Форум » » Демиург и Гитарный вампир » Ответить
Демиург и Гитарный вампир
Io: закладываю тему под рассказ, который пишу уже несколько месяцев. он будет, скорее всего не очень большой, но, надеюсь забавный с элементами слеша, с традиционным для меня пейрингом Все материалы, представленные в данном разделе не подлежат копированию и несанкционированному с авторами распространению. При выявлении подобных случаев, к нарушившим будут применены меры административного характера. Kipelove.borda
Ответов - 4
Io: Часть 1. [pre2] - Мы богаты! - Душевно? - Нет, дорогая, богаты мы духовно, а душевно мы больны...[/pre2] Пару столетий назад я создал Туран. Мир, как мир. Помнится, еще в бытность мою обычным землянином, мне доводилось читать о Фрире, Оглеконе, и ряде других презабавных мест. Помниться, тогда это называлось - фэнтази. Откуда же я мог знать, что демиургом стать просто, если уже невмочь? В ту ночь, я, кажется, собирался еще немного выпить, но случилось, что-то весьма странное… я даже толком не могу объяснить что именно. Едва ли укус котомостра так сильно мог повлиять на меня. Тем не менее, очнулся я за белым письменным столом, и не было ничего вокруг. Стол висел в пустоте, а я сидел на стуле, так же парящим в небытие. «Что делать?» - пронеслось в моей голове, гулкой и больной, ответ материализовался сам собою – я представил себе перо и чернильницу, а еще массу пожелтевшей от времени бумаги, и, как только все это счастье появилось на столе – я принялся писать. Первый мир, который мне довелось создать не отличался правильностью, толковостью структуры и разумностью форм жизни, поэтому его быстренько стерли из анналов… ну, в общем, из всех анналов стерли. Иногда, когда тень Миноги закрывает собой фиолетовое солнце Турана, я грущу. Я скучаю по Земле, по беспечности проживания короткой жизни в условиях постоянной гравитации. По друзьям, которые остались там, по старому - доброму земному хэви… да много еще по чему. Но для тех, кто однажды миновал переход между мирами, представляется очень сомнительным однажды вернуться в тот мир, где ты был создан. После первой неудачной попытки творения были у меня и другие. Я создал мир детской мечты, мир вечного вудстока, и, хулиганив, - мир непрекращающегося дождя. Но они не прижились, желания детей делались все более изощренными, все хиппи откочевали во Фрир, поскольку я так и не смог синтезировать материал, который позволял бы строить, и разрушать города по тридцать раз на дню, ну а что до мира дождя, хорошо там было только сине-зеленым водорослям. Наверное, поэтому я решился вступить в кооперацию, я выбрал необитаемую планету, и совместно с такими же, как я демиургами забодяжил Туран. По сути, всяких миров было в избытке, и я решил, что не гоже повторяться, пускай будет нечто такое, что бы при желании мог посетить каждый, и, в то же время, чтобы сбыча детских и других мечт не выходила здесь за известные рамки. Первым делом мы удлинили стандартные человеческие сутки до 48 часов, потом привесили солнца, одного нам показалось недостаточно, и несколько лун. Мы придумали, и взрастили самые диковинные культуры растений, и вывели породы животных, чтобы никто не мог сказать, что на Туране и смотреть-то нечего! Самым сложным оставался выбор профиля мира. Мир не может существовать сам по себе. Вот, например во Фрире все беспробудно пьют. Не могу сказать, что Всегда пьют, но веселье не останавливается там ни на минуту. И я бывал там, в отпуске, зависал на котомонстро-пати, и держал пари против Хендрикса на вопрос, кто из нас сумеет быстрее усмирить книжного вампира в условиях невесомости. Понятное дело, надрались мы тогда порядочно. Профилем же Турана я и другие демиурги, чьи имена очень скоро сгинули в лету, сделался профиль по сбору и починке музыкальных инструментов. Ой, что тогда началось! Со всех концов вновь воссозданной вселенной потянулись вереницы космических кораблей. Мы только отстроили первые верфи, ведь размеры музыкальных инструментов во всех мирах различны, а на подходе был первый десяток судов. В первые тридцать лет, все шло очень даже неплохо. Но мои соратники очень быстро теряли интерес к Турану, так, не минуло и восьмидесяти лет, как я остался в гордом одиночестве. Нет, конечно, на Туране очень быстро обосновалась разумная жизнь. Опальные мастера, вроде Страдивари, или Лютерано с удовольствием возводили свои странные замки, а мне лишь оставалось пресекать междоусобные войны, поводом для которых, как правило, служили сущие мелочи, вроде у кого лак для деревянных инструментов быстрее сохнет, или кто производит лучшие струны на Туране. Попытка решить эти споры с помощью обучения туранцев игре в футбол ни к чему не привели, поскольку созданные команды предпочитали драться между собой. Хорошо, что мне пришло в голову в начале создания планеты запретить ядерный синтез… уж очень мне не нравились подвижки в государстве Фитх и Кучинали-Монте. После провальных испытаний водородных бомб, пришлось наказать правителей заключением в камере музыкальных пыток. Шестьдесят лет шансона, никак не меньше. Все как в аду. Металлистам включали попсу, R’n’B-шникам – хэви-металл… Двести лет не срок для мира, однако, мы успели снискать определенную популярность, так сказать в узко специализированных кругах. Раньше я думал, что мне нужен мир, и желательно весь, а вот в последние пару лет, что-то хандрить начал и скучать по своим сотворцам. Но я не только умудрился вычеркнуть из памяти их лица, но и имена, и даже подпольные прозвища, которые все использовали, когда путешествовали по разным мирам. Да, я, наверное, был чертовски сентиментален. Вот, к примеру, информацию про сотворцов забыл, а про земную свою жизнь помнил хорошо, даже, я бы сказал слишком. Иногда мне казалось, что я много чего из не придумал… но главной моей целью в запоминании всех земных деталей - было ожидание. Я ждал. Я верил в то, что однажды Моя гитара вернется ко мне в той или иной ипостаси, потому что … да собственно есть ли разница почему? Просто верил и все. Это случилось в один из теплых дней, в преддверии праздника Шестой струны. Во дворце Города Солнца я примерял церемониальный наряд, куда от этого деваться? Еще тогда, при создании Туран мы с собратьями приняли решение не дистанцироваться от народа, иначе все может закончиться печально. Ровно как и, если бы кто-то из нас объявил себя богом. Мой опыт демиурга показал, что в равной степени плохо обожествление и отрицание творца. Мы объясняли все честно и без утайки, а если на Туране рождались демиурги, то я немедленно передавал ребятишек на обучение в магистрат, находящийся в центре вселенной, а то, они способны таких дыр в мирах нарезать, что только держись! Однако я снова отвлекся. В тот день, стояли удивительные погоды, а я был гостем правителя Кучинали-Монте, и вот они, эти придворные будут сегодня веселиться, плясать, пить грог и слушать новые композиции всемирно известных менестрелей, а я, как дурак, буду восседать в невозможном наряде по правую руку от мистера Сквизгарда и улыбаться. «Чтоб их всех одолел хомячковый сифилис!» - подумал я, блин, хорошо, хоть вслух не сказал. Быть демиургом ни так-то весело, как может показаться на первый взгляд. Как правило все, что вы говорите вслух в нужным акцентом немедленно воплощается в жизнь, особенно хорошо это почему-то работает с проклятиями. Не успели Кучинали-Монтенцы прикрепить шлейф к моему расшитому какими-то чешуйками камзолу, как теле-кристалл завибрировал. - Чтоб вас всех…. – начал я, но осекся, - конфетами по щиколотку засыпало, - заключил я, и точно, откуда ни возьмись, налетели две тучи, и натурально усеяли весь пол конфетами. «Му-му» и «Батончиками» в основном. Придворные были рады, демиург явил чудо. Тьфу, одним словом. Я поднес холодный кристалл к щеке, я знал, почему он пробудился после стольких лет молчания. - Да? – севшим голосом спросил я. - К нам поступил ваш инструмент. Он находится на 6 верфи. Костюмер Род отпрянул от меня, когда увидел, что у демиурга задрожали руки. Как правило, смерть демиурга означает локальный апокалипсис в созданных им мирах, и любое нездоровие мое истолковывается, как симптом скорой кончины. - Все… нормально… - сказал я, и сбросив с плеч дурацкую мантию быстрым шагом отправился к балкону, - Багер! – рявкнул я. С громким хлопком материализовалась железная платформа. Я очень торопился, поэтому не успел создать ничего, кроме рамки, за которую мне предстояло держаться. Я не взял с собой никого из личной охраны, сейчас мне было плевать. Если это, действительно, мой инструмент, а иначе быть немного, ведь кристалл был настроен именно на его частоту… то… То….. - Шестая верфь! Багер неторопливо поплыл вперед, постепенно набирая скорость, пока порывы ветра с остервенением ни стали впиваться в мое лицо. Мелкие песчинки и взвесь царапали щеки, но в этот момент мне было все равно. Сложно описать восторг, которым озарились лица мастеров, когда на шестую верфь влетел я, на недоделанном багере, с покрасневшей физиономией в разодранном парадном камзоле, и возопил: - Где она? Восторг переходил в апупиоз. Мастера от страха, что прогневали своего демиурга, и сейчас настанет пипец, прятались под лавки, или кто подо что мог. Кто-то укрылся за станком по отливке гитарных накладок, а подмастерье штучно и пакетиками прикинулись ветошью среди заготовок новых дек. Однако как водится, нашелся герой, это у туранцев вообще в крови, хочется верить, что это они в меня такие смелые. - О, великий! – начал он. Я поморщился, но не прервал, меня лет сто или сто пятьдесят уже так не называли, - прости, если недостойные туранцы прогневали тебя, позволь, о, демиург, принести тебе жертву, возьми самое дорогое, что у меня есть, мою дочь! Она девственница. Тут мои скулы дрогнули, я не выдержал, и заржал, аки конь. Что немедленно было воспринято, как безумие. На языке вертелось «И чё я с ней делать-та буду?», но я смолчал, итак выглядело не солидно, особенно для «о, великого». - Отставить девственницу! – отмахнулся я, - где синяя гитара с Земли? Народ расступился, позволяя моему величию протиснуться сквозь нагромождения и хлам, никто не смел, открыть рта, лишь мастера чуть не наступали мне на пятки, и дышали в затылок, осознав, что если шеф и обезумел, то не настолько, чтоб прибить их всех прям щас. - А ну, пшли все вон! – рявкнул я, грозно сверкая очами. Народ не ожидал такого подвоха, поэтому остался на своих местах, изображая соляные столбы, - бля, - беззлобно сдался я, - оставьте меня одно, пожалуйста. На этот раз до мастеров дошло, и всех, как ветром сдуло в мановение ока. Наконец я пробрался в подсобку. Кристалл в моем кармане нагрелся, и я чувствовал его жар даже сквозь одежду. В запыленном кейсе лежала Она. Я ничего не мог с собой поделать, руки мои подрагивали, а сердце билось часто-часто. Давно, ах как давно я не получал таких сильных эмоций. Таких сильных «приветов» из мира, который меня породил. От инструмента исходило сильное марево, как же это называлось тогда? Я ни сразу сумел снять его, пришлось израсходовать несколько очистительных слез Гаранги… что там, черт возьми, произошло? Войну они, что ли затеяли? Наконец я сумел прикоснуться к лаковому боку моего Jackson’а. Ощущение, будто ласкаешь любовницу, боишься спугнуть это нарастающее чувство в груди. Струны были оборваны, дека немного повреждена, но все это было не важно, потому, что это была Она! Я поднял кейс, чтобы загрузит на багер, и отправиться в свои покои, но неожиданно осознал, что кейс все слишком тяжел для одного синего Jackson’а. И точно! Я не ошибся. Кейс был двойным. Ко мне прибыл белый, разломленный надвое Fender. Мне кажется, что он был тем самым, который дарил мне очень важный в прошлом человек, и после между нами произошла ссора, и тогда я вот именно так разбил эту самую гитару. Ну, что эту самую – это уж точно вряд ли. Ладно… использовав последние слезы Гаранги я очистил и второй инструмент, позвав мастеров, оказалось, все они толпились у подножия верфи, будто ждали «рванет, или нет?». Могу поклясться, что делали ставки. Ладно, пес с ними. - Вот это починить – показал я своей величественной дланью на Fender. Мастера закивали мне, и с энтузиазмом принялись за работу. Самое страшное в туранцах, это не столько их геройства, сколько неукротимый энтузиазм, помню, как они мне сорвали эксперимент, по сохранению первозданного мира взорвав на хрен Великий хребет. Я его два часа придумывал. Хотел наслать чуму, но постеснялся. Трупы – это очень не эстетично, поэтому после биологической смерти туранцы превращаются в мелодии. Некоторые в красивые, некоторые в не очень, но все лучше, чем кладбища, которые занимали бы столько плодородных земель, черт возьми, а мне народ прирастающий кормить надо! Жаль, какают они не бабочками, ну тут уж надо было выбирать. И я выбрал «безтрупное» существование. Синим Jackson’ом я занялся было сам. Но неожиданно вспомнил про Кучинали-Монтенцев и, хлопнув себя по лбу, секунд за десять воссоздал их нелепый наряд, подрихтовал фейс, убавив себе пару лет – никогда не лишнее. Взяв багер для прогулок, все как положено с мягким креслом и пультом управления я неспешно, минут за десять, вернулся во дворец. - Сергей Константинович, - лепетал король Кучинали-Монтенцев, - мы уж и не ожидали, вы столь стремительно отбыли! Ах, уж эти мне придворные этикеты! Сам то думает, небось, что у демиурга совсем крыша поехала, но это не важно, это все равно… главное держать морду кирпичом, а хвост пистолетом, и всегда делать вид, что так и надо, мол, понял, купился, поверил, а то и до тотального истребления населения не далеко. - Так получилось, мне доставили очень важный груз, прошу меня извинить, - чуть наклонив голову, сказал я. Морц – король Кучинали-Монтенцев окинул свиту победным взглядом, мол, поняли, я с самим демиургом на «ты». Я улыбнулся уголком рта, мол, не расслабляйтесь. Вместе мы прошли в тронный зал. Церемония по поводу праздника Шестой струны началась. Открывал праздник церемониймейстер Брамс, выписанный мною из котоляндии. Развлекал почтеннейшую публику, в преддверии главного события вечера – выступления гремевшей на весь Туран группы – «Падшие Ангелы». Ну не знаю, чего туранцы в этом нашли, слабенький такой блэк-металл, даже больше хэви… но надо, значит надо! Мы вытерпели игру на лютне, соло для аккордеона с оркестром, и отрывок из «Концерта для шестой басовой струны Кафирели». Скулы сводило от приклеенной улыбки, а мановение длани вызывало неприятный холодок в запястье. «Вот ведь придумают кучу всяких церемоний… нет бы, работать, не покладая рук! – ворчал про себя я,- да ладно-ладно… народу, конечно, необходимо расслабляться, и необходимо проводить пышные церемонии. Во-первых, для того, чтобы отвлечься от рутины, во-вторых, чтобы подтвердить свой статус. Если уж мы так быстро пришагали в феодализм, куда тут деваться?». Наконец, на сцене появились они – «Падшие Ангелы», те, кого так долго ждала публика. Десятки теле-кристаллов (аналог теле и фото-камер) устремились в их направлении. Звезды были обласканы вниманием, и одарены всяческим почетом. Играли ребята действительно здорово, я даже забыл о синем Jackson’е минут на пять, но вот автора текста не мешало бы расстрелять и в топку. Была бы здесь Марга, она б и из этих людей сделала… эх… Мероприятие закончилось лишь под утро. Устав от разнообразных яств и обильных возлияний, я отправился в отведенные мне покои. Несмотря на всё мое уважение к Морцу, я принял решение возвернуться в свой заоблачный замок сегодня же ночью. Согнав последние волны тяжкого похмелья, на, кстати, пробегавшую мимо служанку, я отбыл на резервном багере. Народ должен думать, что отец его, он же верховный демиург и бла-бла-бла рядом, что пьет, как все и есть как все, после, значит, трудов праведных. Заоблачным мой замок назывался потому, что создан был на горе, и ни тропинки сюда не было, ни дорожки, только багеры могли подняться сюда, и, если постараться, воздушные шары. Но багеры были уделом знати, кто попало на Туране по небу не летал, хотелось бы верить в то, что в определенный момент все туранцы разом не захотят жить лучше, путем моего свержения. Хотя, это конечно, вряд ли. Сейчас нужно было выспаться, а потом синий Jackson… Я забылся глубоким сном довольно быстро, и не разбудили меня ни переговоры с министрами туранских королевств, ни необходимость быть на открытии Девятой верфи. Не маленькие уже, сами справятся. Во второй половине суток мастера Шестой верфи прислали мне золотого дракона с извещением о том, что Fender готов, и они могут прислать его в любое время. Недолго думая, я послал туда транспортный багер, ну а сам, наконец, засел за реставрацию синего Jackson’а. Я мог сделать всё в одно движение, но я получал самый что ни на есть мазохистский кайф воспроизводя всю цепочку действий, и только потом скрепил результат силой, данной каждому демиургу. Поместив свое творение под хрустальный колпак, я залюбовался. Тут же сотворив точную копию с помощью щепочки грифа, я вспомнил несколько партий. Руки слушались плохо, скорее, на автомате я совершал первые болезненные движения. К концу текущего часа подушечки пальцев были изрезаны в кровь. И, несмотря на это, у меня не возникало желания немедленно унять боль, скорее наоборот. Эта боль пробуждала во мне воспоминания. Я подошел к зеркалу памяти, я подсмотрел этот трюк в одном старом земном фильме. Чтобы не копить воспоминания в себе целесообразнее их записывать. Я медленно погрузил лицо в его серебряные грани. Спустя миг меня окружили десятки голосов, событий, фактов, дат и имен. Я умудрился не забыть главного, но детали… детали терялись среди ежедневной рутины. Хорошо, что есть такая шняга, как зеркало памяти! Выбирался в реальность я долго и мучительно. Черные тучи, набрякшие холодной водой, сгустились над Заоблачным замком. Я чувствовал себя разбитым, и похмельным. Теперь я понял, что означало это марево. Это была радиация. Очень высокая концентрация. Десятки рентген. «что же вы сделали с вашей мечтой?»…
Io: Часть 2. Я рухнул в кресло. Ужасно хотелось курить. Я удерживал себя стальной хваткой, чтобы не воссоздать табак, нам увеличение смертности ни к чему, нам надо повышать рождаемость, а все, что я творю «чисто для себя» очень быстро оказывается «во вне». Сдается мне, что кто-то тут сбывает мои «гениальные изобредения»…но с этим мы потом… потом… Сотворив себе чашечку кофе с коньяком, я сделал большой глоток… «надо успокоиться… Земля далеко, вне моей юрисдикции, наверняка, там прошло уже лет четыреста…». Грохнув чашкой о подлокотник так, что по ней зазмеились трещинки я закусил кулак. «Кого я обманываю. Там прошло не больше пяти-шести лет. Я специально вычислял». Переждав приступ паники, я стер с лица последние эмоции разочарование. Подрагивающими пальцами я взял в руки белый Fender. Ну, что тут у нас? Взяв несколько аккордов, я растревожил порез на указательном пальце, из подушечки сочилась кровь. Со мною не случалось такого очень давно. Я смотрел на небольшую ранку, а крупные капли собирались одна за другой и падали на белый Fender. - Черт! – выругался я. Тут же откуда не возьмись, материализовалось маленькое парнокопытное. - Сгинь! – прикрикнул я. Чертенок исчез, а осторожно вытер гитару кусочком мягкой белой тряпочки, и зарастил небольшие порезы. День был испорчен, и меня так и подмывало устроить шторм, или ураган. Фиг ли я один тут страдаю? Но сдержался. Какой я все-таки воспитанный, вот в прежние-то времена демиурги не стеснялись, не было этой чертовой политкорректности, ой, а что будет, если так пара сотен жителей погибнет, да тьфу, еще народятся! А теперь нет, теперь у всех рейтинги… ну и все такое. Я уже давно не был на встрече демиургов. Да и, если честно, никто меня туда особенно и не приглашал. А вот во Фрир на каникулы не мешало бы… а то, тут что ни день – то стресс. Говорят, для Срединного Имарта чуть орган не запороли. Другой вопрос, что этот инструмент был больше всего Турана. Пришлось сперва его уменьшать, потом строить специальную 5,3 верфь, которая после этого стала памятником нашей самонадеянности… тем не менее я, со свойственным мне упрямством многое, с дуру, замкнул на себя. Сейчас я старался перейти в другую фазу демиуржьего правления, а именно – самоустраниться, чтобы, понимаешь, появляться раз в тысячу лет, проверять как оно там, ну и так может вмешиваться по минимуму. Но пока из этого ничего не выходило. Когда наступил вечер я, наконец, соблаговолил покинуть Заоблачный замок. Отчеты нужно было посмотреть, хочу я того, или нет. Голод нам, скорее всего не грозит, а вот с демографией я так и не разобрался. Почему в бедных регионах рождаемость всегда выше, чем в зажиточных? Загадка века. Мне уже надоело делать «принудительную миграцию», но другого выхода я не видел. Иначе Камарайцы мне бы все острова заполонили, потом их бы и съели, очевидно. Надо им какую-то политику по контролю за рождаемостью ввести, что ли… а они, как будто нарочно стараются, чтобы попасть в более теплое местечко… Я не могу думать за всю планету одновременно, поэтому, прыгнув в скоростной багер отправился на совещание правителей Турана. Короли, министры и президенты явно скучали. Еще бы, демиург опаздывал на полдня. Но ждали… ждали… куда они денутся? Говорит ли это о крепости моей власти или о их натуре «угождателей». Наверное, только ближайшие революции помогут мне это понять, но пока, мировой пролетариат спокоен, пожалуй, начнем. Я занял место во главе длинного овального стола. На каменных стенах, убранных тисом до половины, мерцали мемо-кристалы, чтобы потом каждый мог просмотреть итоги заседания, или сделать запись собственного выступления. В зале царила приятная рабочая обстановка. Лампы и фаерболы не чадили, и чинно переливались в кованых подсвечниках. По потолку, выполненному в виде морского дна, то и дело проплывали тени музыкальных инструментов, руки б оторвать тому, кто придумал это… себе что ли? Я усмехнулся. - Итак, товарищи, начнем. Сложно было заставить себя не уснуть, когда чиновники разных мастей докладывают о повышении производительности труда и надоев молока пираксикоз или мирокоров. Но я держался. Нельзя показать вид, что тебе оно не интересно. Мой мозг реагировал на автомате, я будто разделился. Одна часть сознания спала, а иногда заходясь от смеха, выпада под стол, особенно когда рассказывали про размножение леммингов, но, несмотря на это, внешне я оставался спокоен и сосредоточен. Я вникал в детали, и задавал десятки уточняющих вопросов. У многих государственных мужей выступали крупные капли пота. «Эти выкручиваются, и все не так радужно» - машинально отмечал про себя я. «Может пора ввести открытые выборы? Хотя нет, не дай боже, придем к демократии, они мне тут навыбирают»… Туран и туранцы были все-таки наивны. А какой народ, в сущности, такие и политики. Все это сельское хозяйство, добыча полезных ископаемых, производство инструментов, медицина… все это было прикладным. Наш мир, наша планета занималась ремонтом и изобретением музыкальных инструментов, условно говоря «моя мана» складывалась именно из этого. Но люди не могли просто тупо жить, и ничего не делать, поэтому пришлось развивать шахтерское дело, земледелие и институты по изучению всего, чего только можно. Мне, во всяком случае, было наплевать, чем они заняты, лишь бы не бездельничали. Если объяснять популярно, то получается следующее. У каждого демиурга имелись несколько источников силы. Прежде всего, врожденная «мана». То, что заложил мир, в котором он родился. То, что он не растратил за жизнь в том мире. Потом, приложенная «мана». Ее объем был больший, и давался советом демиургов при посвящении новичка для создания миров и существ. «Ведь, если не дунуть, чудо не произойдет». И, наконец, сама главная приобретенная «мана». Это тот объем чудесной пыли, энергии, да называйте, как хотите, я как компьютерный игрок в прошлом называю эту «субстанцию» просто «мана». Приобретенная «мана» зарабатывалась миром, который приносил пользу другим мирам, совету демиургов, или вселенной. Все просто, везде рыночные отношения. Я могу себя называть счастливчиком, поскольку перед созданием Турана я истратил почти всю Приложенную «ману» и дальнейшее мое существование, как демиурга было весьма сомнительным. Но кооперация спасла меня от полного истощения, и теперь, когда все наладилось, мне не хотелось бы…. Хотя.. быть нищим, таскаться по междумирью по котомонстровым тропам… это очень романтично! Ну… наверное. Котомонстры – удивительные существа. Никто точно не расскажет где, кем и когда они были созданы. Я считаю их порождением великой миски молока, или большой небесной «маны» в общем, детьми высшего разума. Эти разумные товарищи похожи на людей и котов одновременно. Им не нужны межмировые двери, им даже форточки в другие миры не надобны. Они сами прогрызают ходы во времени и пространстве и путешествуют, куда глаза глядят. Они не прихотливы, едят все от «маны» до обычных продуктов, и иногда сваливаются, как снег на голову. Особенно здорово с котомонстрами получается пить. Но последние разы мы разносили половину Фрира к чертовой бабушке, за что имели неприятные беседы с Гарбареттой Гарибальдовной, местной буфетчицей. Но это совсем другая история. В Заоблачный замок я попал лишь на следующие сутки. Голова раскалывалась. Хотелось лечь, как спящий красавец во хрустальный гроб и проспать сто тысяч лет, но я сдержался. Я вообще весь из себя образчик идеального поведения демиурга… даже тошно. Даже право первой брачной ночи отменил, хотя многие сопротивлялись. Недолго думая я плюхнулся в ванну с ароматной пеной и провалялся там пару часов, ни о чем не думая. Это было сложно, спасительно безмыслие не наступало долго. Все время какие-то противоречия точили стержень моего внутреннего спокойствия, не позволяя начать медитацию. Но вот, наконец, мыслей не осталось, и я увидел себя парящим в небесном океане среди тысячи незавершенных миров. Мне было хорошо и спокойно. Я видел планеты, я видел миры, и, казалось, что еще совсем немного, стоит мне только руку протянуть, и я, наконец, пойму смысл существования всего сущего. Но не успел я прикоснуться к пониманию, и постигнуть нирвану, как до слуха моего донеслось странное такое: «Шлёп-шлёп-шлёп, бдумс, дзынь…. БЛЯ! Сссс…. уй!»… Я прямо даже открыл глаза от неожиданности. Всплыв на поверхность реальности, был стремителен, и когда я осматривался вокруг изображение слегка плыло перед глазами, но мне удалось «настроить резкость» и что же предстало моему демиуржьему взору? Ваза воссозданная по чертежам из мира Хиль была расколота, на полу виднелись следы чьей-то крови, воды и отпечатки ступней 42 размера. Мужские. Что за хрень? Куда охрана смотрит? Конечно, был ли это киллер, или заезжий революционер из другого мира, сенсоры обязательно обнаружили бы его. А тут, что-то совершенно непонятное. Обмотав полотенце вокруг бедер, я позвал, обращаясь в пространство: - Кысь, кысь! Ничего не ответила мне загадочная сущность. Стало быть, это не котомонстр, вероятно, даже не свиномах. Наличие этих субъектов могло бы хоть как-то объяснить происходящее. Хм… Учитывая, что следы явно были человечьи, я принял единственно верное решение – ловить интервента на живца. Быстренько сотворив небольшой столик с запотевшим графином водки, несколькими солеными огурцами я укрылся за колонной выполненной в форме гипертрофированной останкинской башни, каким-то местным умельцем. Что-то заскреблось в дальнем углу. «Что-то» было явно живым. Я затаил дыхание, и до рези в глазах всматривался в черноту. Какого же было мое удивление, когда вдруг с потолка, аккурат перед моим чудесным столиком, свалился котомонстр. Нет, ну Арсений своего не упустит. Как я мог забыть, что в свое время они устраивали дружные набеги на Землю, вот только за ради водковки. Тьфу! Но то, что метнулось следом, причем ни к приманке, а от нее насторожило меня не меньше. -Сгинь, Арсений – прикрикнул я, торопясь, не спотыкнувшись о котомонстра, начать преследование странное объекта. Черт вот ведь понастроили тут замков. Матерясь, и перепрыгивая через внезапно возникающие на моем пути препятствия, я изо всех сил пытался никого не шокировать своим странным видом, и еще более странным поведением. Увидев, что преследуемый стал заметно прихрамывать, и снижать темп, я создал на себе джинсы для разнообразия и, продолжил погоню. - Врешь, не уйдешь! – голосил я, воздевая руки к небу. Нет бы доверить сие немногочисленным вроде как слугам - туранцам, нет! Все сам! Интервент и нарушитель моего демиуржьего спокойствия не выдержал долгой гонки, и в, итоге забился в один из шкафов в шкафном зале. Это он зря. Ибо. В каждом такой шкафу, как правило, содержится чей-то мир, или, что хуже, чей-то дом. С криком: - Мать твою, ЧТО _ЭТО_? – он есесно вылетел обратно, быстрее, чем пробка из бутылки шампанского, и прокатившись, по недавно надраенному, паркету упал аккурат у моих ног. - Ну-с, и кто это у нас такой резвый? – грозно вопросил я. - Сергей? Маврин? Какого хрена? – произнесло существо, и отрубилось. Я осторожно ткнул его ногой. Вроде не сдохло. Из левой задней лапы существа мужского пола сочилась кровь. Спутанные волосы, свисали грязными патлами, практически до пояса. Ноги украшали какие-то обрывки штанов, сшитых из грубой, наверное, свиной кожи. Хм… демиург из каменного века? Да нет, вряд ли. Ладно… позже разберемся чего с ним делать и кто он такой. Я хотел, было развернуться и уйти, как в голове моей точно раздался щелчок выключателя. Он. Назвал. Меня. По имени. И еще… мой демиуржий дар не сработал. Вот тут-то мне и стало совсем не хорошо. Я опустился в сотворенное кресло, и мысленно приказал своим немногочисленным слугам явиться сюда. Пока Фио и Фои хлопотали над раной гостя, я лихорадочно соображал, как вообще такое возможно. Человек этот, а в том, что это был человек, сомнений не оставалось, прибыл с Земли. Земля, судя по всему, сейчас необитаемая планета. Есть вопрос, как он сюда добрался. И еще, если моя демиуржья сила над ним не властна, это означает следующее, человек одного со мной происхождения, одной эпохи, и, скорее всего, знакомый. Мне на Туране никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Во Фрире я видел землян, но все они были, другими. И жили там настолько давно, что с почетом вступали в этносы шишиг или чихимор. Фио и Фои знали свое дело. Обе происходили из рода морских забывунов, что меня нисколько не пугало, поскольку забывали они чаще всего свое происхождение, и, надо сказать, это было заразно, зато в остальном – первоклассные домработницы. Приведя внезапного гостя в порядок, они оставили нас наедине. Я не мог усидеть на месте, поэтому, переместив бренное тело в комнату для гостей, благо, это позволяла сделать его одежда, я спустился в заоблачный сад. Я не хотел верить в имеющиеся факты, но и сбежать от них не представлялось возможным. Я не мог понять, каким образом он попал сюда, но в том, что пришелец был именно Им, сомнений не оставалось. Сделав несколько кругов по саду, я понял, что легче мне от этого ни стало, и я, измученный напрасными догадками, вернулся к себе. Ну, конечно! Я хлопнул себя по лбу, так, что едва искры не посыпались. Белого Fender’а не было на своем месте. Он стал гитарным вампиром! Скорее всего, последним в своем роде. Однажды мы нечаянно в ходе научных экспериментов, разумеется по пьяни, упустили одно такое существо через межпространственный переход. Дело замяли… и вон-оно как обернулось. Ке фер? Фер-та ке? Как говорят французы. Что делать и кто виноват… эх… знать бы… знать… Появление Валеры здесь на Туране фактически обозначало, что рано или поздно, моя демиуржья звезда закатиться за горизонт. Отсчет пошел. Но я с обреченной беспечностью отправился на кухню, надо покушать мороженного, нечего расстраиваться по поводу того, чего не избежать.
Io: Часть 3. После посещения кухни, я решил заскочить во Фрир, дабы поправить пошатнувшееся душевное равновесие. В шкафном зале у меня был хорошо припрятан переходик. Нет, ни то, чтобы он был нелегальным, но выводил аккурат в кабинет Гугиса. Конечно, тот мог, был занят, или его могло вовсе не оказаться в столице Фрира – Бигрине, однако, я надеялся на лучшее. Частная вселенная Гугиса – демиурга самоучки Фрир была известна почти всем демиургам. Отличие Гугиса от нас, презренных было в том, что он создавал миры из книг, и не нуждался ни в какой «мане» для этой процедуры. А что делать? Всегда найдется тот, кто будет талантливее и удачливее тебя, но это вовсе не повод не стремиться стать лучше, и не попытаться изменить мир. Как ни странно, Гугис оказался на месте. И даже не удивился, когда я вышел из дверцы его любимых старинных часов. - Ну, так, что Сергей Константинович? – начал он, будто мы вот только что ненадолго замолчали, прервав разговор, для того, чтобы понаблюдать за тем, как резвятся куницы в Шервудском лесу. - А не пойти ли нам, друг мой, в «Расфуфырку», не отобедать ли нам? – поддержал его я. - Отчего же не отобедать? Мы чинно удалились из его кабинета. Говорят, здесь по ночам происходят страшные вещи, наверное, поэтому у Гугиса практически нет врагов. В Бигрине что-то снова шумно праздновали. Ни то взятие Закотовья, ни то сдачу Залесья Чихиморского. Насколько я помню, во Фрире вообще всегда что-то праздновали. И, почему меня не удивило наличие Арсения в «Расфуфырке»? Я цыкнул на него для пущего блезиру, правда, нахальный котомонстр показал мне язык, мол, видали мы таких, по телевизору. Устроившись за столиком для демиургов, мы заказали выпивку и несколько блюд местной кухни. Гугис слушал мои чаяния с нескрываемым любопытством, ведь он был одним из немногих демиургов, кто легализовал статус вампиров, как вида. Меж тем, в моей голове сложился чудный план. Пока суть да дело, отправить Валеру во Фрир, да дело с концом. Здесь есть и район вампирский Затуманье называется, да и политкорректность на высшем уровне, ни то, что у нас – удушат серебряной струной за милую душу, и скажут, что так и было. Гугис никогда раньше не встречал гитарных вампиров, только что-то слышал о них. По сути, они были не опаснее книжных вампиров, с той лишь разницей, что для комфортного проживания одним нужно было много читать, а вторым – слушать музыку. Но наше общество такое гуманное, что одного подвидового название «вампир» ему, как правило, достаточно для дискриминации любого меньшинства, будь оно хоть четырежды афроамериканским. Уныло ковыряясь вилкой в тарелке, я с недоверием наблюдал, как «уши казёбра под винорентным соусом» с недовольным писком расползаются ближе к краям тарелке, где жмутся друг к дружке, точно шашлык из биримра на вертеле. Впрочем, на вкус они напоминали нежную телятину, и у Гугис давал им самые лестные рекомендации. - В общем, Сергей Константинович, я подумаю. Политического убежища вашему беженцу не обещаю, но, коли совсем задолбает – привозите, подарим его Моли, ну вы знаете, если не скурит, то перевоспитает это точно. От одного воспоминания об этой шкафной вампирше холодок прошелся меж лопаток, но я смолчал из уважения к маэстро. Нет, ну я, конечно, садист, но не до такой же степени! Да и не совершил Валерка ничего такого, чтобы попасться ей в лапы. Бррр… На Туран я вернулся навеселе, и летящей походкой вплыл в свой рабочий кабинет. Здесь же привел себя в порядок, насколько это было возможно, и вернулся к текущим делам. Во второй половине дня мне предстояло принять нескольких туранцев с челобитными. Сдается мне, что все же у истоков тут стояли русские, ну да ладно. А после рассмотреть несколько спорных процессов по верфям. Все, что касалось верфей и заводов, я всегда рассматривал сам, поскольку от производительности труда в данных отраслях проценты капали, как можно догадаться, ни только их владельцам. До последнего момента я откладывал визит к Валере в гостевые покои. Ну, в самом деле, что я ему скажу? Но любопытство, погубившее ни одного котомонстра, оказалось сильнее. Фио и Фои доложили, что гость чувствует себя вполне сносно, ему была скормлена, как туранская еда, так и музыка для его вампирского составляющего. Я уже забыл думать о том, что такой момент рискует настать. Я не думал уже лет сто, а может сто пятьдесят, что я скажу, если вдруг встречу кого-то из прошлой жизни, а тем более Его. Поэтому, все, на что меня хватило, лишь тихонько постучать в его дверь. Как и несколько веков назад мое сердце ёкнуло при звуке его голоса. И я остался стоять беспомощный и недвижимый, только сделав несколько шагов. Вся эта никому не нужная мишура слетела с моих плеч вместе со сшитым камзолом, и прочими атрибутами власти. Я стоял перед ним босой, в тельняшке и драных джинсах, обмирая от одного осознания того факта, что это происходит со мной. Здесь и сейчас. Валера поднялся с софы, бледный, в руках книга, уже в очках. В светлом спектре Туранских суток вампиры видят плохо, как и во всех прочих мирах, зато в темном спектре ему не понадобиться ни капли света, и даже отблесков. Он был одет во что-то пронзительно белое, и все это было как-то по-дурацки… но я сделал несколько шагов навстречу, отбрасывая книгу в сторону, обнимая его. - Сережка… как же это? – выдохнул он. Я не знал, что говорят в таких случаях. Скорее всего, для них я просто пропал без вести. Так обычно бывает. Или местный контролирующий орган придумал какую-то красивую легенду про меня, и мою жену на Кипре, черт их знает. - Я рад тебя видеть, - мой голос предательски дрожал. - Мы в раю или в аду? – робко спросил Кипелов, подняв на меня полные слез глаза. Я не знал, что ему сказать, как объяснить всё, что произошло, тут у любого крыша поедет. И видя его сейчас такого хрупкого и беспомощного, я не мог ничего сделать. Не мог сказать ни «да», ни «нет», и не стал пускаться в длинные запутанные объяснения. Пусть это все придет само. Пусть это все будет потом… а сейчас, пусть он только смотрит на меня вот так, цепляясь за мои плечи, и доверчиво кивает, когда я предлагаю ему какие-то мелочи, посмотреть на наши чудесные луны, например. - Это все-таки похоже на рай, - улыбается он, - облака, замок, ты… Мне приятно. Я могу слушать его сколько угодно. Вот только пару часов назад собирался избавиться от него, передать на поруки Гугису, но разве я могу? Разве в состоянии? Я улыбаюсь. Главное не произнести вслух… а ведь чуть было не сорвалось: «пусть будет рай» у меня тут ведь живо все забудут что такое работать, или еще чего-нибудь в этом роде. Я провел пальцами по его соломенным волосам. Теперь они были скорее серебряными и меж родными, вычесанными и аккуратно подстриженными прядями нет-нет, да и попадались, тонкие легкие струны. Побочный эффект вампиризма. Это не страшно… это ничего .. это мелочи… - Я тебе все покажу, и расскажу. Но не сразу. Это такое место… знаешь, где все, что было для тебя плохого – закончилось. Нет, я не хочу сказать, что здесь все безоблачно и безмятежно, но… того, что ты успел повидать, здесь нет. Он снова доверчиво кивнул, и я не смог удержаться, притянул его за подбородок, и поцеловал. Сладко, нежно, обреченно. А когда мы расположились в парке, Фио и Фои принесли небольшой столик и приборы для чая. Опять этот пронзительно белый фарфор… это что у меня на лбу все написано что ли? - Там был ад, - прошептал он, закрыв глаза, - я думал, что это конец, а оказалось, что есть жизнь после ада… после смерти. Я не знаю, почему я выжил. Но вместе с другими людьми, мы искали убежища среди руин Москвы, а потом, кто-то сказал, что надо уходить. Что если мы доберемся до Сибири, то есть надежда, там бункеры, там провиант, там выжившие люди. Начиналась ядерная зима. Я принял решение, что никуда не пойду. Из учебников и передач я помнил, что минимум пройдет три месяца, до того, как пепел осядет. И тогда те, кто были с нами, разделились на две группы. Кто-то пошел с тем военным, а человек пятнадцать остались со мной. Мы скрывались на Кантемировской. Что стало с теми, кто ушел - я не знаю. Ядерная зима длилась, к счастью, недолго, можно сказать, я был пророком. По-моему, даже меньше трех месяцев. А до того, как ударили самые лютые морозы, я успел побывать у тебя дома и забрать твою гитару. Смешно, наверное, да? Вот, что я спасал после ядерной войны. Фон от нее был нещадный, но я надежно законсервировал ее. Потом что-то случилось. Животные перестали умирать от чудовищных доз радиации, с ними что-то творилось. Они мутировали. И однажды вылазка плохо закончилась для меня. Одно из животных укусило меня. Я не сказал на станции. А однажды просто не вернулся в метро. Мне было очень страшно. Но я вдруг решил, что теперь все одно – умирать, поэтому собрал из схронов свои пожитки и взял курс на Украину. Это было глупо, отчаянно и самонадеянно. Я ехал в Чернобыль. Почему-то мне казалось, что именно там, все должно быть в порядке. По дороге мне все чаще становилось не по себе. На машину то и дело набрасывались страшные порождения новой реальности. Но я был упорен, и не жалел патронов, - я вздрагивал и прижимал его к себе, от каждого нового слова мороз пробегал по коже. Я видел ужасные картины, разруху и смерть, а Лера продолжал, - все чаще я впадал в измененное состояние сознания. Однажды из него меня вывела какая-то мелодия. Ты будешь удивлен, где-то громко звонил мобильник. Хотя электричества вроде как три месяца не было. Но я очнулся как раз во время, чтобы не дать изменившимся собакам или волкам, кто там их разберет, сожрать меня. Потом я нашел I-Pod на солнечных батарейках. И слушал все, что было там, мне было не важно что. Это позволяло дольше находиться в сознании. Не знаю, почему так вышло. Но бывало, когда я впадал в странное оцепенение на несколько дней, это я понимал по тому же I-pod’у. Прочему зверье не трогало меня, я не понимал. Потом закончились кассеты к противогазу, а когда до Чернобыля оставалось километром двадцать – закончился бензин. Взять его было больше негде, я вычерпывал все, что можно было в баках, многие разорвало, ведь перепады температур были огромны. Последние километры я шел, продираясь сквозь хлипкую жижу, испортив костюм и без противогаза. Мне было все равно. Я был готов к смерти, но она почему-то не приходила. Даже когда я добрался до ЧАЭС, так, кстати, еще оставались люди. Работники-ликвидаторы, которые трудились там, на строительстве объекта «Укрытие». Они были в шоке оттого, что узнали из моих уст. И не верили мне, не верили тому, что я рассказывал. Они прогнали меня. Что было потом, знаешь, я помню очень плохо. Ночь выдалась холодной, я обретался в Припяти, сменив защитный костюм на какие-то лохмотья. Я почти перестал нуждаться в обычной пищи, как правило, мне хватало музыки из I-pod’a, а чаще всего я спал, или смотрел в окно. В какой-то квартире я обнаружил неповрежденные книги. И, однажды, просто заснул. Как-то иначе, чем обычно. Мне снилась теснота и нехватка воздуха, чьи-то руки в серебряных перчатках… в общем, всякая ересь. Ну, а когда я очнулся в просторном зале, здесь… я очень сильно испугался. Это было непохоже ни на что, что я видел раньше. А уж когда, - он улыбнулся, - ты погнался за мной, я не знал, что и думать… Я улыбнулся. Все звуки оборвались как-то в один момент, и слышно было, как за фигурно выстриженными туями журчит фонтанчик. Валера осторожно взял чашку, заботливо наполненную Фио, и сделал пару глотков карамельного чая. Он старался не торопиться, хотя ему очень хотелось допить напиток и попробовать то, что лежало на подносе. Я видел, как оживают его глаза. И для меня это было высшей наградой. Легкий ветерок нес Заоблачный замок по небу Турана. Это почти не чувствовалось, особенно если не бегать в это время по дорожкам. Кипелов поднял глаза, чтобы поглядеть на светила, и спросил: - Это замок движется, или солнце и луны? - Замок, - ответил я. Лера допил свой чай, и прижался ко мне. - Это волшебно. Здесь все пронизано волшебством. Мне кажется, что еще немного и меня поразит разряд тока. - Нет, не переживай, такого не случиться. Мне до зуда на кончиках пальцев, хотелось показать ему, что я умею, меня распирало от гордости, что ему нравится созданный мною мир. Я знал, что Туран не был совершенством, но он был моим, и поэтому, наверное, с каждым десятилетием я привязывался к нему, и погрязал в нем все больше. В то же время, я понимал, что теперь уязвим, черт, как же я теперь уязвим, и что об этом наверняка известно так называемому «Серому мировому правительству», и что, при желании они смогут доказать, что демиург не всесилен, что он, ни есть бог, а значит не сотворил все сущее… и будут правы… Но к черту все это, к черту… ведь у него сейчас такие счастливые глаза, разве может быть что-то важнее? Возвращаясь к делам общепланетным, я доверял заботу о Валере Фио и Фои, а сам отправлялся лично смотреть как дела на верфях, всем ли довольны рабочие, и кто позволил тащить из междумирья контрафактный алкоголь? В первые же месяцы моего единоличного правления я уразумел, что только угроза уничтожения, а гуманнее сказать, превращения в последнюю мелодию, или долговременное лишение свободы «как это было в России» может как-то мотивировать горожан всех социальных прослоек, хотя бы не тырить. Преступления на Туране, безусловно, совершались, но к чести сказать, за все эти годы даже в самой лютой войне ни одна из сторон не потеряла больше тысячи человек. Я понимал, что устраивать междоусобные драчки необходимо. Поскольку война это единственное развлечение, которое простой народ способен разделить со своим сюзереном. Но слишком больших кровопролитий допускать не хотелось. Музыка – это прекрасно. Но, в основном, последние мелодии заставляют испытывать печать, что положительно не сказывается на динамике развития Турана. Система управления точками особой напряженности была смонтирована привычным мне, почти земным, образом. У меня в Заоблачном замке был оборудован некий командный центр, запитанный на компьютер, где в режиме реального времени я мог вносить необходимые коррективы. Чем-то все это напоминало игру в «цивилизацию», чем-то программный код с расстановками «сколько все это стоит». Постепенно, таким образом, я улучшал жилищные условия и духовное развитие своей «нации». Говорят, демиурги пустившие прогресс на самолет самодовольно наблюдали за десятком апокалипсисов, поскольку самоустранились еще на стадии «планктона», однако, я вот был не из таких, видать шило у меня ни в одном месте. Тем не менее, с присутствием в Заоблачным Валеры все изменилось, хотя я и пытался делать вид ,что это вовсе не так. Я постоянно отвлекался. Ни то, чтобы случайно. Но мне хотелось видеть его, мне хотелось знать, что с ним все в порядке. И вместо того, чтобы разбираться с текущими проблемами, я мог часами наблюдать за ним. За тем, что он делает, как он воспринимает новый мир, тайком подколдовывая ему новые развлечения. Фактически здесь он был моей любимой игрушкой, и моей музой одновременно, тем, чем мне не надоедало заниматься снова и снова. Еще большее желание делать что-то для него у меня вызывал тот факт, что я не мог сделать непосредственно с ним вообще ничего. Как это часто бывает - меня занесло. Вернее сказать, я совсем забросил дела Турана за своим личным счастьем. И однажды настал такой день, когда на одном континенте полыхнула эпидемия невиданной болезни, на другом лучились неурожаи, и в довершении ко всему какие-то анархисты уничтожили сразу четыре верфи. Да, и еще, в тот день, я все-таки создал табак. Я сидел в своем рабочем кабинете, давя сигарету за сигаретой, старательно откатывая Туран к той точке, где все пошло наперекосяк. Такую масштабную перестройку с использованием изрядного запаса «маны» мне не доводилось делать уже лет сто. Подавляем мятеж, так, коммунистов на луну. Пусть добывают гелий-3, все какая-то польза будет. Еще одна чашка кофе. Теперь, анархисты. Этих в армию, вот тех по повестке на стройку века. Отлично. Разобравшись с эпидемией, я услышал за спиной тихое: - Трудно быть богом, правда? Уткнувшись лбом в запястье, я попросил: - Только не говори ничего. - Не буду. Валера просто сел рядом, положив голову на мое плечо. - Я просто не хотел, чтобы ты видел это… чтобы ты знал… - Я понял… - он улыбнулся, я понял по интонации, - но разве еще где-то птицы могли летать без крыльев и иметь форму гитары? Подумай, м? Он легко коснулся губами моей щеки. Я рассмеялся. Я как-то не особо задумывался над местной флорой и фауной. А, наверное, следовало бы, но теперь, когда люди привыкли ко всему этому несуразию с точки зрения земного человека, грех было что-то менять.
Io: Часть 4. (заключительная) Здесь в первый раз я представил Валерию Туран. Весь как он есть. Я говорил долго, не бахвалиться не получалось, но он лишь смотрел во все глаза, и удивлялся. - Я точно не знаю, как и, уже не помню, когда это произошло, но этот мир, наверное, лучшее, что мне удалось создать. Я знаю, что он угловат, но я не хочу сейчас другого дома, и… понимаешь, Лер, это очень тяжело… переживать момент создания снова и снова, и понимать, что все практически неизбежно, если ты не будешь вмешиваться, закончится так, как на Земле. - Ты думаешь, наш демиург… ну, тот, что создал Землю, не был прав? - Я не знаю, что тут сказать. Понимаешь, Лер… мне подвластен другой сегмент галактики, земного демиурга я никогда не видел. Я думаю, что это был один из первых его миров, и он просто самоустранился от скуки, или оставив какого-то наместника. Здесь сложно сказать. Каждый, кому стыдно за первый созданный мир, старается не возвращаться. Но с другой стороны, мы многого не знаем, и я не возьмусь судить. Валера сел в созданное для него мягкое кресло и несколько часов наблюдал за мной. Я не помню, когда закончил исправлять, и восстанавливать то, что успели наворотить за недолгие несколько дней, моего пребывания в эйфории. А может правда, ну его к черту? Пускай живут, как знают. Серое правительство давно ратует за передачу некоторых моих функций так сказать, правителям туранским. Но тут, оно, конечно, палка о двух концах, что если они попросят в итоге бессмертия, или там эликсир вечной молодости? Совсем разбалуются… нет… нужно искать какие-то другие пути. Да какие уж там пути, к черту.. Валерка задремал, а я опустился рядом, поглаживая его по щеке. Взяв его пальцы в свою ладонь, я покрывал их поцелуями, и мое сердце заходилось от нежности. Я осторожно, чтобы не разбудить поднял его на руки, и понес в свои покои. К черту… может быть, я не могу подарить ему магические способности. Может быть, я не в силах изменить что-то в его судьбе, но свою судьбу я волен писать так, как считаю нужным. Уложив Леру на легкие почти невесомые подушки, я прилег рядом. Я перебирал его волосы, иногда невольно царапаясь о струны в них. Его внутреннему вампиру тоже нужна была пища. Вдруг веки его дрогнули, и Валера открыл глаза. Легкий румянец коснулся его скул. Он не помнил, как оказался здесь, но глаза его сказали больше, чем любые слова. Я целовал его до одури… зарываясь лицом в соломенных волосах с медным блеском. Мои щеки и лоб были иссечены острыми краями струн, но мне было все равно. Потом уберу это безобразие. Я снова открывал для себя его тело, как в первый раз, а он почти столь же трогательно стеснялся, но теперь просил, не остановится, а продолжать. Я помню, как, прежде подмяв его податливое тело под себя, я любил его, пока мы оба ни падали обессиленные страстью. Сейчас Лера был другим непривычно жилистым и непокорным, но эта предательски сладкая дрожь, проходящая по позвоночнику… да… не спутать ни с чем. Я наращивал темп, толкаясь сильнее и чаще, Лера бесновался подо мной, царапая мои плечи… перед глазами все расплывалось, металлический привкус собственной крови, я делаю последнее движение и, оргазм сотрясает наши тела почти одновременно. Валера доверчиво льнет ко мне в душе, когда я мою его непривычно поджарое сильное тело, он обнимает меня, стараясь выхватить из рук мочалку, чтобы потереть мне спинку, и еще немного поласкаться… «Ничего, - думаю я, - снова ранясь о его волосы, - я тебя откормлю, я сделаю так, что ты ни в чем и никогда не будешь здесь нуждаться, пока сам не решишься сбежать от меня…»… от горечи осознания я больно закусываю губу, так, чтобы он не видел, тыкаясь мокрым носом в мое плечо. - Прости, я тебя поранил. - Ничего, твоему внутреннему зверю, тоже нужно как-то питаться. Он проспал очень долго. А одной музыки ему мало… это ничего. Суматошные, насыщенные политикой Турана будни, сменялись радостными днями, проведенными с Валерой. В его объятиях я забывал обо всем, и, проклинал этот чертов мир, эту чертову ответственность, которую я сам взвалил на свои плечи. Иногда мне снились кошмары, о том, что вампир внутри Валеры берет вверх над его, так скажем, светлой стороной души. Мне снилось, что во сне, он душит меня, что его волосы-струны добираются до того сгустка энергии в солнечном сплетении, который способен перерабатывать «ману» в энергию созидания… Я просыпался в холодном поту, а Лера сонно открывал глаза, и смотрел на меня непонимающе, мол, чего это ты, фиолетовый спектр на дворе, спи, давай. Хуже всего было как раз то, что поговорить фактически мне было не с кем. Напрашиваться на чай к Гугису так скоро было бы не вежливо, ну а в моем районе было мало демиургов, обладающих зачатками способностей психоанализа. Наверное, я просто слишком много волновался. Но я уже не помнил, что может быть как-то по-другому. На Земле, в той жизни все было почти так же, с той лишь разницею, что менее масштабно. Говорили, помню: «на том свете отдохнем», да вот, не вышло. Валера был очень доволен. По самоучителям он стал осваивать какие-то местные инструменты. Он не просил меня показать ему Туран, однако, нередко стоял за спиной, когда я колдовал над улучшениями, находясь на своем «командном пункте». - Мне ничего не нужно делать, знаешь, Сергей, это так славно, - нередко повторял он, - иногда мне хочется вернуться на родную планету, чтобы узнать, что с ней стало, может быть, попытаться что-то изменить, но я понимаю, что это невозможно, поэтому я счастлив, что все обернулось именно так. И это не было ложью. Он часто думал о том, чтобы иметь небольшой домик, чтобы возиться с какими-то растениями в саду. А здесь все упало на него, многократно превысив все самые смелые мечты и ожидания. Он выпросил у Фио себе небольшое пространство в саду, и с необыкновенным рвением возделывал здесь несколько грядок, на которых росли самые диковинные цветы, которые только можно было придумать. Я вообще-то не помнил, чтобы я такие создавал, но это было не важно, ведь Лера был доволен. Приближалась церемония Первой симфонии. Иногда у меня было такое ощущение, что на Туране больше праздников, чем в христианском календаре. Мне снова нужно было стоять на летающей платформе с умным видом, поводя дланью, значит, смотрите, вот он я, живой, настоящий ваш демиург. Потом, чудо по расписанию, и большая пьянка. Все это стандартные программы для подобных праздников, ну, в самом деле, ни войну же начинать, чтобы «всем было чем заняться». День обещал быть неспокойным. У меня на всё никак не хватало времени. Закончив с приглашениями, и всеми формальностями, я вышел в сад, чтобы посмотреть, чем занят Валера, но его здесь не обнаружилось. Не оказалось его и в покоях, ни в гостевых, ни в моих. Я не на шутку разволновался, пока Фои будничным тоном ни сообщила мне о том, что господин Кипелов изъявил желание немного покататься на походном багере. Я мог бы накричать на нее, мог бы вовсе уничтожить… но я ведь сам просил угождать Лере во всем. Кроме того, я знал, что рано или поздно это случиться. Так, или может, иначе. Мысленным взором я видел красиво украшенный зал, и всю церемонию от идиотских клятв до принесения присяги, музыкальные номера, чествование новых инструментов. Венец вечера – выступление группы «Падшие ангелы», а после «чудо по расписанию» и вот подходят юродивые. У кого-то шизофрения, кто-то получил травму на производстве. Я, в бесконечной милости, излечиваю страждущих и вот, в конце всей этой процессии некий человек, некий «мистер Икс», выводит Валеру. И говорит, что-то вроде: «этот человек болен вампиризмом, великий демиург, излечи его»… И что скажет великий? «Именно его я вылечить не в силах?». Или «он особенный», «он посланник богов»? Что бы я ни сказал, все будет напрасно, и не будет значить ничего. Мне придется оставить Туран. Я вышел в сад, воздух показался мне особенно горьким. Точно полынь зацвела в один день… я опустился на резную скамью рядом с огородиком Валеры и залюбовался творениями его рук. Нет, все-таки я не создавал такие цветы… не было таких в каталогах… значит ли это? Робкая надежда кольнула мое сердце… А что если он тоже способен творить миры? Помогла ли ему моя кровь, или он изначально был такой, просто его потенциалу нужен был толчок, чтобы раскрыться, и может все ни так уж плохо, может… Надежда. Часто это все, что остается людям. Говорят, нет ничего более глупого, но вот же очередной пример, который доказывает, что это не так. Валерка прошел через ад там, на Земле и теперь здесь, сохраняя надежду, и веру в будущее не перестает творить. Наверное, только такие и должны становиться демиургами, ни то, что я… случайно оказавшийся на этом, сомнительно почетном, посту плебей. Праздник начинался. Все шло по намеченному плану. Я восседал рядом с правителем очередного государства. Поклоны, улыбки, доступные женщины и реки вина. Обилие музыки, отменная еда. Как же не надоест им это чертово технологичное средневековье? Да ладно, что там, ведь туранцы не знают ничего другого. Веселье кипит, пары пускаются в пляс, только я с нетерпением жду конца вечера, и вовсе ни для того, чтобы увидеть праздничные фейерверки в свою честь. Я жадно всматриваюсь в толпу, не мелькнет ли серый плащ предателя? Да что там, я излишне фантазирую. Конечно, плащи у них ни серые, да и не злодеи они вовсе во вселенском масштабе, так мелкие пакостники. Отчего же тогда, с утра как на иголках? Почему не дают покоя мне все эти мысли, и чувство вины? И вот, наконец, гвоздь программы, выступление группы «Падшие Ангелы». Ничего не происходит. Никаких взрывов, как когда-то в Тушино, никаких революций. Народ радуется, и сливается в едином металлическом экстазе. Я улыбаюсь, и аплодирую. Именно этого от меня и ждут. Отец, блин, народа. Вот все же со временем все племена и т.п. организации теряют страх и совесть. Я снова вернулся к мыслям о том, что я зашел слишком далеко. Когда туранцы были в стадии племени - я, и мои соратники были для них богами. Они приносили жертвы, чтобы умилостивить нас. Мы, не скрою, занимались миссионерской деятельностью, чтобы скорее-скорее провести развитие наших граждан. Много было ошибок, один раз, чуть не потерли мир к чертовой матери, а потом соратника стало скучно, и я остался один. У меня не было, так сказать, советников, я делал все так, как считал нужным. Плохо ли, хорошо ли, но принимал решения и творил. Сейчас трепетное отношение к моей персоне осталось разве что на островах в Кармаранского океана, где местные пигмеи живут, кормясь изготовлением особых тростниковых дудочек. Они как-то сами по себе никогда не стремились в лоно цивилизации, и я решил не давить на такой островок поклонения мне любимому. Да-да там до сих пор, выточенные из камня и вырезанные из дерева стоят барельефы создателей Турана. Сперва оно, конечно, приятно, потом, правда, почему-то противно, ну а по прошествии стольких лет – уже история. «Падшие» наконец, доиграли свой сет. Насколько же бессмысленными иногда могут быть песни. Им бы еще и солиста сменить, а гитаристы у них, однако, очень даже! У меня в голове будто бы что-то щелкнуло при мысли о смене солиста у «Падших Ангелов». Улыбаясь и аплодируя, я покинул зал торжественных приемов, сообщив церемониймейстеру, что чудо будет перед главной торжественной трапезой, а сам запрыгнул на легкий багер, и рванул в один из трех центров по прослушиванию молодых дарований. А что, если Валеру никто не похищал? Что если он просто решил посмотреть на Туран, на его жителей… а что он умеет делать лучше всего? Уж явно не выживать в радиоактивных джунглях. Что если он просто решил пройти прослушивание в «Металл Холе»? Надежда была небольшой, но, тем не менее, я решил удостовериться в этом самостоятельно. Я был немного удивлен, что не обнаружил настоящего имени Валеры в списке кандидатов на прослушивание в очередную металлическую команду, но меня приятно удивило прозвище, придуманное, наверняка кем-то из организаторов прозвище «Лера Эльф». У меня просто не осталось сомнений в том, кого я сейчас увижу, и, более, того, что я сейчас услышу. Гимн республики Котостан – «Я свободен» в исполнении носителя, так сказать, основной идеи был прекрасен. Жюри было в восхищении, зрители были в восхищении… и только мне пора было отправиться на ежегодное «чудодейство».Я приставил к Валере стража, и не признанный народом, очень быстро вернулся в замок. Мои чувства были противоречивы. Я исполнил больше желаний, чем планировал, и если бы не вышел весь протокол, наверное, исполнил бы еще. Я удалился овеянный восторженными ахами, урвавшими халявы людей, и прочих, надеющихся на такую же халяву в следующем году, а если повезет и раньше. Не удержать птицу в золотой клетке. Не навязать своей воли, е объяснить чего и почему я так сильно опасаюсь. Кипелов вернулся в приподнятом настроении. И я не стал разрушать его нового счастья. Он взахлеб рассказывал мне о конкурсе, о том, что он попросил багер, и о том, что Туран самое прекрасное место. Я видел, как горят его глаза… разве я мог запретить ему что-либо? - У тебя здесь не будет конкурентов, - улыбнувшись сказал я, - тебя будет обожать народ Турана, скорее всего ты станешь для них олицетворением того, кого они так долго ждали и это замечательно. Где-то в Котостане, кажется, даже было предание о том, что придет светлоликий и начнется эра правления нового демиурга. - Ты о чем? – спросил Валера, подняв на меня серые искрящиеся глаза, - мне совсем мне нужна власть над этим миром. Мне просто хочется быть нужным. - Власть? Кому она нужна, - я рассмеялся, - это немного не то. Потому, что всё это в конечном итоге мелко, - я беспомощно развел руками, вздохнул, и порывисто обнял Валерку, - разве может быть, что-то важнее тебя? - Но… - он хотел как-то возразить, но передумал, прижавшись ко мне всем телом, он как-то особенно отчаянно поцеловал меня, и я понял, что снова сдаюсь. Что согласен на все. И стоило мне так подумать, как Валера произнес роковую фразу. - Я хочу жить на Туране с тобой, хочу, чтобы все было как раньше, как тогда, на Земле, только, чтобы не было войны, чтобы была наша квартира около московского зоопарка в пятиэтажке, чтобы нам никто не мешал, чтобы мы как и прежде занимались любимым делом, чтобы были живы все наши родные и друзья… Он выдохнул, а я, поняв, что последует дальше, позорно рухнул в обморок. Стены Заоблачного замка содрогнулись, и сплющились. Постройки Турана одна за другой рушились на материки, и возникали вновь. За шесть вселенских часов Туран превратился в Землю за шесть или восемь лет до ядерной катастрофы. Я обнаружил себя на кресле в обнимку с гитарой. Почему-то меня это не удивило. Потертые джинсы и множество серебряных украшений, половина из которых была заботливо снята Валерой, и сложена на тумбочке у кровати. За окном шумела Москва. Такой, какая она была вчера, позавчера, и сотню дней до этого. Я приподнялся, отставив инструмент в сторону. В теле чувствовалась непривычная легкость. Будто и не было ничего. Ни демиургов, ни гитарных вампиров… - Лер… - без особой надежды позвал я. Как ни странно на пороге почти сразу материализовался Кипелов. Он был все тем же, только глаза стали будто бы старше на полжизни, и это я тут непутевый тинейджер-панк, которого нужно спасать из дурной компании. - Что-то случилось? – спросил он. - Я пока точно не понял… кажется, что я вчера увлекся горячительными напитками… - выдал я единственно разумное объяснение. Валера пожал плечами, помог мне стащить кеды, и точно маленького уложил в кровать, попутно успевая оставить мои руки и запястья вовсе без украшений. - Это не важно, - улыбнулся он. Меня слегка насторожили часы, стоящие на книжной полке, они показывали 31.45, но я решил не париться по таким мелочам.
полная версия страницы