Форум » » Осеннее оборзение "Осень золотая" » Ответить
Осеннее оборзение "Осень золотая"
Io: ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! Слушайте, и не говорите, что вы не слышали! Сегодня стартует новый конкурс. Венец лета 2012. Проходить сие безобразие будет под лозунгом "Осень золотая". Вам предлагается как обычно изготовить, сшить, связать, написать, нарисовать, обозреть, выжечь каленым железом и другое и прочее работы на тему "Осень золотая в Арииfamily" Если вы пишите слеш, роман, стихотворение, эссе, драббл и т.п., то в вашем твАрении должны быть обязательно использованы следующие 8 слов: - осень - золото - урожай - тыква - ветер - дождь - зонт - шерсть это могут быть любые производные от данных слов. например: золото, золотой, позолотить, озолотить, золоченый - все это считается. слова необходимо выделить в тексте любым доступным образом. конкурс стартует 01.09.2012 и завершится 01.11.2012 те, чьи работы наберут больше всего голосов 11.11.2012 получат своё.
Ответов - 7
Сволочь_ТМ: *Навеяно воспоминанием о Мавре, собирающем свеклу к 10-летию, Кипом, увлеченно рассказывающим о том, как сначала он бегает за грибами, а потом – они за ним, а также собственными сложными отношениями с невыносимо уродившимися в этом году белыми, зайцами из-под ног, дорогами и воспоминаниями…* Осень. Тыква. Урожай… Лера, в гости приезжай? Ветер. Дождь. Нужно тепло! Печь топлю дождям назло. В сером утреннем тумане Солнце пасмурное встанет Недоспавшее сон утром (или – после «Камасутры”?) За грибами в лес уйдем. Чтоб не мокнуть под дождем, В руки – зонт, на горло – шарф. Сапоги. Нож… Нож! Где ты, нож? А, вот. Сбежал под шкаф. Золото твоих волос – на болоте у берез. Медно – красное сиянье – У осинок на поляне. Ты – сонм лисичек. Я – подосиновик. В разрывах туч Зеркала небес синие. …Ах, ностальгия, опять ностальгия. Мучит по осени тоска – ностальгия… …Лера, постучи в окно? Чай заварим, есть вино (а также кино и домино). Вспомним год восьмой столетья Как мы вновь попали в сети. Я тебе, шерсть на носу, Груду яблок принесу. Хочешь, я с тобою даже Посмотрю футбол однажды? Про грибы поговорим, Я то знаю – ты рад им… …Ностальгия, ностальгия… Что за сволочь – ностальгия… Поселилась тетка в доме, где лишь я – и никого кроме…
Io: *** - И что? – на меня смотрели холодные жесткие серые глаза, в которых, кажется, не осталось и следа былой доброты, - почему я должен принимать все эти условия? Ради чего это все? Я суетливо пожал плечами, подумав, что действительно не из-за чего и глупо было бы начинать все сначала теперь, когда самое страшное позади, а у Валерки своя жизнь, в которой, в общем, все обстоит не так уж и плохо. Но я решился предпринять последнюю попытку. Хотя для меня это было сродни испытанию каленым железом. Я привык все решать сам. Сходу. Безапелляционно. - Я понимаю, что тебе не очень хочется отступать. Сейчас, когда все получается, когда все схвачено и… начинает набирать обороты, я просто прошу тебя один раз отступиться от капиталистических принципов нового мира. Группа будет неплохо выглядеть на общем фоне равнодушия. Кипелов устало опустился в кресло. Ему совсем не хотелось спорить со мной. Ему не хотелось переносить наши отношения на работу, а работу внутрь наших отношений. Но для меня все было важно, не было никакой такой черты в окружающем мире, которая была бы не связана со всем остальным. Он и я. Работа и люди. Фанаты, сцена, природа, отдых, Москва, Россия… Валера смотрел на меня с жалостью. Как смотрит родитель на подростка после трудового дня, когда тот задает нелепые и неуместные вопросы о смысле бытия, как и о смысле вообще. В его взгляде, полыхнувшим было злобой, что-то изменилось… изменилось так кардинально, что я не успел понять почему. - Я все равно не смогу тебе этого объяснить, а ты не захочешь услышать. Или подумаешь, что я хочу обидеть тебя, что я это все придумал специально, чтобы причинить тебе боль. Потом ты, скуля, сорвешься с мнимого поводка, который сам себе нарисовал, и будешь, обвиняя меня, зализывать раны. И все по кругу… давай… просто не будем об этом. В тот момент, наверное, я бы набросился на него, пришел бы в ярость, обвинил в чем-нибудь… будь я лет на десять моложе. Но я уже слишком хорошо знал Кипелова… во мне что-то перегорело. Ругаться… просить… требовать… у нас были слишком разные приоритеты, чтобы это могло что-то решить. Но у меня был еще один козырь в рукаве. И я собирался его использовать. - Сережа… это не сработает… - Валера закрыл глаза и сморщился, будто я подсунул ему что-то очень кислое, - не срабо-та-ет! Я усмехнулся про себя. Но ничего не ответил. - Сережа! Не смотри на меня ТАК! Этот твой взгляд забытого и голодного щенка, промокшего до нитки под дождем, никогда на меня не действовал! Прекрати! Для усиления эффекта я подошел поближе и присел рядом, обняв его колени. Кипелов приоткрыл один глаз, чтобы разобраться, что происходит, и наткнувшись на меня попытался отвернуться, только куда? Он итак понимал, что опять проиграл. - Твою ж мать! Я подумаю… не смотри на меня ТАК! - Почему? - Сережа! - Что? - Ничего! Прекрати эти бабские штучки никогда меня не действовали! Но я не отступал. Не в моих это было правилах отступать просто так, не испробовав все возможные способы. После студии все шло своим чередом. Валерка в очередной раз сбежал ко мне от семейного очага. И когда он нарисовался на пороге, меня это даже почти не удивило. - У тебя что, опять осеннее обострение? - Ты меня вывел из себя утром… - А, так еще я во всем виноват… - Кто же еще… из группы меня увел, от жены увел… Я прямо даже опешил от неожиданности, пока Кипелов ставил свой зонт сушиться в коридоре. - Лучше на балконе повесь, - автоматически сказал я, - собаки очень любят слюнявить зонты. - Угу… - отозвался он, но не предпринял и попытки по спасению имущества. - Ты надолго? - Не знаю… - лукаво прищурился он, - как надоест. - Я, значит, еще и надоесть тебе могу? – притворно надулся я. - Запросто.. – подначивал Валерка. Кажется, мы поменялись ролями. Теперь он пытался вывести меня из себя, но не зло, а чтобы отмстить за поруганную честь, - ты же меня уговорил на эту благотворительную акцию, теперь я могу прикинуться плохим парнем. - У тебя не получается. Хотя сначала я почти поверил. - Да ты что? Я легко поцеловал его в уголок губ. Когда Валерка был рядом, сложно было удержаться от того, чтобы не прижиматься к нему, или не ходить за ним хвостиком. Он нередко притворно же ругался, но почти никогда это не было всерьез. - Прекрати дурачиться - Я? - Да ты, морда Рыжая! Ветер за окном окреп, превращая легкий накрапывающий с утра дождик в ливень, а после его в грозу. Хорошо, что собак я выгулял еще в обед… Валерка что-то готовил на кухне, а когда я закончил небольшую разборку в коридоре. Дачный сезон и непременные его урожайные спутники : созревшие торпеды кабачков, авиационные снаряды тыкв и ручные гранаты патиссонов нуждались в перебазировании на антресоли. - Ты кстати, почему сегодня репетицию пропустил? – поинтересовался Кипелов, отрываясь от процесса приготовления пищи. - Что? – от неожиданности я даже уронил «авиабомбу» на пол. Столкновение произошло на критической скорости, осколочные ранения получили обе стены, ковер и одна из собак. Впрочем четвероногих это не испугало. Они с интересом нюхали воздух, и даже пробовали на зуб разбившуюся тыкву. Валерка рассмеялся. - Я вообще-то тоже пропустил… - Пф… - фыркнул я, начиная ликвидировать последствия авиаудара. - Ты знаешь, Сергей, если бы не твои идеи и неутомимая энергия, мы оба вполне сносно существовали бы сегодня в «Арии» и… - …постоянно срались бы с Холстом. - Ну… это детали. Иногда я скучаю по прошлым временам, когда все было просто и во всем был некий драйв. - Давай не будем… - Ладно, ладно… не будем… Мы поужинали, собакинги крутились рядом и выклянчивали вкусные кусочки. Валерка, как обычно не сумел отказать, хоть я и настаивал. Ничего не значащие разговоры. Негромкий смех. Если подумать, то примерно так я и представлял себе будущее. Я думал, что жизнь станет немного проще, но вышло как обычно. Правда, я не думал, что шерстяной плед, золото его волос, негромкий шепот, горячий чай и осторожные поцелуи - это все, что нужно для счастья в первые октябрьские дни.
Maine Coon: Лето уходит... Последние дни еще дарят тепло, но вечерами уже тянет осенним холодом, а ночью звезды светят особенно остро, и Млечный Путь снова начинает манить какими-то невыполнимыми обещаниями... Холодный ветер затягивает свою песню и играючи лезет в душу. Холодно. Кто придумал отключать горячую воду, когда и без того холодно? Ведь отключали уже летом, почему снова? Кажется, я знаю, почему так происходят. Просто мы в России. Наверное, во время летнего отключения горячей воды проходят проверки, все ли в порядке. И все отчитываются, что да, все в порядке, все работает. А потом комиссии уезжают, проходит время… и уже местному, своему начальству поступают заявления, что вот ту сломалось, тут износилось, это надо отремонтировать, а это заменить. И начинаются ремонтные работы, прокладка новых труб и тому подобное. Вот и сейчас весь двор и два соседних перекопаны уже недели две как и горячей воды нет уже третий день. А ведь обещали включить еще вчера вечером! И погода на улице противная – какой-то непрекращающийся дождь. То льет стеной, то ослабевает и просто моросит. На улицу выходить не хочется. Даже собака и та гулять отказывается. Топчется у моих ног, прячась под зонтом, заглядывает в глаза и жалобно скулит, словно говорит: «Хозяин, ты что, офигел? Пойдем домой!» Мы возвращаемся домой, и я сразу ставлю греться чайник. В такую погоду я, кажется, за день выпиваю чая и кофе в несколько раз больше, чем обычно. О кружку можно согреть руки, а на ноги надеть теплые носки. Собака, уже почти высохшая, но все еще пахнущая мокрой шерстью, приходит и укладывается у меня в ногах. От нее идет дополнительное тепло, а я все равно мерзну. Кажется, что в квартире холоднее, чем на улице. Особенно, когда нет солнца. То есть по вечерам, по ночам и по утрам. И в дождь, как сейчас. На улице-то я могу ходить в одной ветровке поверх футболки и не мерзнуть. А дома хочется закутаться в десять слоев, залезть под одеяло и не вылезать. Самое противное то, что все равно надо собираться и куда-то ехать. Я с неохотой одеваюсь, выхожу на улицу и сажусь в машину. Обычно поездки на дачу меня радуют, но под дождем ехать радости мало. Остается надеяться, что в ближайшее время погода наладится – вон, с одной стороны небо уже потихоньку расчищается. На даче надо еще сделать кучу дел. Казалось бы, не так уж и много у меня на участке овощей и фруктов, а все равно надо находить время, чтобы собрать небольшой урожай огурцов, помидор и капусты… Если будет время и желание, можно будет попробовать прогуляться в лес на поиски грибов. Еще обязательно растопить баню и нормально помыться – неизвестно, когда коммунальщики соберутся-таки включить горячую воду. Ну и обязательно посидеть в предбаннике и поработать – почему-то именно там мне работать особенно комфортно. А вскоре надо будет приехать в очередной раз, чтобы собрать кабачки и, может быть тыквы. Иногда мне даже любопытно, удастся ли вырастить такую, чтобы подошла для празднования Хеллуина, ну или хотя бы дожила до этого праздника. Впрочем, на это время у нас обычно приходится разгар осенних гастролей и как-то не до него… Дождь прекратился, но погода по-прежнему неласковая. До возвращения тепла и тем более до золотой осени, так любимой художниками, фотографами и поэтами, еще должно пройти какое-то время. А пока ждешь, кажется, что осень очень противное время года. «Не люблю осень», – сказал один Кот, – «она пахнет несбывшимися надеждами». Надеждами... Лето не дает никаких надежд. Оно только шепчет на ухо горячим дыханием: «Еще так много времени! Ты все успеешь!» – и проносится мимо в урагане красок, запахов и звуков. А надежды придумывает весна. Именно она плетет узор из долгих зимних сновидений, новогодних поздравлений и рождественских гаданий. Когда начинает трещать лед под ногами, появляются первые проталины, весна врывается в кровь антифризом и дарит надежды. А лето... Лето не дарит ничего... И только холодный августовский воздух напоминает о том, что осталось совсем немного тепла, которое нужно успеть уловить, поймать и сохранить в своем сердце, пока не прилетели белые мухи и не скрыли твой мир под мерцающим покрывалом. Вот тогда нужно будет бережно достать эту крупинку тепла и разделить ее с тем, кто тебе дорог. Чтобы этот человек не замерз... Чтобы не замерзнуть самому...
nigai-kun: Время смеется над нами... Мимо с грохотом пронесся грузовик, оставляя позади себя недовольных, мокрых и грязных прохожих, не сумевших отскочить на достаточное расстояние. Я тоже вот не сумел: от такой махины, пожалуй, уйдешь! В конце концов, я же не кенгуру какой… Грязные потеки на светлых джинсах смотрятся не очень-то креативно, ну да черт с ними. Перейдя дорогу, я зашел в парк. Осенью здесь всегда очень красиво. Впрочем, из-за тумана не было видно ни золотого ковра, ни багрянца на деревьях. Унылая пора, очей очарованье, блин. Раздраженно пнув скамейку, я углубился в парк – не зря же шел! Ветер, слава богу, шумел где-то наверху и к простым смертным спускаться не желал. И на том спасибо. Под ногами хлюпал тонкий слой осенней грязи, но мне уже было как-то все равно. С утра меня не покидало странное ощущение: хотелось идти, идти и идти… двигаться, бежать куда-то. Все равно куда. А вот делать ничего не хотелось. Я даже репетицию отменил, благо жена на дачу уехала, а я теперь не зависел от других, и никакой Холст… сердце как-то странно ёкнуло, и я ускорил шаг, стараясь отогнать всякие мысли. Осень, в конце концов. Урожай, яблоки, картошка… тыква, опять же. Какой уж тут Холст? Мысли плавно завертелись вокруг успеваемости сына, жены на даче и прочих бытовых мелочей, а под ноги тем временем стелилась парковая тропинка. Кругом чернели сквозь туман стволы деревьев и ветер силился приподнять напитанные влагой бурые листья под ними. Странное утреннее чувство гнало вперед, подталкивая в спину. Ну куда, куда я так бегу?.. Внезапно деревья расступились, и я вышел на небольшую поляну. Не поляну даже – просеку, недавно вскопанную непонятно кем. «Русская дорога» как она есть: дальше без кирзачей не стоит и соваться. Темная сырая земля комьями, местами перемежавшаяся лужами. Кое-где видны бурые потеки – здесь лежали ржавеющие трубы. Совсем рядом – завал камней и глины, словно… Поле битвы. Собран урожай! – услышал я свой собственный голос. Что за?.. Пока сообразил, в чем дело, чуть не поседел. Всего лишь плеер, но… И зачем я не удалил эту песню? Развернувшись, быстро пошел прочь отсюда, от ненужных воспоминаний. Раздраженно выдернул из плеера наушники, но было уже поздно… ~*~ -Арчи, ну чего ты мямлишь? Жестче надо, понимаешь? Я понимал. Я старался. Чтобы голос звучал грубее. Чтобы руки перестали дрожать, а то Пушкина еще, не дай Бог, на камеру заснимет. Старался не смотреть на Дуба, сидящего там, за стеклом студии, и задумчиво постукивающего пальцами по столешнице. Да что же это?.. -Я там лучше сам перепою. А то мне не нравится вот это «А-а-аааа», - донесся до меняя приглушенный голос. Такой красивый голос… -Артур, да что с тобой такое? – остановил он меня на пороге, когда все уже разошлись. Черт… надо быстрее уходить. -Извини, мне бежать надо, - быстро сказал я. – Давай потом, а? Не в голосе, наверное, сегодня был… -Какое «не в голосе»? Артур, мы профессионалы! – Дуб подошел сзади и положил руку мне на плечо. Черт… Все-таки я не выдержал. Развернувшись, попытался поцеловать, внутренне жалея, что не успел уйти, и проклиная тот момент, когда начал петь в «Арии». Маневр не удался: басист просто оттолкнул меня через несколько секунд. До того он просто пораженно стоял, и я уже было понадеялся, что вот сейчас… Я врезался спиной в косяк, а Виталя просто отступил на шаг внутрь студии. Сглотнув, я поднял на него глаза: на его лице только удивление. Только я собрался что-то сказать, как у него зазвонил мобильник. -Да. Да, Володь. Уже закончили… Хорошо. Скоро буду… До встречи, - неожиданно тепло добавил Дубинин, и сердце просто оборвалось. Холст? Нет, этого не может быть… -Надеюсь, этого больше не повторится, - сухо бросил басист и поспешно выскочил из студии. И я даже не сразу понял: то ли он про пение, то ли нет… Выходит, я впустую восемь лет наблюдал за ним со стороны и не мог заснуть во время гастролей, силясь понять, что же со мной такое. Черт… ~*~ Больше полугода все было почти спокойно. Концерт на ХХV-летие группы, потом еще и еще… кажущийся бесконечным тур по стране, планы на новый альбом, пока… -Арчи, ну не так тут надо! Мягче старайся… Черт. -Ребята, надо нам, все-таки, поговорить, - раздается от двери голос Холстинина. – Артур, ты извини, но в последнее время ты перестал дотягивать до нужного нам уровня… И еще много разных слов. Да. Чего-то такого я и ожидал. Тем более что я действительно «не в голосе» последние несколько месяцев. -Не продолжай. Вов. Я понял. Тут же, на чайном столике, заваленном всяким хламом, пишу заявление об уходе. -Извини, Артур… ~*~ Так придумано людьми: Хочешь мира – жди войны… - продолжало звучать в ушах, когда я выбрался на парковую аллею. Даже не вышел – вылетел, чуть не сбив какого-то прохожего. -Арчи? – раздался знакомый голос, отвлекая от тяжелых воспоминаний. Отступив на пару шагов, я с удивлением узнал Попова. -Серёга! – искренне обрадовался я. В последнее время я почти никого не видел – так много было работы. – Ты здесь какими судьбами? Да и еще и… хм, не по погоде одетый. -Как это «не по погоде»? – рассмеялся Попов, подхватывая меня под руку. – Свитер вот, джинсы. -Ага, и носки шерстяные, - поддержал я. На улице действительно было не жарко. – Так какими судьбами? Вроде не выходной. -О-о! – растекся в довольной улыбке старый друг. – Не поверишь: Холст постановил отдыхать дня два. Не знаю, что там на него нашло… Еще какое-то время мы просто бродили по парку, обсуждая общих знакомых и просто новости. Начавшийся дождь застал нас врасплох довольно далеко от дороги. Вокруг были лишь все те же полуголые деревья: под ними особо не укроешься. Зонта, как водится, тоже никто не взял. -Пойдем-ка к выходу, - сказал Серёга. – И побыстрее. Я кивнул и начал снимать косуху: какое-никакое, а укрытие. Растянув куртку над головой, мы добежали до дороги. Дождь прекращаться и не думал. -Ну, куда дальше? -Давай ко мне, тут рядом, - предложил гитарист, сворачивая. – Пива выпьем. -Пива – это мы завсегда! ~*~ Тепло и сухость настроили меня на лирический лад, все тяжелые мысли и воспоминания затаились где-то глубоко и вылезать не спешили. Идти больше никуда не хотелось. Хотелось сидеть, расслабившись, с чашечкой чего-нибудь горячего и слушать, как дождь стучит в оконное стекло. -Серёг, а может лучше чаю? – предложил я. -Можно и чаю, - соглашается Попов. -Тогда иди сушись, а я пока все организую, - глядя на не успевшего еще переодеться Серегу, ответил я. Он кивнул и скрылся в ванной, а я отправился на кухню. Когда чайник закипел, вошел Сергей в сухой одежде и с полотенцем в руках. -Теперь ты сушись, - он накинул мне на голову полотенце. А потом… я и сам не понял, что, как и когда. Слишком быстро. Кажется, повторилась история почти двухгодичной давности. Только теперь целовали меня и не нужно было оправдываться… -Извини, - поспешно отшатнулся Сергей. На щеках выступил еле заметный румянец. -Серёг… - а что еще сказать? И почему бы и нет? Никому бы не пожелал повторения моего горького опыта, пусть и такого глупого. END
Mavrin: Осень, осень, осень… Несмотря на яркость красок и довольно тёплые дни, я хандрю, мёрзну, съёживаюсь и никого не хочу видеть. Бездумно пялюсь в окно на засыпанную золотыми листьями траву и лениво перебираю кусочки мелодий, возникающие в голове. Похоже на салат. Главное, вот эту обрезать, чтобы чуть покруглее, а ту можно резче и угловатее. Ну и в одну песню, припев и куплет. Или нет? Резко выделяющееся соло? И спокойный, но с надрывом куплет?.. Я сижу на даче до упора – пока не станет настолько холодно, что я сбегу в город. Или пока не наметится какой-нибудь концерт. С этим сложнее – иногда мне кажется, что концерты больше никому не нужны. Всё равно качают старые выступления, смотрят и страдают, что раньше трава была зеленее, Маврин – рыжее, а Кипелов – ещё тот, а теперь уже не тот… В тон моим мыслям небо нахмурилось. Пылающее золото в траве тускнеет, и на чистое (в городе такого не увидеть) стекло падают первые капли дождя. Я нахохливаюсь под пледом и утыкаюсь подбородком в колени. Мысли исчезают, уступая место музыке дождя – звонкому стуку капель по крыше. Сейчас бы пришёл Валерка и растопил печку. Иногда у Кипелова бывает особое настроение. Тогда он бросает всё и приезжает со мной на дачу «на пару дней» (то есть на неделю). Он общается с соседями, ходит за грибами, готовит и вообще создаёт уют, а я валяюсь на диване, думаю и ленюсь (иногда – на диване с гитарой; ещё реже – на диване с гитарой и ещё под пледом). Когда у Валеры плохое настроение, он с утра уходит за грибами, а я скучаю и играю что-нибудь неопределённое, но грустное. Устав скучать на одном месте, я начинаю бродить по дому, пытаясь сквозь шелест колеблемых ветром сухих листьев услышать шаги. Завариваю себе чай, пью, чутко вслушиваясь, завариваю ещё и оставляю для него чашку под махровым полотенцем, чтобы не остыла. Потом он возвращается, молча ставит мокрый холодный зонт рядом с печкой, выпивает чай и постепенно успокаивается. Высыпает на стол мокрые и холодные грибы, перепачканные землёй, и молча даёт мне нож. Я так же молча отказываюсь и до вечера смотрю, как он чистит грибы, потом что-то готовит. Потом великий Золотой голос надевает старый зелёный фартук в тыквочку и жарит свои трофеи. А я тихонько подгадываю момент и фотографирую его из-за угла. Чтобы потом, совсем уже зимой, смотреть и греться. Когда у Валеры хорошее настроение, он кутает меня в шерстяной плед (смешной, клетчатый, очень тёплый), поит чаем и кормит разными вкусностями. Иногда поёт тихонько, а я сворачиваюсь клубочком на диване и слушаю, задрёмывая и понемногу оттаивая. Убивать и кричать о ненависти уже не хочется… Сегодня у него плохое настроение, и я жду его с перемазанным подмосковной землёй урожаем. Чай стынет под полотенцем, а его всё нет. Наконец, дверь скрипит, в комнату врывается мокрый ветер и степенно входит мокрый Кипелов. Выждать примерно сорок пять минут – и можно идти на кухню и тыкаться в русый влажноватый затылок. - С картошкой будешь? - Всё буду, - я силком усаживаю его на кресло и сажусь на подлокотник. - Ну что ты опять начинаешь? – в такие минуты он очень тянет на свои 50+. - …не звонишь мне, разве только если что-то ну очень надо… - в тон продолжаю я. - Позвонить? – Валера удивлённо смотрит на меня снизу вверх. - В смысле? Берёт со стола телефон, набирает номер (в соседней комнате начинается свистопляска по столу) и нараспев говорит длинным гудкам: - Алло, здравствуйте, Серёжу можно? Его нет? Нет, ничего не передать. Впрочем, передайте ему, что я его люблю… Я роняю полотенце и растерянно, беспомощно и очень по-детски улыбаюсь, чувствуя, как глаза начинает щипать. - Что? – он смеётся и обрывает неотвеченный вызов. Беспомощно глотаю воздух и сползаю на пол, утыкаясь лицо в его ногу. Маленькая Леркина рука гладит мои волосы.
Салли МанЬякина: Осень. Кипелов и Манякин. Вот и наступила осень. Все чаще затмевают прозрачный свет низкие дождевые облака, как бы предупреждая о том, что скоро небо затянет совсем и надолго. В такие дни последнего солнца Валера любит уезжать на дачу, или, в крайнем случае, или гулять в ближайшем парке. Пытается развеять набегающие сомнения, уберечь сердце от ностальгии и грусти. Плохо, правда, получается. Вот и сегодня, Валера на даче был в большей степени настроен на созерцание, чем на активную деятельность. Надо бы собрать урожай того, что все-таки выросло на грядках. Вон тыквы, какие вымахали, как в сказке. И морковка, ярко оранжевая, как волосы… И резкий порыв ветра забирается под одежду, принося с собой грустные мысли о том, что было. О том, что осень, осень жизни, а от этого не спасут зонт и шерстяной свитер. Хотя, это не ветер виноват, просто уже не так греет кровь, все меняется. Из размышлений Валерия вырывает пронзительный звук автомобильного клаксона. Приехал Саша Манякин, и с нетерпением ждал, когда Валера откроет ворота. Валера усмехнулся, Маня терпеть не может оставлять машину за забором. Хорошо, что он здесь. Светящее в спину солнце золотит Сашкины волосы. Он, как всегда, деловой, твердо стоящий на земле. Красивый. Валера ему даже завидует, искренне считая, что Маня не склонен к пустым терзаниям и глупым сомнения. И в этом он ошибается. Просто, за много лет Маня, научился хорошо скрывать свое душевное состояние. Заботами и хлопотами прятать тоску. Вот, как сейчас, привез продукты, будет готовить ужин. А сам, каждый раз, когда Кипелов вот так уезжает, боится, что поехав к нему, найдет там Маврина. Вот, вроде и нет к этому предпосылок, и Валере он верит, но, ни чего с собой поделать не может... Слишком долго Маня лишь надеялся приблизиться, обнять. Наблюдал, как Валерка мечется, то к Рыжему, то от него, мучается от этой боли, и беспомощно смотрит в след тому, кто ее причиняет. Вечереет и холодает, начинается дождь. Саша зазывает Валеру в дом. Легкий ужин, неспешная беседа. Оба устраиваются на диване. Саша прижимает Валеру к себе, словно защищает ото всего мира. Нежно целует в висок, поглаживает, забираясь руками под одежду. Валера млеет, откинув голову на Сашино плечо, целует в шею, старается потереться. Тихая нежность, звучащая в унисон осенним сумеркам, заполняет комнату. Нет больше глупых сомнений, мелодия осенней любви спугнула ностальгию. И становится все жарче, отступает прохлада осенней ночи, и кровь горит дьявольским огнем, когда Валера, подминает такого мягкого и податливого Сашу под себя. А тот и не борется за лидерство, наоборот сам подставляется, раскрывается, отдается в руки. Утро, прозрачный свет. Валяются вместе в постели, наслаждаясь близостью. Валера в очередной раз про себя удивляется, как он мог столько лет не замечать Сашку. А вот Маня уверен, что если бы не было всех прожитых лет, и всего того, что в этой жизни происходило, то они не были бы вместе. Он просто принимает тот факт, что наступила осень, и просто благодарен за то, что у них есть сейчас.
Maine Coon: За окном вторые сутки идет дождь. Я сижу на диване, закутавшись в шерстяной плед, и смотрю, как Кипелов уже третий раз ставит на плиту кастрюлю с яблочным вареньем. Вообще-то я не думал, что наши выходные на даче обернутся подобным времяпровождением, но вчера, когда мы гуляли в окрестностях, он обнаружил одиноко стоящую яблоню, ветки которой были усыпаны маленькими красными яблочками. Когда мы их попробовали, оказалось, что они жесткие и кисловатые, а Кипелов настоял на том, что надо собрать их побольше. Мы набили карманы и какой-то случайный пакет, завалявшийся в кармане его куртки после похода в магазин. А потом бежали домой, потому что пошел тот самый дождь, а зонтов мы не взяли, да и вообще я не надел куртку, решив ограничиться свитером. Когда мы выгрузили на стол наш неожиданный урожай, Кипелов объявил, что сделает из этого варенье. Я страдальчески вздохнул, а он только фыркнул: – Сам же мне спасибо скажешь, когда захочешь сладкого зимой. Я сделал вид, что обиделся и ушел в дальнюю комнату. Там было холодно, потому что ветер пробирался в щели между старыми оконными рамами. Решив, что обижаться мне надоело, я вернулся на кухню. Валерка уже насвистывал какую-то нехитрую мелодию, помешивая длинной ложкой в большой кастрюле. Я подошел ближе к нему, обнял со спины и поцеловал в затылок, а он снова фыркнул и вывернулся из моих объятий. – Не мешай мне, тут важно не передержать… а если делать нечего, то займись художественным вырезанием по тыкве. Их у тебя целая куча валяется, девать некуда, а так хоть фанатов порадуешь новыми фотками. Я засмеялся, отполз в сторону, и, устроившись в старом кресле, стал наблюдать за тем, как он хозяйничает, даже не посмотрев в сторону тыкв… придумал тоже, вырезать… Когда он снял кастрюлю с огня и поставил остывать, я совершил второе покушение на его свободу и таки утащил его в комнату, на кровать, под теплое одеяло. Он смеялся, пытался вырываться и щекотать меня, а я прижимал его к себе и ловил его руки. Мне удалось унять его веселье, только когда я начал его целовать – он тут же расслабился, начал отвечать, его руки стали гладить мою спину, и я, наконец, получил свое. С утра он выбрался из постели, и, пока я еще спал, снова занялся заготовками на зиму. К моменту, когда я открыл глаза, он уже закончил и готовился залезть обратно под одеяло. От него вкусно пахло яблочным вареньем и мне уже совсем не хотелось бурчать по поводу того, что выходные проходят не так, как я рассчитывал. Сейчас я снова смотрю на то, как он сосредоточенно помешивает вкусно пахнущее варево, и поглядывает на часы. Сахара он положил много, быть может даже больше, чем нужно, я отчетливо это понимаю, потому что весь дом наполнен этим яблочно-карамельным ароматом. Я щурю глаза, вспоминаю какой-то случайный день, когда мы с Валеркой гуляли в одном из столичных парков. Стояла золотая осень, дорожки и газоны были усыпаны опавшей листвой. Был выходной день, народу было много, и мы легко затерялись в толпе. На улице, помимо привычной сладкой ваты, орехов и чего-то еще мы встретили в продаже яблоки в карамели. Мне тут же захотелось попробовать, а он смеялся, что я как маленький. На что я ответил, что я и есть маленький, и стал упрашивать его купить мне такое яблоко. Он купил, а потом прикалывался надо мной, когда я задумчиво решал, с какой стороны это яблоко начать есть. Я улыбнулся и молча взял его за руку, а он тут же замолчал и тревожно посмотрел вокруг. К счастью, до нас никому не было дела, поэтому я так и не отпустил его руку – мы еще долго гуляли, а я наслаждался ощущением свободы и какой-то правильности всего происходящего… Легкий поцелуй прерывает мои воспоминания – я не заметил, как Валерка закончил кулинарить. На маленьком столике рядом с диваном стоят две кружки чая, а он придвигает поближе ко мне чашечку с вареньем. – Пробуй, сладкоежка.
полная версия страницы