Форум » » Слеш и полный бред * » Ответить
Слеш и полный бред *
Io: Вдруг кто не прочел анотацию: Эта тема создана согласно ст. 28, ст. 29 (п.1,п.3,п.4,п.5 Конституции Российской Федерации, а так же ст. 138 Гражданского кодекса Российской Федерации. Подробно: ст. 28 Конституции РФ гласит: каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать собственную религию [….] иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. ст. 29 Конституции РФ п. 1 гласит: каждому гарантируется свобода мысли и свобода слова. п. 3. Никто не может быть принужден к выражению своих мыслей и убеждений или отказу от них. п. 4 каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить информацию любым законным способом. п. 5 гарантируется свобода СМИ. Цензура запрещается. ст. 138 ГК РФ гласит: в случаях и в порядке, утсановленных настоящим кодексом и другими законами, признается исключительное право (интеллектуальная собственность) гражданина или юр.лица на результаты интеллектуальной деятельности […]. Использование результатов интеллектуальной деятельности [….] может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя. Здесь вы прочтете фанфики и прочий бред, который родился в мозгу правообладателей, не имеет никакого отношения к действительности и представляет собой развлекалово. Он снова приехал домой поздно. Не так, чтобы очень… не так, чтобы Саша уже начал переживать. Рукопожатие. Быстрое объятие. Легкий поцелуй. - Пробки? - Нет. Они не привыкли обманывать друг друга. - Снова те же проблемы? – без злобы спросил ударник. - Да, - откликнулся Валера. - Что ты решил? - Как всегда, ничего. - Вы поговорили? - Нет. - Ты боишься? - Я не знаю. - Я приготовил ужин… - Спасибо, я с удовольствием поем… Саша разогревает картофель с поджаристой золотой корочкой и сочным бифштексом, наливает чай с вишневой косточкой, садится рядом… наблюдая за ним. Потом они вместе убирают со стола. - Ты жалеешь, что все так вышло? - Я не знаю… я просто немного растерян… совсем немного. Но… я решил другое. Все это больше не имеет никакого значения. - Ты думаешь? - Я знаю. Манякин гасит свет, прибавив температуру на котле, берет еще один плед… в феврале-начале марта так морозно, что кажется, звенящий холод пробирает до костей. Он накидывает еще один плед. - Не холодно? - Немного… Саша обнял вокалиста. - Сейчас будет теплее… Валера улыбается, Манякин чувствует это, гладит того по волосам… холодные Валеркины ступни между его ногами… он смеется. Кипелов кутается в его объятия и два пледа, наброшенные сверху… - Тебя согреть? – на ушко шепчет Маня, чуть касаясь губами. Мурашки разбегаются по всему телу вокалиста. Валера обнимает его… - Согрей… В его голосе интрига, обещание сладкой истомы… а может быть… Саша высвобождает его из плена одежды. Лерка притворно капризничает. Руки Манякина ласкают его. Лера чувствует, как жар исходит от его ладоней. Прогибаясь навстречу. Позволяя Сашиным пальцам ласкать, распаляя страсть. Настоящее не уйдет никуда.
Ответов - 14
АццкаяБелка: Сергей Онегин (продолжение) ГЛАВА 4. "Просто...Я словно чувствую что-то... " 4 февраля Низкие пухлые тучи. Изредка сверкают горячей белизной молнии и раздается гром. Словно куют раскаленный добела металл. Материал крошится, ломается, несмотря на всю свою хваленую прочность, под ударами невидимой божественной силы. И вот очередные зюгзягообразные осколки освещают на секунды небо и гремят, гремят. Монотонно барабанит дождь за окном. Ты сидишь в холле школы и ждешь Сергея. По правде говоря, ты ни за что бы не решился ему позвонить, если бы не такой удобный случай. Зонтика нет. По правде говоря, ты сам его нарочно оставил дома, надеясь на плохую погоду и возможности уговорить себя, что ты просто вынужден ему позвонить. Он ответил, что немного задержится. И вот ты теперь сидишь тут на подоконник, поджав коленки в груди и тихонько смеясь своим мыслям в рукав свитера, что бы не разбудить храпящую на весь этаж вахтершу. А ты вспоминаешь...: *** Зима, искристый снег, обжигающая свежесть, мороз, озорно дергающий всех за носы. А в квартире Сергея тепло и уютно. Вокруг царит настоящий бардак. Большей частью благодаря тебе. Ты сидишь на диване и творчески грызешь карандаш, разглядывая наброски на листе. На ковре расположился Мавр, обложив себя тетрадками и двумя гитарами. Что-то пишет, мурлычет под нос и тайком посматривает на тебя. Упорно делаешь вид, что не видишь его. С серьезным видом вертишь в руках свое творение, как мартышка гранату, и думаешь, чего бы сотворить такого, что бы эффект был примерно тот же, но положительный? Наконец, решив что-то, удовлетворенно кивнул самому себе, закрепил лист на мольберте и стал разгребать экскизы и наброски, хаотично возлежащие на диване. Надо было срочно найти кисточки и краски. Бес шутливо запустил в тебя подушкой. -Чай сделать? С малиной. -АГА! Полная идиллия. В воздухе потрясающе запах чая с малиной. Казалось, все вокруг этим фимиамом муз. Сергей снова располагается на пушистом ковре, пощипывая струны гитары. Ты откладываешь кисти и откидываешься на диван, кутаясь в его плед. Беспричинно хорошо. По-домашнему, даже по-сказочному. Так тепло, так приятно. Забота и нежность здесь.. Мурлыкать хочется. Смеживаешь веки, улыбаешься улыбкой беззаботного сытого котенка. -Илююш, а у тебя есть какая-нибудь мечта? - внезапно спрашивает голос. Так не хочется открывать глаза... Клонит в сон. -Мммм..допустим есть. -А какая? Называешь ему...В ответ слышишь добрый смех. Он встает и куда-то идет, а через минуту ты чувствуешь, как тебе в ладонь аккуратно вкладывают бумажку. -Позвонишь и скажешь, что от меня. Этот номер знают только несколько человек, включая меня, так что поверит. Потягиваешься, обнимаешь его. -Спасибо. Не думаю правда, что решусь... Треплет тебя немного, тормошит, прижимает к себе, тискает, как котенка. -Знаешь, ты как зверек маленький. -Гррр! Вот возьму и укушу, раз я зверек - насмешливо рычишь. Он смеется, зарывается носом в твои волосы. -Пушистик ты. *** -Пушистик, просыпайся! - бодрый шепот выводит тебя из полудремы. Чуть ли не падаешь с подоконника, но тебя подхватывают такие знакомые руки, прижимают к груди. -Тише ты, вахтершу разбудишь - показушно делаешь серьезный вид. Сергей аж хмыкает от твоей забавной мордочки. -Чего это ты так поздно закончил, а? Колись, поди после школы с кем-то встречался? У тебя есть кто-то кроме меня? Мололся ли ты на ночь, Дездемончик? -Вот еще, нужен мне еще кто-то! У нас щас спецкурсов до чертиков. Вот еще нам два добавили... А почему ты так долго не приходил, а? -Ну нееет, роль Отелло тут буду играть только я! И вообще, закрой глаза, открой рот, у меня для тебя подарок! -Поди плюшевый заяц какой-нибудь. Сереж, я ж говорил, что терпеть всего этого не могу, тем более, что весь этот русский зверинец плюшевый однообразен до чертиков с бантиками в боку. - Тем не менее поспешно закрываешь глаза и протягиваешь руки. На ладони тут же опустилось что-то пушистое и очень легкое. -Сереж, я же сказа... Открываешь глаза и видишь...маленького игрушечного лемура. Нет, это определенно что-то сказочное. Серенький, в черную задорную полоску, пушистый, с выразительной мордочкой и белым пузиком. -Нравится? - глаза его светятся довольством. -Очень! Не в меру громкий всхрап заставил вас отскочить друг от друга. -Это всего лишь вахтерша! Смеетесь и выходите из школы. Зонтик маленький для двоих, но вы этому, пожалуй, и немножко рады. Идете, тесно прижавшись друг к другу. Шум дождя для вас щас романс души. В ближайшем ларьке Сергей покупает горячие пирожки с мясом. Идете по пустынному сейчас скверу. Дождь уже почти закончился. Тихо, спокойно. Зонтик и портфель плюхнулись у ног лавочки почти одновременно. Мавр тут же соображает где достать горячий кофе. Ешь из его рук. Протягиваешь ему другой пирожок. Смотрите на друг друга, как два хомяка, и пытаетесь не заржать на всю улицу, хотя… вам это когда-нибудь удавалось?) Ты ежишься от холода, и Сергей это молниеносно замечает. Сил сопротивляться никаких, да и не хочется. Он кутает тебя в свой плащ, прижимает к себе, целует, случайно смотрит на часы... -Если мы щас не поторопимся, дома тебя будут ругать. -Не маленький уже, могу гулять до скольки хочу. -А уроки ночью будешь делать? Легкая ночная прохлада, свежий, полный озоном воздух. В кайфовой тишине слышишь обжигающее дыхание на своей шее, тянешься к нежным губам, запускаешь пальцы в роскошные волосы любимого, читаешь легкое озорство в его темных глазах, цвета горячего шоколада. От тени до тени, от мрака к мраку целуетесь взахлеб чуть ли не в каждой тени. Иссиня-темное небо полно звездочками-слезинками умиления. От фонарного света листья приобретают тяжелый золотой оттенок. Металлические арматуры блестят серебром. Здесь вы боги ночи, маркизы романтики. Вам мало всего, вам мало вас. Прячешь пылающее лицо на его груди. Твои ладони греются в складках его одежды. Он целует тебя в макушку. Тянет дальше, голосом, полной нектарной насмешки торопит тебя, а то "не миновать отцовского ремня". Смеешься, виснешь на нем, тормозишь, оттягиваешь момент расставания... Перед твоим подъездом он прижимает тебя к себе. Сильно, порывисто. Тебе почудилось какая-то перемена. -Сергей? Он молчит и только теснее сжимает тебя в своих объятиях. -Илюша, Илюшенька... Зверек мой... -Сереж? Что случилось? -Просто...Я словно чувствую что-то... -Не пугай меня так, а? Все, я побежал, а то меня правда дома выпорют - вырываешься и бежишь, не оглядываясь. Ну зачем он тебя так пугает? ---------------------------------- ГЛАВА 5. "Так к чему весь этот фарс?" Счастье не может быть вечным – ты давно знал такую простую, но от того не менее больную истину. Ты стоял перед дверью своей квартиры и почему-то чувствовал, что хрупкая эйфория должна скоро закончиться. Счастливая зима… Одна снежная, прекрасная зима на двоих. Вы исчерпали лимит своего счастья. И после белой полосочки зебры-жизни вы очень скоро должны увидеть черную. В квартире темно и тихо. Но почему у тебя такое ощущение, что «что-то здесь не так»? -Кто здесь? Резко включенный свет ударил по глазам. -Как ты узнал, что тут кто-то есть? - голос показался знакомым. -Интуиция. Избавь меня от своих фокусов, Юра. И вообще как ты попал в мою квартиру? -Воистину интуиция как у волка. Или вернее старого лиса? – хмыкнул он – Ой ли твою квартиру? Я просто сказал бабке, у которой ты снимаешь квартиру, что я твой друг и она пожалела человека, который уже несколько часов студит свою задницу на ступеньках около квартиры. И впустила. -Рано или поздно меня убьет чья-нибудь наивность. Хз кому ключи раздают. Докатились. -Спасибо за теплый прием. Мне уходить? – надулся Алексеев. *** Владимир не имеет силы Вчерашний день напомнить ей; Он мыслит: "Буду ей спаситель. Не потерплю, чтоб развратитель Огнем и вздохов и похвал Младое сердце искушал; (с) А.С.Пушкин Ты ждал его уже несколько часов на ступеньках. Как ждал до этого месяцами дома. Последний раз ты видел его, когда он сказал, что решил «немножечко передохнуть, освежить мозги и найти вдохновение». Нехилое его «немножечко»! Не выдержав, ты поехал его искать. И нашел. Ты всегда находил, когда ему было плохо. На то вы и лучшие друзья (дооо, они друзья - все слэшеры мне хором поверили ^_^. Эй, я же сказала мне поверить! Чего ржете под своими столами и лупитесь о принтеры яойными лбами??). Чудная картина. Вечер. Последождиковая погода. Двое смеющихся человечков в скверике на скамейке кормят друг друга горячими пирожками. От их маленькой мясной радости и дешевых пластмассовых стаканчиков кофе, приобретенных в ближайшем ларьке, подымается пар. Рядом исходит слезами умиления зонтик. Он уже наплакал целую лужицу, ничем по правде говоря не отличающуюся от других лужиц. Но вот неповоротливому портфелю, который не может из неё выбраться, можно только посочувствовать. А счастливая парочка ничего не видят вокруг, кроме друг друга. Мужчина прижимает к себе хохочущего подростка в своем плаще и целует в висок. Мальчишка радостно к нему прижимается. Его глаза сияют. Это было первое, что ты увидел, прибывши в город и выбравшись из такси. Ты тут не нужен…Третий лишний сейчас. И ты затаился. Когда уже больше нельзя было терпеть, ты пришел к нему. Но уперся в закрытую дверь снятой маленькой квартиры. После шестичасового ожидания ты увидел хозяйку квартиры. Нина Васильевна оказалась весьма сочувствующей и понимающей особой. Она пустила тебя в квартиру. И ты ждал Его, стоя у окна в полной тишине темной комнаты. А он так обнимал мальчика внизу под окнами, словно чувствовал, что в последний раз. Скрежет открывающего дверь ключа. Он осторожно вошел в квартиру, не включив света. -Кто здесь? Не хотелось играть в прятки. Еще подумает, что воры или кого он тут ожидает увидеть, и побьет ненароком… Что-что, а кулак у Маврина был ой не мягкий. Ты щелкнул выключателем. -Как ты узнал, что тут кто-то есть? Сергей зажмурился и прикрыл лицо ладонью. «Ну, прям ребенок малый. Вот щас был бы кто-нибудь на моем месте и бери его тепленького, пока он к свету адаптируется». -Интуиция. Избавь меня от своих фокусов, Юра. И вообще как ты попал в мою квартиру? -Воистину интуиция как у волка. Или вернее старого лиса? – ты хмыкнул – Ой ли твою квартиру? Я просто сказал бабке, что я твой друг, и она пожалела человека, который уже несколько часов студит свою задницу на ступеньках около квартиры. И впустила. -Рано или поздно меня убьет чья-нибудь наивность. Хз кому ключи раздают. Докатились. -Спасибо за теплый прием. Мне уходить? – тебе было обидно. Очень. Сергей мог хотя бы попытаться изобразить, что рад видеть старого друга. Ну… или хотя бы быть сейчас не таким грубым. Не показывать, что ему неприятно тебя видеть. -Юр, зачем ты приехал? -Что бы тебя образумить. Возвращайся, Сережа. Мы все по тебе очень скучаем. Ребята, переживают… -Они знаю, где я? -Нет. -Отлично – Рыжий достал сигареты и зажигалку – Будь добр, выключи свет, глаза болят. Вторично щелкнул выключатель. Ты с каким-то сожалением разглядывал красную звездочку кончика сигареты и усталое лицо Мавра, слабо освещенную этой своеобразной лучиной. -Нам тебя не хватает. МНЕ тебя не хватает. -Угу. -На что ты живешь? -Да были кое-какие накопления. Я же говорил, что скопил для отпуска? -Это на том счете? -Да. -И много еще осталось. -Еще пару месяцев скромненького проживания как минимум. Может больше. -Так нельзя жить, Сережа. Что будет потом, когда закончатся деньги? – он промолчал - А что ты скажешь мальчику, когда будешь уезжать?– лицо его дернулось, словно от боли. Что ж, по крайне мере он тебя слушает - Тебе ведь придется, Сер. Насколько крепко ты его к себе привязал? Он ведь любит тебя, да? можешь не отвечать, я видел, что да. По одному его виду можно сказать, что он просто счастлив быть со своим кумиром. Интересно, сколько бы людей согласились бы отдать что угодно просто за то, что бы побыть с тобой хотя бы немножко? -Заткнись. Ты перегибаешь палку. -Прости. Ты прав. Предположим, что он тебя вправду любит – испепеляющий взгляд друга – Ты ведь понимаешь, что так только хуже? Он же не захочет тебя отпускать? Он явно с характером. Ты ненавидел людей, которые стелятся перед другими. Ты был сам упертый в таком возрасте. И он наверняка такой же. -С чего ты взял? Я никогда не ладил с такими же упертыми как я. Как вы там между собой говорили втихаря за моей спиной? Две упертые бестии с отвратительными характерами никогда не уживутся? -Я такого не говорил. -Но ты им не мешал. Не останавливал. -Я не сплетник. Я их просто не слушал. Таких трогать – лишний шум подымать. Вмиг все шуточки раскудахтают на полсвета. И вообще я не люблю влазить в чужую жизнь… -Да? Я заметил. А про мальчика ты как узнал? Следил? Ну-ну. -Ты мне дорог – тихо-тихо. Так, что бы он ничего не услышал – Выслушай меня. Вы не можете так больше жить. Думаешь, что сможешь так тихо и спокойно скрываться в этой дыре? Таким как ты не дадут жить спокойно. Слишком знаменитая мордашка. Я вообще удивлен, не встретив перед дверью толкучку фэнов. Дело наверняка приобретет огласку, если ты не уедешь отсюда. Да и мальчика приплетут. Сколько ему? 15? -Шестнадцать… -Он же не совершеннолетний, Сергей! -Ты так это говоришь, как будто мы… -А что еще нет? -Убью, если не заткнешься!! -Пойми ты, что ему с тобой плохо будет. -И что ты мне предлагаешь? Бросить все и уехать? -Если ты просто уедешь, он кинется за тобой. Даже если это случиться не совсем так.. как бы то ни было, заставь его забыть тебя. -Ты сам то понял, что сказал? – горько усмехнулся Маврин. Он откинулся в кресле и закрыл глаза. -Ты прекрасно понимаешь, что я прав. Ты любишь его. А значит должен сделать все, что бы ему не было плохо. Он наивный, молодой, неопытный. Он сам еще до конца не знает, чего хочет. Зачем ему такие проблемы? Он просто тратит на тебя свое время. Ты разве не понимаешь, сколько можешь причинить ему боли? Он будет мучаться, бегать за тобой. Вы никогда не сможете быть счастливы. А ведь в это время мимо него может пройти любовь всей его жизни. Он может ведь найти себе девушку и жить как все нормальные люди – Ты уже сам не ведал, что говорил. Лишь бы образумить Сережу. Лишь бы вернуть его домой. Потом вы сможете помочь ему все это забыть. Время лечит все. Ему дома станет лучше, и вы опять будете все вместе смеяться и жить своими маленькими радостями. -Как я его от себя отважу? – тихо спросил словно бы у самого себя Бес. -Ты его лучше знаешь – тебе и решать. Скажи, что устал от него. Что разлюбил или вообще не любил никогда, а был лишь рядом из жалости. Тогда он тебя возненавидит, постарается забыть… А потом он… -Помолчи, пожалуйста. Я еще не сказал, что согласен. -Сережа, подумай о нем! Ты же… -Я просил кого-то заткнуться. У меня есть еще время… Денег на счету пока хватит. Я хочу с ним еще немного побыть. -Мы заблокировали счет. Казалось, твой собеседник окаменел. -Что? -Я сегодня же позвонил Саше, и мы заблокировали наш общий счет. Вот билет на поезд. В 23:00 будь на перроне. Ты вложил билет ему в руку и трусливо ретировался, пока шеф не пришел в себя. *** Так проповедовал Евгений. Сквозь слез не видя ничего, Едва дыша, без возражений, Татьяна слушала его. (с) А.С. Пушкин Внезапная смс-ка оторвала тебя от учебника по геометрии. «Сообщение: Я не могу больше быть с тобой. Прости, что так долго притворялся. Сегодня же уезжаю. Прощай». Это сообщение от Сергея. Но… почему он так написал? Может, это какая-нибудь ошибка? «Сообщение: Это шутка? Или ты ошибся номером?» «Сообщение: Не ошибся. Тебе. Не пиши мне больше. Мешаешь собирать вещи». Попытался позвонить – Маврин сначала скинул звонок, а потом и вовсе отключил телефон. Быстро одеться и вылететь из квартиры раньше, чем тебя остановит мать. В легкой футболке, шортах (Хорошо, что хоть кроссовки, а не тапки-бобики). Вниз по лестнице, не дожидаясь лифта, пересечь двор и опять же пешком бегом вверх. Шестой этаж. Ударил по старой потертой кнопочке. Внутри квартиры раздался звонок. Дверь открылась тут же, словно он ждал тебя у глазка с той стороны. -Чего тебе? -Что случилось? Ты уезжаешь? Куда? Зачем? Что случилось? -Не тараторь, голова болит от тебя – поморщился, словно от зубной боли, Маврин. – Я буду краток. Ты мне скучен и неинтересен. Я на тебя лишь трачу свое время. Мне еще собираться надо, а не стоять на сквозняке, рядом с мальчишкой. Не делай такого лица, Илья. Ты сам хотел, что бы я был с тобой. А мне показалось это забавным развлечением сначала. Сейчас же меня просто не трогает весь этот оборот событий. Ну, сам подумай, к чему все это может привести? Я к тебе, по правде говоря, ничего не испытываю и не испытывал. Так к чему весь этот фарс? Мигающая лампочка подъезда, старая штукатурка, красный старенький половичок, смешные розовые тапочки на ногах Маврина, сквозняк, безжалостный к мальчишечьему телу, так неблагоразумно выскочившему из дома без куртки. А он все говорит. Его слова, как капли дождя. Кислотного дождя. Поток все не иссякает, ты тонешь в нем, не понимая смысла. И каждая капля тебя жжет. -Зачем ты вообще влез в мою жизнь? Она тебя абсолютно не касается. Ты в ней лишний. Наверное, ты недолго будешь переживать. Не такая я уж большая потеря для тебя. Иди, утешься с какой-нибудь девчонкой… Когда он замолчал? Ты этого даже не понял. Тебя всего колотило. То ли от стужи в голосе и словах дорогого тебе человека, то ли от морозного воздуха на этаже. -Сережа… -Нет. Облачко пара изо рта от одного слова. От одного безжалостного слова, которое лишало тебя счастья, появилось на свет это маленькое облачко, почти тут же растворившееся в сером холоде лестничной площадки. Но ты не видишь ничего – ни стен, ни грязного, местами треснувшего кафеля, ни лестниц. Перед тобой словно совсем чужой человек. Он смотрит на тебя с холодом и, возможно, с неприязнью. -Уходи. Он словно закрытая дверь. Нет, не дверь – стена. Гладкая стена из стали об которую можно сломать ногти, разбить руки, но не сломать, не попасть обратно за неё в ту хрупкую, но недолгую вечность эйфории и сказочных иллюзий. Все вокруг плывет перед глазами. Ты опускаешься на колени. Отчаянье, истерическая растерянность, злость на то.. что ничего нельзя сделать. Ты можешь лишь яростно и умоляюще смотреть на него. Смотреть на вырывающееся белым паром дыхание из чуть приоткрытых мягких губ. На растрепанные сейчас волосы. На полуприкрытые глаза, полные сейчас безразличия к тебе. А его взгляд даже на секунду не обращается к тебе. Сергей словно просто терпит надоедливого сопляка. Ты зажмурился. Глаза болят от этого жестокого портрета ледяной реальности. Нет, это просто какая-то злостная насмешка, просто нахальное противопоставление вашему счастью. Бывшему счастью. Уже бывшему… В глухой тишине слышится лязг закрываемой двери. *** Невыносимо. Это просто невыносимо. Стоять вот так перед ним. Произносить эти жестокие слова. Кутаться в старый свитер не от холода, а от отвращения к самому себе. Внезапно выражение лица мальчика изменилось. Ни слез, ни криков, ни угроз, ни требований, ни попыток тебя избить или поцеловать. Абсолютно никакой более-менее активной реакции. Ты медленно скосил на него взгляд, стараясь делать все максимально холодно и равнодушно. Первое, что ты увидел – глаза. Разбитые горем глаза смотрели на тебя снизу вверх. Отчаянье, боль, смятение, целая буря. И он.. молчит. Молчит на полу перед тобой. Котенок, твой любимый котенок мучается в пыли у твоих ног, а ты даже его не смеешь поднять, прижать к себе, утешить. Нельзя. Иначе у тебя никогда не хватит сил. А это нужно. -Ради тебя – шепчешь одними губами, выпуская в воздух унылой обыденности пар. Еще немного и ты не выдержишь. Ты пристально изучаешь трещинки на стене. Пытаешься сосчитать их, отвлечься, сделать равнодушную мину. Потом наконец решившись говоришь, словно режешь связывающие вас нить: -Уходи. Лязгнул замок, и ты, наконец, смог сползти по стене, обхватив голову руками и дать волю слезам *** Нельзя ничего сделать, изменить. Невозможно. Казалось, все замерзло вокруг. Заиндевели чувства, эмоции, задеревенели замерзшие пальцы, затекли ноги. А ты ничего не чувствуешь. Пустота. Вакуум. Дырка вместо души. Прокол в сердце через которого утекает всё. Бездна. Сколько ты уже стоишь на коленях, прислонившись к мерзлой шершавой стене? Первое, что ты почувствовал – две горячие слезинки, спустившиеся по твоим щекам к подбородку, соединив свои дорожки. Словно огненная ленточка от одного глаза до другого. Шевельнул рукой и почувствовал, как заныло все тело. И только тут пришла запоздалая боль. Истерика души. Ты отказываешься верить в происходящее. -Нет! Это не правда! Слышите, не правда!! Объясни! Объясни, за что! Я все сделаю, слышишь? Задубевшими кулаками по закрытой двери. Там, за ней – Он. Слышит ли? Навряд ли. Прочь. Прочь от этой двери. Ты бежишь от неё. Ступеньки вниз, ступеньки вверх. Еще чуть-чуть и ты будешь на крыше своего дома. Решетка закрыта. Паника. Абсолютная паника, ярость, страх. А решетка бессердечна. Ей плевать на твои мольбы и угрозы в пустоту. Металл безразличен к твоим рукам, осыпающим его градом ударов. Кулакам же не хватает фантазии отнестись к твоему мазохизму с юмором(почему мне это знакомо. Наконец, буйная истерика уступает место простым рыданиям. Ты сидишь у запертого входа на крышу и горько плачешь. Чувствуешь себя брошенным и никому не нужным созданием. Кинутым безродным щенком. Несчастнейшим существом. Вспомнился тот момент, когда ты сидел под проливным дождем на качелях. И чувствовал себя так же одиноко. Думал, что все кончено. А потом почувствовал его теплую руку на своем плече. Как же хотелось, что бы он и сейчас оказался рядом… Прижал, успокоил, сказал, что все это глупая пустая шутка. -Сережа… Сереженька… На плечо опустилась чья-то рука. -Ну, чего ты плачешь, маленький? *** Поезд. Успокаивающий стук колес. Слегка покачивает, усыпляет. Один в темном купе. За окном ночной дождь. Щекой к стеклу, что б лицо не пылало. В ладони мобильный и новая сим карта. Руки дрожат. Последняя ниточка, что может опять свести вас вместе – твой номер телефона. Сменить симку, стереть его номер, порвать эту нить! Почему на душе так гадко и тоскливо? Почему ты смотришь в темноту за оком поезда, а видишь полные отчаянья глаза и разбитую в них душу дорогого тебе существа? Твои слезы текут по стеклу. Ты ничего не знаешь. Вы согласитесь, мой читатель, Что очень мило поступил С печальной Таней наш приятель; Не в первый раз он тут явил Души прямое благородство, (с) А.С.Пушкин --------------------------------- ГЛАВА 6. "Хочешь, я исполню любое твоё желание?" 3 февраля -Сереж, я ухожу. Нет, не прям щас. Я отыграю у вас еще немного. Но 20 февраля точно уйду. -Что?! Ты хоть себе представляешь, что ты несешь?! -Да - четко, порывисто, с вызовом и высоко поднятой головой. Мальчишка. Дерзкий, живой, упрямый, как… как кто? Кто так же то с детской наивностью и восторгом, то с яростью и с дерзостью смотрел на тебя? -Ну..спасибо, что предупредил, Андрюх - вмешался Алексеев - Постараемся выкрутиться и подыскать тебе замену... Лефлер благодарно взглянул на Юру. Ты ушел из студии, яростно хлопнув дверью. *** 4 февраля Звонок в дверь в шесть часов утра прервал неутешительный поток твоих мыслей. Открыл дверь. На пороге стоял один из бывших ваших вокалистов. -Проходи – безцветным голосом сказал ты и посторонился, пропуская Стырова. -Сережа… -Что? Артем укоризненно посмотрел на тебя. Даже стало как-то совестно. -Доброе утро – выдавил из себя ты. -Не спал? Плохо выглядишь – сказал он вдруг сочувственно – Сереж, успокой меня и скажи, что на кухне не стоит гвардия опустевших бутылок из-под спиртного… -Нет, не на кухне и нет, не бутылки – хмыкнул ты. Лицо Стырова вытянулось – Ладно, ладно. Нету ничего. Я трезв, как стеклышко, и выжат, как лимон. -Что за колючка? Я хотел предложить помощь… -Что, возвращаешься? -Сергей! У меня группа. Альбом сводить надо.. -Что “Сергей”?! – сорвался ты – Сколько лет уже “Сергей”! Сказать сколько страшно уже. А киданули, как сопливого мальчишку! И кто? Дрянь мелкая, которая… -Успокойся. -Как можно быть спокойным? Все к чертям! Тут невозможно ничем помочь! Или ты достанешь из кармана нам нового вокалиста?! -Почти… Ты с каким-то идиотским выражением лица уставился на собеседника. -Есть один мальчик… Мой ученик. Немного старше Лефлера. Спокойный, рассудительный, без заскоков. Милый, голосок неплохой и все такое… Просто чудо, мечта, а не вокалист - прищурив глаза, он смотрел, как довольный кот, радуясь произведенному впечатлению. -Спасибо… - единственное, что пришло на ум. -Я приведу его сегодня на вашу студию. В три часа что б все были. Стыров встал, давая понять, что разговор окончен. *** Ей-ей! не то, чтоб содрогнулась Иль стала вдруг бледна, красна... У ней и бровь не шевельнулась; Не сжала даже губ она. (с) А.С.Пушкин В студию ты вошел с двадцатиминутным опозданьем. Но кто посмеет тебе щас хоть слово сказать? -Привет, Сереж – хлопнул тебя по плечу Стыров – Позволь тебе представить моего ученика и вашего нового вокалиста. -У тебя ученик? Кто же? -Лемур. Ты вздрогнул, увидев знакомую спину рядом с ребятами. -Илья? -Так ты знаком с ним? -Мы… когда-то были соседями… Артем подтащил тебя к новому члену группы. Илья взглянул на тебя и… поздоровался. -Здравствуйте, вы Сергей Константинович? -Я… Странно, как этот спокойный молодой человек отличался от того милого, бойкого мальчишки, который мог весь мир перевернуть, если ему что-то взбредет в голову. Конечно, это ты не ожидал встречи и стоишь сейчас, как громом пораженный, а у него было время подготовиться и все обдумать… Но разве мог маленький мальчик Илюша так спокойно, даже чуть холодно смотреть! Ты представил маленького упрямого мальчишку, наглого, яростного, стихийного и эмоционального, как маленький шторм. Он мог пойти всегда на почти все что угодно, но его глаза… его глаза были его душой. Про малейшее изменение в душе маленького ты всегда мог узнать по ним. И он никогда перед тобой не играл, не лгал… Неужели, теперь…? Или все-таки нет…? Ты заметил, что к его поясу на цепочке пристегнута, как брелок, маленькая серенькая игрушка в виде лемура с беленьким пузиком... *** Услышав требовательный трезвон, ты продрал глаза и поплелся открывать незванным гостям. На пороге стоял вечно бодрый Стыров. -Как тут мое чадо поживает? -Чадо хочет спать. А некоторые тут шляются по утрам... -Как не уважительно. Я к тебе со всей душой, как к сыну отношусь... -Простите, Артем Анатольевич. Проходите. -Да я на секунду. Чудо сонное, кажется, кто-то тут хотел быть вокалистом? С Днем Рождения! Скоро ты станешь вокалистом! Завораживающе смотришь на него, медленно киваешь. -Готовься! Пока только морально. Смотрины будут чуть позже. Я заеду за тобой в два. -А какая группа хоть? -Увидишь. И ..это.. причешись - бросил на прощание Артем. Ты взглянул в зеркало и с ужасом побежал искать расческу - наводить порядок на голове. *** 9 лет назад: На плечо опустилась чья-то рука. -Ну, чего ты плачешь, маленький? Стыров осторожно укутал тебя в свою куртку. -Смотри, простудишься – петь не сможешь. Как мне тебя учить, а? Прижал к себе, как ребенка, согревая. -Хочешь, я исполню любое твоё желание? Он потрепал тебя по голове. «Эх, знали бы вы, что у меня за желание… А оно у меня одно – быть с Сергеем». -Не исполните. -Спорим, что исполню – он подмигнул – Считай, что подарок тебя на день рождение - я! Извини, что бантик не повязал, не было времени подобрать подходящий. Зато учить вокалу могу в любом виде. -Откуда вы знаете, что у меня сегодня? - всхипнул ты. -А я добрый фей. Все про всех знаю. *** Это наваждение. Ты пишешь письмо за письмом. Получает ли он их? Читает? Ты не знаешь. Но продолжаешь исписывать ни в чем не повинную бумагу. Нет, так нельзя! Надо взять себя в руки и поговорить с ним...
АццкаяБелка: Сергей Онегин (продолжение) ГЛАВА 7. "Не отпущу" Я думал: вольность и покой Замена счастью. Боже мой! Как я ошибся, как наказан. Нет, поминутно видеть вас, Повсюду следовать за вами, Улыбку уст, движенье глаз Ловить влюбленными глазами, Внимать вам долго, понимать Душой все ваше совершенство, Пред вами в муках замирать, Бледнеть и гаснуть... вот блаженство! (с) А.С.Пушкин На секунду почудилось, что щас откроет дверь маленький сорванец, прыгнет на руки… -Сергей Константинович? – сухой голос, прохладный тон – Проходите. Зашел и снял куртку, стараясь не смотреть на вокалиста. Нет, взглянул таки. Тонкий юноша с темными волосами. Шелковые волны слегка прикрывают бледное сейчас лицо. Высокий лоб. Слегка заметные скулы. Знакомая твоим пальцам линяя бровей. Карие, полные слез глаза. В руках письмо. Одно из твоих многочисленных писем ему. На столе аккуратно сложена стопочка из остальных. Видимо, он их перечитывал перед твоим приходом. Но этот взгляд. Это был взгляд того отчаянного мальчишки с холодной лестничной клетки. Который был готов простоять на морозе до одурения, растопляя все вокруг своей яростью, одержимостью, отчаянностью, любовью. Взгляд того, кто из последних сил пытается удержать свою мечту, но эфемерная ткань предательски выскальзывает из-под пальцев. -Илья… -Сергей. Чего бы ты не дал за одни эти теплые карие глаза с золотой искоркой нежности. За глаза, которые своим горем и отчаяньем рвали тебе всю душу. Ты потянулся к нему, но почувствовал руку, упирающуюся тебе в грудь. Зрачки его вдруг потемнели, голос опять заледенел. -Сергей Константинович, остановитесь. Не вы ли когда-то мне сказали, к чему все это может привести? А сейчас? Неужели для вас было так.. скучно? Оскорбить и унизить мальчишку? Который не боялся ничего потерять? Которому было наплевать на всё и всех (всех и вся), кроме вас? Да, я любил вас. Но вы меня нет. А сейчас мне просто больно видеть все эти ваши издевательство. Мне больно слышать, как кто-то говорит мне то, что он ко мне на самом деле не испытывает – начал он распаляться - Мне больно, когда мной пытаются играть, как бездушной куклой. Я не игрушка, я – человек! Слышите? У меня тоже есть чувства, сердце, душа. Вернее, нет. Вы её разбили. В тот самый день, когда бросили мне в лицо те слова со скучной миной. Они так легко и естественно слетали с ваших уст. Вы словно роняли их, как милостыню мальчишке. Брезгливо оттолкнули, приблизив до этого, поманив… Какой ужас, какой кошмар все это слышать. Внезапно Лемур задохнулся собственными словами и яростью. -Вы говорили, что так лучше, да? Может быть. Не важно для кого, не важно, ради чего. И бесполезно сейчас рассуждать о том, что вы эгоист, который не понимает, что такое дать надежду на счастье или даже само счастье, что в сто раз хуже, его легкий, кружевной клочок с икринкам непередаваемых эмоций, а потом лишить этого. Это преступление – наконец ему удалось окончательно овладеть собой, успокоиться. Ничего не выражающие, бездушные зрачки смотрели на тебя. -Убирайтесь – твердый, немного даже расслабленный голос. Саркастическое и отвратительное отражение прошлого. Событий, которые произошли 9 лет назад. Отвратительное потому что до боли правдивое. Лестничная площадка, холод небытия и двое. Причем один безжалостно истязает другого словами. Теперь ты воочию видел свое тогдашнее выражение лица, представлял эту ледяную маску, слышал бесцветный голос. Только сейчас твоя очередь быть жертвой, а Ильи – быть твоим палачом. О, как он в этом преуспел. Нет, твоя прошлая игра ничто перед этим роскошным представлением, что устроил этот юнец. Твое тогдашнее равнодушие и низкоградусный голос ничто перед этой бурей эмоций, так прекрасно переходящей в стужу из дуэта взгляда и голоса, этой игрой глаз, то метающих молнии, то словно покрывающихся невидимой корочкой льда. Но… играет ли он? Действительно эта контрастность эмоций и чувств владеет этой юной душой или перед тобой истинный талант актера? -Если ты так не хотел меня видеть, зачем пришел в группу? Поиздеваться надо мной? -Я никогда и ни над кем не имел желания издеваться – печально покачал головой Лемур – помните, вы в шутку тогда сказали, что можете исполнить мою мечту петь? И дали мне личный номер одного вокалиста, который мог бы со мной позаниматься «ради вашей старой дружбы»? -Стыров? -Мой учитель меня к вам и привел. Я сам до последнего момента не знал, что окажусь перед вами. Пауза. -Почему вы все еще стоите здесь? – холодный ровный тон с легкой насмешкой. Тебе она кажется сейчас даже злой. Эта интонация для тебя как звук когтей, скребущих со страшным скрипом по твоей душе. – Я вам, кажется, сказал убираться отсюда. Слышите? Мне вы скучны и неинтересны. Я лишь трачу на вас свое время. Мне учить еще песни надо, а не горло студить, стоя на сквозняке рядом с таким, как вы. Вы никогда не любили меня, так что не пытайтесь драматизировать. Иначе мне станет стыдно за все актерские труппы в мире. Под конец голос слегка дрогнул, но и только. Да, потрясающая игра. Утонченная, отточенная до каждого жеста. Так и хочется с насмешкой спросить: «Долго репетировал?». Но тебе сейчас почему-то совсем не смешно. «Он пытается мне щас намеренно сделать больно. Очень больно. Но только потому, что сам испытывает муки. Если я правда ему равнодушен, зачем весь этот спектакль? Дверью бы хлопнул и конец этому фарсу». -Илья, выслушай меня, пожалуйста. Когда-то давным-давно я видел перед собой очаровательного мальчишку. Со светлой душой, искренностью и наивностью. И это малыш влюбился… В кого? В старого Рыжего Беса, да еще и в мужчину. Ты был глуп, наивен, но упрям. Я больше всего на свете не хотел бы быть причиной твоих ошибок. А ты ведь мог и горько заблуждаться. Что мне было делать? Да, возможно, я поступил даже немного жестоко… Нет, я правда был последним козлом. Но я не мог тебя никак иначе от себя отодрать. Я мог сколько угодно твердить тебе простые истины, а они были для тебя неважны. И я… просто сбежал после той сцены. От тебя, от себя – сам уже не знаю. Да, ты прав – это преступление. Но в одном ты точно ошибся. Я. Тебя. Люблю – один твой маленький шаг и его удивление – Маленький, наглый, но такой родной – вот что я мог бы сказать тебе, а говорю это почему-то лишь теперь. Моею жизнью двигали лишь рефлексы. Работа, друзья, концерты, поездки, работа. Даже музыка уже не вносила уже заряда в душу. Мне захотелось взять передышку. Найти свежесть хоть в чем-то. Отдохнуть от самого себя. И тогда я, уже проклиная все на свете, в том числе и свой отпуск, встретил тебя. Мелкого нахала, который ни с чем не хотел считаться и бесстыдно влазил туда, куда вело его почти собачье любопытство и детская наивность. Ты не можешь поверить, что ты мне дал новый смысл жизни? А ведь так оно и было. Но как бы это ни было банально и избито, я чувствовал себя счастливым просто оттого, что я рядом с тобой, что могу защитить тебя, обнять эдакого маленького звереныша, который поймал меня в свои сети, сам не ведая того. Именно ты вдохнул в меня тогда новую душу, дал мне сил для творчества. Той холодной счастливой зимой, если ты помнишь, я написал много песен… - второй твой шаг и его растерянность – Мне очень хотелось, что бы ты был счастлив. Остальное мне было не важно. Мне казалось, что ты еще не мог принимать таких важных решений. Что ты совершаешь ошибку. И я сделал все, что мог, что бы помешать тебе, не смотря на то, что ты обо мне подумаешь. Нет, это меня ни сколько не оправдывает. Но ты не представляешь, какой это было мукой видеть тебя страдающим. Я знаю, что сделал тебе тогда очень больно. Что ты плакал на лестничной клетке и колотил в железную дверь руками, а потом куда-то убежал. Я еще испугался тогда – вдруг ты что-то сделаешь с собой? – третий твой шаг и его широко открытые глаза и дрожащие губы – Я тебя люблю. Его руки уперлись в твою грудь. А ты просто стоял и смотрел на его смятение. Неужели угадал? Неужели ты ему все еще не безразличен? -Еще не мог принимать таких решений? – словно в воздух повторил твои слова Илья – Совершаю ошибку? Ради моего же блага? Идиот! - ты даже подпрыгнул от неожиданности, встретив волну его ярости. Ты схватил его за запястья как раз во время. -Идиот, глупец, козел, сволочь рыжая! Взвыл Илья, не прекращая своих попыток тебя побить. -Считаешь, что только ты можешь все решать за всех, да? Дескать, мы все глупенькие или маленькие?! Мы ошибаемся, а Великий Мавр всегда прав. Да плевать я хотел на все это! Не ты один имеешь право решать, черт тебя подери! Какого хрена ты взялся решать за всех, эгоист драный?! Ничего не слушая, ты прижимал его к себе. Чувствовал, как в твоих руках трепещет это создание, чувствовал его боль, обиду, злость, страх. Слышал его безудержные рыдания на твоем плече. Когда Лемур затих, ты мягко приподнял его лицо за подбородок и вытер дорожки слез под зажмуренными глазами. -Уходи… пожалуйста… -Скажи мне это в глаза. Скажи, что правда хочешь этого. И тогда я уйду. Резко распахнутые и перепуганные глаза, мокрые дрожащие ресницы. -Скажи, что ты меня не любишь, ненавидишь, презираешь или что я тебе безразличен. Скажи это, если правда так считаешь. Скажи Правду. Вы, наверное, простояли так целую вечность, прежде чем он ответил нерешительное «нет». Ты отпустил его. -Я не хочу, что бы ты уходил – быстрое пояснение. -А чего ты хочешь? Илья, что ты хочешь на самом деле? -Чего я хочу? – удивленно спросил Лемур. -Чего бы ты хотел больше всего на свете? «Похоже, он щас опять либо разрыдается, либо наброситься на меня с кулаками или придушит. Что ж, “какая приятная смерть” сказал коала из Мадагаскара» - подумал ты и закрыл глаза, дожидаясь своей участи. -Можешь лишить меня должности вокалиста, выгнать меня, побить, снова выставить на ледяную площадку, только, пожалуйста, будь со мной. Ты почувствовал, как он вцепился в тебя, его горячие горькие слезы на твоей шее. Открыв глаза ты увидел такие родные шелковистые волосы совсем рядом и все еще хрупкие, сотрясающиеся от слез плечи. -Пожалуйста.. пожалуйста, не отпускай меня, не прогоняй… пожалуйста, пожалуйста… Ты взял этого мальчонку на руки, сел в кресло на солнце, нежась в его теплоте и прижимая к себе любимое существо. Как много лет назад ты перебирал локоны, любуясь ими под нектарными лучами, целовал его в висок и улыбался. -Пожалуйста, пожалуйста, прижми меня к себе, не отпускай… пожалуйста, не отпускай, пожалуйста…- всхлипывал тебе в шею Илья. -Не отпущу – сжал ты его в объятиях – никогда больше не отпущу, чтобы ни произошло. Широко открытые заплаканные карие глаза с той самой золотой искоркой, которой тебе не хватало тебе все эти годы. И твои. Счастливые, но все еще немного печальные, любующиеся выражением этого милого сорванца, так неожиданно появившемуся в твоей жизни девять лет назад. ------------------- ЭПИЛОГ. Звонок на домашний. -Артем Анатольевич? -Да, слушаю. Привет, Илюш. -Если вам не сложно можете заменить меня в группе? -Считаете, что слишком палевно вам находится в одном коллективе? -Ой... -Я ж сказал, что исполню твое желание. - Стыр подмигнул в трубку - Ты хотел быть счастливым с Сергеем? Конечно, заменю. Щас альбом выпустили, уже полегче стало. А ты давай, определяйся - живопись или вокал. -Артем Анатольевич, как же я могу бросить вокал, после того, как вы в меня душу вложили? Вы чудесный учитель! -Ну, давай. Привет, Сережке! Пип, пип, пип, пип... Конец? Или только начало чего-то большего?...
Io: Мстить не стану Лера пусть это будет наш вечер, только наш и ничей больше. Я так хочу, чтобы ты наконец пришел домой, чтобы был спокоен, чтобы улыбался мне и только мне, и чтобы не было никаких этих разговоров про Сережу… про то, как бы он сказал и что бы он сделал, как я это ненавижу, ты бы знал! Конечно, ты стараешься, думаешь, я не замечаю. И я стараюсь терпеть, стиснув зубы… но, ты тоже пойми меня. Я молод, и ревную! Ревную к тому, что мне никогда не стать таким, как он… это уж точно, даже все это я тебе не могу высказать, вместо этого набрав твой номер я долго молчу, а потом произношу шепотом: - Возвращайся пораньше. Ты находишь меня милым… ну еще бы… ты находишь, что со мной весьма весело играть. Иначе, как тогда это объяснить? И, черт, я позволяю тебе… позволяю тебе всё. Ты действительно вернулся раньше сегодня. Я встречаю тебя на пороге своей квартиры… сердце мое наполняется каким-то внутреннем трепетом. Сегодня ты не был на студии, работал с Ритой, поэтому и не виделись. И я льну к тебе так доверчиво… как всегда. Забавно я помню то время, когда ты мог приподнять меня от земли… это было волшебно… тогда я еще играл у Мавра, и у вас был бурный роман… ты сделал это конечно же в шутку.. но я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете, вот с тех самых пор-то я и пропал. Я добивался тебя много лет. И счастью моему не было предела, когда ты наконец обратил на меня свое внимание… и когда ты забрал меня к себе. И если бы ни твои дурацкие воспоминания… но ты не можешь без них… Говорят, что мы становимся внешне все более похожими. Наверное это оттого, что я не могу наглядеться на тебя… я хочу быть таким как ты, и не хочу одновременно… какой-то бред… Как хорошо все-таки, обнять тебя и уткнувшись в твое плечо, просто шепнуть, что я безумно скучал. Ты улыбаешься мне и идешь ставить чай. Ты рассказываешь мне, как прошел день, чего вы там с Маргаритой Анатольевной насочиняли, говоришь, что опять все не то… а я киваю, хотя не совсем с тобой согласен. Но мне нравится слушать тебя, до сих пор… это магия. По сути, ты, наверное, можешь убедить кого угодно, в чем угодно, если конечно, захочешь. После ужина мы отправляемся смотреть телевизор. Я не очень люблю пялиться в зомбоящик, но у нас это скорее ритуал такой. Немного новостей, о том, «как все плохо», потом убираем звук, я кладу голову тебе на колени, а ты копошишься в моих волосах, иногда о чем-то рассказываешь… если у меня есть какие-то наработки, то я с удовольствием делюсь с тобой своими идеями… в такие минуты я понимаю, что счастье есть. И хочется, чтобы мгновение остановилось. Но, иногда по ночам я просыпаюсь от страха, хватающего меня за горло. Я боюсь, что с тобой может что-то случиться… или мне сниться, что ты бросаешь меня… я не хочу делить тебя с Мавриным. Но даже, если вы не рядом, мне все равно приходится тебя делить. Если бы ты знал, как мне было больно в тот день, когда я узнал, что ничего между вами не кончено. Если бы ты знал, каких сил мне стоило тогда удержаться на краю… но ты просто врал мне в глаза… не зная, что я видел вас на студии… не зная, что я слышал все… и если бы мне кто-то рассказал, я бы поверил тебе… как убедительно и красиво ты умеешь говорить. И тогда я впервые показал характер, или напротив показал себя полным идиотом? Я дал тебе пощечину, ничего не объясняя, и выбежал в ночь. Так патетично, черт, так пафосно… у меня все внутри переворачивалось… и мне казалось, что я умру прямо теперь из-за нехватки воздуха. Куда я бежал? Улицы слились а один неоновый поток… я представляю, ну и видок у меня был… И надо же было такому случиться, что мой бесполезный бег остановил именно Артем Стыров? - Лешка? – радостно крикнул он, но увидев то, как меня колотило, резко остановил, и увел с улицы… увел прочь от тебя… и от всего этого кошмара… я не мог рассказать ему обо всем, но кажется, он и без слов отлично понял меня. Не прогонял, позволяя жаться к теплому боку, не пытался споить или что-то в этом роде… Раньше я никогда не обращал на Темыча внимания. Мне было не понятно кто он, и чем он живет. Но в чем-то мы были очень похожи. Он был по другую сторону баррикады. Такой же неприступной, как и моя. Сейчас он снова вернулся в группу Сергея… был ли у него реальный шанс? Конечно же нет. - Главное, Лешенька, не опускайся до мести, - говорил Тема, прижимая меня к себе, укутывая одеялом... Я знал, что мстить не стал бы ни при каком условии... но Артем упрочил мою увереность, а когда его губы коснулись моего виска я задремал.
Мавря: Вчерашнее мероприятие вынесло моск - простите меня, люди.. Warning: слюни-слюни и полная описательная хрень. За нужную художественную черту в образе Полковника спасибо Ахурамазде :) Место действия - автограф-сессия на ВДНХ. И вместо пролога.. Рыжий.. Открытый и нежный, с невозможно невинным выражением лица, которое становится ещё более невыносимым от этой светлой, слегка растерянной улыбки во вспышках кучи фотокамер, окружающих сейчас всех нас. Искушение ходячее.. Ну как можно тебя не любить?.. Ненадолго зависая над очередным подсунутым плакатом, легонько прикусываешь кончик серебристого фломастера. И даже боковым зрением я могу видеть, как ты машинально касаешься его языком, словно раздумывая, где бы черкнуть зазубренную завитушку.. Господи, похоже ты даже не осознаёшь, насколько сильно это, казалось бы, вполне обыденное действие влияет на моё безнадёжно больное – тобой больное, Рыжик – сознание!.. Щемящая нежность прокатывается вдоль позвоночника по всему телу – словно электрический разряд.. Потому что всё это – все твои привычки, жесты, небрежное откидывание отрастающих кудрей со лба, дырка на джинсах, сквозь которую просвечивает гладкая кожа колена – всё это заставляет чувствовать себя ужом на сковородке. Даже, пожалуй, ужом-мазохистом.. Потому что мне правда нравятся – слышишь? – нравятся те чувства, которые ты сумел пробудить во мне всего одной неловкой улыбкой, когда впервые пришёл на прослушивание.. Наверное, именно тогда я понял, что пропал. Пропал моментально – просто потерялся в этом смеющемся взгляде голубых глаз, рыжих всполохах непокорных кудрей и смешно выпячиваемых во время игры пухлых губах.. Чёрт возьми, мне почему-то так хочется сказать тебе об этом прямо сейчас, прямо здесь.. Пока ты – вот такой: уютный и расслабленный, слегка встрёпанный после льющего снаружи дождя, с испачканными фломастером руками и неожиданно разрумянившимися щеками.. На этом месте мне хочется притворно заворчать – говорил же организатору, что не нужно шампанского. Это мне три бутылки для лёгкого хмелька требуется, а вам с Кутаевым и тройки бокалов хватает, чтобы глазищи загорелись больше обычного. Дети, блин.. Конечно, я молчу. И только посмеиваюсь неслышно, когда ты с блаженной улыбкой зарываешься носом в презентованную розочку – почти такую же рыжую, как твои волосы. Если бы ты знал, как мне иногда хочется осыпать тебя такими же розами!.. Всего, от ног и до самой огненной макушки.. А потом взять мольберт, краски и рисовать.. Рисовать тебя, сидящего среди лепестков, со спадающим с плеча белым покрывалом.. И упиваться прорисовкой самых малейших деталей: едва заметными родинками на скулах, жилками на чувствительной шее и линиями обнажённой спины, по которой так хочется провести губами – медленно, чувствуя как ты нетерпеливо выгибаешься навстречу, а с губ срывается требовательный скулёж и.. Господи, какой же ты тонкий.. А из-за ворота рубашки видны остро выступающие ключицы.. И каждый раз, когда ты покорно откидываешься на подушки, мне становится страшно. Я так боюсь сделать тебе больно.. Боюсь до предательской дрожи в пальцах, что, казалось бы, вовсе не характерно для такого шкафчика, как я. В моих лапищах ты кажешься особенно хрупким.. почти хрустальным. Так легко ломающимся.. Я никогда и ни с кем не был таким осторожным, как с тобой. Постоянно останавливать себя, когда до ломки хочется впиться зубами в округлое плечико, осаживать себя, когда пальцы слишком сильно сжимают гладкую поясницу, сдерживаться до скрежета зубов, когда хочется прижать тебя так сильно, чтобы между нами не осталось и миллиметра свободного пространства.. А ты словно этого и добиваешься, бесстыдно раскидывая длинные ноги, судорожно кусая собственные пальцы, дразня, провоцируя и горячо дыша.. Боже.. Стук вовремя подкинутого на подпись диска вовремя помогает вынырнуть из наваждения. Очумело трясу головой, стараясь избавиться от слишком живого ощущения влажных губ, бессвязно шепчущих что-то на ухо. А ты уже взволнованно всматриваешься в моё лицо – как чувствуешь.. «Всё в порядке?..» - серо-голубой взгляд вопросительно встречается с моим – наверняка, сейчас ещё более тёмным. Улыбаюсь, беспечно пожимая плечами. «Конечно ..» Светлые брови упрямо сходятся на переносице – до чего же забавно ты хмуришься, пытаясь казаться строгим.. Но ты мне веришь. И уже через минуту морщинка на открытом лбу разглаживается, уступая место привычному спокойствию. Всего секунда – и, отворачиваясь, незаметно для всех проводишь пальцами по моему бедру. Даже сквозь плотную ткань я чувствую, насколько горячо твоё прикосновение.. И вот это – как обещание. Обещание того, что после суматохи автограф-сессии, после бесчисленных фотовспышек мы наконец-то останемся вдвоём. Одни.. И ты позволишь, я знаю, ты позволишь стянуть с тебя всю одежду, растрепать тщательно зачёсанные назад кудряшки и, с лёгкостью взяв на руки, отнести тебя на прохладные простыни, где ты снова станешь мне поддаваться, с охотой принимать все ласки и поцелуи, которые я в состоянии тебе дать.. И ты будешь отвечать на них. Со всей горячностью и пылом, покорно прогибаясь и настойчиво закапываясь ладонью в мои волосы. Игра пальцев по раскалённой коже – это как очередной пассаж.. А твои губы будут жадно приникать к моему рту, шее и плечам, стараясь заглушить рвущиеся наружу вскрики. Глупый.. разве ты не знаешь, что это лучшая музыка для меня?.. Я знаю, что не смогу оторвать от тебя взгляда ни на минуту. Как можно не смотреть на тебя – беснующегося, потерявшего самоконтроль, с огненными прядями, рассыпавшимися по подушкам?.. Это похоже на безумие, настоящее сумасшествие.. Но в то же время - разве не так выглядит моё истинное, подлинное счастье, не требующее опостылевшего притворства?.. А потом.. потом всё закончится. И ты с пронзительным вскриком обхватишь меня коленями, прерывисто дыша куда-то в район шеи.. А я буду целовать твои закрытые, дрожащие веки с пушистыми ресницами, бессвязно бормотать какую-то ахинею и бережно сжимать тебя, обмякшего, в медвежьих, но ласковых объятиях.. И ты заснёшь у меня на груди с лёгкой улыбкой, по-детски непосредственно запрятав нос под одеяло и без стеснения закинув на меня обе ноги. А я ещё долго не буду спать, машинально гладя тебя по курчавым волосам, вдыхая твой запах и мысленно благодаря судьбу за это чудо.. Рыжее чудо.. Но это будет потом. А пока.. Я подписываю очередной плакат.
Io: Холодное время года На студии почему-то снова очень холодно. На выходе во всю работает тепло-пушка, но тепло от нее почему-то только снаружи, если пойти покурить. Я раздражен, и мне хочется спать. Опять все планы меняются налету. Еще недавно было ясно, что мы пишемся, пишемся и точка, а потом деньги кончились, и стало понятно, что ни фига мы собственно не пишемся. Везде какие-то проблемы, неурядицы, форс-мажорные обстоятельства, и с погодой черте что твориться – я потер виски, прислушался к звукам из-за двери, вот-вот должны были прийти остальные музыканты. О да, Валера, в этом году, ты показал насколько я безнравственное хамло. Это было очень мило поднять меня с постели в десять утра, поздравляя с новым годом. Спасибо, что ни первого января. У меня не было для тебя подарка, мне казалось, мы не общались слишком давно, да, и как помню, последний раз закончился упреками. Я не хотел этого, и сказал, что позвоню, когда закончу альбом, а потом начал писать следующий… все логично, по крайней мере, мне казалось, ты понимаешь это. Мне не нужна твоя жалость, прощение, сострадание, или что там у тебя еще припасено? И уж тем более все эти глупые традиционные «с новым годом, с новым счастьем!». Кажется, я невежливо с тобой обошелся. Однако чего же ты ждал? Я знаю, что ты старался, проявлял заботу, внимание, и все такое, это я был черств, жесток и малодушен. Я не ждал, и не жду. Тьфу, зараза! Я встряхнулся. Не стоит думать об этом. Ни о чем вообще не стоит думать. Наконец, музыканты появились, рабочий день, плавно перетекший в вечер, начался. Хорошо все же, что режим дня у всех более ли менее совпадал. Только Артем торопился успеть домой пораньше, но как и бывало раньше, время было неумолимо, а работы как обычно – невпроворот. Потом я все же отпустил Артема домой, ровно как и всех остальных, а сам остался, чтобы поиграть с одной сведенкой, и не понятно было, то ли пересвести ее, то ли почистить, или вообще отложить, песня уже состоялась, а менять – только портить. В любом случае хотелось занять себя хоть чем-то. Со вчерашнего дня как-то мерзопакостно ныло плечо, боль неприятной волной прокатывалась до локтя. Во многом игра на гитаре притупила эти неприятные ощущения, но стоило лишь расслабиться и забыть о ней, как не замедлила вернуться. «Старость ни радость и молодость – гадость» - проворчал я, и начал паковать инструмент. На улице было холодно, я использовал утепленный зимний футляр. И вдруг впервые за много лет, когда я-то думал уже никогда не вернется, когда я был уверен, что все черт возьми, перегорело, все кончено – я почувствовал Это. Мне показалось, что в сердце мое перестало биться, будто я пробирался сквозь туман, а дыхание осыпалось кристаллами льда. Подобное чувство я испытывал лишь однажды. Очень давно… когда тебя довели до сердечного приступа. Я ничего не понял, я думал, это мне плохо… но все прошло как только я узнал, что ты жив. Я ругал себя, на чем свет стоит, но такой спринт мне проделывать приходилось нечасто. Я привык ездить на машине, но тут я знал, что не успею. А по прямой ветке всего несколько станций, там совсем недалеко. С меня лил пот, но мне было холодно. Я видел окружающий мир, словно через тюлевую занавеску. Я машинально укрыл волосы под капюшоном куртки. Сонные пассажиры похоже не замечали меня, кто-то при выходе шепнул «наркоман»… почему-то эта тихая характеристика прозвучала для меня набатом. Я бежал не разбирая дороги. И мне казалось, что все сложнее выталкивать воздух из легких… сердце билось с неохотой… в висках громыхал собственный пульс. Я помнил все. Код от домофона, секрет замка, и, черт возьми… он был прежним. Не поменянным… за все эти годы. Сукин сын! Если ты только жив, я сам убью тебя! Я ворвался в квартиру. Там было пусто. Холодно. И мертво. Я не мог себе представить, что мне может стать еще холоднее. Окна были открыты на кухне я заглянул во все комнаты, тебя нигде не было, глянув на подоконник я увидел только пепел и кусочки не сгоревших фотографий. Какой-то бред… игла засевшая в сердце жалила все больнее, я отпер дверь в ванную комнату она оставалась последней. Ты был там. Ванна медленно заполнялась водой, а ты спал, твоя грудь поднималась и опадала. Еще совсем немного и твое лицо скрыла бы вода… я действовал быстро, но довольно резко. Судя по полупустому флакону каких-то лекарств ты подумал, что все предусмотрел. Если бы они не подействовали, то ты наверняка бы захлебнулся. Идиот чертов! Ты не реагировал на то, что я пытался разбудить тебя, я вытащил пробку позволив воде стекать. Твоя одежда делала тебя тяжелее, и один я бы не справился… но я принял радикальное решение. Опыта спасения самоубийц у меня не было. Судя по тому, что меня начинало отпускать -состояние твое не было критическим. Я нашел в аптечке нашатырный спирт и растворил дверь в ванную с неохотой ты приходил в себя… бормоча какой-то бред… и лишь только сознание твое сделалось достаточно ясным я заставил тебя пить. Сперва давал обычную воду, вызывая рвоту, а после догадался сделать раствор марганцовки. Какая же ты сука… ни о ком не думаешь, только о себе… так черт возьми было всегда! Ни внуков тебе не жалко, ни свою преданную армию поклонников, забудем о семье и детях… - все это клокотало внутри, волны гнева не давали мне остановиться. Морозный воздух с улицы пробирал до костей, но это помогало тебе оставаться в сознании и исполнять мои нехитрые команды. Как только тебя вырвало чистой водой я раздел тебя, кое как укутал в халат и помог добраться до дивана. Переодевшись в сухое и закрыв окно я вызвал скорую. Соврав про пищевое отравление, я выслушал приговор врача. Он сказал, что я все сделал правильно и не отметил тревожных симптомов. Однако не преминул для профилактики вкатить каких-то лекарств. Я поморщился. Сил во мне больше не было. Я укрыл тебя одеялом, а сам завалился на кровать. Впервые за долгое время я плакал. У меня не было сил на гнев, на упреки и злость. Наконец мне удалось согреться. Я проснулся разбитый и больной. Плечо пульсировало гораздо сильнее чем вчера – простудил еще больше. С кухни тянуло кофе… ну еще бы… я не хотел видеть тебя, но знал, что придется. Кажется, был уже день… во всяком случае было светло. Я решительно шагнул в коридор. Ты был очень бледен, а пальцы твои дрожали, сжимая извечную сигарету. - Не стоит, - я кивнул на кофе и сигареты, а ты просто махнул рукой, мол, чего уж там. Я пожал плечами, налил себе чашку обжигающего напитка из кофеварки и сел напротив. Я ничего не спрашивал. Ты ничего не отвечал. Мы оба молча пили кофе. Потом я нашел что-то чтобы перекусить. Ни то, чтобы мне хотелось есть, это отвлекало от боли, растекающейся от плеча к позвоночнику и мыслей… я столько хотел вчера тебе высказать, а сегодня запал прошел… Ты был бледен и слаб. Ты не поднимал на меня глаз. И где возможно было отделаться жестами – так и поступал. И я знал, что не могу оставить тебя. И я знал, что ты будешь истерить пару часов спустя, а меньше всего на свете мне хотелось слышать твои стенания по поводу не удавшегося самоубийства, или жизни… или о том, что я во всем виноват. - У тебя есть какая-нибудь согревающая мазь. Меня продуло вчера, или позавчера, - буднично сказал я. Ты утвердительно кивнул, и да, я заставил тебя, через «не могу», через «тяжело», через «мне самому себя жалко» и «какое же я говно» растирать мое плечо и спину, найти для меня теплый свитер и сварить какой-то травяной чай. Я заставил тебя съесть что-то, что по моему мнению можно было кушать после попыток потравить себя. Как только боль немного утихла, и перестала отзываться противной пульсацией около позвоночника ко мне вернулся сарказм. Ох, как хорошо, что я не воспроизводил вслух то, что думал. Наверное, если бы ты знал, ты последовал моим внутренним советам. Хотя… хотя нет. Если бы действительно хотел уйти, ты не оставил бы мне и половины шанса. Или… что если этот шанс предназначался не мне? Что … если я все испортил? Что если ты звал не меня… ? с чего я все-таки взял, что все твои мысли обо мне? Ты все так же не подымал глаз, точно подтверждая мои слова. Да нет… это я все выдумываю. Кому ты Еще нужен? Где они все твои Наташи и Оксаны? Теперь я уже злился сам на себя. Но и это быстро прошло. Мы смотрели новости. Я попросил брата по телефону погулять с собакой. Мы е разговаривали. Было не о чем. Мы пили чай. Я не знаю о чем ты думал. Но за одно то, что я не стал свидетелем истерики я благодарил богов, и тебя отчасти. И тут что-то во мне изменилось. Как будто хрупкий весенний ледок на лужице с утра, треснуло и я обнаружил, что полон до краев нежностью и состраданием. Я пытался преградить им путь створкой цинизма и наигранного безразличия, но не мог. Я подсел к тебе поближе, и обнял, зарываясь в волосах. Сколько седых… а ты так как-то странно выдохнул и оттаял. Твои движения больше не были деревянными, а мимика похожей на мимику прокаженной куклы. Ты прошептал легкое: «прости». А я отозвался: «молчи». Я боролся между двумя желаниями придушить тебя и расцеловать, но вместо одного и другого я рассмеялся. Тебе стало страшно от моего смеха, но поняв, что я не выжил из ума, ты прижался плотнее. Я понимал, что мне никуда не деться. И что я услышу тебя всегда и везде, и что… если с тобой что-то случится, что-то случится и со мною тоже. Вирус За окном сыпалась какая-то крупа, небо было затянуто серыми тучами, начиналась метель. Валера поставил чайник на газ, Сергей забравшись в плетеное кресло с ногами, наблюдал за ним. - Что теперь? – спросил он. - Не знаю, - тихо ответил Кипелов, - все летит в тартарары. - Ты боишься? - Жалею.. Сергей грустно улыбнулся, а Валера открыл духовку, чтобы комната немного прогрелась. Газ еще был. А вот электричество и отопление не всегда, или на минимуме. Эпидемия непонятной болезни, разразившаяся в стране усугубило и без того не блестящие экономические показатели. Когда повышать цены стало уже бессмысленно, с полок магазинов быстро пропали товары первой необходимости, а потом и все остальное. Люди боялись выходить из дома. Смертоносность вируса была под вопросом, но найти вакцину так и не удавалось. Больницы были переполнены, нередко их брали штурмом, инфраструктура разваливалась на глазах. Люди погибали не от болезни, а от отсутствия должного ухода. Незадолго до всех этих событий черт дернул Рыжего беса сделать существенные запасы продовольствия на даче, только благодаря этому у них все было более ли менее нормально. Калитку совсем замело, ровно как и весь небольшой «приусадебный» участок. - Жаль, что я не подумал, про чай и сигареты. Очень курить хочется, - сказал Сергей, натягивая на плечи Валерину теплую рубашку. - Мне тоже, но ничего… это все ничего… зато для здоровья полезно, - он рассмеялся. - Это точно… Сергей перебрался из кресла на диван. Ввиду того, что во всем доме было холодно и из-за перебоев с электричеством отопление было не важным кухня – было самое теплое место, и они практически все дни проводили здесь, стараясь расходовать меньше энергии и запасов продовольствия. - Мы всего лишь отсрочили свой приговор, тебе не кажется? - Плевать… Валера забрался на диван с двумя чашками ароматного настоя трав. Их-то было в дачном доме в изобилии. Для цвета во все это природное великолепие добавлялось немного рассыпчатого черного чая, добытого из пакетиков, однако, его запас подходил к концу, и Валера использовал его все реже. Зато воды было вдоволь. Собственная скважина не позволяла им остаться без горячего чая, а если она замерзнет – можно будет воспользоваться талым снегом. Фильтры тоже имелись, так что на этот счет беспокоиться не приходилось. Мята и душица расслабляли, и настраивали на какой-то уютный лад. Сергей достал одну из книг Гоголя и шурша пожелтевшими страницами читал вслух: «…Правильно писать может только дворянин. Оно, конечно, некоторые и купчики-конторщики и даже крепостной народ дописывает иногда; но их писание большею частью механическое: ни запятых, ни точек, ни слога.» Валера жмурился от удовольствия. Стоило всей стране, а кто знает, может и всему миру (радио они не слушали намеренно, а информационная блокада, говорят, началась, как только была объявлена пандемия вируса K3H4) прийти в негодность, как самое большое удовольствие и редкость – совместное чтение русской классики стало главным и любимым развлечением. Когда Сережа замолчал, Валера с нежностью посмотрел на него. - Есть в этом что-то…. Маврин пожал плечами, отставив чашку и отложив книгу, он обнял Кипелова, поцеловав его в висок. - Нового мира у нас пожалуй, не получится, но вот частичку старого хотелось бы сохранить. Их губы встретились на короткий миг. - Почитай еще… - Милая Фидель, я все не могу привыкнуть к твоему мещанскому имени. Как будто бы уже не могли дать тебе лучшего? Фидель, Роза - какой пошлый тон! однако ж все это в сторону. Я очень рада, что мы вздумали писать друг к другу. Письмо писано очень правильно. Пунктуация и даже буква ъ везде на своем месте. Да эдак просто не напишет и наш начальник отделения, хотя он и толкует, что где-то учился в университете. Посмотрим далее: Мне кажется, что разделять мысли, чувства и впечатления с другим есть одно из первых благ на свете.
Io: Земля Древних Часть 1. *слеш будет в остальных частях... )))* Иногда в своих мыслях я возвращаюсь к Земле. Представляю ее титановый купол, мысленно проникаю за плотное кольцо космического мусора и окидываю взглядом свалку разбитых роботов, простирающуюся, на сколько хватает глаз. Большие и маленькие, на половину вросшие в землю и только что упавшие с орбиты, все они, точно остовы чьих-то несбывшихся надежд олицетворяют для меня мир, в котором я вырос. Я родился на Земле в ту пору, когда на ее поверхности побеги зеленого вьюнка были в диковинку, титановый купол был недавно закончен и все, включая атмосферу создавали машины. Несмотря на всеобщую бедность земных поселений, пожалуй именно там мы были по-настоящему счастливы. Самым страшным событием мы почитали кислотный дождь, изредка приносящий радиоактивные испарения с Атлантики, ну а такие заурядные вещи – как падение искусственных спутников давно перестали кого-либо удивлять. Почему же мы столь поспешно оставили наш дом? Сейчас я задаю себе этот вопрос особенно часто. Родители искали для нас с братом лучшей жизни, часто повторяя, что наедятся на то, что мы-то уж сможем выучиться, и выйти в люди. Я не понимал, что значит «выйти в люди», но мама говорила столь вдохновенно, что не верить было просто не возможно. Когда отец вышел на пенсию, здесь это случалось рано из-за вредности производства, ему было только сорок, нам дали столь желанную квоту на расселение. Мы рассматривали звездные карты планируя куда же унесет на челнок, совсем забыв о том, что от добра – добра не ищут. Да, конечно, меня можно упрекнуть в том, что я с таким трепетом вспоминаю сегодня о фактически планетарной помойке, но я не могу иначе. Я помню, как учитель в школе Судного дня говорил нам: «Земля – колыбель человечества, и однажды все люди вернуться сюда, чтобы начать все сначала». Судный день – это такое учение. Говорят, оно было особенно популярно три века тому назад. Все ждали конца света, который так и не произошел. Люди ужасно рассердились на правительства, заработавшие на ажиотаже неплохие деньги и устроили свой собственный Армагеддон, превратив Землю в большую помойку, уж не знаю, как им это удалось. Говорят, именно с этого началась великая колонизация дальних планет. Я вздохнул, отгоняя воспоминания, сверившись с интерактивной картой, немного наклонил штурвал влево и взял курс на планету Корлога. За последние двадцать лет где меня только черти не носили. Но осел здесь, наверное, оттого, что красная выжженная солнцем пустыня напоминала мне проржавевшую Землю. Вся жизнь на Корлоге теплилась в своеобразных бункерах в чреве планеты. На поверхности не было ни воды, ни пищи, ни атмосферы, которые смогли бы создать все необходимые для жизни условия. Сейчас рекультивация шла полным ходом, но до ее завершения оставалось около семи месяцев. На Корлоге добывали уран. Все просто. Отсталые планеты с атомной энергетикой остро нуждались в топливе для своих реакторов, ну а мы спокойно наживались на них, не передавая им свои технологии, нередко представляясь богами, там где цивилизации уже успели уничтожить сами себя пару-тройку раз, о реакторах мало что помнили, в основном лишь то, что они дают жизнь. В общем, вели себя как типичные колонизаторы. Ничего необычного. Я любил погонять по поверхности Корлоги на околозвуковой скорости… или пролететь так низко, что едва антигравитационными двигателями не касаться песчаных дюн, песок сверху которых плавится, превращаясь в тонкую стекловидную корочку. Сделав круг по орбите я стремительно начал снижаться, затормозив лишь перед шлюзовым комплексом, залихватски подняв небольшую песчаную бурю. Конечно, в отсек набилось много песку. Но почему-то это мне нравилось. Настроение было хорошее, последний рейд располагал к прекрасному времяпрепровождению. Родители наверняка уже заждались. Отец нередко ворчал на меня, вот мол улетели из одной дыры в другую. То жили в проржавевшей планете, то теперь солнца не видим, точно кроты. И не понимал, как можно получить достаточно удовольствия от искусственно созданных природных условий внутри бункеров-городов. - Как ты не понимаешь, - говорил он, - все эти тысячи тонн грунта сверху давят! Я разводил руками, мол ничего подобного не замечал ни разу. Но тут что поделать? На Еригозе, куда мы попали после получения квоты родителям не понравилось, температура на планете никогда не превышала двадцати градусов по Цельсию. Маме казалось, что это слишком холодно и ветрено, и вообще. Потом брат поступил на службу в имперские войска, мы немного поконтовались в районе пояса Бельгарена. Но моя работа напротив заставляла меня каждый раз забираться все дальше и дальше в изучаемый космос, разыскивать новые обитаемые планеты, чтобы или нести им разумное, доброе вечное, или с разрешения Конвенции торговых взаимоотношений «менять стеклянные бусы на золото». По мнению родителей и брата я был форменным раздолбаем. Не желал вступать в имперский флот, не желал заниматься чем-то достойным, вроде разработки новых месторождений полезных ископаемых, или участвовать в программе «Я-Бог», которая предполагала доведение развитых колоний до имперского уровня. В итоге пути наши с братом разошлись. Он погряз в военном конфликте между Шараной и Бетельгейзе. Хотя я могу ошибаться, его голограммы всегда были записаны на фоне космических битв, и так были похожи одна на другую, что я догадывался о том, что они-таки различны лишь по меняющимся цветам его наград. Родителей я не мог оставить одних. Они воспринимали межпланетные перелеты по-старинке. Как что-то очень долгое и опасное. Когда меня не было несколько недель они начинали сходить с ума, присылать мне десятки несвязных голограмм, поскольку настройки в голограммометре опять сбились. В общем, как и все родители они хотели мне только добра, поэтому я любил путешествовать, был не женат ни на одном из известных на сегодняшний день биологических существ, но при этом имел большую привязанность к родному дому. Мне кажется, что наше возвращение в «колыбель человечества» была предрешена. Когда я вернулся из очередного колонизационного рейда, ну того, что называется «бусы-золото» отец возбужденно жестикулировал, размахивая передо мной желтым мемо кристаллом с какой-то несусветной рекламой. Я нехотя вставил его в голограммометр, однако, то, что я увидел, превзошло даже мои самые смелые мечты, которые я, разумеется, всегда держал при себе. Перед нами была Земля Древних. Земля до эры техногенного хаоса. Все материки не были покрыты слоем ржавчины и копоти, а рекультивированная атмосфера сияла кристальной голубизной. - Вы хотите убедиться в том, что мы действительно сделали это? Прилетайте. Совершите круиз на Земную орбиту. Быть может, вы захотите остаться здесь на всегда? Еще не все континенты избавлены от металлолома, еще не везде сброшен титановый кукол, однако компания «Веск» заботится о вас и чистоте вашей планеты сегодня и всегда. Дальше я не слушал. Я не мог поверить своим глазам! Мы не сговариваясь решили лететь, причем лететь немедленно. Жилой отсек был пристыкован к короблю довольно быстро. Отец светился, точно начищенный таз, признаться, я давно не видел его таким. Все же странно и характерно это для старшего поколения. Сперва он так стремился улететь подальше из «этой вонючей ржавой дыры», но после с благоговением вспоминал те годы, когда работал на Свалке. Не мудрено, что они прислали нам рекламу. Отец стоял у истоков начала очистки Земли, но не рассчитывал дожить до его завершения, и вот теперь можно сказать, его приглашали обратно. А мне пришлась по душе другая страница. Был один континент там… его называли Рос. Он был особенно сильно подвергнут радиационному заражению, но теперь… теперь, когда новейшие установки «Веска» вычистили почву на многие метры вглубь можно было рассчитывать на место в команде вольных археологов. Не знаю, меня всегда интересовали Древние города, их быт, уклад и устои. Хотя из голограмм нам известно не мало о том мире, но в детстве я не раз слышал полу легенду-полу сказку о том, что на зараженных территориях Роса в глубоких пещерах-бункерах в хрустальных гробах спят Древние, и лишь талантливые инженеры смогут оживить их и узнать тайны смерти их цивилизации… В общем-то криогенные камеры искали не только на Земле, но и на многих других планетах, однако высокий радиационный фон не позволял вскрывать многие бункеры. Помню, когда на Земле были откопаны какие-то странные пирамиды ученые обрадовались подумали, что это и есть криогенные камеры ан-нет, уже тогда на древне-росском там было написано «музей». В такие моменты, мне было страшно подумать, какой древней была эта планета, и вот теперь-теперь мы возвращались туда.
Io: Предупреждение: слеш - рейтинг низкий-низкий, скорее намек на слеш неожидано вышел ангст но наверное, только для тех, кто въедет ))) Земля Древних Часть 2 - Постригись, Сергей, смотри опять какие лохмы, давай я сама тебя подстригу! – хлопотала мама, - это не модно уже две тысячи лет! Я в журнале видела, и все эти твои изуверства, которые ты с собой вытворяешь, почему не нанести лазером несколько рисунков и менять их, когда захочется? К чему терпеть боль, ты как туземец, в самом деле! - Угу, - сцепив зубы, говорю я, - это третий день полета… самый сложный. Да я люблю своих родителей, я многим им обязан, но иногда в такие моменты все мое естетсво хочет послать их в космические дали, однако я сдерживаюсь, отдавая команду автоматике готовить ленч. - Я принесу турбо-расческу – угрожает мама. - Внимание мы входим в зону турбулентности, - заливаю я, - впереди метеоритный поток, сейчас немного потрясет. Взяв управление на себя, я переворачиваю звездолет верх дном, проносясь на бешеной скорости мимо сотни планет и звезд. Родители, чертыхаясь еле успевают защелкнуть гравии-ремни, мама тут же забывает о турбо расчески шепча что-то вроде молитвы. Когда все заканчивается ленч уже готов. Мы отправляемся в каюту, доверив управление автопилоту. Отец понимающе пихает меня в бок, мол, ловко придумано, приглаживая свой потерявший былую ржавь длинный хаер. Да, вот тут-то я в отца. Мне всегда нравилось, когда он возвращался с работы смотреть на то, как он отряхивает ржавь с волос. Как мама причесывала его на ночь. На Земле моего детства все было спокойно и тихо. Там не было голограммометров, роботов уборки по дому, контактных линз с встроенными компьютерами последнего поколения. В общем, все было обычно, я бы сказал даже несколько туземно. Мне естественно во всем хотелось походить на отца, разве что работа его не представлялась мне в детстве такой уж занимательной. Почему-то была у меня мечта стать не только экологом, как был мой отец, но и принести пользу так сказать, всему человечеству. Меня тогда увлекала археология. Однако в школе я не добрал баллов для поступления в колледж, а после выяснилось, что мне необходима полная модернизация полученных на Земле знаний. Я прошел добровольную чипизацию, когда мне в головной мозг был вживлен специальный обучающий микрокомпьютер, в который время от времени сбрасывались необходимые мне обучающие материалы, программы или вроде того. Но, к сожалению, по прочим показателям я не подходил на роль археолога, и знания мои были пустым набором информации, пока не появились так называемые прикладные чипы. Они позволяли не только знать что-то, но и иметь навыки, которые с высокой точностью управляли группами мышц при выполнении тех или иных задач. Вот так я и стал пилотом. Мной ни то, что не гордились родители, просто они считали, что занятия Александра более престижно, что имперская служба более необходима нашей вселенной. Я не спорил. У Сашки был действительно отличный генофонд, в отличие от меня. Наверное, не стоило так часто играть на радиоактивной свалке. Но я не жалел о том, что у меня не было потомков, поскольку мог хоть сейчас бросить все и свалить на какую-то туземную планету, или стать где-нибудь богом, несущим технологию в массы. Только для чего? Все это мы проходили на симуляторах в техникуме, это было ужасно скучно, поэтому и не вызывало у меня какого бы то ни было интереса. То ли дело археология? Технологии Древних! Вот что будоражило мое воображения. Только отец никогда не разделял моего оптимизма, говорил, что все это никому не нужный хлам, а мне хотелось, очень хотелось доказать ему, что это вовсе не так. Когда мы разглядели Землю ни только по приборам, а когда компьютер выдал трехмерное изображение на экран - мы были поражены. Мы находились в каких-то двух часах от орбиты и не узнали родной планеты. Голубо-зеленый шар приветствовал нас. Все совсем как в старых книгах, как на первых двумерных снимках из космоса! Это был настоящий восторг. Я не знал, с чем возможно сравнить это чувство. Лишь слабым отголоском того может считаться тот момент, когда я два года копил на мотоцикл на антигравитационной подушке. Да что я вру! Все это не то! Будто бы что-то внутри сжалось и не отпускало, завороженное красотою открывшегося вида. Отец положил руку мне на плечо. Да ему пришлось встать на цыпочки, но я немного нагнулся, чтобы ему было удобнее. - Да, Сергей, это Наш дом, - сказал он как-то значительно. И в этих простых словах мне почудилось что-то еще, будто он говорил «Ты не зря прожил свою жизнь», или «все наши скитания не были напрасны»… мы возвращались домой. Запросив разрешение на посадку, и заполнив несколько форм, мы вошли в посадочный коридор номер 8. Через два с половиной часа мы были на Земле. Я не забуду этот момент никогда. Первый шаг в космопорте имени Семецкого. Вокруг гомон и шум, знакомые ДНК, никаких тебе щупальцев, или пяти глаз на затылке. Все-таки, наверное, я немного расист. Мне не терпелось пойти на биржу вакансий. Какой-то зуд в кончиках пальцев заставлял меня беспорядочно оглядываться по сторонам. Я был поход на мальчишку в магазине турбо-игрушек. Родители смотрели меня с благосклонностью, но я чувствовал, что отцу не терпится присоединиться ко мне. И хотя у пенсионера получить работу шансы были ничтожно малы, однако можно было попытаться найти какую-нибудь непыльную работку в оранжерее. Боже мой… оранжерея… да я синтетические земные растения только на МКС видел, на экскурсии в школе! А теперь рекламные билборды просто пестрили объявлениями о предлагаемой работе, наперебой обещая чудеса. Все благодаря компании Веск. Говорят, они стали монополистами в области рекультивации планет. Однако полет моих мыслей и желание ринуться «в бой» прямо теперь охладила необходимость заселения. Наш жилой отсек был доставлен в живописный район под названием Деревенька Оранж. Получив дополнительные микрочипы жилой отсек превратился в аккуратный домик в два этажа, похожий на те, что я видел на картинках Древних. Вокруг постепенно кубы из стали и органики превращались в такие же аккуратные дома, отличающиеся цветом и фасоном отделки. Ну и, наверное, каким-то внутренним наполнением. Маму больше всего поразил свой собственный садик. Раньше она выращивала настоящие кактусы из семян, которые я привез ей с какой-то планеты. Отдаленно напоминающей землю, но это было совсем не то, о чем она слышала от своей бабушки, когда была маленькой девочкой. А теперь она просто присела в плетеное кресло и залюбовалась молодой порослью бегоний. - Как это чудно! – выдохнула она, - я еще никогда не была так счастлива. После небольшого отдыха, восстановления сил и акклиматизации мы отправились в офисный центр «Веска», где к нашему удовольствию и я, и отец получили желаемую работу. Интересно, что же такое рассчитывает найти здесь правительство, если угрохало Столько ресурсов на восстановление в общем-то давно погрязшей в мусоре планеты? Несмотря на эйфорию от возвращения домой, я оставался реалистом, и кроме технологий биологического оружия мне, признаться, ничего на ум не приходило. Мы были одними из первых, поэтому распределение прошло довольно быстро; я попал в «Третью горную разведывательную археологическую партию» (ТГРАП). «Что-то все так гладко идет» - думал я, - «мне слишком везет, это или награда или проклятье… сам черт не разберет». Работа ТГРАП была несложной мне приходилось управлять различными машинами на антигравитационных подушках, чем-то похожие на мой первый мотоцикл. Сперва проходили эхолоты, потом в дело вступали выниматели грунта. Ничего сверхинтересного, того, что обычно показывают в голограммо-передачах или передают в Сети. ТГРАП неторопливо снимала культурные слои. На десятый день я успел отчается, поскольку все ожидали от земного Роса новых технологий а попадались все чаще лишь какие-то непонятные глиняные черепки, или полиэтилен в огромных количествах. - Я вообще ничего не понимаю! – сетовал руководитель нашей экспедиции, - ведь именно это место обозначено на картах, как крупное поселение. Имеются редкие сохранившееся кадры со спутников примерно того периода. Мельком взглянув на двухмерное изображение, я саркастически хмыкнул и произнес: - Это больше похоже на помойку. - А как ты объяснишь наличие стольких механизмов, идентифицированных, как автомобили с двигателями внутреннего сгорания? - Ну, наверное, их выбросили на помойку! - Как это так? Это не рентабельно, мы перерабатываем почти все сырье! Они не могли так поступать! - Вспомните, товарищ Кротов, какая помойка была здесь до того, как «Веск» тут все отполировали. Начальник задумался и созвал у себя экстренное совещания, по окончанию которого вся бригада была распущена на отдых, а мне была выписана небольшая премия. В тот момент я больше огорчился, несмотря на заметный прибыток, ведь ничего мы так и не нашли. А после рабочей дюжины меня ждала дюжина абсолютно ничем не занятых дней. Наше место займет другая бригада, или им дадут более подходящий участок. Вот черт! В расстроенных чувствах я прикатил на эхолоте домой. Когда понял свою оплошность, возвращаться было уже поздно, я отзвонился начальнику, он сказал, что ничего страшного в этом нет, кроме того недостатка в технике они не испытывали, и я, раз такой усердный, могу поразвлечься на досуге, если чего найду – немедленно доложить. Я обещал не хулиганить, а про себя подумал, что, в общем, идея была неплохая, поэтому не дожидаясь когда родители вернуться с вечерней прогулки я, захватив с собой одну из отцовских оцифрованных древних книг отправился на местный пустырь, где жилые районы еще не смогли занять свое место, а только был распахан огромный котлован с множеством культурных слоев. Говорят, там нашли что-то интересное, поэтому строительство многоуровневого, ни то медицинского центра, ни то центра по изучению истории Земли было приостановлено, хотя как я читал, район вообще-то должен был быт застроенным социальными объектами и домами нового поколения. Еще говорили, что такие конструкции многие века назад уже существовали на Земле, и это была некая ретроспектива того времени. Что ж… удостоверение ТГРАП и моя нехитрая техника сотворили небольшое чудо. Что я надеялся там найти в большом рабочем котловане? Черт его знает, но старая книга и чутье подсказывали, что мимо пройти уж точно нельзя. Неторопливо я спускался вниз, спираль за спиралью повторяя путь многотонных махин, которые на протяжении многих лет очищали Землю и теперь выкопали этот котлован для каких-то подземно-наземных сооружений. Не успел я дойти до дна, как эхолот отчаянно запищал. «Что бы это могло быть?» - подумалось мне. Вооружившись портативным эхолокатором, я спрыгнул на землю. Нарочито небрежно здесь был навален какой-то строительным мусор. Меня охватило странное чувство, будто работы здесь приостановлены именно поэтому, и сейчас я лезу во что-то такое, во что уж точно лезть мне не стоит… Как и показал эхолот - за мусором была пустота. Если быть точным это был проход, необработанный такой, похожий на карстовые пещеры где-нибудь на Ренлуке, или на спелиологческий курорт-парк на Луне. Недолго думая, я шагнул вперед. В висках стучала здравая мысль «я об этом пожалею», но сердце мое уже бежало вниз, и я следовал за сердцем. Коридор все спускался. Машинным способом вырубленные ступени сменились неотесанными весьма условными каменными блоками, а потом вдруг произошло нечто странное. Вернее, для меня-то как раз ничего странного в этом не было. Поскользнувшись, я полетел вниз. Честно говоря, я уже готовился звать на помощь, полагая, что шею сейчас себе сверну, ну как пить дать, но что-то уберегло меня в этом падении. Я приземлился аккурат на пятую точку, сильно стукнувшись лбом обо что-то железное. Так, как лоб мой железным быть не мог по умолчанию, стало быть, здесь внизу валялась какая-то хрень. Подъем вверх, к тому месту, где я начал спуск сделался тут практически вертикальным. Поразмыслив, я решил, было вызвать подмогу, но неожиданно штольня, а иначе назвать тоннель сложно, озарилась красным электрическим светом. Механический голос на древне-росском что-то говорил. Но я не мог понять, что именно! Но тут врубился переводчик. Странно, не помню, чтобы я закачивал перевод с росского, тем не менее, скорее всего я просто скинул все языки Земли одним архивом. … «назовите себя! Назовите себя, иначе вы будете уничтожены!»… «Хрена себе порядочки!» - подумал я. - Маврин Сергей, ТГРАП, Земля, - отрапортовал я, и для убедительности поднял свой пропуск. Машина отозвалась неожиданно: - Маврин Сергей, доступ разрешен. Все вокруг завибрировало, железная перегородка отъехала в сторону, и я, затаив дыхание, сделал робкий шаг вперед. Куда-то далеко-далеко убегали лампы красного освещения. «Что за фигня?», - подумал я. - Мощность реактора падает, - сообщила машина, - распоряжения на открытие капсулы будут? Подтвердить, отложить или отменить. Обычно, в неизвестных случаях в компьютерных программах я выбирал «закрыть», но тут команды не было, и я решил довериться машине. - Подтвердить. - Принято. Сергей Маврин. Открытие криогенной капсулы подтверждено. До окончания процессов регенерации осталось тридцать минут. Энергии генератора осталось на пятьдесят минут. Я проходил зал за залом, не в силах понять, зачем это все? Во многих комнатах какие-то странные кучки пепла лежали на полу, или что-то вроде того. Будто тут что-то стояло, или лежало, но со временем… боже, сколько же его минуло, что все рассыпалось в прах. И тут меня осенило… Древние, что спят в хрустальных гробах… это чего я только что наделал? Без разрешения и всего прочего вскрыл стратегически важный объект. От чего-то их цивилизация же погибла! У меня будут крупные неприятности… это точно… Но любопытство было сильнее, чем страх неминуемого наказания. И вот, наконец, я достиг пыльной лаборатории, где, мигая странными лампочками, стояла древняя криогенная капсула. Она была просто огромной и занимала большую часть заключительного помещения. Рядом с ней возле нескольких кучек праха, к которым я привык, пока осматривал помещения странного подземного сооружения, которое я назвал про себя «бункером», лежала какая-то странная пластиковая дуга. «Да уж, пластика они после себя немеряно оставили» - фыркнул я, рассматривая странную дугу с двумя затемненными стеклянными спектрами. Анализатор не показал опасности в предмете, я нацепил его на пояс, и тут раздался звук, точно из креокамеры выпустили воздух. Закрывающая створка с шипением отъехала в сторону. За ней в специальном растворе, который сейчас удалялся, лежал не молодой мужчина. Автоматика даже через тысячелетия работала отлично. «Не уж-то урановое топливо!» - с ужасом думал я. «Как бы не притащить наверх заразу…». Однако фон был в норме, поэтому я не торопился уходить… когда последний электрод покинул тело, а несколько специальных инъекция было сделано в ключевые группы мышц, мужчина странно дернулся, и распахнув глаза закричал на древне-росском так, что я чуть не описался: - Не делай этого! - Не ори! – непроизвольно выкрикнул я в ответ. Я орал на ново-ариском, но, кажется, общий смысл фразы дошел до его сознания. Я просто не успел даже подумать о том, чтобы запустить модулятор речи. Мужчина окинул окружающее пространство странным взглядом, точно видел впервые, затем сделал шаг вперед, протягивая ко мне руки… - Сережа.. это ты? Сереженька… Вот тут мне реально стало стремно. И я пожалел, что не описался раньше. «Откуда этот Древний меня знает? Он, кажется, узнал меня… блин, а что если он кишит микроорганизмами враждебными нашей среде?». Говорят же, что от любопытства кошка сдохла, и главное, что мне отсюда никуда не деться! Штольня гладкая, как ладонь, а я по скалам лазить не умею, а другой выход, он вообще существует? Тут, похоже, все истлело. Только какие-то лохмотья на Древнем выглядели, более ли менее целыми, в остальном грязный пол венчали кучки пепла или праха, сам черт не разберет, что тут было. - Что произошло? – взяв себя в руки, спросил он. Я, наконец, включил синтезатор древне-росского и ответил: - Не знаю. Но ты очень-очень долго был в анабиотическом сне. - Эпидемия… мутанты… все закончилось? – недоверчиво поинтересовался Древний. - Э… - вспомнив существ с Ренлука, я подумал, что не стоит сразу его так шокировать, - ну… как тебе сказать. После рекультивации, Земля вполне себе пригодна для жизни. - Зачем ты это сделал? – его вопросы казались мне нелогичными. Он явно принимал меня за кого-то другого. Но не отвечать на них было не возможно. То ли суеверный страх говорил во мне, то ли такое общее впечатление производил на меня Древний… - Я ничего не делал. Я просто член ТГРАП, занимаюсь раскопками… случайно я открыл твою креокамеру и думаю, что ты должен сказать мне спасибо, потому, что урановые генераторы все-таки не вечны… и похоже твой выработал свой ресурс. Еще у нас есть одна проблема. Тоннель, ведущий сюда, уходил вверх под вертикальным углом, нам бы как-то выбраться отсюда до прибытия властей, а то там, - я многозначительно показал пальцем вверх, - к тебе будут совсем другие вопросы. Его серые уставшие глаза смотрели на меня не понимающе. Мне показалось, что его сознание восприняло лишь один образ «опасность сверху», и он принял решение. - Попробуем активировать механизм спасательной капсулы. Роман Николаевич что-то рассказывал мне об этом. Надеюсь, что руководство сохранилось. Я посмотрел на него с жалостью. - Ты даже не представляешь, сколько лет прошло, - я намерено сказал «лет», если бы я сказал «тысяч лет», боюсь, он бы сошел с ума, или впал бы в ступор. Древний отличался от нас, он был несколько выше среднего роста землян, имел странную пигментацию на коже, в коей мне немедленно привиделась загадочная болезнь. Но так как я успел привыкнуть к мысли, что я если не погибну от древней заразы, то буду казнен межгалактическим департаментом за то, что сую нос не в свое дело, мне было даже интересно. Древний смело ступал по холодному полу босыми ногами. Кажется, это не доставляло ему каких-то неприятных ощущений. Он подошел к металлическому шкафу, открыл дверцу, и тут, я увидел тень тоски на его лице. Он пробормотал что-то про вакуумную упаковку, открыл другой шкаф с красной дверцей, улыбка коснулась его губ. - Синтетика и вакуумная упаковка переживут всё, - нисколько не стесняясь меня он облачился в, странного покроя, комбинезон. Вот с обувью тут явно было хуже, - господи, сколько же лет прошло… - тихо сказал он. - Очень много, - я постарался попасть ему в тон. - Ощущаю себя в египетской гробнице, точно я фараон, у которого сохранился источник питания, или которого не успели препарировать плохо обученные крионике рабы… ты ведь знаешь, что бункер построен как пирамида, только конусом вниз… именно там и находится реактор… впрочем, сколько у нас времени? - Не больше получаса. - Сколько же… лет прошло… он ведь выставлен был на самую малую мощность… мы думали, что… а впрочем, какая разница… кто тебе сказал что я здесь? - Никто… - Черт… там, - он поднял палец вверх, - теперь модно клонирование? - Вообще-то не очень… скорее межвидовое скрещивание, или генетические контролируемые мутации. - Наверное, это все объясняет, - Древний подошел к еще одному шкафу. Там ничего не было, только две пластиковые коробочки. Он бережно достал их, хотел взять еще что-то, но видимо этого «чего-то» на месте не оказалось, - пойдем, попробуем пробить путь наверх, надеюсь, мощностей хватит. Он как-то очень быстро и по-деловому въезжал в ситуацию. Он не паниковал, не «сходил с ума», было ощущение, что я отрыл военный бункер. От этого мне становилось еще больше не по себе. С другой стороны меня успокаивала мысль, что при «фараоне» не было его терракотовой армии. Мы преодолели несколько шлюзовых камер, в которых нашим глазам представала одна и та же картина. Кучки праха и абсолютная пустота. Свет был не ровным, и в предпоследней камере не горел вовсе, но Древний двигался вперед так, будто все это проделывал сотни раз, я знал, что вышедшим из криогенного сна обычно было необходимо много времени, чтобы прийти в себя, а у него как будто не было на это времени… единственное, что я помнил из крионики, так это то, что его нужно срочно отпоить водой. В последнем отсеке нас ждал непонятный мне механизм. Древний быстро настраивал его, что-то вбивал на странного вида клавиатуре, я такие видел только в музее на отсталых планетах, а он так умело владел ей, что невольно мне вспомнился образ повстанца из какого-то старого голограммического сериала. Снова холод пробрал меня до костей, хотя на мне-то был термо-костюм последней модели. - Так, должно получиться, где ты говоришь штольня? Я показал направление, откуда пришел. Мы снова проделали путь через весь бункер до двери, через которую мне удалось проникнуть внутрь. - Хорошо, - скомандовал Древний, - сейчас капсула будет направлена сюда. Как только подъедет, залезай в нее, пристегивайся и жди меня, ради бога, ничего не трогай. Если крепежи подверглись коррозии… держись за поручни. У меня не возникло и мысли, чтобы сделать что-то иначе, чем он сказал. Я успел нафантазировать себе грозного воителя, как минимум генерала грозной армии, спасая военный гений которого, он был надежно укрыт в последнем убежище Древних. Он должен был выжить, во что бы то ни стало… но, что же он будет делать теперь, когда его война закончена? Объявит новую? Может его инженеры и другие генералы так же спят в хрустальных гробах… тьфу, ересь, какая! Пока капсула не приехала на указанное Древним место, я решил проследить за ним. Мне-то терять было явно нечего. Мне удалось найти его ни сразу, он стоял перед заваренной дверью в другое помещение и пытался заставить местный искусственный интеллект отворить ее. Машина была против, она запрашивала какой-то второй пароль, и ссылалась на недостаток энергии. Легкое раздражение читалось в позе и жестах Древнего. - Тогда, черт возьми, - не сдержался он, - дай изображение по резервному каналу! Откуда-то из стены выехала небольшая консоль. На ней неровным светом мерцал монитор. Таких я тоже никогда не видел. Экран составлял единое целое с корпусом. Изображение не проецировалось на мембрану Ниядова, как это было принято в современной технологии цветопередачи, а передавалась с помощью набора светящихся диодов! Вот моего отца бы сюда! Он как-то нашел такую штуку… жутко гордился тем, что сумел заставить ее работать. Но то, что увидел Древний на этом своем мониторе совсем ему не понравилось. Он даже сделал шаг назад, и закрыл лицо руками. Потом как-то судорожно вздохнул, и направился в мою сторону. Я поспешил убраться со своего наблюдательно поста, чтобы к его приходу быть как можно ближе к капсуле. Должно быть его армия не пережила столь долгого криогенного сна, как бы не угодить под горячую руку. Он нес в руке все те же несколько пластиковых коробок. Он был расстроен и подавлен, но не менее решителен. - Забирайся внутрь, у нас осталось десять минут, после этого произойдет самоуничтожение реактора. - Э… он взорвется? - Что ты, - Древний слегка улыбнулся. Просто вход в систему посторонним станет невозможен, ровно как и мне. Произойдет полная герметизация всех помещений, в которые будет введен специальный состав… который уничтожит все следы пребывания там человеческих существ, если он, конечно, еще цел. Мы забрались в капсулу. Как только дверь ее закрылась, произошел негромкий хлопок, и капсула выстрелила вверх. Приземление было не очень мягким. Мы врезались в эхолот, пропахав несколько сот метров по земле. Нам повезло, что вокруг было безлюдно. Конечно, если здесь много камер наблюдения мне не поздоровится… но эти мысли быстро выветрились из моей дурной головы. Древний выбрался из капсулы первым, подавая мне руку, затем нажал на какую-то кнопку и остатки спасательной капсулы с шипением и бульканьем окислились. - Как это не экологично… - заметил я. Древний пожал плечами. - У тебя есть какой-нибудь транспорт? Мне нужно провести некоторые процедуры, - сказал он. - Да, конечно… - к счастью защитное поле эхолота экранировало его от серьезных повреждений. Мы забрались в кабину, и понеслись подальше от карьера и всего этого древнего ужаса. Странно, вот я только что совершил преступление против империи, однако не испытывал ни малейших угрызений совести, скорее некоторую эйфорию. Мы ведь сколького не знаем об Их мире, почему они погибли, что произошло? Да если забыть про всю ту выгоду, которую можно получить, отдав этого человека властям, то, сколько он может поведать просто Интересного! Родители уже спали, когда мы припарковались около моего дома. - Пойдем, только тихо. Мама завела себе лорка, а они бывают очень шумными. Древний беспрекословно следовал за мной. А я понимал, что его предстоит для начала напоить, потом накормить, переодеть и обязательно чипизовать. Если я сам смогу произвести эту процедуру никаких вопросов к нему не возникнет. Он будет просто гражданином одной из многочисленных планет империи, ничего сверхъестественного. Нам повезло, лорк, похожий на куницу-переростка дремал в своем гнезде. Проводя гостя на кухню я хорошенько прикрыл дверь, включив затемнение, и только потом включил свет. В привычном свете Древний выглядел изможденным, его губы несмотря на то, что он долгое время провел в саморегинерирующимся физрастворе потрескались, кожа чем-то походила на пергамент, и только глаза чистые и ясные горели решимостью. Он смотрел на меня как на последнюю надежду, хотя за все наше путешествие он скорее не просил, а отдавал распоряжения, как привык в каком-то своем давно забытом мире, но было в нем что-то такое беспомощное сейчас. - Тебе надо много выпить сейчас. К сожалению это все, что я знаю о криогенной камере. Он согласно кивнул. Я поставил перед ним бутыль с очищенной водой и сок из фруктов с планеты Рододендрон. Там вообще выращивали много всего интересного. Древний пил, не спеша, меж тем я попросил у него разрешение подключить к его организму домашнего доктора. Не исключено, что он мог бы помочь ему теперь. Древний согласился, и позволил биороботу Матэо позаботиться о нем. Признаться, я еще не видел, чтобы человека так быстро лечили. Иммунитет у Древнего был выше самых высоких показателей в империи. По показаниям Матэо Древнему потребовалось всего несколько инъекций витаминов и совсем немного антирада. Во время оно мы ели его вместе с хлебом, чтобы не подвергнуться неконтролируемым мутациям, а тут вдруг такое. Никаких вирусов и опасных известных науке мутаций Матэо не обнаружил. Древний улыбнулся, и сказал, что раньше критерии были совсем другие. И что по теперешним меркам он, скорее всего самый здоровый человек на Земле. Откуда бы он мог это знать? Ведь я не проронил ни слова, пока смотрел на показания Матэо. Напившись Древний задал неожиданный вопрос: - Как тебя зовут? - Сергей, - ответил я. - Могу догадаться, что твоя фамилия Маврин, иначе, ты не открыл бы дверь бункера, я прав? - Да… - еще более удивленно ответил я. - Это все объясняет… прости, я наверное, напугал тебя… я принял тебя за другого… скорее всего, ты его потомок.. или так просто все движется по спирали. Раньше часто так говорили, что история повторяется век от века… что-то в этом роде. Интересно сколько веков я проторчал в этой камере? По самым скромным подсчетам наших ученых мощностей реактора хватило бы на две тысячи лет. Я не могу просто себе представить больший промежуток. - Ты знаешь, я должен сделать еще одну вещь… я ведь теперь что-то вроде государственного преступника… поэтому мы должны тебя легализовать… Он улыбнулся, и пожал плечами, пробормотав: - Это очень на тебя похоже. - В общем, тебе необходимо поставить биометрический чип. Я сброшу информацию брату, он поможет мне зашифровать, а вот операцию придется доверить Матэо… ничего страшного в этом нет. Древний снова пожал плечами. - Я ничего не боюсь. Мне просто больше нечего бояться. Послушай, ты не мог бы одолжить мне какую-нибудь одежду? У меня есть кое-что в оплату. Я улыбнулся его простодушию: - Конечно, есть, но мне ничего не нужно, можешь не переживать. Тебе действительно не стоит выделяться. Сейчас я свяжусь со своим братом, он закодирует нам чип, а с ним ты сможешь заказать себе одежду и просто считаться гражданином империи. Я помню, раньше я уже просил у брата подобное одолжение, когда мы пристраивали мигрантов с взорванных планет никаких проблем не возникало. Не возникло их и сегодня. - Эх ты, самаритянин, - как всегда заносчиво начал Сашка, - когда ты только начнешь нормально зарабатывать, а не разбазаривать имперскую щедрость? Я пожал плечами, мол, начну-начну, может в следующем столетии, а так мне всего тридцать пять, чего ты хочешь от меня? Он улыбнулся, и как я и ожидал, скинул данные мне на заготовку чипа. Древний сам выбрал себе имя. Оно звучало довольно странно, но было узаконено, и он был признан жителем уничтоженный в прошлом году планеты Моска, вследствие этого он и получил политическое убежище на Земле. Дело в том, что на Моске был очень похожий на Землян геном, да и, поскольку почти все жители были случайно уничтожены, данные были не опровергаемы, по причине не возможности их проверки. Древнего звали Валерий Кипелов. Матэо очень быстро справился с поставленной задачей. - Ты можешь почувствовать некоторых дискомфорт, - предупредил я, - я бы рекомендовал тебе еще заиметь линзу для визуализации образов, мне например, неудобно смотреть данные «в голове». Он снова улыбнулся: - Если у тебя есть такое приспособление, я бы не отказался от него. Через Гипер-сеть он быстро подобрал себе одежду, и все нор ...
Io: ... овил чем-то расплатиться со мной, но я упорно отказывался принять его плату, несмотря на то, что в одной из пластиковых коробочек у него были настоящие углеродные бриллианты и небольшие кусочки золота. Очень большие ценности в нашем мире. Я читал, что в древние времена мебель инкрустировали подобным образом. Теперь понятно все было искусственно создано, но попадались и такие экземпляры. Но мне было не по себе от одной мысли о том, что я могу взять плату с Древнего. И я не мог объяснить почему, хотя только один такой камешек или два маленьких кусочка золота позволили бы моей семье жить на имперском обеспечении столько, сколько душа пожелает и ни в чем не нуждаться. Но, в жизни должно было быть что-то еще. И я не мог объяснить даже себе, почему это так. Почему я помогал Древнему. Одежду доставили очень быстро Гипер-сеть на Земле работает хорошо, потому что здесь не так много жителей. Теперь после ванны, и облачения в новый костюм Валера чувствовал себя намного лучше. Критично осмотрев меня, он рекомендовал мне так же принять душ и воспользоваться медицинским роботом. - Там все-таки реактор, черт его знает, что могло случиться с ним… за это время, - его взгляд упал на пояс моих брюк, куда я приладил странную пластмассовую дугу, - где ты это взял? – чуть тише спросил он. - Эта дуга лежала около твоей криокамеры. - Можно я возьму ее? – спросил он. - Конечно, - я отдал ему странное приспособление. Валера повертел его в руках, затем осторожно протер чистым полотенцем, и повесив себе на ворот, пояснил: - Это солнечные очки. Они из пластика… поэтому они пережили… все это. Древний хотел сказать что-то еще, но не сказал, только бережно провел рукой по странному приспособлению под названием «солнечные очки». Я ушел в душ, а когда вернулся Валерий заснул. Хорошо, что мы приобрели эргономичную мебель. Кресло легко приняло удобный для его позы вид. Я сел на против него с бутылочкой Родо-Колы в руках. Начинался новый день. А я не мог думать ни о чем, кроме него. Кроме тех тайн, которые он принес из давно забытого мира. [/more
Io: Земля Древних часть 3 Родители сильно удивились тому, что у нас гости. Но я кратенько объяснил, что вечером мы увлеклись раскопом, и не заметили, как пролетело время. Валерию было негде остановиться, он пока не дооформил миграционную карту, а у нас такой большой дом, что я подумал, что если он поживет немного у нас – хуже не будет. Отец немного поворчал, но на самом деле его настроение полностью совпадало с мнением мамы и радостью лорка, поскольку гости у нас бывали нечасто, а это был хороший повод показать себя хозяевами с лучшей стороны. Валерий был лучшим гостем, которого когда-либо приходилось принимать моим родителям. Прежде всего, потому, что ему было все интересно по-настоящему. Ни один персональный детектор лжи никогда бы не уличил его в оной. Он очень подробно расспрашивал отца о его работе на Земле, о том, как обстояли дела, об истории этой планеты. О том, почему разразилась война. Отец не мог ответить на все вопросы, потому, что не знал. Он сказал, что о войне Древних не известно почти ничего. Земля очень долго была не обитаема, и лишь две тысячи лет назад первые колонисты возвратились в родной дом. Несмотря на крайнюю захламленность и радиационные загрязнения они выстроили очистительные сооружения, и несколько веков приводили планету в порядок. Прорывом в этой области стало обретение «Веском» каких-то технологий седьмого поколения. Мы, конечно, подозревали, что весь мусор свезли на какую-то туземную планету, или просто собрали на не использующимся астероиде и аннигилировали по-тихому. Валера старался не упустить ничего из полученной информации, я подсказал ему, как управляться со встроенным в чип компьютером, и теперь он делал записи беседы, которые казались ему важными. Нужно сказать, что Древний порадовал и маму, поскольку очень внимательно и с не меньшим интересом рассматривал семейные голограммы. Когда родители отправились с центр по делам, отец на секунду задержал меня и, смерив каким-то не свойственным ему взглядом, отметил: - Конечно, генетический материал у тебя не очень, и я думал, что ты выберешь себе в спутники какую-нибудь самку, но мы живем в такое время, что этот самец очень даже ничего, и похож на землянина! От такой откровенности моего родителя я даже покраснел и, вытолкав их на улицу, послал на его чип голограмму анигиляционного взрыва какой-то планеты. Когда я вернулся в дом, Валера пересматривал некоторые голограммы. - Всё это так замечательно, - сказал он, - во все времена, когда бы человек ни жил на земле, мне кажется, он воевал. А здесь, получается, сохранять мир довольно долго. Я подумал как бы мягче донести до Древнего информацию о войнах и аннигиляции целых планет, если необходимо скажем, сделать какие-нибудь гипер-прыжковые ворота, для совсем уж инверсивных скоростей, к примеру для путешественников в другие галактики, или отчаянных малых, которые стараются доказать конечность вселенной. - Понимаешь, Валер, сейчас у войн несколько другие масштабы. Он как-то очень понимающе взглянул на меня, и сказал: - Очень жаль… А потом, немного подумав, сказал: - Мне нужно найти какую-то работу. Я не могу все время пользоваться твоим гостеприимством. Но, если можно, я хотел бы попросить тебя об одном одолжении. Я кивнул, кроме того, у меня появились некоторые идеи насчет работы для Древнего. - О чем ты хотел попросить? - Насколько я понимаю, вы достигли такого уровня в развитии, что свободно перемещаетесь по нашей галактике… так вот, если это не очень сложно, ты не мог бы… показать мне космос? Я был обезоружен этой просьбой. Я родился тогда, когда межпланетные перелеты были столь обычным делом, что представить себе человека, который никогда не совершал бы такого полета, было очень сложно, если только это не туземцы с отсталых планет. - Конечно, а куда ты хотел бы слетать? - Если это не сложно, я хотел бы посмотреть на Землю из космоса. Обычно детям до 14-ти лет запрещается покидать пределы солнечной системы, или той планетарной системы, в которой они родились. А он предлагал мне даже не школьным минимум по пилотированию. Но я не мог ему отказать, поскольку я вдруг понял какая на самом деле пропасть лежит между нами. - Конечно, это совсем несложно, - улыбнулся я. Мы отправились на космодром, откуда на нашем семейном звездолете за каких-то пару минут, оказались на орбите. Мне сложно было удерживаться так близко к Земле, поскольку движение сегодня было каким-то особенно плотным. Одних грузовиков со строй материалами и рекультивационными установками для воды мы пропустили штук десять. В глазах Древнего был не поддельный восторг. Он смотрел в иллюминатор, избегая наружного цифрового обзора и был похож на ребенка в первые минут десять первого полета. Дальше крутиться на орбите было не вежливо, некоторые корабли минут по десять ждали из-за нас своего интервала на посадку или пристыковку к орбитальным модулям. Я взял курс на Луну, и спустя пятнадцать минут мы прилунились в космодроме имени Ворса. Жизнь на Луне ничем не отличалась от земной. Может только солнца было побольше. Искусственная атмосфера, прекрасное решение, со временем купол был снят, как и с Земли. Древний был поражен. Он прикасался пальцами к лунной тверди и, не мог поверить, что это возможно. Что она такая же живая, как и на Земле. Что рекультивационные установки создали здесь моря и реки, а генераторы атмосферы отличный воздух. - Это потрясающе! - он глядел в небо, где можно было увидеть голубой шар Земли, - так близко и так далеко… это одни из самых ярких впечатлений в моей жизни. И тут со мной что-то произошло. Я проникся его восторгом. Это все равно, что моё впечатление от вскрытия его гробницы, это соприкосновение с тайной, которая всю жизнь казалась тебе недоступной. Это как в эпоху нано-омоложения, когда люди и другие существа разумные вдруг поняли, что можно жить столько, сколько душе угодно. Это был бешенный восторг, прорыв, революция! А для него космические перелеты были таким же счастьем. Обретения чего-то, что считалось не достижимым. Проведя пару часов на луне, мы вернулись в космопорт, откуда отправились к Марсу. Я показал Древнему почти все человеческие колонии в солнечной системе, а потом врубил инверсионные двигатели и мы понеслись на скоростях, при которых все встречные планеты и звезды сливаются в сплошные светящиеся линии. У особо красивых, на мой взгляд, солнц мы зависали, наблюдая за бурлящей жизнью белых карликов и сверхновых. Мы делали получасовые посадки на первых попавшихся планетах, при условии, что империя не воевала с ними. Сотни представителей флоры и фауны встречали нас. Древний был поражен, а я чувствовал некоторую гордость за то, что именно я открываю для него этот огромный мир. Открываю заново. Когда я понял, что вскоре понадобится заправка, я развернул звездолет, чтобы лететь к Земле. Валера зачаровано смотрел на космическую тьму, и не мог как-то описать свои чувства. Он благодарил меня за то, что я доставил ему такую радость, столько эмоций. Мы дошли до дружественного Рододендрона, где и заправились, а затем на первой космической почти по-крейсерски за сорок три минуты вернулись на Землю. Темнело рано, в Тамелли – поселок городского типа, где мы обитали, наступала осень. Мы поймали флирп, и поднялись на пару километров над землей, пытаясь догнать солнце, уходящее за горизонт. - Я помню этот мир совсем другим, - Валера начал рассказывать спонтанно, - помню разным… знаешь, когда шумели деревья, переговариваясь между собой, когда-то, что вы называете Росом звалось Россией… и там было очень много растений. Они совсем не похожи на те, что теперь. Я не знаю, как тебе рассказать, а делать визуальными мысли пока не научился. Самым загруженным был так называемый, центральный округ. А еще, наверное, тебе будет смешно, у нас не было такого поста, как «мэр Земли»… мэры были у городов. Полеты в космос были очень дорогостоящим мероприятием, и самое дальнее, куда удалось забраться человеку – был Марс. Однажды произошла война. Как позже писали, все дело было в религии. Якобы ваххабиты взорвали грязную бомбу в Пакистане. Я понимаю, тебе эти называния ничего не говорят, но для нас тогда это было очень важно. Если хочешь, я могу потом нарисовать карту. И понеслось. Китай против Кореи, Северная Корея против Южной Кореи, США против Китая, Россия в оборонительной позиции против всех. Старушка Европа, просто так, за компанию. Все обменялись ядерными ударами. И все кончилось. Мир рухнул. Миллионы погибших, миллионы беженцев. Последняя война. Последняя драка за ресурсы. Я не знаю, как мне удалось выжить в той мясорубке. Все было заражено. Гражданское население эвакуировали. Мы стали жить под землей. В бункерах, на вроде того, что ты нашел. Но так прошло около пяти лет. Запасы стали подходить к концу, нужно было что-то делать. Принимать какие-то решения. Нас спасли инженеры из подземного города. Они тогда начинали эксперименты по анабиотическому сну. Вот так путем неимоверных усилий мы соединили наш бункер и их подземный город. У нас был реактор и людская сила – у них технологии и провиант. Так были созданы криокамеры. Мы с моим… близким другом, который так похож на тебя, стали первыми испытателями этих вооружений. Мы были одними из самых старших, и вызвались сами. Поскольку толку от нас было немного, а сам понимаешь, мы представляли собою все-таки два лишних рта. Испытания прошли успешно. Сборка и установка камер продолжилась. Вскоре всех людей научили пользоваться анабиотическим сном, и мы чередовались. Пять лет одна группа у руля, пять лет другая. Следили за уровнем раствора, вовремя добавляя мощностей и ресурсов, если это требовалось. Мы надеялись дотянуть, таким образом, до того дня, когда поверхность очиститься от радиации. Мы подвергали крионике наших детей, чтобы они увидели этот новый мир. Но вот, наступила наша смена. Мне было около шестидесяти лет, но те же инженеры сумели приостановить процессы старения не только на время пребывания в криогенной камере, но и за ее пределами на пять или десять лет. Так вот, мы вышли из анабиотического сна и поняли, что что-то не так. В бункере горело аварийное освещение, и похоже сам он был разгерметизирован. Как мы узнали позже - на нас напали. Бог его знает, как вычислили дикари-мутанты наше место расположение, кажется, они считали нас кем-то вроде чертей в своей дикой религии. Они уничтожили много криогенных капсул, но что было хуже – они заразили предыдущую смену каким-то странным вирусом. Для нас любой вирус с поверхности был странным, странным потому, что мы жили в стерильных условиях, а любая мутировавшая бактерия могла убить нас. Конечно, ученые собирали материал с поверхности, принося его для изучения, и следующие кто был в анабиозе, получали антидоты вместе с физраствором. Но тут, что-то пошло совсем не так, как планировалось. Очень высокой ценой мы отбили атаку мутантов с поверхности. Я не уверен, что они были разумны так же, как и мы. Но все мы в итоге жили в замкнутом пространстве. Вирус распространялся быстро. Клинические проявления его были похожи на обыкновенную простуду и в то же время на средневековую чуму. Нам удалось купировать некоторые проявления. Но летальный исход был очень высок. Из пятидесяти бодрствующих выжило немного меньше половины. Я переболел, но выжил. Сергей не заразился. Когда мы собирались смениться со следующей группой, вирус неожиданно ударил снова. У многих сдали нервы. Они не хотели умирать в одиночестве. Начался бунт. Сергей и один из инженеров заварили гражданский отсек. Мы остались в командном модуле, в который ты и попал. На было тридцать два. У нас было мало припасов, а с каждым днем больных становилось все больше, - его голос сделался тише, - в конце нас осталось двое. Многие заблокировали свои отсеки, сказав, что не могут отвечать за то, что останутся так сказать в светлом уме и твердой памяти. У нас оставалось все меньше припасов. Нужно было подниматься на поверхность. Мы приняли это как должное, и решили подниматься на следующее утро. Ночью Сергей понял, что болен. Он обманул меня, сказав, что ему нужно удостовериться в работе самой большой в бункере криокамере, потому что якобы был сбой в работе реактора, и он опасается за физраствор. Я догадался, лишь, когда он запер дверь. А потом он попрощался со мной, и запустил капсулу. Я пытался кричать, пытался что-то сделать, но он так решил. Древний закончил говорить. Его рассказ был так прост, и так печален, что неприятный ком подкатил к горлу. Я не знал что сказать, и мог ли я вообще что-то сказать? Он был, похоже, обычным человеком, который старался выжить. Никаким не генералом, никаким не главнокомандующим. Мне было не по себе. Флирп влетел в рассвет. - Жизнь продолжается, не так ли? – улыбнулся он, - я похоже совсем загрузил тебя. - Нет, просто… - я невольно пожал плечами… - на твою долю выпали суровые испытания, а мы живем, точно в Эдеме, и жалуемся, сетуем… нам никогда по-настоящему не приходилось выживать… - Ну… у нас тоже было такое время. Оно было лучшим. - А чем ты занимался в жизни до Катастрофы? - До Катастрофы я был певцом, - он улыбнулся, - правда, странно, не инженером, ни ученым, ни военным, а просто певцом. Я смотрел на Древнего немного непонимающе. У нас вся музыка давно синтезировалась в Гипер-сеть, и исполнялась специальными роботами. Каждый мог выбрать идеального андройда, настроить ему тембр голоса, или еще проще приобрести музыкальный голограф, как делали многие и наслаждаться любимой музыкой, или сочинять ее самим. - Прости, у нас просто люди… ну разумные существа… они не занимаются этим. - Как странно… мне кажется, творчество ушло из этого мира. Я кстати не видел в сети и на улицах, художников. - Ну,… это стало не актуально, ведь каждый любит что-то свое. Так же и в скульптуре скажем. Сперва мы задаем вопрос, какую пользу сможет принести человек, или разумное существо, если займется, как ты говоришь творчеством. Если на практике это нельзя использовать, а лишь, скажем для досуга, тогда этим занимаются андройды. Эти роботы или голограммы развлекают нас, способствуют снятию усталости или выходу из стрессовых ситуаций. - Наверное, кое-что новый мир все же потерял, - Валера смотрел на меня с жалостью, - теперь я многое понимаю… но Сергей, ты не забивай себе голову тем, что я говорю. Мое время давно прошло, и, если здесь я могу принести какую-то пользу я буду очень этому рад. Древний необычайно быстро приспосабливался к нашим условиям жизни. Родителям нравилось его присутствие, и то, что мы много времени проводим вместе. Отец даже предложил нам обзавестись собственным жилым трансформируемым модулем, но я недвусмысленно дал ему понять, что эти разговоры мне не по душе. Маме правилось беседовать с Древним про фэн-шуй, оказывается он немало смыслил в этом чисто женском занятии, а отец с удовольствием демонстрировал Валере найденные и приспособленные для хозяйства предметы старины. Сам же он много читал и нередко уходил посмотреть на город, на жителей. Особенно его поражало большое количество инопланетян и созданных искусственно устойчивых мутаций. Современной модой он не интересовался, предпочитая удобные вещи «под старину», в общем был его был скромен и к тому времени, как мы отправились на площадку при ТГРАП его кредит был почти полностью погашен с помощью общественных работ. Для меня оставалось загадкой, каким образом Древний все успевал, и как ему удалось так скоро обжиться, но с другой стороны, радостно было оттого, что его не надо было практически ничему обучать. Идея устроить Валерия в ТГРАП родилась у меня почти сразу. Кроме того, это сняло бы много подозрений и ненужных вопросов. Начальник у нас был хороший, поэтому проблем, как ни странно действительно не возникло, а обходить индивидуальный детектор лжи я умел, хоть какой-то талант унаследовал от отца. Товарищ Кротов был благодушен, но я полагал, что сейчас мне предстоит немного подпортить его настроение. - Добрый день, - поздоровался я, - вы знаете, мы с моим давним другом с аннигилированной планеты на выходных занимались собственными изысканиями, и на строительных работах нами был обнаружен весьма любопытный объект. С помощью эхолота мы прошли неиспользованную штольню, и уперлись во что-то весьма странное. Не знаю можно ли то рассматривать, как постройку древних, однако, можно было бы поработать в том направлении. Кротов был благодушен, сказал, что передаст информацию в Партию, а нас перебрасывают на интересный участок в искусственном русле реки Кейи. Говорят, там найдены какие-то странные кубы. Они глубоко и сегодня происходит выемка грунта, а вот к завтрашнему дню мы как раз закончим переброс оборудования. Валеру приняли без вопросов, а раз мы такие друзья, то и запихнули нас в одну смену. Древнему было нелегко привыкнуть к интерактивному управлению механизмами, и тут уж одному было бы явно сложно. Весь первый день на новом участке мы только и делали, что перегружались. Ребята из второй бригады пожгли андроидов на чертову уйму кредитов, и сейчас многое приходилось делать в ручную, если не считать небольшой помощи антигравитационных минибагеров, но помогали они перевозить только очень тяжелые и габаритные грузы, поскольку вообще-то были настроены на работу в планетарном масштабе. Валера не роптал, и не просил к себе снисхождений и поблажек. Каким-то странным образом ему удавалось легко расположить к себе людей. Он не рассказывал им о своем прошлом, но он все-таки сильно отличался даже от коренных землян.
Christian: Алфавит :) перечитывал тут Легенду о Динозавре и поплохело Абсурдный. По мнению Сергея, это был абсолютно абсурдный случай. Он еще никогда не бросался в омут с головой, а тут сам не заметил, как это случилось. По-хорошему, он собирался идти в Альфу и точка. Там его уже утвердили, да и место было неплохое, материал, какие-то идеи зарождались в голове, но этот чертов голос вокалиста Арии засел у него в голове и не давал двигаться дальше. Это было нелепо, бессмысленно. Противоречило его характеру, его планам, но он переслушивал записи и не мог ничего с собой поделать. Благоразумие. Самое странное, что когда Маврин потом думал обо всем этом, он не мог понять, как могло так получиться, что рядом не осталось никого, ни одного человека, кто мог бы его отговорить, повлиять как-то на его решение. Все как будто исчезли. Осталось только нетерпение, ожидание. Сергею казалось, что он уже не особо в здравом уме. Но тут ему позвонил Холстинин и он подумал, что может быть, все просто наконец-то встало на свои места. А он нашел свое место под солнцем. Вдохновение. Как только Маврин стал работать в этом коллективе, он понял, что это именно то, что ему нужно. Никто не лез никому в душу, они просто работали вместе, пили вместе и он как-то не заметил, что они стали практически вместе жить. И все-таки личная жизнь оставалась за какой-то чертой. Ему и в голову не приходило, что музыка - это и есть настолько личная жизнь, что ближе некуда, в ней растворяешься без остатка. До тех пор, пока в какой-то момент Кипелов не позвал их всех на какой-то семейный праздник. Маврин понял, что волновался в тот день больше, чем когда-либо в своей жизни. Жене Валеры он почему-то сразу не понравился. Но она была девушкой в те времена вежливой и доброй, поэтому просто старалась лишний раз с ним не сталкиваться. Они с Дубиным как всегда напились больше других и до дома в тот день, так и не доехали. Последнее, что помнил Маврин - это, как Валера улыбается ему и накрывает одеялом, а он почему-то не хочет отпускать его руку. Чисто дружеский жест, да и оставаться одному очень уж не хотелось. Вездесущность и Вербальное Внушение. Так или иначе, были периоды, когда Сергей ужасно уставал от своих коллег. Но Кипелов был как будто вездесущным и даже, когда Маврин хотел остаться один, Валера просачивался за ним, куда угодно. Однажды, Маврин после очередного вечера с бутылкой обнаружил Валерия, свернувшегося калачиком на его диване. Он сначала решил, что это какая-то девушка, потому что кроме светлой макушки ничего не было видно, все скрывал плед, но потом Валера высунулся и недовольно поморщился от шума (по утрам, особенно с похмелья, Маврин был слегка неуклюж), пробормотал что-то вроде "Бл*, такой тощий, а шума от тебя!", перевернулся на другой бок и продолжил спать, игнорируя истерические смешки Сергея на такое заявление и появление. Валерий всегда объяснял это тем, что должен же кто-нибудь следить за тем, чтобы гитарист совсем не спился. Маврин угрюмо советовал следить за собой и своей семьей, а Валера только улыбался до ушей и делал им чай. В конце концов, действительно, кому еще следить-то? Вероятный. И через год, Маврин уже привык к тому, что если что рядом всегда есть Валерка. Не то, чтобы от него было много толку, потому что, если бы от него действительно было много толку, он бы послал его уже через неделю другую, это было бы очень заметно и не показалось бы Сергею нормальным, а так. Вроде есть, а вроде и нет. Зато всегда сделает чай и всегда поговорить есть с кем, ну почти, потому что Кипелов очень любил спать и был очень ленив. Пожалуй, вот эту единственную странность замечал Маврин, Кипелов как-то умудрялся перебарывать свою лень, чтобы быть рядом. Маврин как-то спросил его об этом, тот только пожал плечами, посмотрел куда-то в потолок и сказал "Вероятно, все дело в твоих длинных ногах!". Взаимодействие. На концертах с Кипеловым было проще всего. Да и вообще в творчестве. Они всегда быстро улавливали настроения друг друга, поэтому в группе незаметно появилось два лагеря и нейтральная сторона. Холстинин, Дубинин, которые гнули все время свою линию и никак не хотели принимать новый материал. Маврин и Кипелов, которые в итоге, засиживались у Сергея на кухне с новыми идеями. И Удалов, которому было все по барабану, как и полагается настоящему барабанщику. Не то, чтобы такое положение вещей кого-то сильно не устраивало, но коллектив не укрепляло. Влечение. И очень скоро, Сергей начал понимать, что ему чего-то не хватает. Он никак не мог понять, чего именно. Все было на своих местах, все было на своих местах. Или не все. Маврину очень не нравилось, что в последнее время, его нелепое влечение к Валере превратится в страстное желание. И он не представлял даже, что с этим делать. Оттолкнуть Кипелова было трудно и больно, но как казалось тогда, только нужно. Оставить только работу, а остальное исключить, убрать, вычеркнуть, забыть. А потом, Валера только спасибо скажет. Так думалось. Возбудимость. Возбуждение - это реакция на раздражение. Надо было что-то делать, чтобы появление Кипелова в помещении так не влияло. Стало гораздо сложнее. -Кипелов, прекрати за мной таскаться. -Опять у тебя гормоны играют, пмс? - участливо спросил Валера тогда. -Это у тебя что-то не то играет. Просто исчезни. -Маврин, плоские какие-то у тебя шуточки. -А это не шутка. Непонятно я что-то говорю? Дверью Кипелов не хлопал, но на его лице было написано столько, что можно было только гадать во что он бы превратил квартиру, если бы дал волю всему этому. Возможность. -Валер? -... -Валера. -Отвали уже. -Дуться прекрати? -Ты уже все, что хотел - сказал, что еще? Давай работать. -Я не могу уснуть в последнее время и... -Посмотри мультики на ночь. -Дурак. -Сам? -Тоже. Валера уже улыбался и косился на Сергея. Мало ли что. Воля. Было очень тяжело удержаться от того, чтобы не позвать Кипелова. Кипелову было очень тяжело удержаться от того, чтобы самому не прийти. Можно было только подальше в глотку запихивать свое желание что-либо сказать и предложить. И просто молчать. Молча играть, молча уходить, молча курить. Нет, все было отлично. Они так улыбались друг другу, что Холстинин иногда морщился, когда наблюдал за этим, ему это все не нравилось, особенно, когда происходило у него под носом. Мешало это ему сосредоточиться, то ли дело Дубинин, ни на кого внимания не обращал. И на Кипелова, который зло сопел себе под нос, когда тот в очередной раз звал Маврина с собой в бар. Воспоминание. Воспоминания были самой ужасной вещью в жизни Маврина. Он старался их выкинуть, но вместо них приходили новые, не всегда лучше, чем старые. Но хотелось, чтобы никаких. Как такое провернуть, кроме как удариться как следует обо что-нибудь головой, в эту самую голову не приходило, поэтому Сергей страдал. Можно сказать по молодости. Со всеми бывает и не такое. Когда в очередной раз Виталик позвал его в бар к девочкам, Маврин брякнул, что пойдет домой и Кипелова с собой возьмет. Это стало прекрасным воспоминанием для всей группы. Грановский. -Это такой русский историк, Тимофей Николаевич, а не тот, о ком ты подумал! -Ну, конечно, давай рассказывай! Володе только не скажи так! -Как? -Я так люблю Грановского! -А что он имеет против? -Много чего, ему и так хватает от тебя проблем! -Каких это? -Да ты алкоголик! А так еще и пидор! -Сам-то! -У меня есть жена! -А у меня будет! Ты просто старый уже стал, Валера. -Книжку свою читай дальше, надо же, любит он Грановского... -Ревнивый какой. Действительность. Действительность была такова. Гастроли влияли на Маврина хуже всего. Он не мог остановиться и умерить свой пыл. Он пил, гулял, равзлекался на всю катушку. Кипелов чувствовал себя в такой атмосфере неуютно. Он тихо спал или читал книжку в кресле в номере у Маврина, пока тот гулял где-то. Ждал. Сергей приходил поздно и не раз Кипелов к тому времени уже засыпал. Сергей думал, что все это так по-идиотски, но это вылетал из его головы под утро. Как и многое другое. Потом Валере надоело и он просто перестал его ждать. Естественное Состояние. А когда Кипелов перестал его ждать и возвращаться было без разницы, когда и куда, Маврин стал опаздывать на поезда, на концерты и по жизни. Все на это закрывали глаза. Кипелов старался держаться от него подальше и только холодно улыбался, а что ему оставалось? Так и жили дальше. От одного отделения милиции до другого. От одного опоздания к другому. А когда они потом вернулись с гастролей, Маврин перестал замечать отсутствие или начилие Валеры рядом. Можно было бы посмеяться, ссор никаких не было. Животный Магнетизм. Но животный человеческий магнетизм, так или иначе брал свое. И чтобы избавиться уже от этого. Маврин за компанию с Дубининым рванули в Германию, где все не заладилось с самого начала. Сначала Сергею нравилось жить в другой стране, ни о чем не думать, гулять, пить и снова, снова, снова, по кругу. Одно и тоже. Никакой работы там и в помине не было. Они с Дубининым только сокрушенно переглядывались и хотели вернуться. Они позвонили-таки своим коллегам, те только безумно обрадовались и были рады принять их обратно. Жаль только, что быстро это было не провернуть. Зато Маврин безумно полюбил разговаривать с Валерой по телефону. Научился определять по голосу его настроение и понял, что так ничего и не достиг со своим упрямством, но возможность никуда не делась, никуда она не делась эта возможность, что-то сделать. Он это понимал, когда понимал по голосу Валеры, что тот улыбается и когда с непослушного языка едва-едва не срывалось предательское "Я скучаю". Заблуждение. Когда Маврин вернулся, он сделал вид, что в общем-то, все в порядке, хотя в порядке было далеко не все. Но нужно было работать. Музыка всегда была рядом и никогда не подводила, даже сейчас. Она сводила с ума больше, требовала больше, давала больше. И они забывали обо всем, о себе впервую очередь. Что уж говорить про какую-то ерунду. Приближался 95 год. Валера уже не был тем, кого Маврин встретил в 87. Он стал серьезнее, а глаза стали холодными и не вязались с задумчивой улыбкой, которая теперь скорее настораживала, чем радовала, постоянно кутался в шарф и курил сигарету за сигаретой. Его голос стал глубже и чуть-чуть ниже, но Сергею эти перемены казались огромными, а сам Валерий казался таким чужим и далеким, что не дотянуться. Сам же Маврин отрастил волосы почти до пояса, обзавелся блядской ухмылочкой и своим тонким силуэтом соблазнял весь свет. Зависимость. На дворе был кризис. Нужно было как-то зарабатывать. И тут начались проблемы с Арией. Холстинин и Дубинин наотрез отказывались принимать во внимание факт кризиса и наличия семьи у Валеры и решили искать нового вокалиста. Маврин, который последний узнал обо всем этом терпел недолго. Обычно спокойный, он устроил настоящий скандал, чуть не подрался с бывшими уже коллегами, тут же поехал к Валере. Тот поил его чаем, успокаивал, но было видно, что он совершенно не рад. -Ты расстроен тем, что они ищут нового вокалиста или тем, что я ушел из-за тебя? -И тем, и другим, но вторым больше. Ты больной, Маврин. Ты проработал в Арии 8 лет для того, чтобы подставить самого себя и свою карьеру, ради меня? -Кипелов, не будь идиотом. Ария без тебя - ничто. -Спорим, что рано или поздно это все равно случится? -И что? -А то, что если я смогу вернуться, то тебе они замену смогут найти спокойно. -Тебя это волнует? Кипелов странно на него посмотрел, но ничего не ответил. Что тут было говорить. Восемь лет, а никто так ничего и не понял. Можно было гордиться. Иллюзия. -А что если мы попробуем работать вдвоем? С этого начинаются все дурные идеи. И тем не менее, это было самое счастливое время. Они пели свои любимые песни, выступали в клубах. Они были вместе практически 24 часа в сутки. Кипелов задыхался от свободы и счастья. Маврин не давил на него, а только смотрел и улыбался, улыбался, улыбался, бесконечно много, бесконечно. Кипелов не знал, чего он хотел больше, чтобы так было всегда или чтобы так было всегда. А Маврин однажды не выдержал, очередной концерт, в очередном клубе, Валера бесился на сцене, подходил очень-очень близко, у Сергея мурашки по коже бегали. Да и сдерживаться больше не было сил. В гримерке было жарко-тесно и Кипелов был такой горячий-горячий, непривычно молчаливый, неожиданно нетерпеливый. Он целовался, как в последний раз и так же неумело, как в первый. Больно кусался и цеплялся за плечи отчаянно. А через некоторое время, после нескольких месяцев, вернулся в Арию.
Io: небольшой утренний канончег Нам довелось заночевать в чьей-то оставленной давным-давно квартире. Не знаю даже как мы на это решились. Фон в норме- еще не значит, что у нас нет других врагов и опасностей. Тем не менее за бесконечный день дороги мы были порядком вымотаны и измучены. Обстановка оказалась почти не тронутой. Как ни странно не было даже вездесущей пыли, но мы быстро поняли почему. В той комнате, которая раньше считалась кухней была записка, что это перевалочная база для сталкеров, и мол если вас прижала нужна можете располагаться, дверь железная, запирается, и еда есть под раковиной можете пользоваться, однако, при случае, мол, не забудьте пополнить запас, или поставить отметку, что еды нет. Тут же была импровизированная «книга посещений», где значилось несколько визитов других групп. Они ставили свои отметки. Кто-то оставлял немного еды, кто-то немного патронов, или другого оружия. К нашему приходу оставалось немного еды и патронов. Но у нас собственно сейчас напряженки с этим не было, нас интересовал только ночлег. Валерка был уже почти пятьдесят часов на ногах, я не многим меньше. Организованная группа мародеров долго изматывала нас позиционным боем. Однако мы были научены опытом и на их беспорядочную стрельбу отвечали одним-двумя выстрелами. В итоге у них просто закончился боезапас, и наш отчаянный прорыв отправил всех четверых в небытие. Найдя место для ночлега – в меру развалившуюся кровать, мы только стащили фильтрационные маски и не распаковывая спальники просто завалились в чем были. Валерка отключился сразу. Я немного подежурил, сам не знаю – рефлексия.. а после провалился в черноту. Стоило случиться всему этому аду, чтобы мы сделались настолько близки друг к другу… особенно остро я чувствовал это в такие вот минуты. Я открыл глаза, когда неприветливое солнце мазнуло розовым по стенам. Валерка еще спал, прижавшись ко мне, обняв себя за плечи. Я не стал его будить. Только осторожно коснулся губами его виска. Потом прошелся по квартире принес немного еды – саморазогревающиеся армейские пайки. Было холодно, за ночь температура снаружи упала почти до нуля. Разводить здесь костер было не желательно, поэтому я все же распаковал свой спальник расстегнув молнию я набросил его на Валеру, тот проснулся, рефлекторно сжав автомат, который оказался в его руке, точно был его частью. Я успокаивающе улыбнулся, прилег рядом… - Скоро будет завтрак, - шепнул я. Лера поманил меня к себе. - Поспи еще, - шепнул он, - когда еще придется? - Не могу, уже светло.. Он нежно поцеловал мои губы. Я закрыл глаза… осторожно, точно в первый раз пробуя его поцелуй. Горько-сладкий, с привкусом антирада и вчерашнего кофе-стимулятора. Валерка легко протиснул холодные ладони под мою куртку, найдя таки молнию, забравшись под свитер и водолазку. - Лер… - шепнул я, не подразумевая ничего конкретного… - это нечестно.. у тебя руки холодные… Он улыбнулся, его глаза оттаяли… он поцеловал меня снова, более требовательно и призывно. Я знал, что нельзя отвечать, я знал, что нужно сейчас все закончить. Я знал, что это лишнее… что сегодня большой переход, что … но черт возьми я целовал его, как всегда, точно последний раз, стаскивая защитный костюм, и расстегивая термобелье… я прижимался к его разгоряченному телу и он отвечал мне тем же… а потом приспустив мои штаны отбросив разгрузочный пояс он любил меня… и я шептал что-то… перед глазами вспыхивал последний день человечества… все были уже эвакуированы. По крайней мере автобуся ушли куда-то в Подмосковье. Доехали или нет, мы так и не узнали. Первыми вывозили женщин, детей и стариков. Валерка пришел ко мне. Хотя я никого не ждал, я собирался напиться и закончить все это до того, как первая ядерная боеголовка упадет на столицу. Но он просто вошел и почти сразу принялся целовать меня, обжигая неожиданной страстью. А я не протестовал. Мы думали, это был наш последний день. Он любил меня и мне не было ни больно, ни страшно… я понимал, что мечтал о нем так долго, и теперь знал, что умру счастливым… а он шептал про то, что полюбил меня почти сразу, с первого знакомства… он заводил меня все больше, все сильнее… и каждое его слово, только подстегивало мое желание и страсть. И когда мы счастливые лежали распивая коньяк в моей спальне, ожидая своей собственной гибели и гибели всего мира вокруг Валера вдруг предложил – а пойдем в метро? Я пожал плечами, выбирать было не из чего. Мы собрали какой-то шмот и продукты. Мы смеялись, что долбанет раньше, чем мы успеем дойти. На улице царил хаос, и в метро как ни странно торопились немногие. Мы спокойно доехали почти до кольца, и когда поезд встал в ста метрах от стации, мы поняли – все уже произошло, а мы все еще живы…. Я не знаю, благо это было или скорее напротив… ужасной ошибкой. Нам не стоило продлять эту агонию… но снова подчиняясь его рукам я ловил ртом горький воздух и думал только о нем… о его руках и поцелуях о том, как много мы могли бы успеть… если бы ни все это. И тогда наши интимные встречи не стали бы похожи на случки, а наши разговор не сводились бы к тому, где достать еще боеприпаса, или нужного шмота. Горячая волна обожгла меня изнутри… я не мог больше сдерживаться и оргазм накрыл меня. Я лежал ничего не соображая, чувствовал, как Лера кусает меня за плечо… проклятое время… нам не дойти… следующий переход не меньше сорока часов, это при лучшем раскладе… мысли мои были лихорадочны и перепрыгивали с одного на другое… а Лера все целовал меня… И тут я проснулся окончательно. В комнате царил полумрак. Рядом действительно спал Кипелов, впрочем, на довольно приличном расстоянии. Когда я сел, я вообще понял, что все сильно изменилось. Не было на мне защитного костюма, а, пошарив рукой рядом - я не обнаружил автомата. Я почувствовал, как почти сразу вспотел, дрожащей рукой, я нажал на выключатель на стене, и когда в глаза ударил ровный электрический свет, я чуть было не вскрикнул от испуга. Оказалось, Валера спал вообще на другой кровати, он недовольно проснулся, и попросил меня погасить свет. А я как дурак подошел к нему и лег рядом. - Ты чего? - С тобой все в порядке? – спросил я, дрогнувшим голосом. Валера был сначала возмущен, и недовольно засопел, потом увидев мой испуг сказал, что все нормально и что он не понимает, чего со мной. На тумбочке завибрировал его телефон, кто-то прислал смс. - Сереж, ты чего? В ответ я накрыл его губы своими. По моим щекам текли слезы…
Io: Земля Древних Часть 4 Увидев у одного нашего товарища в эхолоте ловец снов Древний пришел в восторг, сказав, что на его родной планете (кстати, отличный ход!) такие «ловцы снов» использовались иначе, только были габаритами побольше. Товарищ Смелов сказал, что мог бы притащить ловец и побольше, уж больно ему понравилось загадочное слово «аккорд». Я знал, что оно каким-то боком относилось к музыкальной индустрии, однако, имел весьма поверхностное знание, поэтому смолчал. В Гипер-сети ничего не писали на этот счет. Отработав несколько смен мы завалились в пивнушку «Другая галактика», в междусобое зовущаяся «Дэг», где Смелов продемонстрировал самый большой «ловец снов», который смог найти. - То, что надо, - улыбнулся Валера. Местное пойло не было ему по вкусу он заказывал экзотические соки, а когда половина наших ребят была слегка «навеселе» он искренне не понимал, как можно так упиться безалкогольными, по его мнению, напитками с тремя-пятью оборотами. Мне эти речи были не очень-то понятны. Но меня больше интересовал аспект использования ловца снов не по назначению. Смелов поставил звуковой барьер, немного подумав, и вовсе включил голографическую занавеску, дабы любопытные не очень-то любопытствовали. Сперва ничего особенного не происходило. Древний натягивал стальные нити на странные приспособления и временами дергал за них, точно собирался призвать духа снов. Странное верование, но в наше время очень популярное. - Я думаю, все верно, хотя я не очень-то помню… он прижал стальные нити к нескольких местах весьма замысловатым образом и провел по ним другой рукой. Звон, исходящий из центра ловца снов стал более осмыслен и мелодичен. Он сделал так несколько раз, каждый раз прижимая разные нити к разным промежуткам на длинной палке, приделанной к резонатору «ловца». Мы сидели, как завороженные и пялились на него. Мы ждали, что сейчас реально придет Дух Снов! Такое могли делать только шаманы некоторых туземных племен… я как-то смотрел по «дискавери». - Как ты это делаешь? – спросил Смелов. - Ну, в общем, довольно легко, - улыбнулся Древний, - я составил программу из того, что мне удалось вспомнить, если хотите я могу скинуть в сеть. - Нет, давай уж на мой чип. Древний залил нам какие-то странные обучающие материалы. Как ни странно все эти схемы неплохо сработали и все мы уже пробовали прикасаться к «ловцу снов» таким образом, как показывал Валера. Развлекались мы довольно долго, ас уже успели окрестить адептами культа Снов. Но нужно было возвращаться к работе. И мы отправились обратно к раскопу. Всем хотелось побыстрее закончить эту смену, чтобы дома поупражняться с «ловцами снов». - Помнишь, я говорил тебе о творчестве, в какой-то степени это оно и есть. В мое время такие приспособления, «ловцы снов» назывались гитарами, и использовались исключительно для звукоизвлечения. - Странное у вас тогда было время. С одной стороны жестокое, а с другой какое-то наивное. К чему все это твое «творчество», оно же ничего не несет… оно как бы прикладное, не полезное, - Древний снисходительно улыбнулся, и обещал показать мне что-то интересное дома. Я пожал плечами, и согласился. Время пролетело незаметно. Нам удалось откопать загадочные кубы из твердого материала с равномерно распределенными в них дырками. Многие из них были полуразрушены, и оплавлены каким-то воздействием. Радиационный фон был в норме, но Древний взглянув на нашу норму, слегка удивился, сказав, что это превышение, причем раз в десять нормального фона, и, что это вообще-то дома, а не боевые кубы для ракет. Мы были очень удивлены этому. Даже размер «ракетниц» нас особо не смутил. На канале «дискавери» показывали и более массивные установки для запуска ядерных боеголовок, я сам видел! Однако даже наш начальник прислушивался к Древнему. Он как-то сразу был признал экспертом по тому времени, что-то такое видать Сашка скинул в его чип. Дни работы в ТГРАП проходили очень продуктивно. Одно разочаровывало наших работодателей – мы находили все, что угодно, кроме оружия. Того самого, смертоносного оружия, которое должно было (по их подсчетам) пережить века. Когда нам выпали очередные выходные Валера попросил меня слетать с ним на Юпитер. Его очень впечатлила тамошняя колония. Больше ему правда понравился Сатурн, ну кольца и все такое, но на Сатурне была какая-то очередная забастовка шахтеров, поэтому мы выбрали нейтральный Юпитер для проведения отдыха. Как ни странно Древний отвечал отказом на любые мои предложения познакомиться с генетически чистыми самками. Он отчего-то очень смеялся, когда я говорил ему серьезные вещи о продолжении земного рода, о необходимости поиска самки. По его спектральному фону я понимал, что партнер для брака ему точно не нужен. - Что я тебе, животное что ли! Ну, и термины у тебя, - он смеялся, и махал на меня рукой, и говорил как-то очень не обидно, - дурачок. А когда нам удалось раздобыть и здесь «ловец снов» необходимого размера он долго сидел за ним разбирая какие-то странные знаки. Иногда жалуясь на то, что почти ничего не помнит. Однако микро-компьютер делал свое дело. Все навыки удавалось получить намного быстрее, чему он удивлялся, но с радостью продолжал осваивать свое «творчество». Я все никак не мог взять в толк, почему это все так важно для него. И когда мы заказали вечером миножьей еды в ресторанчике «Минога-Га» он сделал то, что перевернуло мое представление о многих вещах. У меня просто не находится слов, мыслей и графических образов, чтобы описать произошедшее потрясение. Мы сидели на террасе арендованного жилого отсека. Здесь они были стилизованы под эпоху неоклассицизма, что-то такое было на Бетельгейзе что ли… я смутно помню, но выглядело шикарно. Все эти парящие вазы и голограммы бабочек с планеты Эфь. И Древний впервые с начала нашего знакомства поменявший свою прическу сидящий на диване с «ловцом снов» в руках. Он заиграл эти странные звуки и, что меня больше всего поразило, он принялся произносить слова умудряясь делать их сочетаемыми со звуком от «ловца слов». Я опешил. Мы закрыли глаза, чтоб не знать, как нам плохо, И с тех пор все равно - где здесь ночи, где дни; Партизанским костром догорает эпоха, А в парикмахерских - вальс, и девушки танцуют одни. На роскошных столах все накрыто для пира, Только нету гостей - хоть зови не зови; Можно бить, хоть разбей, в бубен верхнего мира, Только летчиков нет, девушки танцуют одни. Все иконы в шитье, так что ликам нет места, А святую святых завалили в пыли; В алтаре, как свеча, молча гаснет невеста, Но все куда-то ушли, и девушки танцуют одни. От пещер Катманду до мостов Сан-Франциско Алеет восток, и мерцают в тени Эти двери в Эдем, что всегда слишком близко, Но нам было лень встать, и девушки танцуют одни. Научи меня петь вопреки всей надежде, Оторваться - и прочь, сквозь завесы земли; Ярче тысячи солнц пусть горит все, что прежде. Я еще попою. Девушки танцуют одни. Сканер метаболизма заело на отметке «опасно». Я вырубил его, поскольку мне не было плохо, мне хотелось плакать от этих странных слов. Я многого не понял, например «Катманду» или «Сан-Франциско», но мне сделалось очень тревожно и я не стал сдерживать слез, как учили еще в колледже. Шкала метаболизма показывала критический уровень, но я убрал ее с обзорного дисплея. Спустя несколько минут все показатели пришли в норму, но контроллер рекомендовал обратиться к робо-доктору. Я почему-то знал, что это не тот случай и забил на сообщение. Древний глядел на меня, улыбаясь почему-то, а потом подсел ко мне поближе и обнял меня, отставив «ловец снов». - Чего ты? - Это… не возможно… описать словами. Древний улыбался и гладил меня по волосам. От этого становилось спокойнее и на ум приходили бредовые мысли. Мне хотелось тереться о его ладони, точно я какой-нибудь лорк. И вообще сам факт такого близкого соседства очень сильно мне нравился. - Вы летаете к звездам, завоевываете планеты, вы практически не работаете руками, у вас есть все, о чем многие в моем времени не могли даже мечтать, но в этом мире, так мало доверия, душевной теплоты, ласки и совсем нет места грустным песням… такое странное время. Я ничего не ответил. Я перешагнул через установки и страх и потерся о его ладони. Валера снова улыбнулся. И снова провел рукой по моим волосам. - Ты как бездомная кошка, - он легко коснулся губами моего виска, и метаболический контроллер снова взвыл в моей голове, как военная тревога. - Почему когда ты делаешь что-то странное у меня понижается метаболизм? - Глупый, ничего у тебя не понижается, просто ты испытываешь положительные эмоции. Наверное, их тоже у вас… убрали за ненадобностью… а то, что не вписывается в вашу норму отсекают… я не очень разобрался, но полагаю, что так. - А у тебя? - Я привык испытывать эмоции… у нас было вообще очень эмоциональное время… у меня ничего такого не происходит. Я вглядывался в его лицо, и не мог понять, что же не так… а потом понял, он очень сильно отличался от нас поскольку его лицо отражало признаки возраста. - Почему ты не сделал омоложение? – спросил я. - Я привык к себе такому, - он разговаривал со мной, как с ребенком, - мне не нужно казаться другим, чтобы уважать себя. Потом, посуди сам, все те, кого я знал, погибли. До последнего времени у меня не было особого смысла жить. Ты когда-нибудь думал об этом? - Ну… сейчас можно жить сколько захочешь, летать к другим звездам, путешествовать. - А потом? - Ну… если это надоест, можно осваивать новые профессии, или исследовать открытый космос, можно быть богом на туземных планетах, или заняться чем-то более полезным например распространением своего генофонда. Или найти партнера для брака… - Слова-то у тебя все какие… ну представим ты вырастишь внуков, и правнуков… чем ты займешься потом? - Если мне надоест, я могу воспользоваться криокамерой, и очнуться через сто или двести лет. - Ну а в чем смысл? Псимвол метаболизма снова жалобно мигнул, но уже не на критическом уровне, как немногим раньше. - Я не знаю… я просто живу. - Ты никогда не думал об этом верно? - Не думал. Я всегда был чем-то занят. - А сейчас, что ты чувствуешь? - Что совершаю что-то противозаконное… не знаю… Валера рассмеялся. - Ты бунтарь по натуре. Я догадываюсь, какой в тебе генофонд. Может, я здесь именно для этого. Что бы тебе ни захотелось сделать после встречи со мной, главное – не руби с плеча. Есть люди, которые должны сомневаться и искать, а есть большинство, которое должно жить в таком мире, к которому оно привыкло. Сепаратизм, повстанцы – это все не всегда хорошо. Революции вообще не приводят ни к чему хорошему, ты знаешь? Я пожал плечами. Я не знал. Мои мысли путались. Я буквально чувствовал, как в мозгу что-то меняется. У меня не было слов и эмоций, чтобы описать этот странный чужой процесс. - Это ты меня чем-то заразил? – я задал вопрос, и устыдился, а Древний рассмеялся, громко и искренне. - Какой ты все-таки! Конечно, я ничем тебя не заразил. - Слушай, - я смутился, и решил сменить тему, - экспедиции на Земле, они ведь ищут оружие то, что уничтожило вашу цивилизацию. Они считают, что вы были довольно продвинуты в плане биологического и биохимического оружия. Древний пожал плечами: - Прошло очень много лет. Насколько я понимаю, ни раз полюса успели поменяться местами. Если что-то и осталось, то это что-то стоило бы искать во льдах нашей Антарктики. А так, железо бочек сгнило бы. Единственное, где могут содержаться какие-то СДЯВ – это в таких же бункерах, в котором был я. Но найти целый практически не возможно. Видишь ли, - взгляд Древнего сделался отстраненным, он усадил меня на колени, но смотрел куда-то сквозь меня, - тогда считалось, что ядерная ночь не будет длиннее пяти лет. Максимум расчет шел на десять-пятнадцать лет. И реакторы запускали на полную мощность, чтобы ни в чем не нуждаться. Это мы берегли энергию, опасаясь худшего сценария, отказывались от ненужного освещения, и осваивали новые технологии. Я не думаю, что где-то еще нашлось бы подобное убежище. Я очень надеюсь, что они ничего не найдут. Вот представь себе, ученые или поисковый отряд натолкнулся бы, скажем, на споры сибирской язвы. Я понимаю, что ты не знаешь, что это. Это очень страшная болезнь. Так вот, вы никогда не сталкивались с таким заболеванием и эпидемия разразилась бы почти сразу. Конечно, я не сомневаюсь, что ученые нашли бы способ все это победить, но какой ценой? Я задумался. Я не привык думать о таких глобальных вещах. Я считал, что главное это просто быть на своем месте, и делать свое дело. Но выходило, что на самом-то деле, я не знал, что именно было моим. Что я хотел? К чему стремился? - Я ничего не понимаю, - шепнул я, обнимая Валеру за шею, - у меня такое чувство, будто я должен думать за всех. Будто я сопричастен. - В какой-то степени это ведь действительно так. Я положил голову на плечо Валере. Я будто бы душой, если она у меня была, ощущал груз лет, лежащих на его плечах. С ним было спокойно. Наш мир, такой технологичный, такой правильный был несмотря ни на что, гораздо моложе. И все мы точно дети в песочнице перед ним. Это было такое странное чувство, и я почему-то вспомнил историю Египта, этого земного государства, где люди со дня рождения начинали готовиться к смерти. У нас было мало данных. В сети рассказывали о том, что тамошние руководители мечтали возродиться в будущем, жить в раю в достатке и благоденствии, пить с богами вино… может была такая же вот цивилизация, только в какой-то момент все пошло не так. И они были такими же, как Валера… и… голова пошла кругом. Я закрыл газа, не смог представить себе такого огромного пласта лет, но тут же осознал как могу использовать свое знание. Этим же вечером я слил в сеть дезу о том, что нынешние земные раскопки столь же бессмысленны, сколь земные изыскания многотысячелетней истории. Мол, многие лета ученые и военные пытаются найти в толщах планет оружие массового поражения, а на деле могу найти лишь гробницы фараонов, в которых давно ничего, кроме гробов не осталось. Кроме того, те, кто умели использовать гробницы по назначению, какого бы оно ни было, умерли за многие лета до того дня, как первый фараон был захоронен там. Как я и ожидал, запись в археологическом сообществе получила довольно большой резонанс. Теперь нужно было только дождаться, пока наши вскрыли бы бункер Валеры, и молиться, чтобы те устройства, которые были там сработали и уничтожили все следы человеческого в нем пребывания.
Io: Земля Древних. часть 5. Заключение. На Землю возвращаться отчего-то совсем не хотелось. Хотелось сделать какую-то глупость. Я не понимал, что происходит. Почему все вокруг видится в теплом свете, и, что я зачем мне что-то кому-то доказывать. Но доказать хотелось. Например, Валере. Доказать, что я чего-то стою. Что я могу что-то изменить. И мне хотелось приступить к глобальным переменам прямо теперь. Древний увидел в моем взгляде этот огонь, и прижав к себе, сказал: - Это ни к чему не приведет. Ты не сможешь заразить своим счастьем тех, кто привык жить по старым лекалам. Все революционеры прошлого руководствовались благими целями, но плодами их революций всегда пользовались подлецы и тираны. Если ты рассмотришь историю солнечной системы, с которой я отчасти успел ознакомиться, ты, несомненно, поймешь правоту этих слов, - Валера был очень убедителен, - я рассказываю тебе, что мир может быть совсем другим, я показываю тебе немного другие стороны бытия, но я не хочу, чтобы ты насильно навязывал другим людям свою точку зрения. В тебе, так или иначе, это есть. Бунтарство, недовольство тем, что ты имеешь, но я очень хочу, чтобы ты распорядился этим правильно. Я пожал плечами. Внутри меня все кипело. Такие противоречивые чувства. Со мной такого раньше никогда не случалось. Я был взбудоражен открывшимися возможностями, но я не хотел никого подводить… и меньше всего мне хотелось подводить Валеру. В этот же вечер я записал голограмму для родителей, и отправил ее завтрашним «федиксом». А когда мы загрузились в звездолет, я нарочно заправится под завязку, чтобы хватило мощей совершить несколько инверсий и два гиперпрыжка. Когда мы ускорились до сверхсветовой Валера поглядел на меня. Мне показалось, что в его глазах было одобрение. После выхода из инверсии я почему-то стал рассказывать о своем детстве, вернее о сказках, которые читала мне на ночь мама: - Знаешь, я думаю, что все земные Древние, кто мог уцелеть каким-то непостижимым образом, сейчас находятся на Дэлосе. Есть такая легенда. Про богов, спящих в хрустальных гробах, и, что в один из дней прилетел Ра на солнечной колеснице и забрал оставшиеся хрустальные гробы на первую во вселенной планету, выстроенную человеческими руками, и увез всех богов великий Ра в солнечную обитель. Если переводить на нормальный язык, получается, что в какой-то момент прилетел какой-нибудь пришелец на большом звездолете, скорее всего на крейсере Дэлос, это у нас такой знаешь, музей жизненных форм, и собрал то, что было на Земле. Возможно, там есть твои соплеменники, и они могут быть еще живы. Последний раз я читал что-то о Дэлосе, но признаюсь тебе, я никогда так не был. - Можно попробовать, - Древний был полон решимости. Он был рад движению вперед и некой деятельности. Кажется, рутины было вдосталь и в его времени, а теперь нужно было что-то делать, чтобы чувствовать себя нужным? В другой момент, все эти мысли были бы отсечены мною за ненадобностью. Тем временем папа и мама получили голограмму, повествующую о том, что мы с Валерием решили отправиться в небольшое путешествие. Чтобы они не волновались, что все будет хорошо. Обычно, когда я собирался ввязаться в очередную авантюру, я отправлял родителям голограмму похожего содержания. Надеюсь, что на этот раз, наличие Древнего рядом сыграет мне на руку, и мама не станет сильно переживать на мой счет. Я было хотел отправить Саше запрос насчет местонахождении Дэлоса, но передумал, и не зря! Ведь совсем снова наш пеленгатор взял след и мы плотно сели на нужный курс, лавируя в потоке инверсирующих и совершающих гиперпрыжки. Солнечная система оставалась все дальше. Время будто застыло за плексигласом иллюминатора. Мы будто и не двигались вовсе. Так всегда. Когда скорость становиться сверхсветовой или совершается гиперпрыжок. Только в какой-то момент, пространство будто сжимается, и выплевывает корабль в тысячах световых лет от исходной точки. Дэлос лежал на дрейфе в астероидном кольце Моры-2. Он сам был похож на гигантский искусственный астероид, к которому за тысячелетия прибился разнообразный космический мусор. Так бывает, когда например плавающая платформа надолго остается в воде ее дно обрастает ракушечником, и другими формами жизни. А Дэлос вот, оброс своеобразными формами смерти. Отжившие сове роботы, выкинутые в открытый космос андройды, и даже несколько погребальных капсул. Да, и такое случается, ни всякому по карману запас топлива до ближайшего солнца, да и, не все ли равно? Крейсер на позывные не отвечал. Да и не мудрено, ведь эта сказка про Древних передавалась в сети долгие годы, даже говорят столетия. У корабля не было ни антигравитационных двигателей, ни возможности инверсий. Он просто дрейфовал все эти годы, изредка посылая сигналы о своем местонахождении, нам можно сказать повезло. Данные о том, что Дэлос это своеобразный «ковчег» были распространены еще тысячу лет назад, а сейчас перешли в разряд сказаний. Но радиосигнал никак нельзя было отнести к разделу «необъяснимо, но факт». Что-то там еще теплилось, реакторы работали, если конечно, топливо было того поколения, и нет-нет да поступал в эфир «голос Дэлоса». Ничего особенного этот сигнал не сообщал. Просто координаты, измещение крейсера, примерный курс. Курса как выходило из сообщений, давно уже не было, да и изначально он был проложен, как прямая пунктирная линия, вникуда. Что они искали изначально? Планету пригодную для жизни? Что там произошло? Почему они дрейфовали вокруг отравленной отходами Моры-2? Мы подошли на такое близкое расстояние, что сумели рассмотреть то, что осталось от крейсера. Двигатели всколыхивали оранжевым, не давая Дэлосу, следуя естественному притяжению, планеты рухнуть на её поверхность. - Так, - Древний менялся. Из доброго и внимательно Валерия он превращался в грозного воина, и я не могу объяснить, но от него веяло силой и уверенностью человека, привыкшего решать проблемы. Даже в службе общественной безопасности, едва бы нашлось и полтора десятка таких уверенных взглядов, - сейчас я загружаюсь в модуль, а ты увидишь все, что я буду делать так внутри. Не спорь со мной. Не спорь по следующим причинам – там могут быть вирусы, к которым твой организм не приспособлен, там может не быть ничего вообще, и, наконец, там может быть враждебное нам племя, или что-то в этом роде. Знал бы ты, как быстро культура и образованность сходит на «нет», если очаги знания не поддерживаются. Третье поколение уже можно было бы считать дикарями. Так вот, слушай меня внимательно, если случится так, что ты увидишь через сенсоры и датчики, такую опасность, с которой я не могу справиться – ты улетаешь. Ты меня понял? Вызывать можешь подмогу, или как там это делается? В любом случае, Сергей, обещай мне, что ты поступишь так, как я сейчас сказал? Сопротивляться ему было совершенно не возможно. Я выдал Древнему скафандр, небольшой модуль и маломощный паралитический лазер. Другого оружия звездолетам моего класса иметь не разрешалось. Валера кивнул, и произвел отстывковку. Сердце мое билось очень часто. Мне хотелось ослушаться, и направиться с ним, но какой-то барьер, образовавшийся из его слов, не давал мне сделать и шага по направлению к запасной капсуле выхода в открытый космос. Древний довольно быстро приблизился к крейсеру, найдя стыковочный отсек, он произвел несколько манипуляций с модулем, и отсек открылся. Его втянуло внутрь вместе с модулем, и он передал мне сообщение, что он внутри, и, что все спокойно. Он продвигался вперед неспешно, точно в каком-то космо-боевике выцеливая возможных противников. Должно быть, ему приходилось раньше убивать людей. Наверное, я был восхищен им. Может быть даже влюблен. Я боялся сказать себе это, но еще больше я боялся, что вот так красиво и легко, почти как в голографических фильмах мы расстанемся навсегда. И даже, если мне удастся воссоздать его клона, он никогда не будет таким… Тем временем картина на голографическом экране изменилась. Для удобства обзора я подключил передатчик прямо к собственному чипу и наблюдал уже трехмерную картинку так, точно я сам шел по темным коридорам Дэлоса. Со всех сторон свисали обрывки изоляции и проводов, кажется, что-то где-то искрило. Я не видел, но слышал слабые статические удары. Освещение работало в аварийном режиме, совсем как в бункере Древнего. Валера шел очень медленно, внимательно оглядываясь по сторонам, однако ничего не происходило. Все параметры были в норме. Фон, микроорганизмы, биологическая и техногенная опасности. Сканеры засекли бы любое проявление таковой, но они оставались немы. Наконец он преодолел стыковочный отсек, и оказался в модуле, куда отправился бы корабль, работай стыковочный модуль как следует. Здесь было еще темнее, разломанные ящики громоздились друг на друга, то здесь, то там в обшивке, и нелепых баррикадах были видны следы от пуль. Характер повреждений исключал применение лазеров, и более высокотехнологичных анигиляторов, которые могли бы разнести сам крейсер к чертовой матери. Прячась за остовами проржавевших контейнеров Древний продолжал движение. На двери была установлена взрывчатка неизвестного мне образца, однако я послал сенсорный сигнал Валере. Он не растерялся, отправив мне лаконичное «растяжка» и легко миновал опасный участок. Коридор, ведущий в распределительную комнату, был темен, но Древний не использовал фонарь, просто переключился в инфракрасный диапазон. Сто, двести… триста метров – ничего. Коридор делал разворот, и Валера шел дальше. Снова появилось аварийное освещение, кажется, вдалеке мерцал огонь совсем другого плана. Древний остановился, пользуясь компьютерным зумом, чтобы лучше рассмотреть неведомый свет. Но вскоре он успокоился, стоило ему миновать распределительный отсек, как на очередной развилке он увидел то, к чему внутреннее был готов. – На кусках обшивки корабля был разведен самый настоящий костер. Рядом никого не было, но тепловой датчик и сканер движения засек несколько жизненных форм. Все они были не опасны. В техническом закутке жались друг к другу несколько человекоподобных существ. Валерий включил фонарь, и направил на них самый слабый луч света, который позволял ультрафиолетовый спектр. Его разочарование передалось мне даже через сенсоры. Это были люди, которые говорили на примитивном росском. Валеру приняли за посланника бога на Земле. Они почему-то называли Дэлос землей обетованной. Валера сказал им оставаться на месте. Дикари не смели ослушаться его, и тут Древний передумал, выбрав на его взгляд, самого смышленого паренька он взял его с собой. Дикарей откуда-то набралось очень много, и все они глядели на наместника бога на Земле, и делали какие-то странные жесты в сторону своего посланца. - Здесь есть еще боги? – спросил Древний. Парень кивнул, и потащил Валеру за собой. - Инженера-апостола разорвали дикие звери, - лепетал парень, - великий Колизей повелел и его разорвали! Он был неверен! Это он увел нас с Земли в землю обетованную! Теперь только ты, наместник бога, слава тебе, можешь вернуть Землю обетованную к жизни, разбудив богов! Валера перевел мне, что деградация этого народа зашла так далеко, что дальше нельзя себе и представить. Вероятно когда-то они жили на Море-2, но потом что-то разладилось, возможно все вышло так же, как с Землей и вот они снова запустили единственное что у них осталось – Дэлос, вышли на орбиту планеты и болтаются здесь хрен знает сколько. Вероятно, инженеры послали другой персонал в стазис, или криогенный сон, пока не ясно, чтобы, дождавшись радиосигнала с других кораблей, те могли оказать кораблю помочь. В общем, сейчас я посмотрю как там и что, если сумею – активирую капсулы, заберу отсюда технический персонал. А ты посылай сигнал, чтобы прислали тягач и гуманитарную помощь. Они преодолевали поворот за поворотом, шли через какие-то вентиляционные шахты, путь был длинным и запутанным. Но как объяснил Валере проводник-туземец, он ведет по безопасному маршруту, поскольку остальной кишит опасными демонами. Вскоре через вентиляционное же отверстие они оказались в комнате, освещенной ярче других. Древний быстро понял, что это от большого количества свечей. Валера прислал мне сообщение, что если такие религиозные культы отправлялись тут нередко, то вряд ли он обнаружит в криокамерах кого-то кроме высохших мумий, ведь воздух должен был где-то регенерироваться. В нескольких стазисных капсулах действительно были мумифицированные останки. Кто-то перерезал шланги и кабели питания, подходящие к ним, но две последние капсулы были целы. Валера приблизился к пульту управления, такая система не была ему знакома, и он отправил мне визуальный ряд. Я быстро сумел скоординировать его и процесс пошел. Туземец, шедший с ним, упал на колени, и принялся истово молиться. Процессы регенерации здесь шли быстрее. Навстречу открывающимся стазиным-касулам, более современным, чем криокамера Древнего, выехали специальные восстанавливающие скафандры. Мужчина и женщина были автоматически помещены в них. - Господь разбудил Адама и Еву! – зашелся в религиозном припадке туземец. Мужчина и женщина с удивлением оглядывались вокруг. Их лица закрывали специальные шлемы. Сами они только пришли в сознание, и сейчас по специальным трубкам внутри костюмов им подавалась необходимая пища и жидкость. - Что случилось? – сипло спросил мужчина. - Это долгая история, и, что бы у вас тут не произошло, она вам не понравится. Сейчас пойдете за нами. Мы вернем вас на Землю. А за туземцами, их у вас тут полный корабль, придет эскадра. Ни мужчина, ни женщина не сопротивлялись, они не пытались оглядывать все вокруг, просто подчинялись приказам Древнего. Чего-чего, а лидерских качеств и уверенности в себе, ему было не занимать. В зале на выходе туземцы уже разожгли, по-видимому, все имеющиеся у них свечи. Было светло, почти как при галогеновом освещении. Древних приветствовали, как богов. Валера контролировал ситуацию, я видел это, он поднял обе руки вверх, говоря, что сейчас они взойдут на божественный корабль, а позже придут другие корабли и ангелы увезут всех в рай. Как ни странно эта нелепая речь подействовала, в них кидали какие-то бумажные обрезки и листья необычных цветок. Им-то откуда взяться? Должно быть, местные лаборатории уцелели, иначе, регенерационной пищи им не хватило бы на столь долгий срок, при условии, конечно, что они не ели друг друга. Думать об этом не хотелось, поэтому я с нетерпением ждал модуля, и только, когда он пристыковался к нашему звездолету, я вздохнул свободно. Сперва мы проверили Валеру и пришельцев на наличие всех видов опасности, пришельцы еще оставались в защитных костюмах, когда Древний снял свой. Им предстоял несколько часовой курс восстановления всех жизненных функций, кажется, они были менее подготовлены, чем Валера, но и технологии стазиса были несколько отличны от крионики. Они были более совершенны. Лучше сохраняли ткани и жидкости организма, позволяя человеку ни только не погибнуть, но и проводить необходимые лечебные процедуры во время стазисной комы. Вот и сейчас специальные скафандры довершали дело стазисной капсулы, ровняя давление и прочие параметры с окружающей средой. Рассказ пришельцев был довольно прост. Он почти полностью совпадал с предположениями Валеры и с моей реконструкцией событий. Некая межпланетная корпорация многие тысячи лет назад собралась сбором генофонда вселенной, особенно эту корпорацию интересовали доживающее свое планеты, вроде Земли. Их криогенные капсулы были забраны из полуразрушенных бункеров. Их вывели из криогенного сна, и они присоединились к сотрудникам корпорации, но случилось то же, что и на Земле. Спящие вирусы в ослабленных организмах неожиданно обнаружили себя. Для землян-то это было привычно, подумаешь, там простуда на губах, ничего особенного, просто необходимы витамины, а вот пришельцы начали умирать один за другим. В чем было дело, удалось понять отнюдь ни сразу, вакцина была разработана, когда четверти экипажа не было в живых. Тогда пришельцы принялись исследовать и остальных особей на корабле, выявляя и уничтожая потенциальные угрозы. Но наши гости остановили их, ведь многие вирусы, так или иначе, способствовали выживанию на каких-то планетах. Хуже было другое. В какой-то момент стало понятно, что никто не может проложить правильный курс, а запрос о помощи не дотягивается до ближайших ретрансляционных пунктов. Тогда было принято решение искать планету, с климатом и условиями подходящими всем обитателям Дэлоса. Так была найдена Мора-2, которую здесь общим голосованием назвали Землей обетованной. Ну, в общем, бред, конечно. Пришельцы пили воду через специальные трубочки, и продолжали рассказывать: - Мы стали как-то налаживать быт, но Мора-2 не была необитаемой планетой. Нам пришлось столкнуться с тем, что туземцы восприняли нас, как богов. Сперва, все шло неплохо, мы учили их технологиям и медицине, но потом какой-то резвый священник объявил нас отродьями дьявола. Ну, все пошло понакатанной. Они изматывали нас партизанской войной, после чего было принято решение покинуть Землю обетованную. Мы понесли довольно большие потери. До любого из галактических центров цивилизации нам было не дотянуть, осталось мало топлива, а тех, кто мог бы приготовить новое не осталось в живых. Все на что хватило нашей инженерной мысли так это на то, чтобы собрать и запустить атомный реактор. Это было примитивно и опасно, но мы заставили корабль выйти на орбиту, и тут случилось непредвиденное. С помощью полученных знаний туземцы собрали довольно мощную лазерную пушку. Их проповедник велел уничтожить лишнее светило – так они взорвали свою луну. Что было потом - не сложно догадаться. Климат сошел с ума. Планета погрузилась в хаос. Мы лавировали между осколков их луны и не знали, стоит ли нам предпринимать отчаянные попытки выбраться отсюда или нет. В итоге решено было отправить сигнал бедствия, в надежде на то, что хотя бы кто-то услышит Дэлос. В какой-то момент что-то в управлении Дэлоса пошло не так. Очень легко бороться за власть над миром, когда его границы ограничены космическим крейсером. Последнего выхода из стазиса мы не помним, и был ли он – не знаем. Вот, пожалуй, вся невеселая история новой цивилизации. Сейчас корабль кишит такими же туземцами, которые остались, если выжили, конечно, на Море-2. Почему-то мне кажется, что подобная история повторялась здесь не единожды, - мужчина пожал плечами. Он пользовался тем же росским диалектом, что и Валера. Древний молчал, анализируя информацию, потом строго спросил пришельцев: - Вы из России? Оба растерялись. - Как вы узнали? – спросила девушка. - Я тоже… из тех мест… - сказал Древний. Девушка хотела сказать что-то еще, но мужчина ее удержал. Я не могу сказать точно, как это у него получилось, Валера не заметил, а я понял, что именно он не дал ей продолжить какую-то фразу. Корабли империи прибыли, как ни странно довольно быстро, наверное, в один гиперпрыжок перенеслись к Море-2. Новые народы всегда интересовали имперские патрули. Это дополнительная рабочая сила, экзотика и, чаще всего, никем нетронутый генофонд. Их корабль взял Дэлос на буксир. Мы еще долго говорили с пришельцами о превратностях судьбы, о космических путешествиях. Так, как мы не доложили о том, что на Дэлосе обнаружены живые люди из прошлого – пришельцы попросили нас подбросить их до любой планеты с атмосферой. Валера скидывал информацию в наш блок, а так же, занимался приготовлением пищи, если можно было так выразиться. Просто если точно представлять себе какой-то напиток или еду – несложно его синтезировать, эта забава очень нравилась Древнему и он хотел побаловать меня чем-то экзотическим, да и угостить наших гостей привычной им пищей. Мы остались наедине с гостями, когда мужчина сказал: - Мы слишком давно живем на этом свете, мы хотим уже воспитать детей, состариться, и уйти, как и подобает всем живым организмам. Жить вечно – не естественно и скучно, - он снял шлем, и я почувствовал себя не хорошо. Пришелец приложил палец к губам, у меня было ощущение, что я смотрюсь в зеркало, которое и старше-то меня едва ли лет на десять. Пришелец улыбнулся, так же, как улыбнулся бы я, затем снял с шеи какой-то амулет, и протянул мне. - Потом наденешь, скажешь, нашел на Земле. В нем флешка, загрузишь в ЦРК-29, такие еще должны сохраниться, я думаю, там история Земли… все, что смогли записать. Дэлосцы забрали нас с поверхности планеты, когда мы, замуровав свои бункеры, поднялись к свету, ну вроде, чтобы в последний раз увидеть солнце. Они вылечили нас, поскольку та мутация вируса была им знакома. Я вижу, мой геном оказался не таким уж и плохим, но вполне живучим. Ты… уж позаботься о нем… Я судорожно кивнул, закрывая себе рот ладонью. Пришелец надел шлем, в котором не было не только видно его черт, но и голос звучал иначе. Валера вернулся с несколькими порциями земной еды. Мне показалось, что я не ел ничего вкуснее. Я помнил уговор с пришельцем и, до самой Истаки, не пытался провоцировать его ни действием, ни взглядом. Пришельцы взяли гостинца с собой, кроме того, мы оставили им почти полностью сформированный автономный жилой модуль. А мы повернули в сторону Гилиониды, чтобы подзаправиться, и немного отдохнуть. Древний был абсолютно спокоен. Он будто выполнил свою миссию, свою высшую цель.. - …а это называется картошка фри, - рассказывал он, когда мы расправились с остатками полдника. Глаза его смеялись, ему нравилось видеть во мне способного ученика. - Так ты согласен отправиться во круговселенское путешествие? - С тобой, хоть на край галактики. - Чего ты так радуешься? А? - Ну… во-первых, судя по всему, моя внучка жива, здорова, и она в надежных руках… - Откуда…? - Какая разница? Главное, чтобы у нас проблем с имперскими солдатами не было, а то как-то все это подозрительно, ты не находишь? - Да ладно тебе, мое имя будет во всех археологических сводках! - Тебе корона не жмет? – он потрепал меня по волосам, и, включив бортовой компьютер, заставил его исполнять необычайной красоты мелодии. Теперь я уже знал, как это называется, и не боялся получить эмоциональный шок...
Io: Неожиданная встреча "сталкер слеш" В тот день накрапывал дождик. Противный такой, мелкий и холодный. Но хуже всего в этом славном дождике было то, что радиационный фон подпрыгивал сразу же в несколько раз по мере его продолжительности. «Вот итить-колотить! – подумал я, - вот знал же, что нужно сегодня нацепить костюм радиационной защиты одну из последних модификаций с бронежилетом «Demron-Se 23» или хотя бы традиционный ПС3-9Мд, но нет! Мне не хотелось привлекать к себе внимания! Решил «быстренько сгонять до Янтаря налегке», вот получи по полной». И вдруг, не успел я миновать тоннель с рядом весьма агрессивных жарок, как на мой ПДА пришло жизнерадостное сообщение: «SOS». Я был злой, промокший под радиоактивным дождем сталкер, и мне уж совсем не хотелось тратить резервный запас антирада на то, чтобы кого-то вытаскивать из очередного дерьма. Но подленько так, противненько кошки скребли на душе. И я, наскоро закатав рукав, вкатил себе двойную дозу антирада. «Я об этом еще пожалею»,- подумалось мне. Приняв координаты, попавшего в беду радиоактивного мяса я как миленький потопал на помощь, все еще ругая свою добросердечность, надеясь в тайне лишь на то, что Черный сталкер зачтет мне этот подвиг. Похоже малой с ником «А-034» угодил в аномалию под названием жадинка. Была она не очень мощная, но тот так перепугался, что, похоже собрался отстрелить себе ногу. Скорее всего, он напугался писка дозиметра больше, чем приближающейся опасности виде довольно крупной псевдоплоти. Завидев меня – парень стал лихорадочно размахивать руками. - Пожалуйста, помогите! – кричал он. - Да, иду я, иду… - буркнув себе под нос, я грациозно, аки галопирующая лань, перемахнул через аномалию под названием трамплин. Я видел, что аномалия была новорожденная и особой опасности не представляла. Да что там? Мне просто хотелось повыпендриваться перед неким «А-034». - Ну, здравствуй радиоактивное мясо, - осклабился я, однако, вместо слезной мольбы и благодарности парень, сдернув с себя противогаз, указал рукой куда-то на восток, торопливо просил: «пожалуйста, помогите! Я очень спешил, поэтому вляпался в жадинку. Сейчас перегружу ее и за вами… прошу вас! Я совсем недавно в Зоне… но там… там мой учитель…»… «Вот это похвально, - отметил про себя я, - но может быть и ловушкой… хотя у новичка и не было зарегистрированного прозвища, но всякого подвоха можно было ждать, а что если там мародеры, или что похуже? Армейский патруль или просто засада..». Но сегодня я был чертовски добрым, поэтому пошел в указанном парнем направлении и даже катнул к нему увесистый камень, чтобы парень поскорее мог освободиться от жадинки. Не успел я миновать и метров двести, как до моих ушей долетели звуки перестрелки. Перекрестный огонь мог означать все, что угодно. В Зоне всегда стреляют, однако акустические ловушки сильно мешали мне понять, откуда ведется стрельба, и на безопасном ли расстоянии я теперь нахожусь. Взгляд на ПДА прояснил ситуацию. Некий сталкер по имени Сыч с переменным успехом отбивался от четырех, ах пардон, уже трех наседающих мародеров. Несмотря на численное преимущество мародеров, я понимал, что тот, кто сейчас отстреливался из-за приземистого сарайчика, был на голову круче их всех вместе взятых, но тот самый сарайчик укрытием был хреновым, я это помнил по себе. Однажды меня и Вара туда загнала стая слепых псов, мы едва отстрелялись от них. Дело было понятно по моей неопытности и несусветной глупости, но главной опасностью были не псы, а цепочка аномалий добротно сросшихся в этом самом сарайчике, и никуда оттуда переселяться не желающих. Поэтому я прибавил ходу, обходя нападающих с тыла, я, не долго думая короткой очередью, уложил одного нападающего, а в сторону двух оставшихся метнул осколочную гранату, а сам упал наземь. Мародеры не ожидали такого подвоха, и не согласованность их действий позволила Сычу положить конец их существованию. Прошло долгих три или четыре минуты, прежде чем сталкер показался из-за сарайчика. Он сильно припадал на левую ногу, и видно было, что каждый шаг дается ему не просто. Дабы не провоцировать лишний раз человека я поднял обе руки, демонстрируя, что, мол, свой я, свой! Тут из-за ближайшего пригорка показался незадачливый юноша, которого система не именовала «А-034», он неоправданно спешил, и чуть было не угодил в гравиконцентрат, но все же, в последний момент сориентировался и выправил маршрут движение. Он кивком головы поблагодарил меня, и направился к Сычу, мне было интересно, чем закончится вся эта милая семейная встреча, поэтому уходить я не торопился. Сыч отдал несколько распоряжений младшему, показал мне жестом, что могу подойти, а парень отправился к телам мародеров, дабы узнать, чего собственно им Зона послала. - Добрый день, - неожиданно вежливо поздоровался сталкер, предлагая присесть рядом. Я опустился на корточки и занялся тем же, чем и Сыч, а именно – разогревом нехитрого перекуса. В ближайшие полчаса сюда точно никто не сунется, вдруг еще будем стрелять? А вот потом подвалят псевдоплоти, а может и снорков парочка соберется на пообедать человечиной, а там и собственно двуногие хищники пожалуют, узнать можно ли еще чем поживиться? Когда мы сняли противогазы между нами возникла немая сцена, так хорошо описанная Гоголем в небезызвестном произведении «Ревизор». Я мог ожидать, что в Зоне проводится испытание ядерного оружия, например, что контролер в итоге научится говорить, что мясо псевдоплоти можно употреблять в пищу, что слепых псов можно поставить на службу в клане «Долг» или, скажем, зомби превратить обратно в человека… но то, что я увижу Валерия Кипелова с автоматом в руках, причем неплохой такой ОЦ-14 «Гроза». Автомат унифицирован с АКМ. Основное отличие - компоновочная схема «буллпап» и изменяемая конфигурация: базовый автомат может использоваться в вариантах карабина, штурмового автомата, бесшумного автомата, автоматно-гранатометного комплекса. При необходимости на автомат возможна установка оптических либо ночных прицелов. Я прямо-таки офигел ни на шутку. Видимо мой АК-105М так же вызвал у Валеры живой интерес и немалое удивление. Он встал, потом снова сел, чуть не опрокинув наш нехитрый обед со спиртовки. - Эрм… - попытался он что-то сказать, однако, его юный подопечный уже вернулся с неплохим по его меркам уловом. Кипелов поморщился, и пригласил парня к трапезе. Сам тем временем изредка посматривая на меня занялся своей раной. Оказывается, зацепили его вовсе не мародеры, а псевдоплоть своей костяной пилой, когда он отгонял мутанта от незадачливого напарника, пришлось заняться более серьезными противниками, поэтому все получилось так глупо и не запланировано, как пояснил сам Сыч. Валера ел неторопливо, явно его мысль была сосредоточена сразу на нескольких вопросах, которые преподнес сегодняшний день. Откашлявшись он спросил: - И… как тебе удалось выжить? Я пожал плечами, что я ему еще собственно мог сказать. Но все прояснилось, когда Кипелов начал увлекательный рассказ о своей нелегкой судьбе: - Мне стало известно, что ты по дурости отправился сюда. Когда Андрей вернулся, а ты нет, я решил, что неплохо было бы навести справки о том, что случилось, поскольку от Лефлера добиться чего-то связного мне не удалось. Я готовился долго, как ты можешь догадаться. Сперва наводил справки, узнавал. По всем параметрам выходило, что ты погиб, и вроде бы от армейского патруля. Кто-то нашел твой паспорт… так вот, я решился ехать. Все вроде как бы подтвердилось… и… - …и ты остался? - У меня было много причин… - Господи, сколько ты Зону топчешь? Раз уже отмычка с тобой? - Ротор – не отмычка, он просто недавно здесь. - Это я понял из показаний ПДА. - Тем не менее… Доедали сублимированные пайки мы молча. Странное дело получалось. Судя по обмундированию Валера должен был служить в «Долге», причем не менее года, это точно, однако, явно он не принадлежал ни к одной из местных группировок, не ходят «долговцы» по одному, да что там, «свободовцы», и даже «грешники» не ходят! Какого черта! Что он тут вообще делает? Почему брезгливо отложил два неплохих винтореза, за которые можно действительно неплохо выручить. На что он натаскивает вчерашнего школьника… какого вообще черта? - …тем не менее, Ротор – не отмычка. Он пока учится, - повторил Валера, - Бес… правильно? – он слегка улыбнулся, - я очень рад, что ты жив. Я очень благодарен тебе, что ты пришел нам на помощь, признаться, я не уверен, что справился бы с этими отморозками без твоего своевременного вмешательства. Хотел бы спросить тебя, почему ты ходишь под дождем без соответствующего костюма? - Так вышло, - по привычке огрызнулся я, - Кипелов говорил так, как привык в запериметрье. Он говорил, черт побери, литературно, не приправляя свою речь изрядной долей мата, как это было принято в сталкерской тусовке. - Понятно, мы сейчас с Ротором возвращаемся в деревню новичков, ты не поможешь нам добраться, из меня сейчас боец не очень хороший. Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, такой, как тогда… как Там, за периметром. Той улыбкой, от которой я сбежал Сюда… разве я мог отказать? И пусть я топал в «100 рентген», я потащился с ними. До Сидоровича дотопали только в путь. Ротор довольный и счастливый, все же умыкнувший рюкзак кого-то из мародеров пошел на торжище, а мы с Валерой пошли дальше в направлении жутко фонящего пролеска, мне не удалось разгадать замысел Кипелова, когда он забрал резко вправо, а затем снова влево и вышел к развалившемуся домику, который обыкновенно местные использовали как свалку для мусора. Я, признаться вообще здесь никогда не бывал раньше – не было резона. Только, наверное, в первый раз, когда только попал в Зону, да и то не запомнил. Мы обошли строение вокруг и тут произошло что-то совсем странное, Валера нажал то ли рычаг, то ли кнопку хорошо замаскированную под выступающий кирпич, в сторону отъехал тяжелый люк и мы спустились вниз по лестнице. Только мы дошли до первого пролета, как люк за нами задвинулся, а приятный женский голос попросил назвать себя. Сыч пробормотал какую-то белиберду и тут уж небольшой, я бы даже сказал, персональный бункер открылся нам во всей своей красоте. Это было весьма комфортабельное по местным меркам жилище не то, что сталкера, не многие кланы могли себе позволить столь расточительно расходовать свои ресурсы. - Вот это ни фига себе! – не смог я удержаться от эмоций. - Пройди дезактивацию, пожалуйста, - сказал Кипелов, разоблачаясь из своего поврежденного костюма, и так же становясь в прозрачный отсек для обработки. Приведя себя в порядок, мы расположились за алюминиевым столиком во вполне удобных пластиковых креслах. - Валера… ты не хочешь мне ничего рассказать? Я просто в полном ахуе! Я четыре долбанных года топчу Зону и… и… - Погоди, Сереж… дай сперва прийти в себя. Что ты хочешь узнать? Что за добро всегда нужно платить добром? Мое жилище мне помогли оборудовать ученики, которых я воспитал, если можно так сказать. Кроме того, я специализируюсь на поиске редких и очень редких вещей. Пока мне везет. Сегодня был неудачный день, но завтра будет другой… Я мерил шагами комнату снова и снова. Я все никак не мог успокоится. Как же так? Валера Здесь! Как! Почему Зона приняла его? Как ему удалось так подняться за каких-то… два? Три года? Он что заговоренный? Нет, конечно, зла ему я не желал, но я так старательно убегал от мира, чтобы жизнь стала, наконец, простой и понятной… и на тебе! - Бес, успокойся, - он вколол себе противовоспалительное и что-то из научной аптечки, затем обработал рану специальным клеем, который мы все покупали у Болотного Доктора за нехилые между прочем, артефакты, и, наконец, удовлетворившись результатом, Сыч откинулся на кресле, - в Зоне все совсем по-другому. И, не стоит притягивать прошлое за уши туда, где ему места нет. Ты был прав, что выбрал это место, поскольку именно здесь, наконец, понимаешь, чего же ты стоишь на самом деле… - Ты вообще своей головой думаешь? - не сдержался я, - у тебя семья! У тебя Там все! Какого черта! - Бес, моя семья достаточно обеспечена, это, во-первых, я не теряю с ними связи, это, во-вторых, каждый имеет право на поиск, если хочешь, смысла в жизни. И, наконец, у каждого есть право на выбор. Я ошарашено сел. У меня не было слов. У меня не было сил. Я понимал, Что именно удерживает Валеру здесь, но я не понимал, каким образом мы не встречались до сих пор. Или стоило благодарить за это Черного сталкера? Я сам ни раз поднимал тут неплохие деньги, подспудно думая, что вот де, теперь-то хватит, чтобы альбом записать, и пожить почти год безбедно, и только я собирался, было двигать к Дитяткам, как случалось непредвиденное. Один раз меня раздели мародеры, причем глупо и некрасиво – еле живым ушел, другой раз я за каким-то лешим зашел к Сидоровичу попрощаться, и… не удержался… там был чудесный костюм со вставками из экзоскелета и гидроприводами на руки. Я собирался уходить, я думал, ну теперь на хрена мне это счастье? Но жадность фраера сгубила. Купив костюм, я полез в Припять за золотыми рыбками, думал быстро отбить деньги… в итоге едва ушел от «монолита». Костюм меня, конечно, спас, но к дальнейшей эксплуатации был не пригоден. Вот такая она простая сталкерская жизнь. И когда смиряешься с ней, принимаешь свою судьбу такою, какая она есть - все становится сразу проще и понятнее. И теперь я лишь напрасно сотрясал воздух, приводил какие-то глупые доводы. Зона добралась до Валеры. Через меня ли, или сама по себе, забрала его душу, как и мою тогда. И он стрелял без промаха, добывал редкие артефакты, и, наверное, был счастлив этой своей простой жизнью, где главенствует даже больше не товарно-денежные отношения, а бартер в чистом виде. - Отдохни немного, - предложил Валера, - сделай паузу, тебе сейчас нельзя возвращаться в Зону, ты слишком взбудоражен. Я кивнул, соглашаясь, тут он был прав. С растрепанными нервами лучше в периметр и не соваться. Мы выпили еще кофе. Валера угощал почти нормальной пищей. Желудок с непривычки протестовал, но после двух кружек растворимого кофе - остальное принял с благодарностью. У Кипелова даже здесь все было неприлично круто. Я забыл признаться, когда я последний раз спал не в обмундировании? Многие и мылись от случая к случаю, не говоря уже о том, чтобы застилать постель. Я надеваю чистое белье, и закапываюсь в воздушный спальник. Это все из другой жизни, не из Зоны. Я по привычке пытаюсь поставить автомат поближе к себе, но понимаю, что сейчас в этом реально нет никакой необходимости. Заснуть мне удалось не скоро. Я все вертелся, глазея по сторонам. Топчан, выделенный мне, не скрипел, и матрас был настолько удобным, что мне казалось это совершенно не уместно здесь. Валера заснул почти сразу. Я видел, как медленно поднимается, и опадает его грудная клетка. В его бункере не было совершенно темно. Сейчас свет был выставлен на минимальный уровень, что он приспособил? Электры или гравиконцентрат? По сути, в Зоне полно дармового электричества – знай себе с умом используй. Однако не всем удается подчинить себе аномалии и грамотно расставить предохранители. Но Валере вот, как мне кажется, удавалось все. К утру я разоспался. Я не услышал, как Кипелов проснулся и собрался, а проснулся лишь тогда, когда он вернулся, видимо от Сидоровича с пополненным боезапасом и медикаментами. Выглядел Валера свежим и отдохнувшим, а я выглядывал на него из-под одеяла, и видать видок у меня был тот еще, что он рассмеялся. Но ничего не сказал, и я был ему очень благодарен. Мог ведь поддеть, и было за что! Но я просто подчинялся ему. Это был его мини-бункер, его норка, и все здесь мне казалось, чересчур, но мне тут было уютно, как-то даже слишком. - Давай-ка позавтракаем, и набросаем план дальнейших действий. - Ну… у меня вообще-то дела.. - У меня тоже, - улыбнулся Валера, ставя турку на электрическую плитку. С ума сойти настоящий кофе… вчера мы пили растворимый, а сегодня видать и Валерка решил передо мной пофорсить, а может и просто порадовать, черт его разберет? Ему всегда нравилось производить впечатление, а я не гордый теперь, Зона всех меняет. Кормят – оно и хорошо. Странно вот, и он не стал стричься «под ноль», хотя здесь это логично. Остаточная радиация она ведь не уходит, даже после тщательного мытья с антирадом. Но он, как и я не смог отказаться от волосяного покрова на голове. То ли в силу привычки, то ли назло обстоятельствам. Но мне всегда оно казалось скорее защитой, чем уязвимым местом. Ну да там дальше ясно станет какой дряни мы тут нахватались. Странность у Зоны была и другая. От лучевой болезни здесь кроме новичков никто еще не умирал… умирали от нее сталкеры только за периметром. И вот я сижу, пью кофе с армейскими галетами и Валерка напротив меня. Он как всегда приличен, как будто не из этих мест. И невозможно поверить, глядя в его наивно-серые глаза, что через мгновение они сделаются стальными и короткая очередь из «Грозы» положит конец вашим размышлениям. Если бы я не видел его в деле, я бы ни за что не поверил что он на такое способен. И вот он стоит с чашкой кофе, смотрит на меня заспанного, наверняка не лучшая картина с утра. Но Сыч улыбается. И прозвище-то как в тему! Он смотрит на меня и улыбается… я буквально не успеваю понять, как это так он оказался настолько близко и уже забирает недопитый кофе из моих рук. В этот момент я чувствую себя девушкой, и еще немного и кажется, что я буду кричать и отбиваться… от этого образа мне становится смешно и я первый притягиваю Валеру к себе. Ему нельзя отказать. Это был тот самый Кипелов, так сиротливо жавшийся в курилке, и говорящий мне «Сережа, это плохо! Это грех! Прекрати меня целовать….»… это был мой Кипелов, и в то же время абсолютно чужой человек. Я не хотел спешить… тут в Зоне особо не поразвлекаешься. Чтобы снять нервное напряжение, конечно, можно было найти себе шлюху в «100 рентген» или в «Бункере», но это было мимолетное виденье, и хорошо, что без последствий. Валера легко стянул с меня термобелье, и я в тайне порадовался, что я такой чистоплотный. Мне пришлось повозиться с его костюмом порядочно, я рычал, расстегивая все эти бесконечные молнии, а он смеялся надо мной, но так хорошо, по-доброму… Жадно впившись в мои губы он прижал меня к топчану, когда на нас совсем не осталось одежды. Я постанывал в его поцелуй, понимая насколько все стало иначе. Проводя ладонями по его спине я отмечал про себя, что Зона не пощадила сталкера Сыча, как бы он не храбрился. Вот след от щупалец кровососа, достал таки… и как ему удалось вырваться? Несколько шрамов от пилы псевдоплоти. Зубы слепого пса так вообще ни с чем не спутать. Кожа вокруг скукоживается, и на месте навсегда остается уродливый шрам, точно от химического ожога. Болотный доктор экспериментировал с косметическим эффектом, но мы же все понимаем, что если болеть перестало, то и хрен с ним. Наши губы встречались снова и снова… я забыл, когда я в последний раз вообще кого-либо целовал? Когда у меня возникало это желание? Кажется, что вот его и целовал.. только это был совсем не он. Такие горячие ладони… такие желанные ласки. Осязание обостряется, я чувствую тонкий материал спальника и легкую прохладу наволочки… это из-за особенности парашютного шелка еще с какими-то волокнами. Какого черта… мне кажется, что время замирает. Сколько секунд, минут или часов прошло? Я не знаю… но такое понятие как «контроль» уже не властно над ситуацией. Валера точно проходится по самым чувствительным местам, заставляя меня стонать и требовать… но пересилив себя я стараюсь взять инициативу в свои руки… проходясь пальцами по спине, лаская его бедра, спускаясь к члену, теперь уже Кипелов задыхается от страсти и охватившего его желания. Палец с трудом проходит внутрь… не уж то у тебя никого не было после? Здесь то понятно… не до того… упоенный предвкушением я заставляю Валеру перевернуться, и с жаром набрасываюсь на него. О, да… его тело изменилось… где тот мягкий животик, который сводил меня с ума? Где его робость и стеснительность? Упругие мышцы и зарубцевавшиеся шрамы…. Сеточка новых морщинок и стальной блеск уверенных глаз. Валера вскрикнул, когда я втиснулся в его лоно, а я не мог думать ни о чем, кроме своего собственного удовольствия. Но очень скоро его вскрики из протестующих против такого резкого напора превратились в довольное рычание сытого снорка. Он требовал меня широко разведя ноги… облизывая пересохшие губы, насаживаясь, находя свой ритм… мы бурно кончили почти одновременно. Густая сперма на спальнике и на Валеркином животе… Кипелов матерился, покрывая мое лицо быстрыми поцелуями, а я смеялся беззвучным счастливым смехом. Наверное, если бы кто-то нас увидел, он бы решил, что мы сошли с ума. Кто бы мог подумать, что здесь, черт возьми в Зоне…. Я ушел тем же вечером. На халяву пополнив боезапас. Я не торопился к Янтарю. Сперва переоделся в «Demron-Se 23», нечего судьбу лишний раз искушать. Не оставил в схроне и бронежилета, и даже кевларовые наручи и те нацепил. Было у меня какое-то не то, чтобы нехорошее предчувствие, да вот только больно удачно все складывалось… Я шел за заряженными пустышками, ну и снорков пострелять, если повезет. Я чувствовал себя полным сил и знал, что сегодня как бы тяжело не было на пути к цели, но я ее достигну.
полная версия страницы