы потом ребята хвалили его, говоря, что Иван незаменим и что его бас – это шедевр, а его техника неповторима и уникальна (как таковой уникальной техники-то, естественно, не было, но Иван забыл спуститься с небес на землю и продолжал витать в облаках)… Продавцы уже осторожно присматривались к этому необычному клиенту, который минут десять стоял у витрины и внимательно что-то рассматривал. С творчеством Эпидемии они были знакомы плохо и «звезду отечественного power’a», увы, не узнали. Искушение окончательно взяло верх над Ваней и он стремглав бросился в магазин. Ещё один шаг на встречу мечте… Последний шаг!.. Купив то, о чём мечтал полжизни, Иван подпрыгивая от радости начал наигрывать что-то из репертуара Эпидемии. Окончательно достав продавцов, он, выталкиваемый ими (конец рабочего дня, и ходят тут всякие, а потом «фендёры» пропадают…), Иван хотел уже стремглав броситься к Максу и делиться им новостью о покупке, как вдруг вспомнил о самом важном. Ёлка-то не куплена… - эта мысль обухом стукнула по башке «юного дарования» и заставила вспомнить всё, о чём он думал минут тридцать тому назад. -Японский городовой! – Иван нащупал в кармане двадцать рублей и начал потихоньку корить себя. Надо было что-то придумывать, дабы не попасть под гнев вокалюги. Иван оббегал магазин вокруг и вдруг с радостью приметил для себя невдалеке от МузТорга красивую, аккуратную ёлочку. Зелёная красавица так и манила к себе, своим очарованием притягивая и завораживая. -О чудо! – не выдержав, в слух завопил басист и побежал к заветной ёлке. Забыв про все правила приличия (ещё бы, состояние аффекта в такой ситуации – не шутка!), Иван с силой рванул на себя колючий ствол. Такая вожделенная и манящая ель неожиданно не далась – будто чувствовала, что должно случиться что-то противозаконное и членовредительское. Продавцы, собирающиеся домой, невольно глянули через витрину. Пред их взорами предстала очаровательная сцена – нечто патлатое-препатлатое, в косухе и с только что купленной гитарой бодро направилось к ёлке и делает отчаянные попытки её вырвать. -Он пьяный, что ли? – пробормотал один продавец. Ёлка неожиданно зашевелилась и побежала. Обалдевшие продавцы разинули рты и завопили вслед убегавшему Ивану: -Молодой человек, немедленно остановитесь! Сейчас милицию вызовем! Однако, крики только прибавили Ване скорости. Не дав продавцу и минуты на размышления, басист рванул к метро. Кто-то из работников захотел что-то ещё крикнуть, но мог лицезреть только, как елка быстро удалялась, а за ней длинным шлейфом еще какое то время тянулись сверкающие гирлянды и мишура... ---------------------------------- -Тебя только за смертью посылать! – Макс укоризненно посмотрел на приятеля. Запыхавшийся Ваня снял на ходу шапку, мокрую от снега (успел навернуться по пути к базе), скинул куртку и ввалил заснеженную ёлку прямо на пол. Всё бы ничего, но на полу уютно примостилась куча аппаратуры, для которой снег не являлся лучшим другом. -Ты дурак что ли?! – Макс рывком вскочил, опрокинув бокал с шампанским и подхватил ёлку, которая успела уже обмочить стоявший у стены комбик. -Прости, торопился очень, запыхался… - Иван тяжело дышал. -От кого бежал-то? – Макс придирчиво рассматривал и басиста, и ёлку. -Да тут… встретились одни… - Иван не счёл нужным придумывать очередную глупую историю в стиле «оправдание перед коллегой», поэтому скинув обувь, пошёл к шампанскому, стоявшему в углу. -Фу! – Иван отхлебнул из стакана. – Где ты такое пойло нашёл? Редкостное дерьмо! -Да есть места… - пробормотал Макс. – Слушай, а где ты такую красивую ёлку нашёл? Я ни в одном магазине такой не видел. -Да есть места! – повторил фразу Максима Иван и ухмыльнулся, чрезвычайно гордый и довольный собой. Тут он пустился в героическую сказку-историю, как он вызволил ёлку из коварных лап сигаретногодымадышащего чудовища-продавца, который уже не хотел продавать эту доблестную ёлку и мечтал поселить её в своём чёрном квартирном царстве. Макс ухахатывался, и всё же поверил в историю с реальной точки зрения. -Молодец! Хоть и долго, зато вон какую красавицу купил! – Максим остался доволен своим другом-обманщиком. Вдруг он заметил ещё одну деталь, которой прежде в басисте не наблюдалось. -Откуда у тебя новый бас? – Макс внимательно посмотрел Ивану в глаза. Этой фразы он и боялся. -Купил! – честно признался Ваня. – На заработанные денюжки! -А… ну дело хорошее, конечно… Ни хрена себе… Макс достал из чехла гитару и осмотрел её. -Шестиструнный… - Макс осматривал диковинку. -Ага! – с гордостью добавил Иван. -Ну ты молодчина сегодня! – Максим похлопал коллегу по плечу. Он был чрезвычайно рад. Потихоньку группа начала подтягиваться в студию. Пришли все, кроме Юры. Наконец, подоспел и он. Да не один, а в компании с бутылкой дорогого шампанского. -Слава Богу, хоть кто-то принёс НОРМАЛЬНОЕ шампанское! – воскликнул Илья – второй гитарист. И посмотрел на Макса. -А что ты смотришь? Что смотришь? Зажулил я денег, признаюсь. Просто коплю на новый микрофон… -Зачем тебе микрофон новый? – хохотнул Юра. – У тебя же есть отличная замена! Все опять вспомнили про игрушечный подарок на прошлый новый год и расхохотались. Посидели-выпили, порадовались, посмеялись. В группу потихоньку просочилась история с возникновением на базе ёлке и о новом басу… Ёлку тут же ринулись наряжать энтузиасты. Фантазии не было предела – ребята поглумились над зелёной девой, как могли. Неожиданно у Юрия зазвонил мобильник. Звонили с Арии-Рекордз. На другом конце звонка был Владимир. -Привет, Юрон! – Вова был явно выпивши. -Здарова, - Юра отхлебнул шампанского и приготовился слушать традиционное поздравление. -Это не твой басист сейчас ёлку у МузТорга спёр? В трубке послышался дружный хохот «арийцев». Юра многозначительно посмотрел на Ваню, затем на ёлку, обвёл взглядом всех присутствующих. -Наверное, мой… -Скажи ему, чтобы больше воровством не занимался! – ещё один дружный ржач и в трубке послышались гудки. -Ванечка… - Юра задумчиво посмотрел на басиста. – Ты где ёлку купил? -Эээ… Около… ну… - замялся Иван. – Ну в общем… -Около МузТорга? – подсказал Юра, еле сдерживая смех. – Да? Причём тебе её бесплатно отдали… Типа бонус, да? Моментально поняв курьёзность ситуации, группа разразилась дружным смехом. -Ну всё, Вань, теперь не ты один будешь меня подкалывать! – сквозь смех проговорил Макс. – Готовься в новом году получить на день рождения ёлку! Снова дружный смех, звон бокалов с шампанским… Вечером остались довольны все. Кроме Ивана :)
полная версия страницы