Форум » » Слеш и полный бред *(продолжение) » Ответить
Слеш и полный бред *(продолжение)
Io: Вдруг кто не прочел аннотацию: Эта тема создана согласно ст. 28, ст. 29 (п.1 ,п.3 ,п.4 ,п.5) Конституции Российской Федерации, а так же ст. 138 Гражданского кодекса Российской Федерации. Подробно: * Cт. 28 Конституции РФ гласит: каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать собственную религию [….] иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. * Cт. 29 Конституции РФ п. 1 гласит: каждому гарантируется свобода мысли и свобода слова. - Cт. 29 Конституции РФ п. 3. Никто не может быть принужден к выражению своих мыслей и убеждений или отказу от них. - Cт. 29 Конституции РФ п. 4 каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить информацию любым законным способом. - Cт. 29 Конституции РФ п. 5 гарантируется свобода СМИ. Цензура запрещается. * Cт. 138 ГК РФ гласит: в случаях и в порядке, установленных настоящим кодексом и другими законами, признается исключительное право (интеллектуальная собственность) гражданина или юр.лица на результаты интеллектуальной деятельности […]. Использование результатов интеллектуальной деятельности [….] может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя. Здесь вы прочтете фанфики и прочий бред, который родился в мозгу правообладателей, не имеет никакого отношения к действительности и представляет собой развлекалово. [more]Он снова приехал домой поздно. Не так, чтобы очень… не так, чтобы Саша уже начал переживать. Рукопожатие. Быстрое объятие. Легкий поцелуй. - Пробки? - Нет. Они не привыкли обманывать друг друга. - Снова те же проблемы? – без злобы спросил ударник. - Да, - откликнулся Валера. - Что ты решил? - Как всегда, ничего. - Вы поговорили? - Нет. - Ты боишься? - Я не знаю. - Я приготовил ужин… - Спасибо, я с удовольствием поем… Саша разогревает картофель с поджаристой золотой корочкой и сочным бифштексом, наливает чай с вишневой косточкой, садится рядом… наблюдая за ним. Потом они вместе убирают со стола. - Ты жалеешь, что все так вышло? - Я не знаю… я просто немного растерян… совсем немного. Но… я решил другое. Все это больше не имеет никакого значения. - Ты думаешь? - Я знаю. Манякин гасит свет, прибавив температуру на котле, берет еще один плед… в феврале-начале марта так морозно, что кажется, звенящий холод пробирает до костей. Он накидывает еще один плед. - Не холодно? - Немного… Саша обнял вокалиста. - Сейчас будет теплее… Валера улыбается, Манякин чувствует это, гладит того по волосам… холодные Валеркины ступни между его ногами… он смеется. Кипелов кутается в его объятия и два пледа, наброшенные сверху… - Тебя согреть? – на ушко шепчет Маня, чуть касаясь губами. Мурашки разбегаются по всему телу вокалиста. Валера обнимает его… - Согрей… В его голосе интрига, обещание сладкой истомы… а может быть… Саша высвобождает его из плена одежды. Лерка притворно капризничает. Руки Манякина ласкают его. Лера чувствует, как жар исходит от его ладоней. Прогибаясь навстречу. Позволяя Сашиным пальцам ласкать, распаляя страсть. Настоящее не уйдет никуда. [/more] Все материалы, представленные в данном разделе не подлежат копированию и несанкционированному с авторами распространению. При выявлении подобных случаев, к нарушившим будут применены меры административного характера. Kipelove.borda
Беатрис: Пушкина/Холстинин; Кипелов/Маврин; Кипелов/Холстинин. Выбросив окурок, Владимир Холстинин потянул из пачки следующую сигарету. Но, как назло, «сдохла» зажигалка и порцию никотина добыть не получалось. - Твою мать … - не сдержался Владимир, шваркнув нерадивую об пол. Рухнув на, благо рядом, стоящий табурет мужчина сквозь зубы повторил: «Твою мать!» *** Маргарита Пушкина оглядела комнату: Кипелов, оккупированный с двух сторон Рыжим и Удаловым, увлеченно слушал первого, периодически ухохатываясь над комментариями Макса об их гастрольных приключениях в составе Черного кофе. Виталик вышел освежиться. Володя свалил в неизвестном направлении, хотя альтернатива небольшая. У Риты даже появилась гуманная мысль не лезть под кожу бывшему возлюбленному, но, к несчастью для Холстинина, гуманность никогда не довлела над поэтессой. И Маргарита Анатольевна отправилась на балкон. *** - Живописно, – усмехнулась Марго, выходя на балкон. – Пантомима «Страдание возлюбленного». Ты само очарование, Володь, честное слово! – прикуривая и протягивая зажигалку Холсту. - Зависть, Рита, еще никого не красила, – не остался в долгу мужчина, впрочем, принимая зажигалку. Желание курить перегорело, он успокоился. - Прости, дорогой, не удержалась… - поменяла тон Пушкина. – Но…черт, просто, до его появления, я и не предполагала, что … - Что я могу быть размазней, - обрубил Холст без каких-либо эмоций в голосе. - Ну, почему же «размазня»? – приподняла брови поэтесса и продолжила незаконченную мысль. – Что ты способен на столь демонстративное проявление ревности. И, теперь, ты – отчасти - можешь понять мои чувства, когда появился Кипелов. Не до конца - конечно, вы никогда не были вместе. В отличие от нас с тобой, - печально проговорила Пушкина, опустив голову. - Но не будем ворошить прошлое. Мне интересно другое - какого лешего ты психуешь? - По-моему, очевидно, - отозвался гитарист. - Нет, почему ревнуешь, очевидно, хотя … ты сам виноват, - заключила женщина. - Чем? Просвети, будь любезна, - скептично выгнув бровь, вопросил Владимир. - Хммм, с чего бы начать, - картинно приложив руку ко лбу, Маргарита продемонстрировала напряженную работу мысли. – Ну, например, зачем было дергаться по поводу Грановского? Совершенно очевидно, они с Кипеловым питали друг к другу чистейшую платоническую любовь, без намека на плотское скотство. Да, и теперь, не думаю, чтобы между Валерой и Сережей что-то было. Они родственные души – это факт. Им вместе интересно, но, что с них взять - водные знаки, - глубокомысленно закончила женщина. - Рита, причем здесь эта эзотерика? – скучающе, поинтересовался Холст. - Это не эзотерика. И я еще не закончила. Не уходи от темы, – сказала Пушкина и продолжила прерванную мысль. – Ревность – это понятно. Но, дорогой, коли ты желаешь, получить столь долгожданное расположение «своей дамы сердца», - не удержалась Маргарита, - то тебе стоит - для начала - перестать смотреть на Маврина волком. У Кипелова, если ты не заметил, тяга восстанавливать попранную справедливость. И, чем ты холоднее с Рыжим, тем лучше к нему будет относиться Кипелов, - заключила поэтесса. Холст слушал женщину внимательно и молча. Умение слушать и воспринимать - вообще ценно, а для лидера, так просто на вес золота. И, надо отдать должное, Владимир Петрович этим талантом обладал в полной мере, поэтому не перебивал, но интересовало его, на данный момент, другое: - Скажи мне, милая, а с чего вдруг такая забота? Знаешь, как-то, не очень мне верится в твои добрые порывы, их и так много никогда не было, а сейчас … ты говоришь правильно, я это понимаю, не сомневайся, но … зачем ТЕБЕ это? - Месть, Володенька, месть – все очень просто, примитивно, я бы сказала, - прикуривая от протянутой Холстом зажигалки, спокойно констатировала Марго. Задумавшись на минуту Владимир, усмехаясь, спросил: - Стоит ли мне понять это следующим образом: ты, дорогая, считаешь, что Кипелов не будет со мной ни при каком раскладе (в перспективе, соответственно), а рассчитывать я - в максимуме - могу на кратковременную интрижку с последующим терзанием «меня бросили!», как апофеоз твоей мести, верно? - Именно, все в точности, до последнего нюанса. - Одобрила Маргарита и прибавила восхищенно. - Тебя невозможно не любить, Володенька, человеку с интеллектом – уж, точно. Должна признать: умнее я никогда не видела, и, знаешь, я даже пожелаю тебе удачи. Холстинин поднялся с табурета, на котором просидел весь разговор, подошел к поэтессе и, поцеловав ее левую руку, проговорил: - Спасибо за «удачу», – он улыбнулся. – С ней, Кипелов точно будет моим. Глядя на остолбеневшую Риту, Холстинин совершенно спокойно продолжил: - Я думаю, пора вернуться, твои гости слишком долго оставались без внимания хозяйки, – и легонько подтолкнул женщину к двери.
Susя: Maniac party Party Бета: Varg Laiano Что-то особенное есть в этом месяце, мае, примерно до шести утра. Солнца ещё не видно, но небо уже приобрело неповторимый утренний цвет. Внизу, этажа до четвёртого, всё укрыто сиреневым туманом, который потом оказывается яблоневым цветом. Или вишневым. Это неважно; важно то, что, когда идёшь встречать Алика вечером с репетиции или концерта, в его волосах запутываются кремовые лепестки. Холстинин докуривает и не глядя кидает окурок в жестянку с буроватой водой. Тот еле слышно шипит – оглушительно в этой безумной воскресной утренней тишине. Птицы трещат где-то внизу, будто бы в другом мире, а с кухни тянет горьким и пряным кофе, с примесью каких-то щекочущих запахов. Ковёр глушит шаги, и удаётся подкрасться незаметно почти к самой плите. Алик стоит у окна, прижимая к груди белого кота, и смотрит вниз. Пушистая лапа свисает с его плеча и размеренно то выпускает, то втягивает когти, а вокруг незримыми волнами расползается монотонное мурлыкание. По босым ступням топчется второй кот, трётся о старые рваные джинсы, вытягивает лапу и цепляет подол холстовской майки, которая достаёт Грановскому почти до колен. На плите остывает турка, остро пахнущая корицей и перцем. В её медном боку отражается вставшее солнце и отбрасывает розовато-оранжевый блик на локоть Алика и на белую лапу. - Ты знаешь, что фразу «Maniac party goes on» можно перевести как «Группа психов выходит на сцену»? – Холст подходит совсем близко и обнимает угловатые плечи. Белый кот изучает его одним, открытым глазом, потом зажмуривает его и прячет морду на груди хозяина. Алик вздрагивает, но не оборачивается. - Ты чего не спишь? Из этого окна тоже видно окутанные цветочным дымом деревья и опаловое небо. А через плечо Грановского можно увидеть его тонкие пальцы, зарытые в белую шерсть, розовый кошачий нос и маленькую баночку с корицей, стоящую на подоконнике. А в самом углу подоконника стоит пластинка с маленькой красной надписью «Maniac party» в уголке – над красочной и бесстыдной картинкой… Если закрыть глаза, можно представить, как «Мастер» вылетает на сцену и раскалывает тишину сочной и слаженной игрой. И этот… Кузнечик, коротко стриженное длинноногое чучело… Мирную прохладу утра на миг окутывает алая жаркая ревность, но тут же исчезает. Алик-то тут, рядом, чешет кота и варит кофе. Он тут, а та болезненная удушливая ярость позади, и будто никогда её не существовало. Второй кот залез на подоконник и тычется мокрым носом в голый Володин локоть, окончательно остужая ревность. Волосы Грановского пахнут корицей и утром. - Кофе учуял и проснулся, - застенчиво шепчет Володя и целует колючую скулу. Алик улыбается, прижимает к себе второго кота, и кухня наполняется урчанием до самого потолка.
Io: А вот, что мне подарили на прошлый д.р. всем читать и завидовать три минуты! Часть 1. Игра продолжалась уже не первый год. Началась она несколько лет назад с двух крупных скандалов в интернете, произошедших почти одновременно. Когда Сергей был ознакомлен с ситуацией, он, разумеется, был возмущён. Причём не столько тем, что про них пишут слэш – в конце концов, качество этих фанфиков зачастую было намного выше обычного, сколько тем, что всё это валялось в открытом доступе и про него могут поползти слухи, которые были ему совсем ни к чему. Ещё его тогда очень возмутило то, что небольшая горстка этих «сказочников» всячески опускает и оскорбляет его фан-клуб, приписывая ему пьянство и неадекватное поведение, а только что созданный Московский Фан-клуб не знает, как защититься от нападок. Больше же всего его возмутило то, что он обо всём этом узнал самым последним. Конечно, тогда это было неожиданностью, и он ругался, рвал и метал, и не знал, как поступить. Нельзя сказать, что всё написанное ими было неправдой – угадывали эти ребята довольно много, и, пожалуй, даже больше, чем могли себе представить. Но, всё-таки, такие вещи для многих были шоком, и реагировать следовало соответствующе. Ещё не успев до конца разобраться с ситуацией, Сергей, в очередной раз встретившись с Валерой, рассказал ему обо всём. Тот сперва посмеялся, затем разозлился, а потом, когда улеглась первая волна возмущений, помог Маврину серьёзно обдумать ситуацию и переосмыслить отношение к ней. В конце концов – никто же всё равно не верит в то, что всё написанное в той или иной степени может происходить на самом деле. Сами авторы воспринимают это как развлечение, ярые противники – как попытку оскорбить кумира, большая же часть вообще ничего такого не видела. А раз никто не относится всерьёз – то какая разница? Пусть пишут. Кому-то нравится, кому-то нет, а периодически возникающие на этой почве скандалы только идут на пользу популярности группы. А так, в общем-то, особого вреда это сообщество не представляло, тем более что спустя некоторое время они закрыли свободный доступ к своим творениям. А между тем, неуставные отношения между Валерием и Сергеем с переменным успехом продолжались уже много лет, начавшись ещё во время их совместной работы в «Арии». Как то ни странно, всегда удавалось держать всё в тайне. Сначала никто и помыслить не мог ничего подобного, а потом они научились никак не показывать на людях своего настоящего отношения друг к другу. А, спустя столько лет, их отношения уже успели выйти из той стадии, когда требовалось постоянное проявление чувств, и чаще всего, даже оставаясь наедине, они вели себя просто как очень близкие друзья. И, может быть, Маврин и забыл бы о кажущихся теперь безобидными слэшерах, но… они не давали этого сделать и регулярно напоминали о себе. Каждое лишнее действие на концерте, фотография, или неосторожно брошенная фраза вызывали волну фанфиков. Сначала Сергей не знал, куда от этого деваться и боялся сделать лишнее движение на сцене, но потом… ему стало интересно. После нескольких месяцев интенсивного наблюдения за этой компанией, у него сложилось впечатление, что с ним попросту играют, пытаясь его удивить, шокировать, заинтересовать и проверить, как он отреагирует на то или иное действие с их стороны. Хорошо подумав, Маврин принял правила игры. Он понял, что от него ожидают реакции, а то и ответа на всё, что делает эта тусовка, и он старался показывать эту реакцию. Более того, он стал сам провоцировать их, время от времени выбрасывая в сеть очередную серию ранее неизвестных фотографий. Однако же, на первый взгляд казалось, что на самом деле он пытается не давать им лишнего повода для сочинения новых историй, вызывающих такой резонанс среди его поклонников. Впрочем, они не ограничивались написанием рассказов. Они устраивали акции, позволяли себе вести себя вызывающе, выделяясь из толпы, одно время дежурили у его дома… Дарили подарки, которые неизменно вызывали небольшой шок. Главной загадкой этой игры было то, что он очень слабо представлял, кто именно стоит за всем этим. Он привык знать своих поклонников в лицо, а тут большинство скрывало свою личность. Часть народа, впрочем, можно было опознать – всё-таки они посещали почти все мероприятия, в которых принимала участие группа «Маврик», были всегда в первых рядах и их лица примелькались. С другой стороны, каждый раз это были разные люди, или сразу толпа, где не поймёшь, кто из них кто. И, самое главное – кто из них главный зачинщик всех их действий, который всегда был, как истина, где-то рядом, но умудрялся оставаться в тени. Попытки разгадать личность этого человека ни к чему конкретному не привели. В интернете тот имел много имён, самые распространенные – Eddie Mercury, а позже – Дядюшка Эдь на интернет-дневниках, и Ио – на своём форуме. Позже под этим же именем стали появляться книги из серии «S.T.A.L.K.E.R.», где прототипом главного героя был сам Сергей. Время шло, и активность тусовки то затихала, то нарастала, но они постепенно усиливали свою позицию среди поклонников, переманивали на свою сторону активных фанатов, умудрялись заманить к себе практически весь актив его фан-клуба, а то и вовсе действовали через него, пропихивая туда раз за разом свои идеи… Около года назад, когда запись нового альбома была в самом разгаре, Маврин понял, что ему необходимо немного отвлечься и развеяться. После очередного изучения форума на предмет обновлений, в его голове родилась безумная идея. Ио особо не скрывал название подмосковного города, в котором обитает, и этот факт был доступен всякому желающему. Также, было известно, что большая часть праздников и прочих мероприятий проводится именно у него дома. А тут так удачно подвернулась очередная дата… И Сергей не выдержал. Первую вылазку в направлении логова предводителей слэшеров и основного автора рассказов про них с Кипеловым, он совершил в одиночку. Выяснив дату и примерное время сбора, Маврин заранее отправился к месту отправки автобусов в нужный ему город, справедливо предположив, что не все обязательно поедут на электричке. Понимая, что его никто не ожидает увидеть в этом месте, он особо не таился, только оделся так, чтобы как можно меньше выделяться из толпы людей. Ведь, как известно, сложнее всего увидеть то, что находится на виду. Выбрав удобную точку наблюдения за автобусами нужного маршрута, Сергей курил, пил дешевый кофе из палаток и поглядывал на часы. Ему повезло. После получаса ожидания в область его наблюдения попала личность из тех, что примелькались на всяких мероприятиях. Имени он не помнил, но память на лица у него всегда была отличной. Обнаруженная личность, на удачу, загрузилась в нужный автобус, а Сергей, запомнив номер, отправился в сторону своего автомобиля, который оставил чуть в стороне от автостанции, и, сев за руль, снова стал ждать. Через некоторое время автобус выехал, и машина Маврина двинулась вслед за ним. Он старался держаться на приличном расстоянии, а то и обгонял его, изредка останавливаясь в придорожных кафешках, чтобы выпить чашку кофе и снова пропустить автобус вперёд. Большая часть пути была совершенно очевидна, потому он особо не утруждался, и, как следствие, не вызывал подозрений. Когда до нужного городка оставалось всего ничего, Сергей, наконец, начал нормальную слежку, стараясь не терять автобус из поля своего зрения, держась, впрочем, не на самом близком расстоянии. Особенно приходилось следить, когда из автобуса начал выходить народ. Он полагал, что, хотя его машина хорошо известна фанатам, никто не обратит на неё внимания, ибо точно таких же автомобилей в Москве и области огромное количество, да и никто не ожидает увидеть его тут. Он очень боялся пропустить момент, когда нужный ему человек покинет салон автобуса, и уехать ни с чем. Но всё же зрение его не подвело – спустя некоторое время человек вышел из автобуса и направился в сторону домов. Маврин быстро припарковал машину поблизости, и осторожно двинулся следом, стараясь держаться в тени деревьев. Нужный дом и подъезд он высмотрел издалека. Не оставалось никаких сомнений – это именно то, что ему было нужно, ибо через несколько минут туда же вошли ещё несколько знакомых личностей, пришедших, видимо, с электрички. Понимая, что делать тут больше особо нечего, Сергей вернулся к машине, снова стараясь держаться в тени и следя, чтобы навстречу ему не попался никто знакомый, кто тоже мог идти с автобуса. Ему снова повезло – он никого не встретил. Сев в машину, он ещё долго не мог никуда ехать – руки тряслись, адреналин не давал успокоиться. Он чувствовал себя нашкодившим подростком, но это взбудоражило его чувства. В конце концов – игра так игра! Они не раз следили за ним, почему ему нельзя? Неужели только потому, что он старше на пару десятков лет? После этой шпионской вылазки в область, запись альбома вернулась в своё русло, и Сергей почти не вспоминал об этом, да и некогда было – репетиции и запись занимали всё время, и ни на что другое не оставалось ни сил, ни желания. Летом, в самую жару, случился неожиданный перерыв в работе – никто был не в состоянии что-либо записывать, все плавились от солнца и духоты. Сидя в гостях у Кипелова, Маврин неожиданно предложил тому прокатиться в Московскую область. Мол, там лес, свежий воздух, прохлада, да и в машине имеется кондиционер. Валера, что удивительно, сразу согласился, даже не подозревая о том, куда его привезёт Маврин. В суть дела вокалист был посвящён по дороге к уже изученному месту. Тот сперва попробовал сопротивляться, а потом как-то неожиданно смирился, когда Маврин успокоил его, что это просто приключение, всё абсолютно безопасно, тем более, что день будний, и интересующая его личность всё равно на работе, и можно ничего не бояться. Подходя к нужному дому, оба чувствовали себя, как мальчишки, играющие в шпионов. Удачно подловив момент, когда из подъезда кто-то выходил, парочка нырнула внутрь. Угадать квартиру оказалось сложнее, но, впрочем, друзья особо и не пытались это сделать. Они просто прошлись по этажам, прокатились на лифте, целуясь – адреналин будоражил кровь, и хотелось делать всякую ерунду. Они уже собирались покинуть исследованное место, как вдруг Сергей с заговорщическим видом вытащил из кармана маркер. – Давай похулиганим. – Серёга, кажется, ты совсем впал в детство. – Да ладно, почему фанатам можно разрисовывать наши подъезды, а нам нельзя? – А ты, я смотрю, тоже фанат – заржал Кипелов. – Я не о том, Валер! – возмутился Маврин. – Всё равно на нас никто не подумает. Давай! Подумав, где же можно оставить надпись, чтобы её обязательно увидели, Сергей выбрал лифт, и через некоторое время внутри появилась надпись «Здесь были ВК и СМ». Валера ругался, а Сергей ржал и говорил, что всё равно никто на них не подумает, и вообще – мало ли приколистов, это может оказаться кто угодно. Потом Сергей делал ещё несколько поездок, наблюдая, выслеживая, пытаясь выяснить, кто это может быть. Высматривал на концертах, автограф-сессиях, провоцировал сам и поддавался на провокации. Пытаясь ускорить процесс, он рассказал ситуацию директору своей группы, и та быстро включилась в игру, придумывая всё новые способы узнать личность загадочного админа слэшерского форума, однако тот, даже поддаваясь на провокации, всё равно умудрялся талантливо не палиться, действуя каждый раз через друзей. Было начало весны и, выгадав общий свободный день между концертами и репетициями, Сергей сидел в гостях у Валеры и рассказывал о прошедших за последнее время событиях. Рассказал, как прошли концерты, традиционно посвящённые ДР, что устроил на концерте Фан-клуб, какие были конкурсы и сюрпризы для зрителей… – Мы перед концертом объявили конкурс на самое оригинальное фото с афишей, и Ио даже прислал на него фотку! Мы, поспорив, объявили его победителем, но он всё же так и не явился за билетом, снова прислав друзей. – Тебе не надоело с ним играть? – лениво поинтересовался Кипелов. – Что ты! Мне интересно. Если не с ним, то с кем же? – И ты по-прежнему не в курсе, кто он? – Ну… вообще-то у меня есть конкретные предположения, правда я не могу быть уверенным на сто процентов… – Опять ездил и следил? – Ну да – смутился Маврин. – Делать тебе больше нечего. Честно слово, ты уподобляешься нашим юным фанатам, которые следят за своими кумирами, – Кипелов вещал голосом школьного завуча, отчитывающего любимого ученика за шалости. – Хуже того, ты и меня на это подбиваешь… – Ты не понимаешь! Мне же интересно! Он же так много всего угадывает, что я порой просто теряюсь. Я бы и сам не смог описать некоторые вещи настолько точно… Кто он такой? – Ты ещё скажи, что надо выделять таких талантов из общей массы – Кипелов хохотнул, представляя весь абсурд произнесённой им фразы, – призы там вручать, поощрять всячески… – А что? Это идея! – У Маврина загорелись глаза, и Валере это очень не понравилось – Ты что, Серёг? Я же пошутил! – А я серьёзно. Давай вручим ему какой-нибудь приз? Ну хоть билет на твой концерт! – Ты рехнулся, Рыжий! Ещё скажи, что собрался делать это лично. – Ну… – Маврин задумался на несколько секунд, – Когда-то же мы должны пообщаться лично… почему бы этому не послужить поводом… – Что ты задумал опять? – Ты меня уже пугаешь. – Давай наведаемся к нему в гости? Я же был там не раз, и ты тоже… Я всё изучил, всё знаю, а завтра суббота, и он обычно дома… – Твои бредовые идеи порой настолько шокируют меня, что я даже не знаю, что сказать… – А ты не говори ничего. Поехали завтра и всё. – Зачем тебе это? – Валера сделал слабую попытку защититься – Ты что, боишься? – Маврин перешёл в наступление – Чего это я должен бояться? – Не знаю, а вдруг он тебя изнасилует? – Скорее тебя – парировал Кипелов – Почему? – Тебя он любит больше. Помнишь, ты сам говорил, что ходят слухи, что он давно об этом мечтает… Мол, всех твоих лучших фанатов совратил и в постель к себе затащил… и остался только ты… – Кипелов хищно усмехнулся. – Однако пишет он чаще о том, как он любит тебя. Так что ещё вопрос, кому в таком случае надо больше бояться. Да и вообще, нас двое, а он один. – И ты считаешь, что его это сильно смутит? Кипелов разошёлся и подначивал Маврина, думая, что его полушутливые доводы разбудят в нём здравый смысл и заставят отказаться от задумки. Однако всё это давало скорее обратный эффект – тот только больше распалялся и показывал, что ничего не боится. – В общем, завтра и поедем. – И ты всерьёз думаешь, что я поеду с тобой? – А куда ты денешься? – ухмыльнулся Маврин, – Значит так, чтобы сегодня у тебя были билеты на один из твоих концертов. Давай звони, договаривайся. – Но… – попытался возмутиться Валера – Никаких «но», – оборвал его Сергей. – Ты сам меня спровоцировал, так что не отнекивайся. Кипелов открыл рот, собираясь всё-таки высказать тираду о том, что он против, но тут же захлопнул, не зная, что сказать. Потом ещё раз. В итоге, он понял, что аргументов у него нет, и обречённо потянулся к телефону. Через пять минут он уже договорился, чтобы ему выдали пару билетов в личное распоряжение и пообещал заехать за ними в этот же день. Чем вскоре он и занялся, предварительно выгнав Маврина домой. На следующий день Валерия разбудил звонок телефона. Он лениво вылез из-под одеяла и взял трубку – Алло? – Валеера… – вкрадчивый голос Маврина не обещал ничего хорошего – Ты ничего не забыл? – Серёга… что ж ты в такую рань? Я ещё не проснулся. – А когда ещё? Потом будут пробки! Давай быстро вставай и собирайся! Чтобы через час был готов, я подъеду к твоему дому. Билеты-то вчера забрал? – Забрал – буркнул Кипелов и с надеждой спросил – а может, не поедем всё-таки? – Уже поздно, Лер. Мы же договорились. Через час хмурый и невыспавшийся Кипелов вышел из подъезда и сел в машину Маврина рядом с ним. – Не понимаю я твоего азарта… ну нафиг тебе это надо? – Хочется! Может, мне жить так интереснее. Билеты взял? – вокалист сокрушённо кивнул – Всё, поехали. Машина тронулась с места и направилась в Московскую область. Полдороги Кипелов пытался уговорить Маврина повернуть обратно и оставить эту авантюрную затею, мол, и стар он уже для такого, и не выспался, и вообще это мальчишество. Чтобы прервать поток возмущений хоть на какое-то время, а заодно и окончательно разбудить друга, Сергей заехал по дороге в кафешку и купил кофе. Получив в руки горячий напиток, золотой голос металла всё-таки замолчал, поняв, что спорить бесполезно и сдался, с тревогой ожидая того, что будет дальше. Машину припарковали в соседнем дворе так, что были отлично видны все подходы к дому. Валера ещё раз умоляюще посмотрел на Сергея. – Ты ненормальный… Я тебе не говорил? – жалобно сказал он. – Говорил, – невозмутимо ответил Маврин, – последний раз не более получаса назад. Валер, да не бойся ты! Подумаешь, какой-то фанат… что из-за этого трагедию-то устраивать? Как бы всё не пошло – значит так и надо. – Голос стал мягче – Я же с тобой. Всё будет хорошо. Я тебя люблю. Придвинувшись вплотную к вокалисту, Маврин легко коснулся губами его виска. Почему-то это нежное прикосновение всё-таки успокоило Валерия и, когда парочка вылезла из машины, он уже ничего не боялся. – Серёж, смотри, кто-то идёт, и кажется к нужному подъезду. Давай поторопимся, чтобы не ждать под дверью, пока её откроют. – Где? Да, давай… Стоп, а это ведь, кажется, он и есть. – Ты уверен? – Не совсем, но это моё главное предположение. – И что мы будем делать? Ждать? – Угу, а кто нас потом пустит? Да и квартиру я всё равно не знаю. Давай сейчас… перехватим у самой двери, чтобы идти было некуда. Заодно и узнаем, он это или нет
Io: Часть 2. Заткнув уши плеером, Ио возвращался домой из магазина. Как обычно, происходящее вокруг мало привлекало его внимание, и он полностью был сосредоточен на своих мыслях. Подходя к подъезду, он на ходу доставал ключи. Возникший перед ним мужчина застал его врасплох. – Добрый день. Если не ошибаюсь – Дядюшка Эдь, он же Ио? Не ждал? А мы пришли. – Маврин протянул руку. Ио в изумлении поднял глаза на говорившего и был в полном шоке оттого, что узнал в нём одного из главных героев большей части своих фанфиков. Произошедшее было настолько неожиданным, что он не знал, как среагировать, машинально ответил на рукопожатие, и переспросил «М-мы?» В этот момент на плечо ему опустилась рука, и высокий голос за спиной произнёс – Да, мы. А ты кого ждал? – Ио дёрнулся, сбрасывая руку, и обернулся. Второй главный герой тех же фанфиков стоял у него за спиной. Бежать, очевидно, было уже поздно, да и не факт, что стоило. В какой-то степени хотелось заржать оттого, что Кипелов и Маврин были вместе, но с другой стороны ситуация его малость напрягала и надо было среагировать адекватно. – Вообще-то, – ответил он, – никого не ждал. – Что, удивлён? – Маврин улыбнулся – Да мы просто в гости, поговорить. Бить и ругаться не будем, обещаю. Может, хоть домой пригласишь и чаем угостишь? Пока Маврин говорил, Ио успел оправиться от первого шока и, уже ничуть не смущаясь, выдал: – Говно-вопрос! Заходите! Если не боитесь. – Последнюю фразу он добавил через паузу и, заметив, какое она произвела воздействие, с трудом сдержал смех. – У меня, правда, небольшой бардак, но, надеюсь, вас это не смутит. Зайдя в квартиру и сняв верхнюю одежду, Ио первым делом подхватил вышедшую встречать кошку и невозмутимо всучил её Маврину. – Вот, Сергей Константинович, котёночек с вашей студии. Зовут Мурис. Вы с ней пока пообщайтесь, а я чаю сделаю что ли – сказал он, провожая гостей в зал и указывая им на диван. – Ого, как вымахала. Просто не узнать – ответил Маврин, устраиваясь вместе с Кипеловым на указанное место. Кошка довольно урчала на коленях, и нежданные гости были полностью заняты общением с представителем семейства кошачьих. Ио же тем временем отправился на кухню и занялся чаем. Обычно гостям представлялась свобода выбора, или хотя бы учитывались пожелания, да и сам он частенько задумывался, что бы ему выпить из полутора десятков различных ароматизированных чаёв, находящихся на полке. Но в этот раз не было никаких сомнений, какой именно чай следует заваривать. Пока кипятился чайник, Ио взял с полки два пакетика с чаем, которые украшали наклейки с надписями «Сергей» и «Валерий». Насыпав в три кружки одинаковое количество того и другого, он насыпал в тарелку конфет и печенья, вместе с сахаром отнёс в комнату и поставил на небольшой столик перед гостями. Когда чайник вскипел, он налил в кружки воды и тоже отнёс их в зал, сказав, что надо подождать, пока заварится. Разговор, как то ни странно, завязался быстро и начался с кошки, а потом перескочил на другое. Между делом Маврин поинтересовался у Ио, как же к нему надо обращаться, на что тот ответил: «Как удобнее. Чаще всего меня зовут Эдь. А так вариантов много». Кипелов, не привыкший к столь тесному общению со своими фанатами, больше молчал и немного зажимался, зато Маврин вёл себя довольно уверенно, будто каждый день является без приглашения в гости к своим поклонникам. Когда разговор случайно коснулся написанных книг, Ио сходил в свою комнату и вернулся уже вместе с главным героем – Бесом, а ещё и с фотоаппаратом. Познакомившись с музыкантами, Бес перекочевал к ним на руки, а Ио вкратце рассказал его историю, и вообще старался вести себя прилично, а не как всегда. Спустя некоторое время, он таки решился направить объектив на гостей, те попытались отказаться, но безуспешно, ибо пришли сами, и деваться было некуда. Чай, судя по всему, оказал ожидаемое от него мистическое воздействие, по крайней мере, музыканты стали чаще бросать друг на друга неоднозначные взгляды. Валера смутился, опустил глаза, что не укрылось от взгляда Ио, и тот не удержался от короткого смешка. Сергей тут же удивлённо на него взглянул и спросил: – Что такое? – Да так… ничего. Это я о своём. Вы это, не забывайте, к кому пришли – ответил Ио, с трудом сдерживая смех и снова нацеливая на музыкантов фотоаппарат. – То есть? – непонимающе отозвался Кипелов, на что последовал тычок в бок от Маврина и очередной смешок со стороны Ио. – Ну… я же слэшер… как вам известно… – Эдь посмотрел на вокалиста абсолютно невинными глазами, и добавил с вызовом, – а что, что-то имеете против? – Нет-нет – Маврин успел перебить начавшего говорить Кипелова, – всё понятно, всё в порядке, мы в курсе, да. Ругаться и обвинять не будем, как обещали… Хотя… мне всё равно интересно… почему вы пишете такое? Ио вздохнул и пустился в пространные объяснения, что, как и почему. Маврин слушал внимательно, кивал и периодически задавал уточняющие вопросы, а Кипелов, не слишком приобщённый к этим вопросам, судя по всему, слушал вполуха, гладя кошку, что уселась на диван рядом с ним. Выслушав объяснения, Сергей сказал: – Ну, ладно, вроде мне всё понятно. Я, в общем, ничего не имею против, это порой даже забавно. Особенно, когда всё так, как у вас сейчас – всё в одном месте, да в закрытых темах… – Кстати… – вдруг подал голос Валерий, – а, правда, что… – он запнулся, быстро взглянул на Маврина и продолжил, подбирая слова, – в общем, мне как-то Серёга говорил, что ходят слухи, что, мол, на ваш форум попадают только через постель… Сергей аж поперхнулся, от таких заявлений и наградил Кипелова испепеляющим взглядом. Ио же не думал ни секунды и невозмутимо ответил: – Конечно, а вы как думали! Всё через постель! Должен же я знать, могу ли доверять людям.– И добавил, усмехаясь – а что, вы тоже хотите? Маврин поперхнулся второй раз и не успел ничего сказать, как Кипелов поспешил ответить: – Да нет, мне как-то без надобности… я ж с компьютером вообще не дружу… а Серёга уж не знаю куда доступ имеет… – в ответ на эти слова последовал очередной тычок в бок, от успевшего придти в себя Маврина. Ио снова с трудом сдержал смех. Видя, что встреча проходит на весьма дружеском уровне, несмотря на некоторое палево со стороны музыкантов, Ио несколько расслабился. В какой-то момент он, пытаясь поймать в очередной раз сбежавшую кошку, оказался близко к Сергею. Тот неожиданно ухватил Ио за руку и ловким, привычным движением усадил себе на колени, да так, что тот даже опомниться не успел. – Посиди с нами, – сказал Маврин, приобнимая его. Кипелов лишь усмехнулся, но промолчал. – Ого! Что за разврат? – Ио инстинктивно дёрнулся, но продолжал держаться довольно уверенно. – Всё через постель, говоришь? – спросил Маврин и, не дав ответить, заткнул ему рот поцелуем. Ио попытался вырваться, но Сергей держал крепко. Когда тот прервался, Ио снова дёрнулся, но понял, что ничего не получится – Сергей явно сильнее его. Потому он перестал вертеться, взглянул Маврину прямо в глаза и нагло заявил – Вообще-то… я предпочитаю быть сверху. – А сейчас ты где? – невинно поинтересовался Маврин, – по-моему, в данный момент ты сидишь на мне, то есть вполне себе сверху… – Сергей улыбнулся и подмигнул Кипелову. Они уже так давно знали друг друга, что чаще всего им не нужно было никаких слов для согласованных действий. Валера не заставил себя ждать, и Ио, не успев обернуться, почувствовал, как в его хаер сзади запустили руки и начали почёсывать. Ио на некоторое время завис. С одной стороны – про постель он говорил больше в шутку, и переспать с музыкантами не входило в его планы, по крайней мере, в этот раз. С другой – они нарывались сами, причём действия их были довольно приятны, несмотря даже на то, что Сергей всё-таки держал его силой. Можно, конечно, было попробовать начать вырываться, дёргаться изо всех сил и кричать – но только толку? Дома всё равно больше никого не было, а вероятность, что кто-то прибежит на крик – была очень мала. Просто возмутиться – могло не подействовать, да и их, как ему показалось, больше пугало его уверенное поведение, чем что-либо ещё. И вообще, можно было, как говориться, расслабиться и получать удовольствие. Ну, какое-то время получать, а потом, когда расслабятся они, перехватить инициативу в свои руки. Куда деваться, раз уж им так неймётся? Все эти рассуждения были произведены в голове за несколько секунд, и решение было принято, потому он позволил себе несколько расслабится от почёсываний Кипелова, и немного откинул голову назад, давая тому возможность чесать всю голову, а не только затылок. Затем взглянул на Маврина и, ничуть не смущаясь, заявил: – Ну… хорошо… раз уж вам так хочется… – Чего? – Маврин удивился такому резкому переходу и от удивления даже ослабил хватку. – Того. К чему вы меня сейчас так откровенно склоняете. – Ио высвободил свои руки из объятий Маврина и бесцеремонно обнял того за шею, устраиваясь поудобнее у него на коленях. – Я ведь легко поддаюсь на провокации. Если меня долго уговаривать, то и уговорить недолго. Тут уже смутились оба музыканта. Не зная, что делать, они застыли, и, судя по выражению их лиц, проводили в уме сложные логические рассуждения. Ио воспользовался их замешательством, чтобы взять ситуацию под свой контроль. – Ну и что остановились? Продолжайте, пока я добрый, у вас хорошо получается, – сообщил он с хитрой улыбкой. Маврин, казалось, был уже не уверен в том, что поступил правильно, и думал дольше, чем его товарищ. Кипелов же опомнился быстрее, и дал волю своим рукам, спуская их с головы на плечи Эдди и делая лёгкий массаж. Тот немного выпрямился, чтобы Валере было удобнее, и придвинулся ближе к Сергею, обнимая его крепче. Маврин озадаченно глянул на осмелевшего Валеру, едва заметно улыбнулся своим мыслям, потом перевёл взгляд на Ио, и решительно обнял его, прижимая к себе и снова целуя. Ио ничуть не смущался, или, по крайней мере, не показывал этого. Подумаешь, музыканты… подумаешь, двое… в конце концов, какая разница? Сергей больше не держал его силой, но, обнимая его, явно мешал Кипелову, который довольно уверенными движениями разминал его спину. Продолжая одной рукой обнимать Маврина за шею, другую руку Ио спустил на его спину и стал поглаживать. Примерно в это же время, Ио почувствовал, что Кипелов запустил руки под его свитер, продолжая всё также уверенно ласкать, а язык вокалиста оказался у него на шее. Не желая оставаться в пассивном положении, Ио решительно потянул вверх кофту Маврина. Тот не сопротивлялся, позволил с себя её снять, и кофта полетела куда-то в сторону, а сам Сергей откинулся на спинку дивана. Ио повернулся немного назад и поймал поцелуй Кипелова, разве что не урча от удовольствия в умелых руках музыканта. Маврин протянул к нему руки и вместе с Кипеловым они быстро избавили Ио от свитера. Сергей потянул его на себя, но Ио решил малость перехватить инициативу, ловко развернулся, усевшись на коленях Сергея лицом к нему, но придвигаться ближе не спешил, рассматривая открывшиеся татуировки. – Давно хотел посмотреть на это вблизи, – сказал он, проводя рукам по рисункам на коже Сергея. Тот лишь довольно ухмыльнулся, не стал мешать изучению его татуированного тела, и, воспользовавшись возникшей паузой, ловким движением притянул к себе Валеру. Когда музыканты поцеловались, Ио отвлёкся от изучения татуировок и смотрел, вытаращив глаза, на то, что сам столько раз описывал. Оторвавшись от губ Кипелова, Маврин одним движением снял с Валерия кофту, довольно улыбнулся и перевёл взгляд на Ио. Тот не заставил себя долго ждать и сам припал страстным поцелуем к губам гитариста, одновременно с силой лаская татуированное тело музыканта. По его спине быстро прошлись руки Сергея и переместились вперёд, расстёгивая джинсы. Кипелов придвинулся вплотную к гитаристу, обнимая того за шею и целуя его в ухо. Ио оторвался от Маврина и переключил своё внимание на вокалиста, стараясь держать под контролем обоих музыкантов. Однако это оказалось непросто. Целуясь с Валерой и с удовольствием подставляя под его руки грудь и спину, он развалился на коленях у Маврина, почти не обращая на того внимания. Одной рукой Ио дотянулся до застёжки кипеловских кожаных штанов и легко расправился с ней. Его же джинсами в это время уже занимался Маврин, не забывая покрывать быстрыми поцелуями те участками тела, до которых удавалось дотянуться. Ио уже чувствовал, как нарастает возбуждение Сергея. Не прекращая целоваться с Валерой, он почувствовал, как Маврин избавил его от одежды, и, лаская обнажённое тело, невинно поинтересовался: – Может, стоит переместиться куда-нибудь в более удобное место? А то на диване места маловато… втроём… да и стол рядом… разобьём что-нибудь… Ио кивнул сказал, что можно пройти в комнату. Маврин легко подхватил его на руки и направился в указанную сторону. Валера двинулся следом. Зайдя в комнату, Сергей бережно опустил Ио на кровать и повернулся к Кипелову. Музыканты поцеловались, а в это время их руки закончили раздевать друг друга, и парочка повалилась на кровать, едва не придавив собой успевшего увернуться Ио. Впрочем, его тут же сграбастали в объятия и с двух сторон стали активно ласкать и осыпать поцелуями. Руки и губы музыкантов действовали, казалось, сами по себе и всё больше распаляли желание, и Ио не знал в какую сторону лучше повернуться, чтобы получить больше удовольствия. Наконец, он понял, что больше не может сдерживаться, ловко вывернулся из рук музыкантов и подмял под себя того, кто первым попался. Им оказался Кипелов, который быстро начал стонать и метаться под ним. Маврин, не желая оставаться в стороне, успевал целовать и того и другого, ласкал разгоряченные тела… Захлёбываясь стоном, Валера протянул руку к любимому и известному до мелочей телу Сергея, обхватил ладонью его плоть и начал ласкать, заставляя застонать от удовольствия и гитариста. Все трое кончили почти одновременно и обессилено повалились на кровать. Ио вновь оказался между музыкантами, заключённый в их объятия. Довольно долго они лежали молча, иногда легко целуя друг друга… на лицах были блаженные улыбки а в глазах у всех троих прыгали озорные искорки. – Ну что, похоже на то, что вы пишете? – нарушил молчание Маврин, задумчиво поглаживая Ио. – В целом, есть определённые сходства, конечно… но вообще как-то сложно судить… – Кстати… – приподнимаясь на локте, Сергей взглянул на Кипелова, – мы тут тебе кое-что принесли и совсем забыли… – Что? – ожидая какой-нибудь подставы, поинтересовался Ио. – Да так… я тут слышал, что ты только на мои концерты ходишь, а Валерины игнорируешь… ну и вот мы решили… в общем, Валер, принеси, а? – У меня, может быть, сил нет совсем, а ты тут «принеси». Сам бы и принёс. – Пробурчал Кипелов, но всё же начал подниматься с кровати. – Я сначала в душ схожу, потом принесу. – Ладно-ладно, не кипятись, – примиряющее сказал Маврин, прижимая к себе оставшегося лежать Ио. Едва Кипелов вышел за дверь, Маврин, собственнически обнимая Ио, выдохнул ему в ухо: – Надеюсь, мы тебя не разочаровали… извини, если чересчур обнаглели… – Да не, всё нормально. Вы были так настойчивы, что я просто не мог устоять… – Ио улыбнулся и потянулся к губам Маврина за поцелуем. Тот с удовольствием поддался, и, прижимая Ио к себе, повернулся на спину, так что тот оказался сверху. Прошло уже достаточно времени и Маврин вполне был готов ко второму раунду. Он страстно целовал Ио и настойчиво ласкал не успевшее остыть тело, вновь распаляя страсть и желание. – Что, одного раза оказалось мало? – ехидно поинтересовался Ио в перерывах между поцелуями. – А может мне, глядя на Валерку, завидно стало, и я тоже хочу? – с самым невинным видом ответил Сергей, обнимая Ио ногами за талию. – Когда меня так провоцируют… разве ж я могу отказаться? – тяжело выдохнул Ио, овладевая Сергеем. – Я ж всегда только за… Маврин раскраснелся, татуировки, казалось, стали ярче, на лбу выступили капельки пота. Он стонал, выгибался навстречу, подстраиваясь под заданный Ио темп. Горящие глаза, почти синхронное, всё учащающееся дыхание и вскоре оба оказались на вершине блаженства. Ещё один лёгкий поцелуй и оба идут в только что освободившуюся после Валеры ванную. Тот проводил их усмешкой и отправился одеваться. Когда они вышли из ванной и оделись, оказалось, что Валера успел вскипятить чайник. Ио быстро заварил чай под кодовым названием «Канон» и, когда все снова оказались за столом, нагло поинтересовался: – Так что вы там мне принесли? – Да вот… – Валера достал и положил на стол билеты на один из двух ближайших московских концертов. – Приходи, в общем. – А… у меня уже есть билет на концерт… – На какой из двух? – На первый. – Ну так это-то билеты на второй! И к тому же хорошие места. Я подумал, что трибуны будут лучше, чем давка в партере… – Уф… куда деваться теперь… придётся идти, чего уж там. Спасибо. Допив чай, музыканты стали собираться и вскоре покинули квартиру. Едва Ио закрыл за ними дверь, как услышал, как Кипелов шипит на Маврина: – Всё из-за тебя! Вот зачем тебе это было надо? Зачем? – Ио замер, прислушиваясь. – Ва-ле-ра… не буянь. Не пытайся делать вид, что тебе не понравилось, я тебе всё равно не верю… – спокойный голос Маврина прервали хлопнувшие двери лифта, а Ио направился вглубь квартиры. Дойдя до комнаты, он без сил рухнул на кровать и практически сразу вырубился. Проснувшись где-то через час, он встревожено огляделся и вздохнул. О том, что всё произошедшее на этот раз было вовсе не бредовым сном, ясно говорил сильный аромат Мавринских духов по всей квартире, да лежащие на столе билеты на презентацию нового Кипеловского альбома…
Io: Не уходи далеко Сыч/Бес, Кипелов/Маврин Насколько я помню, был намек на Холстинин/Дубинин Когда в тебя упирается дуло автомата – это очень и очень не весело. Но когда ты понимаешь, что может последовать дальше, то липкий и холодный пот, выступивший между лопаток, перестает быть синонимом трусости. Бой был не очень долгим. Я решил, что впятером мы сумеем дожать бандитов у Свалки. Я решил, что будет просто, что и боеприпасов в них не так уж много. Но я не учел одной простой вещи – нас было только пятеро. А нас-то втрое больше. В азарте схватки двое подобрались к нашей группе с тылу и теперь в живых остались только я и новичок по имени Гром. Теперь уж не сигнал бедствия подать - не рыпнуться лишний раз. - И кто это у нас тут такой умный? – распинался главарь шайки, расхаживая в полуметре от нас, - кто это решил покончить с бандой Клевера? Даже не «долговцы»? Вы меня удивляете! Ну и кто у вас старший? А? Я догадывался, что будет потом, мне казалось, что жить мне оставалось не больше пары минут. Но вдруг произошло то, чего я ожидал меньше всего. - Я старший, - сказал Гром, - я пришел в Зону, чтобы очистить ее от таких, как вы! «Что ж ты щенок делаешь?!» - взвился мой разум, но вслух я произнес совсем другое. И откуда все это повылазило? - Он врет! Это наш молодой боец, мы не под «Долгом» мы от военсталов. Клевер даже не остановился. Интересно, почему такое прозвище… не из-за гуманности же. Хотя… как знать, как знать.. - Какое благородство! Я восхищен… ладно, так, ребята, - Клевер развернулся к своим подручным, - малого отпустить. Передайте патрулю с рук на руки. Пусть живет, я сегодня добрый. А с Бесом у меня свои терки. Бояться сильнее я просто не мг. Если сразу не убили, стало быть, ничего страшнее Арены мне не грозит. А коли так – будем жить. - Вот и откуда ты такой правильный взялся? – возмущался бандит, пока его подельники вытряхивали все мало-мальски ценное из моего рюкзака и снаряги, - я даже убить тебя не могу. Стыдно, представь себе! Прострелил бы я тебе колено, но буду выглядеть не таким великодушным… ладно, Бес, на первый раз прощаю. Считай, ты заплатил мне за потерю людей своей амуницией и прочем барахлишком. Я оставлю тебе нож, чтобы ты мог постоять за себя. Удачи, сталкер! Она сегодня благоволит тебе. Вот так я остался посреди радиоактивных останков советской техники абсолютно один без связи и приборов для определения аномалий и уровня радиации, зато с охотничьим ножом и пачкой галет из сухпайка. Снайперы Клевера еще вели меня какое-то время, но потом исчезло и это чувство, будто к темечку приложили кусок свинца и легохонько так надавили. Я закрыл глаза и прислушался… нужно было выбираться… искать выход. Стоило оно того? А, Бес? Как же я оказался здесь… Перед внутренним взором будто бы вся жизнь пробежала… или нет, не вся… скорее лучшие моменты. * Вот, например, когда Валерка нервничает - он начинает теребить волосы. Ему не хочется говорить со мной. Ему вообще не хочется говорить, обсуждать что-либо. Я понимаю это, но молчать не могу. У меня напротив необходимость выговорится. Необходимость исторгнуть любую информацию. Только не тишина, только не вакуум! - Да, ты не переживай! Лер, все будет нормально! Мы справимся! Просто очередной этап на жизненном пути! Кипелов рассеян, смотрит на меня, но едва ли видит. - Конечно… да… Говорит еще что-то, но уже невпопад. - Соберись! – я поддерживаю его под руку, пока мы идем до автобуса, наконец, забираемся внутрь и Лерка прижимается ко мне. - Я очень устал, - шепчет он, - просто очень устал… Я обнимаю его, поглаживаю по волосам, он почти сразу засыпает. Дорога недолгая, но мне не хочется лишать его этой возможности. В гостинице я уступаю ему право первым принять душ и отправиться на боковую. Немного поразмыслив, стоит ли сейчас разговаривать с Вовкой, я решаю, что все же стоит. Мне нужно только пройти несколько метров по коридору и постучаться. Но я решаю еще минутку побыть с Валерой. Присев на край кровати, поправляю влажные пряди волос, он смешно морщит нос сквозь подступающий сон. Поправляю одеяло, смотрю, чтобы окно было закрыто, и только после выхожу из номера. * - Чего тебе? Мы спать собираемся, - Вова в своем репертуаре. Немного раздражен, устал не меньше нашего, старается показать себя начальником. - Вов, я на минутку. Я просто хотел тебя попросить, может проведем завтра репетицию перед концертом позже? Валерка очень устал и… я думаю лишние пару часов погоду не сделают. - Еще один… - буркнул Холст, - Виталь, ты посмотри, прямо как ты в детстве. - В смысле? - не понял я. Но загребущая лапа басюги уже втащила меня в номер. - Объясняю один раз, - то ли раздраженно, то ли устало начал Петрович, - Кипелов очень хороший вокалист, я его уважаю и ничего против него не имею, но! В отличие от меня и от Дуба он не чувствует, так сказать, желание публики и норовит все делать по некоторым имеющимся у него в голове шаблонам. Он, несмотря на всю кажущуюся прелесть консерватор и против новых мыслей и свежих ходов. Если я не буду его заставлять делать то, что ему не очень нравится – успех мы вряд ли поимеем. Сейчас, Сережа, тяжелые времена, если ты не заметил, не только у нас, но и у всей страны. Пока как видишь, мы в теме, нам есть что кушать и мы можем себе позволить не подрабатывать по ночам таксистами. Поэтому… поэтому слушай меня внимательно. Даже если ты уже влюблен в Валерку до одури.., - и тут я почему-то покраснел, - ага, вижу, влюблен… это у него особенно хорошо получается. Так вот, это еще не повод идти грудью на баррикады. Для тебя же это невесело кончится. Тебя, Сережа, поимеют во всех смыслах и оставят у обочины. Никто не будет вытаскивать тебя из болота жизненных неудач и проявлять участие. Ты нужен ему до тех пор, пока ты ему нужен. Это очень просто звучит, но второй раз я повторять ничего не буду. Тебе самому надлежит сделать выбор что делать и как. - Это бред какой-то… - Виталя через это тоже прошел, и знал бы ты, Рыжий, каких трудов мне стоило удержаться, он чертовски хорош, не правда ли? - Да что за бред! – я не помню, как оказался снаружи, не помню, как ноги принесли меня обратно в наш номер. Все то, что наговорит мне Холст не могло быть правдой, просто не могло и всё! Он завидует мне. Завидует нашим хорошим отношениям,… но ведь заметил гад, что я… что я уже почти пропал. * - Может зря ты его так? – поинтересовался басист, закрывая распахнутую настежь дверь. - Не думаю, Виталя, он в группе вроде бы ни первый год, а так ничего и не понял. - Ты из Валерки такую скотину делаешь, как будто он все это специально… - А откуда мне знать специально или нет? Ты слышал, что Рита о нем говорила? Понимаешь, у него просто дар такой, - Холст усмехнулся, - он только открывает рот, и не важно, что он будет говорить, хоть учебник по геометрии читать начнет, все попадают под его очарование. - Ну, ты преувеличиваешь! Нашел блин, королеву красоты, - басюг хихикнул, - ты последние фотки видел, это ж страшнее, чем атомная война! - Вот то-то и оно, Виталя, то-то и оно! Поздно уже, гаси свет, давай постараемся немного поспать. Ты еще не видел стадион, на котором мы играем завтра. * Я долго ворочался и все никак не мог понять, почему Холст говорил со мной Так. Почему, догадавшись о моих внезапных чувствах, не сказал ничего. Не осудил… правду ли мне сказал он? Если да, то непонятно для чего. Если нет, то здесь скорее всё логично. Ну, хорошо, даже если он прав, даже если все верно от первого и до последнего слова я очень сильно не уверен, что смогу оставить Валеру без помощи, особенно, если он будет действительно нуждаться в ней. Проснулся я оттого, что вокалер тряс меня за плечо. - Вставай! Нам уже скоро выезжать на репетицию, - говорил он. Выглядел Валерка сегодня лучше, но взгляд его был немного печальным. Мне хотелось, чтобы он улыбался, как на прошлой неделе, когда мы выступали в каком-то портовом городе. Он был так искреннее счастлив. Хотя понятно, что невозможно быть постоянно довольным жизнью человеком. Понятно, что нельзя воспринимать все дни и события так, как будто это подарок судьбы, но… Мне так хотелось увидеть его улыбку. - Да… уже встаю… - ответил я, выползая из-под одеяла. - Что ты думаешь по поводу небольших изменений в концертной программе? – неожиданно спросил он. - Ну…- я растерялся, - она стала несколько динамичнее. - Несколько драматичнее, я бы сказал, - усмехнулся Кипелов. - Ну, не без этого… * А потом снова был какой-то уездный город, я, наконец, решился на что-то больше, чем просто быть рядом. Мне казалось, что вот еще немного, и я сойду с ума от тех чувств, которые испытывал. Ночью я решительно сдвинул наши с Леркой кровати и загребущим объятием притиснул его к себе. Спросонок Кипелов не понял, что происходит, но мой поцелуй разбудил его. Как ни странно вокалер выгнулся мне навстречу. - Сережка, - усмехнулся он, - и ты туда же… с ума сошел что ли? - Да, - прошептал я, - сошел… от тебя… я хочу быть ближе, потому, что я давно схожу с ума… Тон Валерки был немного игривым, поэтому я не решился отступать. Я прижался теснее, хотя быть ближе было уже физически не возможно. - Ты меня задушить решил? – спросил Кипелов. - Прости… - Хочешь меня? - Я тебя люблю… - признание само сорвалось с языка. Мне не хотелось, чтобы сейчас этот момент был опошлен чем-то. Я готов был вот так смотреть на него, лежать рядом… и… но Валера уже отвечал на мои поцелуи. Кажется, он вовсе не был удивлен моим поведением. Более того – он хотел того же. Наши ласки и поцелуи были порывистыми и страстными. Я никогда не думал, что Кипелов может быть таким чувственным любовником. А потом я потерял лидерство в этой схватке и уступил Валерке. Мне хотелось сделать так, чтобы ему было хорошо… и было легко и неважно… Кипелов был удивлен, видимо встречался с кем-то до меня и привык быть в пассивной роли… мне было плевать… мне на все было плевать… Нужно ли говорить, что мое счастье было недолгим? Валера решился уйти из «Арии», мы были вместе, затем он вернулся, а я нет. Я думал, что мы замутим концептуальный проект, но больше чем альбом – у нас не получилось. Я с теплотой вспоминал это время. Мы иногда встречались за чашкой чая, но все изменилось… В тот день Кипелов позвонил мне с деловым предложением. Он хотел снова попробовать создать группу. И никакой «Арии» на этот раз. Окончательно и бесповоротно. До этого я общался с Холстом на ту же тему, он предлагал вернуться в «Арию», но я отказался… сказал, хочу порвать с прошлым… а что теперь? Не знаю, хорошее решение я принял или не очень, тем не менее в тот вечер я приехал к Сашке. Больше ехать было просто не к кому. - Как мне теперь поступить? Хоть ты мне скажи… - Ты же знаешь, что я плохой советчик и решать придется тебе… - Я ведь столько раз клялся себе, что больше никогда! – я запускал пальцы в рыжую шевелюру и готов был рвать на себе волосы от отсутствия идей. - Ты не сможешь бороться, - ухмылка Манякина была грустной, - ты попался давно и крепко. Даже после «Арии»… и ты хотел попасться. - Что мне делать? - То, что хочешь. Соглашайся на Валеркино предложение. Это несколько месяцев твоего личного счастья. Кроме того, плодотворная и стабильная работа. Тебе этого недостаточно, чтобы принять решение? - Я сказал Володе, что в «Арию» не вернусь, но и с Кипеловым играть не собираюсь. - Ты ему слово дал или расписку? - Нет… - Вот и не думай об этом. - Я о другом думаю. Он ведь… в конечном итоге оставит меня. Не потому, что не любит… найдется кто-то еще… - Не думай об этом. - Хорошо, - сказал я, откинувшись на стуле. Потом я отпил немного чая и спросил: - Саш… а ведь у вас с Валерой роман тоже был, да? Ударник закашлялся, затушил раскуренную сигарету. Судя по всему, я попал в цель. - Не роман… просто небольшие отношения. Недолго. - Но оглядываясь на то время… ты сегодня здесь? - Да, - Саша усмехнулся. - Скажи мне, мой махноухий друг, у кого не было отношений с Валерой? - У Тери, и у Дубинина… у Удалова тоже не было. - Бред какой-то… но почему? - Что почему? Почему не было или… - Почему были… с другими? - Потом, что Холстинин, - развел руками ударник, - наверное, все могло бы быть иначе, но Вова заложил ему эту манеру поведения… и вот. - Что «вот»? - Как что? Мы все ждем обещанного пряника. Но на самом деле его не будет. Лера не дурак, убедившись как можно нами манипулировать, он и делает это… и ты веришь в его обещания, но на самом деле, я не думаю, что он сейчас встречается с кем-то из мужчин. - Твоя философия меня просто убивает… хочешь сказать, мне стоило согласиться на «Арию»? - Ты бы не его, - неожиданно выпалил я… и тут же почувствовал, как краснею, и к глазам вне зависимости от моего желания подходит вода. - Наверное, он тебя тоже… но тебе придется сильно постараться, чтобы что-то изменить. * Эх, не лучший это был момент, чтобы предаваться воспоминаниям. С одним охотничьим ножом много не навоюешь. Я стал вспоминать старые точки схронов, сейчас я бы был благодарен судьбе и за старенький ТТ. С огнестрелом я всегда чувствую себя уверенным. Темнело очень быстро. Принимать решение нужно было сейчас. Ночевать на Свалке негде, информации взять мне тоже неоткуда, а значит – нужно найти любой пост «долга» и надеяться на их милость. Вероятно, снарягу придется отработать, ну так все лучше ученый в рейд сопровождать, чем погибнуть смертью храбрых. Ия впервые за долгое время, отправился на поиски людей. Да… обычно я бежал от них. Обычно я не хотел встречаться с ними, даже здесь, даже теперь. Конечно, мне не раз приходилось работать в малых боевых группах. Кажется, я успел поручкаться с каждым кланом здесь, из тех, кто не практиковал явный разбой, но никогда это не было целенаправленное общение. Обычно меня просто нанимали, как удачливого одиночку. Обычно… обычно… обычно. В Зоне нет ничего обычного. Расслабился, сплоховал, забылся – получай результат. Сейчас я, наверное, и «свободовцам» бы обрадовался, но все случилось совсем по-другому. Никогда ничего не планируй. Золотые слова… надо бы их себе на лбу вытутаировать. Да поздно. Первый пост, к которому я выбрался, принадлежал «грешникам». Сказать, что я не обрадовался такому раскладу, значит, ничего не сказать. Отступать было поздно – с поста меня заметили, оставалось сохранять хорошую мину при плохой игре. -Люди добрые, - начал я, выбирая тактику для дальнейших переговоров, - помогите, чем можете! Я одиночка, встретился с благородными разбойниками, выжил вот, и теперь хочу добраться до деревни новичков. Блеф у меня всегда получался скверно, но упоротые шмалью часовые глупо улыбнувшись, взяли меня на прицел и поволокли к главному. Второй раз за день под дулом автоматов. Кажется, это входит в дурную привычку. Главарем у этой банды оказался какой-то странный тип. Мне он показался похожим ни то на какого-то певца, ни то на человека, связанного с модельным бизнесом. Как такие вообще в Зоне выживают? - Вот, подарочек от Клевера, - констатировал один из моих конвоиров, - говорит в деревню новичков ему надо. Шеф, что делать будем? - Хм… - этот тип окинул меня оценивающе-липким взглядом, - Клевер действительно на голову ударенный, - от улыбки этого типа мне сделалось несколько не по себе, его клыки были длиннее обычных, намного длиннее, а волосы в неярких всполохах костра оказались вовсе не черными, как я подумал до того. Они просто были густо намазаны красной жижей, и отчего-то, я думал, что это не гель для укладки волос, - но знаете ли… я ценю этого сукина сына! Он романтик… - наконец, главарь обратился ко мне, - и ты видимо, тоже романтик… ну или сумасшедший, раз пришел сюда, а не в «Долг».. Я помогу тебе, если ты поможешь мне. - Чем вам может помочь неопытный одиночка? - Это ты-то неопытный? – главарь клацнул челюстью и неприятно рассмеялся, - я не знаю, кто ты такой, но раз смог не вляпаться в аномалии без ПДА и детекторов, не влез в радиоактивное пятно без дозиметра и вполне спокойно вышел к нашему посту с одним ножом да так, что снайпер тебя проворонил, значит здесь ты ой как не новичок, парень. - Что от меня потребуется? – отпираться дальше было бесполезно. Главарьне был дураком и злить его не следовало. - Правильно мыслишь, сталкер, во-первых, ты наденешь цвета клана, во-вторых, выполнишь с нами одно дельце. Про себя я поморщился. Одевать цвета «Греха» хотелось меньше всего, но чего уж там? Это только комбез… - Какое дельце? - Не боись, речь не о заказных убийствах… моя группа идет за одним артефактом, который народился после последнего выброса. - И что я должен сделать? - Тобою я доукомплектую отряд. - Хорошо. Ужинали вовсе не человечиной, а вполне сносными консервами. Главаря «грешников» звали Кэб. Во всяком случае здесь все так к нему обращались, ну а кровь на волосах принадлежала убитому ранее кровососу. Мне всегда казалось, что эта дрянь жутко токсичная, но Кэб перемешал субстанцию с соком какого-то растения. Он был уверен в том, что подобная процедура поможет ему в новых свершениях. Какое-то средневековое шаманство… Всю эту ценную информацию я прослушал у костра. Кажется, порядки здесь были еще более свободные, чем у «свободовцев» вот так трепаться перед чужаком, а что если я переубиваю всех этих недосталкеров-наркоманов? Или все тут такие благородные? Хотя, чего уж там? Это я преувеличил. Их здесь человек двадцать и это только те, кого я видел, возьмут числом. Поэтому и не бояться. Что ж… за артефактом – так за артефактом. Ночь прошла на удивление спокойно. Похоже, это «народившееся» весьма интересовало Кэба и он сумел как-то внушить своим соратникам кодекс хороших манер. Или мне просто хотелось думать именно так. Лишь только рассвело – прозвучала побудка. Вот сволочи. Активировать зуду не сильную, но больше половины лагеря корчилось на земле, зажимая руками уши и дико хохоча. «Ничего себе порядочки… филиал гестапо…». Группу собрали довольно странную трое салаг, явно будущие отмычки, двое вояк, или из бывших «долговцев», или просто служивые. Интересно, они так же как и я попали на этот «праздник жизни»? Еще к ним прилагался я и какой-то мутный тип замыкающий. Неразговорчивый, закрывающий лицо арафаткой. Больше ничем мужик не запомнился мне, я решил подумать об этом как-нибудь потом. Сейчас мы выходили на маршрут и ничего собственно не имело значения. Ведь чем быстрее мы найдем артефакт, тем быстрее я попаду в «100 рентген» или в какое-нибудь более спокойное место. Признаться, я уже начал размышлять о полной капитуляции. Ну что мне здесь право? Пора и честь знать… пощекотал себе нервы – можно и в запериметрье. Нельзя дразнить Зону. Забылся я… с кем не бывает? Не успел прийти в себя, как кончилась наша первая отмычка. Парень не углядел гравиконцентрат и… красная лепешка с закрученным в узел стволом – все, что осталось от начинающего сталкера. - Идиоты… - выругался замыкающий. Его услышал только я, но от комментариев воздержался. Было в этой ситуации только одно хорошее обстоятельство – я получил ствол и детектор аномалий. Наверное, чтобы не гробанулся раньше времени. Такая забота всегда приятна. Забирали мы все восточнее, пока приборы не стали намекать на повышение радиационного фона, и тогда один из вояк-охранников принялся нащупывать пути отхода, комментируя вполголоса, что там на всех никакой водки не хватит радионуклиды выводить. Я видел, что выбираемым воякой путь не был лучшим, и границы аномалия на моем детекторе подходили слишком близко друг к другу, но возражать не решился, хотя бы потом, что шел предпоследним, и прокручивал в уме старую считалочку про десять негритят. Нехорошо… ох, нехорошо… но ничего, если выберусь, буду на «Долг» работать целую неделю, а может даже и две… авось как-нибудь грешки свои отработаю. - Дальше идти нельзя, - подал голос замыкающий, - там птичья карусель и гравиконцентрат слева, не протиснутся, Михалыч, ты куда смотришь?
Io: Не уходи далеко часть 2. - Да мы как-нибудь… - Что значит «как-нибудь»? Это Зона, а не Афганистан… Вояка нахмурился, но послушался. Вот ведь черт, умник выискался. Но не успели мы притормозить, как с победным ревом, мол, застал врасплох, на нас кинулся кровосос. Сталкеры, твою мать! Расслабились, переключили все внимание на карту, на аномалии, забыли, что бывает и такое… (да и не такое в Зоне бывает). Весь боезапас выданного мне Стечкина кончился за минуту, может и меньше, я упал на землю в подкате, надеясь сбить тварь, поскольку никто больше стрелять не спешил, или мне казалось. Когда над головой прогрохотала очередь, я понял, что сознание сыграло злую шутку, показав меня «быстрее всех», хотя, по-видимому, так и было. - Может, дадите мне чего посерьезнее? – Поднявшись и отряхнувшись, поинтересовался я, стараясь выглядеть не таким напуганным, каким являлся. Вояки поглядывали уважительно, отмычки стояли в сторонке белые, как мел, а замыкающий неопределенно хмыкнул и выдал мне калаш. Ну, уже кое-что. Тут уже повоевать можно… пусть и недолго. Словно прочтя мои мысли, в разгрузку перекочевало два рожка. Вот теперь другое дело. Теперь можно двигаться. Недолго размышляя меня, поставили во главе группы и указали направление. Проводником мне довелось поработать немало, поэтому особых сложностей прокладывание маршрута не доставляло. Меня корректировали по зверью и возможным человеческим помехам, однако до развилки, почти заросшей и едва различимой дороги, нам не встретилось ничего, чего стоило бы сильно опасаться. Зона ошибок и промашек не прощает и очень редко дает второй шанс. Совсем не было у меня желания сейчас быть на передовой, как чувствовал, что произойдет «самое интересное», и оно - родимое не стало заставлять себя долго ждать. То ли у «грешников» имелись конкуренты до загадочного артефакта, то ли ареал обитания отборных отбросов был только что пересечен нашим бравым отрядом. Ввязываться в долгую перестрелку не хотелось, но противник уже обнаружил себя и показывал всем видом, что не отступиться. На нас перли с виду типичные мародеры. Открыли огонь бестолково, однако, дробовики кого угодно убедят в серьезности намерений. Снаряга у меня была так себе, и погибать в такой глупой ситуации не хотелось вовсе. Плюнув на субординацию я решил извлечь из неприятности хоть какой-нибудь профит. Да, двигался я на грани фола, отстреливая противников, точно мишени в тире, успевая увернуться лишь в последний момент, или же используя свойства знакомых мне аномалий. В какой-то момент, я правда, подумал, что нападающие зомбированы, больно уж бестолковыми были их действия, однако, причина не заставила себя долго ждать. Более боеспособный отряд уже выруливал нам навстречу. Раздался выстрел из гранатомета. В ушах приветственно зазвенело. «Бес, ты слишком самонадеян» - шепнул внутренний голос. А я ж послушный, как стоял – так и лег в овражек от греха подальше. Авось подумают, что труп. Но с нашим замыкающим на глазах происходили разительные перемены. Время точно замедлилось, а странные патроны его автомата, точно заставляли врагов находить свою смерть. После недолгого боя в живых нас осталось четверо. Замыкающий добил раненых с обоих сторон и посоветовал раздеть трупы побыстрее. Спорить с профессионалом было глупо, да и я чувствовал себя без бронника – точно без кожи, поэтому незамедлительно обзавелся столь важной деталью гардероба. Еще удалось разжиться ВАЛом и парой магазинов патронов к нему. Вот это уже можно воевать. Хотя рука привыкла к последней модели Калашникова, но ВАЛ это даже лучше, чем 105-м, а поговаривают, что и 112 фору даст. Закончим с мародерством я вернулся к отряду и, обратившись к спасителю, поинтересовался: - Спасибо, выручил! А что это было, а, чувак? Мужик нахмурился и ответил: - Меня зовут Сыч, не нужно жаргона. Я пожал плечами, и так как собеседник на вопрос не ответил, занялся оттиранием крови с рукава новообретенной одежки. Обратившись к оставшимся в живых членам нашего краснознаменного отряда, я поинтересовался: - Ну что, трогаем дальше или привал? Ребята переглянулись и дружно проголосовали за отдых. Разумеется, я не из брезгливых, но разбивать, пусть даже временный, лагерь вблизи полутора десятка убитых было невесело, и мы бодренько и почти без происшествий прочесали еще километров пять или шесть. Закон равновесия в Зоне показал себя во всей красе, как говориться. Мы будто бы отдали дань Хозяевам Зоны, а они взамен позволили нам успешно миновать естественные ловушки и местные аномалии. Сыч указал нам неплохо замаскированный схрон. К развалинам я бы и сам не сунулся, но раз тут такое дело, почему бы и нет? Аномалия «слепое пятно» надежно укрывало рукотворную пещеру от лишних глаз, а колючие кусты довершали собой картину «сюда лучше не соваться». Мы все расположились в небольшой земляной нише, затем Сыч продвинулся внутрь, отодвинул в сторону проржавевший лист железа, просканировал второе более просторное помещение детектором, и лишь кинув туда несколько болтов, наконец, констатировал: «Все чисто, можно заходить». Запалив спиртовку кто-то забодяжил чай, а я подпер стену найденной здесь же доской, и опершись на нее погрузился в легкую дрему. Неизвестно когда еще придется поспать, а с этими ребятами явно не соскучишься. Сыч водил найденной палочкой по песку, точно прикидывая что-то. Это последнее, что я видел перед тем, как погрузился в более глубокий сон. Поспать само собой не удалось, но не хотел бы я так проснуться еще хоть однажды. Кто-то изо всех сил тряс меня за грудки, крича что-то в самое ухо. Кричать правда было бесполезно, потому, как ударило где-то совсем рядом. Гул стоял такой, словно мы очутились на космодроме Байконур во время запуска ракеты. Я понял, что впервые в жизни умудрился проспать выброс. Вот так вот просто… и никакой зуд в затылке не подсказал мне, что нужно искать укрытие понадежнее. А сейчас Сыч пытается мне втолковать что-то, однако поздно, дружок… либо мы станем зомбями, либо выживем – третьего не дано. Не знаю, куда подевались двое сопровождающих из его группы. Нет, честно, лучше б я не просыпался. Когда на голову свалились первые комья земли, я понял, что изображение стало расплываться перед глазами… и снова погрузился в сон. На этот раз темнота была теплой и вязкой. Остатки сознания подсказывали, что это оттого, что из ушей идет кровь. Я хотел оглядеться вокруг, но не смог разомкнуть веки. Мне было тяжело и все так же сонно. Когда синее марево развеялось, а вокруг запахло озоном, я понял, что надо мной, опираясь на руки нависает Сыч. - Очнулся? – спокойно спросил он. - Да, - отозвался я… - как же мы так выброс… проворонили? Сыч пожал плечами, стряхивая с себя комья земли и трухлявые щепки. - Не важно… - Думаешь, нам стоит продолжать путь в погоне за этим мифическим артефактом? - Нет никакого артефакта… - То есть, как нет? - Дёза это… хорошая грамотная дёза. Я уцепился за нее, как за последнюю надежду и не прогадал. - Не понял? Пока мы выбирались на поверхность, и отряхивались небо на горизонте стало проясняться и я осознал, что мы с этим «замыкающим» оказались ни где-нибудь а в тридцати шагах от охладительного пруда. Того самого, что перед 4-ым энергоблоком… - Я не понял… - только и сумел вымолвить я. - Мы опоздали совсем немного. Если бы не та группа… Движения спутника сделались несколько неуклюжими, он будто спотыкался на ровном месте. Его рука резко дернулась к поясу, сталкер сорвал контейнер с артефактом, вытряхнув на ладонь полную зеленой жидкости хрустальную колючку. Никогда таких не видел, а этот чел еще и взял да и с размаху вонзил ее себе в шею. - Последняя, - отозвался он. - Что это? - Лекарство… - От чего? Нехорошо так усмехнулся Сыч, и плотнее натянул маску противогаза. - Оттого, чтобы окончательно не сделаться зомби. - Чего? - Ничего… ты ничуть не изменился Бес. Мой план был почти безупречным. Только почти, я не учел такого фактора, как Ты. - В каком смысле? - В самом прямом… - Сыч тяжело вздохнул, очертил круг белым фосфорным мелком, пригласил меня внутрь, - это чтобы твари не подобрались. Ты же не пойдешь со мной к реактору, если я не расскажу тебе что да как. - Э… я думал, валить отсюда надо… - Вот… слушай, и хоть раз в жизни не перебивай. Не важно, почему и как я оказался здесь, можно сказать из-за тебя. А потом, так уж вышло, первый выброс сделал из меня зомби. Но, я нечаянно успел замедлить процесс зомбификации, или как это называется? Замедлить настолько, что просуществовал здесь несколько месяцев. Успев заработать репутацию результативного проводника. Все потому, что я не чувствую боли. Вообще никакой. У меня нет потребности в еде, питье и прочем. Иногда охватывает едва преодолимый голод, однако, это означает лишь то, что действие артефакта скоро истечет. Прежде одной иголки хватало на неделю, теперь на несколько часов. Это не выход… я понимаю, что итак подзадержался, но не испытать судьбу я не могу. - Ты собираешься идти к монолиту? - Нет, не я… - В смысле? - Ты собираешься идти к монолиту, чтобы исправить то, о чем говорил. - Говорил? Я? О чем ты? - О своем решении сбежать от действительности. - Тебя это не касается. - Возможно… но я считал, что я должен помочь тебе достигнуть этого места, а портал открывается лишь вовремя выброса, кроме того, пережить это смертному в нормальном смысле слова не под силу. Что бы там ни было, Сереж, сделай то, что считаешь нужным… я просто проведу тебя… Меня точно током ударило. Я вернулся в тот день, когда сказал, что ухожу. Ухожу из группы «Кипелов», ухожу из мира, ухожу от реальности. Тогда я не знал, что это «ухожу» будет значить для меня. Я точно не помню, как оказался в Зоне, еще меньше помню о том, что происходило затем. Но… передо мной стоял Лерка. В перспективе очередной зомби с коллективным разумом и неуемным голодом… который возьмет негнущимися руками автомат с опустевшим рожком и будет «стрелять», пока не станет прахом, или пока какой-нибудь солдат удачи не снесет ему башку. Я обнял его, прижав к себе. Наверное, если бы я мог – я бы разрыдался, но я не мог. Сколь эгоистично поступал я тогда, я просто не думал. Я не думал и здесь… И снова передо мной лежала необходимость сделать выбор… чудовищно жестокий. Его тело было непохожим на тело человека. У него будто не было температуры, не было эластичности. Он был точно слитым из постоянно двигающегося живого металла. Только чудом нашедшего свой катализатор. Мы просто сидели, обнявшись, очерченные кругом, который становился все тоньше. - Надо идти… - сказал Сыч, вскинув острый подбородок, наполовину скрываемый маской. Я решительно поднялся, тряхнул головой. - Хорошо. Я не думал, как смогу выдержать чудовищный уровень радиации, что будет потом, будет ли что-то вообще после. Я просто шел в указанном направлении. Каждый шаг давался мне с трудом, но я старался не оглядываться, как просил меня Лера. Что бы я хотел? На самом деле? Больше всего? Даже, если не найду этот самый монолит, который, по слухам, едва ли существует на самом деле… что бы я хотел? Пожалуй… сущей безделицы. Вернуться на восемь лет назад и не прокладывать дорогу в никуда ни для себя, ни для него. * Чары ли монолита сделали свое дело, или я очнулся от набежавших грез. Но открыв глаза я осознал себя сидящим на кухне у Кипелова, а он раздраженно пояснял мне что-то насчет «Пророка», насчет того, что я его не слышу, что я выдохся. Я подпрыгнул на стуле, точно так же как и Тогда, лишь с той разницей, что теперь я схватил Кипелова в охапку, накрыл его губы своими, а разорвав поцелуй прошептал: - Просто отпусти меня сейчас… не уходи далеко… я ведь… просто люблю тебя…
Maine Coon: Я не приезжал сюда месяца полтора. А может два, я точно не помню. Какой смысл приезжать, когда тебя все равно нет? Концерты, репетиции, запись, интервью… будни. Рутина, из которой никак не вырваться, и у нас вечно не остается времени друг для друга. То вечная занятость, то какие обязанности. И совершенно нет возможности просто отдохнуть и расслабиться, не думать ни о чем. Почувствовать, что ты рядом, что все хорошо и никуда не надо спешить… Странно, наверное, это признавать, но я скучал. Именно по этой возможности – ощутить тебя рядом. Вроде все как всегда, но иногда мне очень не хватало тебя. И когда ты внезапно звонил поздно вечером, чтобы просто поговорить, придумав какой-то дурацкий предлог, я уходил подальше ото всех и улыбался, прижимая трубку к уху и слушая твой голос. Какая, в сущности, разница, о чем мы говорим? Главное, что минут сорок я могу слышать тебя и понимать, что ты тоже скучаешь, что тебе хочется просто поговорить со мной, раз у нас нет возможности увидеться. Сейчас, пробираясь среди московских пробок, вызванных очередным снегопадом, я чувствую, что возвращаюсь домой. Вчера ты сказал, что у тебя будет пара свободных дней, и я за один день с трудом, но все-таки смог изменить все свои планы, чтобы освободить и у себя эти дни, чтобы иметь возможность провести их с тобой. И мне кажется, что мой настоящий дом – там, где ты, там, где мы можем остаться вдвоем и больше ни о чем не думать. Паркую машину у подъезда и замечаю, что в окне горит свет. Ты уже приехал, ждешь меня. Давно ли? Торопливо включаю сигнализацию и спешу в дом, стараясь не задерживаться на морозе. В подъезде темно – кто-то снова выкрутил лампочку. На ощупь нахожу замочную скважину и открываю дверь. Ты выходишь из кухни и молча улыбаешься, опершись на дверной косяк. – Привет, – говорю я, снимая куртку. – Привет, – отвечаешь ты. – Пробки? – Угу. Давно ждешь? – Часа полтора. Есть будешь? – Потом… Я действительно пока не хочу есть. Гораздо важнее – обнять тебя, прижать к себе, понимая, что как минимум на сутки ты никуда не денешься. И можно просто почувствовать себя счастливым. Ты садишься на диван, а я жалуюсь, что устал и ложусь, устраивая голову на твоих коленях. Ты не веришь и тихо смеешься, неторопливо перебирая мои редеющие волосы. Прикрываю глаза и тихо говорю. – Я скучал… – Когда успел? – пытаешься отшутиться ты. – Ведь мы же виделись на той презентации… и еще… раза два. Нет, даже три. И созванивались постоянно… Я, конечно, мог бы тебе объяснить, что это все не то, что когда мы на людях – это другое, это не считается, ведь там я даже дотронуться до тебя не могу лишний раз… но зачем? Ты и так все прекрасно знаешь, и это просто… стесняешься, что ли? Боишься признаваться в своих чувствах и пытаешься казаться серьезнее, чем я. И все эти слова и объяснения сейчас просто лишние. Мы и так знаем все, что хотим сказать друг другу. – Ничего ты не понимаешь… – лениво бурчу в ответ и замолкаю. Ты киваешь и тоже молчишь. Неважно, что завтра или послезавтра мы расстанемся, не зная, когда снова сможем урвать момент, чтобы остаться вдвоем. Главное сейчас, что ты рядом. И я могу расслабиться, чувствуя, как ты перебираешь и почесываешь мой хаер. А слова не нужны. Лучше вообще без них.
Дж: "Скоро" (с) - Легенда о новом имидже (сказка канон). Совершенно неожиданно ко мне сегодня явился КузьмичЪ и поведал... об этом далее) Москва. Январь 2012 год. -Сделаю! -Не сделаешь! -Я-то не сделаю?!!..Сделаю! -Ну вот когда сделаешь, тогда и позвонишь! - вопли Кипелова оборвались, и в трубке послышались короткие гудки. -Блять, Валерка... - Маврин положил трубку, плюхнулся на диван и закурил, раздумывая, как вообще выпутываться из сложившейся ситуации. "Этот гад до сих пор манипулирует мной, как никто другой, и провоцирует чёрт знает на что! Зачем ему всё это надо?" - обречённо подумал он, встал, затушил только начатую сигарету и набрал номер Лёни. На том конце провода ответили далеко не сразу. -Алло.. - сонный голос басиста заставил Сергея взглянуть на часы... "Блиать!" - стрелки показывали без пятнадцати четыре утра, по-идее, нормальные, да и такие как Максимов тоже, люди, в такое время мирно спят и видят десятые сны. "Вот как тут станешь приличным человеком?"... - Лёня, прости, что разбудил. У меня к тебе дело. Твоим имиджем Виктория Донская занималась?... За день до. КузьмичЪ висел в воздухе в своей квартире, приняв горизонтальное положение между полом и потолком, и меланхолично таращился на бриллиантовую люстру, грани камней играли на свету всеми цветами радуги, и отрываться от этого зрелища не хотелось. Ему вообще нравилось жить по скромным земным понятиям и вкусам, поэтому в его пространстве имелась квартира, которой позавидовал бы любой коренной житель столицы и всё, что для этой квартиры было необходимо, тот же диван, компьютер, телевизор, несколько чайников... впрочем, в пользовании ничем из перечисленного не было никакой нужды, как и в люстре, она просто была в данный момент пред его очами. Демон же пребывал не в самом лучшем расположении духа, скорее даже в некотором состоянии прострации и неведомой ему доселе печали. Может быть, его нагнал кризис среднего возраста, может быть, что-то другое... И даже не помогли развеяться те маленькие пакости, которые он устроил музыкантам в 13-ом туре. Продолжая своё созерцание, КузьмичЪ нащупал огомный стакан, висящий возле его левой руки, и сделал приличный глоток, содержимого убавилось на две трети. На диване, задрав ноги на подлокотник, развалился в самой расслабленной позе ангел, облачённый в джинсу. Длинные каштаново-золотистые волосы спадали на плечи, а на лице застыло состояние блаженного умиротворения. Он в свою очередь разглядывал демона мудрыми серебряно-серыми глазами и потягивал через трубочку из хрустального синего фужера что-то, напоминающее апельсиновый сок . Однако, долгого молчания ангел не выдержал: -Кузьмичъ, как с такой кислой мордой можно висеть? -Не нравится моя морда, не смотри. Лучше бы шёл к своему Кипелову и ему мозги промывал... -А мой Кипелов сейчас находится у твоего Маврина... -Правильно! И ты решил, что если они опять пытаются найти общий язык, и мы должны ходить парой? - демон саркастически прыснул - Уж увольте. -Почему сразу парой, может мне тоже скучно стало, не наблюдать же в самом деле за их времяпрепровождением, а вдвоём коротать очередную вечность вроде как веселее. КузьмичЪ мрачно взглянул на бесстыжую ангельскую морду, которая втягивала в себя уже третий бокал мартини и возвёл глаза к потолку - "Тут и бесу ясно, что бар мой ему слаще райского яблока..." Тем временем на Земле. Кипелов весь извертелся, устраиваясь на заднем сидении мавринской машины так, что бы его не было видно снаружи.. А сделать это с его габаритами было довольно сложно. Он как мог растянулся по сидению, укрылся одеялом и продолжал то и дело выглядывать в окошко, при этом ворча, что мол рыжая сволочь над ним издевается, заставляя прибегать к подобным выкрутасам, что он де уже не мальчик, что... Додумать он не успел, так как в поле зрения несчастного возникла знакомая фигура - мимо машины протопал Дима и довольно быстро скрылся из виду. Кипелов пошевелил начинающей затекать ногой. "... хоть бы предупредил, что у них репетиция сегодня дольше", и пошло поехало по новому кругу.. К слову сказать, никто в том числе и Маврин, не заставляли Валеру незаметно пробираться через весь город, что бы затаиться в чужой машине, ему просто был дан когда-то ключ от этой самой машины, а уже в плане всяких изварщений золотой голос был мастером, причём сам же от этого и страдал, но ничего не мог поделать со своей неуёмной фантазией и тягой устраивать Серёге разные сюрпризы и сваливаться снегом на голову в самое неподходящее время. Лёня с гитарой пронёсся ураганом в сторону метро. "Ять!" - Валера привстал - "Да сколько же можно..." - и в этот самый момент столкнулся взглядом с Юрой, который мирно курил в сторонке. Алексеев, конечно очень удивился, когда заметил на заднем сидении мавринской машины шевеление, но ещё больше он удивился, когда из под одеяла показалась кипеловская голова... Он философски затянулся, пришёл к одному ему известным выводам, решил не вмешиваться и отправился домой, в надежде, что на сегодня приключения кончились. Плюнув на конспирацию злой Валера сидел укутанный в одеяло и ждал, когда появится Маврин. Минут через пять из-за угла возник пушистый светлый хаер Артёма. Почему-то это зрелище заставило Валеру нырнуть обратно с головой и затаиться. Через пол минуты передняя дверь машины распахнулась и на сидение плюхнулся Сергей, сразу же распахнулась вторая дверь, и Кипелов услышал продолжение разговора. -Спасибо, Серёж, представить не могу куда испарилась моя шапка.. -Ты главное не вздумай у меня заболеть, у нас концерт саратовский впереди, а домой доставлю... Остальную часть диалога Валера пропустил, так как мысли потекли в совршенно нецензурном направлении. На квартире демона. -А это ещё что? - КузьмичЪ подозрительно воззрился на предмет в руках незваного гостя, которого раньше не замечал. -Шапка, не видишь что ли? - самодовольная улыбка ангела, заставила демона насторожиться. "От этих светлых можно ожидать любой пакости" - он поморщился и снова уткнулся в стакан - "Главное, что бы слона сюда не надумал притащить.." Москва. Вечер. Естественно, машина, в которой ехали Маврин со Стыровым, застряла в пробке. Кипелов из последних сил старался не вертеться, что бы не выдать себя сейчас при Артёме, а то получилось бы уже откровенно странно, глупо и непонятно. Но по мере ожидания заводился он всё сильнее. Сергей включил радио, и теперь Валера совсем не слышал о чём они говорили, голоса перекрывал звук мотора, музыка и толстое одеяло, под которым становилось всё жарче... Ещё через пол часа машина остановилась. Валера приподнялся до уровня окна и пронаблюдал, как Артём скрылся из поля зрения, после чего сел, так, что бы видеть Маврина в зеркале заднего вида. - Ты бы его ещё поцеловал на прощание! Сергей подскочил от неожиданности и развернулся, удивлённо рассматривая появившегося из ниоткуда Кипелова. Тот выскочил из машины с намерением устроиться на переднем сидении и параллельно разминая затёкшие конечности. Выглядело это забавно и Маврин заржал, уже понимая, что всё это время Лерка просидел мышкой сзади. -Мог бы и раньше вылезти. -И что бы подумал твой Артём? - по мрачным кипеловским интонациям становилось очевидно, что ворчать теперь будет долго. Он снял куртку и закинул на заднее сиденье. -Неужели ревнуешь? Или думаешь, что он стал бы к тебе ревновать?.. Так вот, не стал бы. Все знают, кто моя главная и любимая жена, так что... - получив ощутимый тычёк в бок, Рыж замолчал, а в следующее мгновение был бессовестно сцапан в объятия и почувствовал укус на шее. - Что прямо здесь? - танцующие хитрые огоньки в глазах недвусмысленно намекали, что хозяин этих самых карих глаз совсем не против продолжения. - А ты как думал? Тебе придётся расплачиваться за моё неудобство. - Валера хищно улыбнулся, притягивая Рыжего к себе. -Сам виноват, а я расплачиваться должен значит? Лерка, ну ты как всегда... - он уже чувствовал, как Кипелов расстёгивает его ремни, поцелуй в губы.. язык проникает в рот, как тот отстраняется.. Глаза в глаза. -Сиденье опусти. -Сам опусти! - прорычал в ответ Маврин. Одно ловкое движение и кресло приняло практически горизонтальное положение, а Кипелов оказался в довольно удобной позиции, сидящим на Маврине, тот удовлетворённо хмыкнул - "Может ведь быть ловким и грациозным, когда хочет." - и уже сам запустил руки под одежду Валеры. На улице было темно, и вряд ли какой-то сторонний наблюдатель смог бы определить, что творится в припаркованной во дворе машине. -И не дёргайся! - Да ты аккуратнее! Общими усилиями в тесном пространстве с татуированного тела были стянуты штаны. - Зачем носить такие плотнооблегающие? - А ты сам не догадываешься? - Маврин куснул Лерку за ухо и обвил ногами его талию, оставляя засос на плече. - Догадываюсь. Соблазнитель... Было уже не до разговоров, стоны слетали с губ... В следующий момент Кипелова что-то ощутимо кольнуло в мягкое место, он решил, что это впился очередной браслет или что там Рыжий носит.. его рука как раз гуляла где-то в том направлении... КузьмичЪ вернулся в реальный мир, вдруг осознав, что тишина длится подозрительно долго, и тут же чуть не полетел на пол, увидев в руках ангела явно использованный шприц, содержащий в себе совсем недавно нечто ярко зелёное, а рядом открытый портал, в который хорошо просматривалась чья-то филейная часть. - Ты что творишь? Это же зелье... "Ревность!" - волна прокатилась от места прокола по хребту, рёбрам, и ломанулась со всего размаха в помутневший от желания разум Кипелова. Он двигался всё быстрее. -Значит блондинистых... вокалистов.. тебе подавай... -Лерка... -Поэтому вернул Стырова? -Лерка.... - Маврин не мог сформултровать мысль, да и толком не понимал, что говорит Кипелов и тем более, куда он клонит. Он отдавался целиком, стонал в голос и с каждым движением приближался к пику. Ещё несколько секунд и Кипелов в бессилии повалился на разгорячённое тело под ним.. Маврин кончил почти одновременно с ним. -Я тебя люблю, Лера. - Рыж крепче обнял лежащего на нём Кипелова. -Так почему ты вернул Стырова? -Знаешь, это довольно странный вопрос в данной ситуации, тебе не кажется? - Не уходи от ответа. - слишком серьёзный взгляд серых глаз заставил поёжиться. -Ну.. он хороший вокалист и мне с ним удобно работать.. - "Неужели и правда ревнует?" -Ты же знаешь, как я тебя люблю, Серёж.. - от того, каким тоном это было произнесено, Маврину стало не по себе. - Можешь покрасить его.. хм.. например, в чёрный? - Зачем? -Просто сделай это для меня пожалуйста. - Нежный поцелуй вывел гитариста из состояния полного офигения. - Сможешь? -Смогу. - ответил он на автомате. -Хорошо, а теперь отвези меня домой, и будем считать, что мой сюрприз почти удался, а ты расплатился. - это уже больше походило на Валеру. -Ладно, помоги мне теперь только штаны натянуть... Пару секунд две пары глаз одна ошарашенно, вторая с интересом, смотрели в открытый портал.. -Больше не прикасайся к моим зельям ревности.. Вуайерист хренов... - КузьмичЪ взмахом хвоста закрыл окошко, отметив, что депрессивное состояние пошло на убыль. В три часа ночи Маврин проснулся потому что ему приснился какой-то идиотский сон, который он, впрочем, тут же и забыл.. Зато вспомнил обещание Валере. Послонялся по квартире, выкурил сигарету, достал следующую и всё таки позвонил Кипелову. Тот на удивление быстро поднял трубку, будто только и ждал звонка. -Лер, скажи, ты сегодня не серьёзно попросил Артёма покрасить? -Серьёзно. -Эмм... -Значит не сможешь сделать? Струйка дыма волнами поднималась вверх. Затяжка.. - ..... - Не сделаешь? -Сделаю. - в этот момент Маврин и сам не понял откуда взялась эта глупая уверенность, что сделает и что это необходимо. А Кипелов всё ещё находясь под действием демонического снадобья, ощутил очередной укол ревности. - Знаю я, что ты не сделаешь! - Сделаю! .... -Ну сигареты мои тебе на кой понадобились?! - недовольный голос демона отразился эхом от стен. -Скоро узнаешь. Смотри. - заговорческий тон ангела действительно заинтриговал, но разве можно было в этом признаваться? Всем своим видом изобразив недовольство, КузьмичЪ подключился к игре. Через какое-то время... Ангел сидел на спинке дивана с самым довольным видом и неизменным бокалом с "соком". -Ну что, продолжим наше сотрудничество или хочешь, что бы Артемий с Юрием и дальше ходили в чёрных тонах? -Продолжаем. - удивительно, но это сумасшедшее создание, совершенно несправедливо имеющее внешний вид ангела небесного, умело, как никто другой возвращать Кузьмича к жизни. Иногда он размышлял на тему почему происходит именно так. Потому что Кипелов и Маврин чем-то связаны и их высшие покровители тоже или имеется другая причина? А может быть именно из-за этого бесстыдника Валера вечно портит жизни Серёге и мучается собственной совестью, при этом будучи далеко не святым... И о каком таком равновесии в мире вообще может идти речь, если ТАКИЕ ангелы пошли..? -А Юру -то ты за что покрасил? -Меньше будет в чужие машины заглядывать. Стоило признать, что какая-то логика у этого существа имелась...
nigai-kun: Первый фанфик по Арии... Дубинин/Холстинин, намек на Кипелов/Маврин. -Ну и как это называется? – устало спосил Холстинин, кидая сумку на кровать и опускаясь на трехногий табурет у стола. -Это называется «гостиница в маленьком городе», - рассмеялся Дубинин, последовав примеру друга и коллеги. Откровенно говоря, город был не таким уж и маленьким, но гостиница была одна. И если в ней не нашлось двухместного номера с двумя кроватями, то… что ж теперь? -Да ладно тебе, Вов, - примирительно сказал Дубинин, видя, что Холстинин мрачнеет на глазах. – Не подеремся же! Помнишь ГДР? Впятером под лавкой спали! Хочешь, я могу и на пол лечь?... Холст только рукой махнул: -Пошли уже. До концерта оставалось всего три часа. * Все-таки город был маленьким. Рок-музыканты сюда добирались не часто. Арийцы так и вовсе раза три заехали, еще в начале карьеры. Публики набралось немного, всех возрастов. Были даже дети лет пяти. Не то, чтобы редкость, но все равно… Бесновались в основном подростки и молодежь. «Старая гвардия» спокойно стояла у своих мест и смотрела: на набившихся к сцене людей, на нового вокалиста… А вот Холст становился все печальнее. Стоял на одном месте. Сосредоточенно дергал струны… Устал от бесконечных разъездов? «Нет, так нельзя,» - решил Дубинин, и двинул мимо скачущего по сцене Житнякова, светя улыбкой на ползала, ближе к другу. Конечно, Холст его вряд ли услышит, но… -Володь! – позвал Дуб, подойдя поближе. – Улыбнись! Смотри, какие там девушки, а! Холстинин с секунду посмотрел на него, потом мягко усмехнулся: сощурился и растянул губы в спокойной и почти счастливой полуулыбке. * Все-таки это был очень маленький город! Ни одного фаната с фломастером не было ни у выхода, ни у автобуса, ни у гостиницы… Потому и до номеров они добрались не к двум часам утра, как это обычно бывает, а около полуночи – время детское! -Мистика какая-то, - бормотал уставший Удалов, то и дело оглядываясь. Дубинин с ним мысленно согласился: обычно фанаты были везде! А сейчас было очень уж пусто. С персоналом расстались на втором этаже, Удалов, Попов и Житняков исчезли на третьем, а Холст с Дубом продолжили восхождение. По закону подлости, единственный свободный двухместный номер располагался на пятом. Лифта, по тому же закону, предусмотрено не было. Холст опять начинал мрачнеть. -Вов, ну ты чего? – толкнул его Дубинин. – Неужели тебя эта кровать так расстроила? Ну я же сказал: могу и на полу. -Да нет, Виталь. Я просто устал. Очень, - улыбнулся гитарист. Потом добавил: -А на полу холодно. * Дубинин проснулся среди ночи. Долго пытался понять причину, пока не сообразил, что это ворочается Холст. Кровать была большая, и ворочаться здесь можно было хоть до посинения, не мешая соседу. Не скрипели никакие пружинки-деревяшки. Просто в темноте звуки стали как будто громче. Ну или отчетливее, тут уж кому как. -Вов, - шепотом позвал басист. – Ты чего не спишь? Холстинин молчал. Или и правда спит, или притворяется. Ну или думает. Дубинин приподнялся на локте и успел заметить сверкнувшие в неясном лунном свете глаза. Притворяется… Детский сад, честное слово. -Так чего ты не спишь? – повторил Виталий. – Я мешаю или еще чего? Холст все же открыл глаза. Тоже приподнялся на локте, покачал головой. Едва слышно произнес: -Что ты заладил: мешаю, мешаю?.. Просто это все-таки случилось. -Что случилось? – не понял басист. Потом вспомнил… * Давно, году в 87-ом, «Ария» ездила по таким же маленьким городкам. Дубу с Холстом тогда выпал общий номер на двоих – так вообще случалось довольно часто. В гостиницу после очередного концерта всей группой вернулись изрядно навеселе. Маврин с Кипеловым как-то очень быстро пропали, но внимания на это никто не обратил. А в номере было пиво… Примерно через час задушевных бесед нужное состояние было достигнуто. Холст расслабился и все воспринимал как должное (даже то, что с балкона отчетливо просматривалась знакомая рыжая шевелюра, и слышался не менее знакомый высокий голос, повествующий о том, как его все не любят и как ему хочется тепла…). А Дубинин, соответствуя сочиненному позднее анекдоту, полез целоваться. Что было дальше, Дуб не помнил, а Холст на утро никак не высказывался… * Вздохнув, басист начал подниматься с кровати. Вылезать из-под теплого одеяла страшно не хотелось, но что делать-то? Володька тихий, он, может, и стерпит, но это неправильно. -Ты куда? – Холст схватил его за руку. -Извини, Вов, - покаялся Дуб. – Я и думать забыл о том случае… -Ну и черт бы с тобой, - усмехнулся гитарист, притягивая его обратно. – Как дети малые, в самом деле… -Ну так чего ты не спишь? И мне еще мешаешь. -Холодно. От окна дует. А снаружи, между прочим, еще холоднее. Улыбнувшись, Дубинин залез обратно под одеяло и потянул Холста за руку поближе. Тот послушно придвинулся. Стало теплее. -А ты помнишь, что тогда было? – почему-то шепотом спросил басист чуть погодя. Холстинин что-то утвердительно буркнул, обдав дыханием шею. -И… что? -Да ничего, - хмыкнул гитарист. – Пару раз поцеловались и уснули в обнимку. -Так чего ты нервный тогда такой? – пробормотал Дубинин сонно. В гостинице стало очень тихо, от прижавшегося Холстинина исходило тепло – все это, плюс накопившаяся усталость, действовало очень умиротворяющее, и клонило в сон. -Я не нервный, - хмыкнул Холст. – Просто мне тогда понравилось. И я боялся… - совсем тихо добавил он. Улыбнувшись, Дубинин подгреб друга поближе, прекинул через него руку и уснул. * Поздний зимний рассвет пробился сквозь тюль на одном из окон гостиницы в маленьком городе, и красные лучи солнца упали на стоявшую рядом с окном кровать. Там, обнявшись, спали двое мужчин. Один из них мягко улыбался сквозь сон, другой – просто спал, прижимая к себе первого.
Io: Анабиоз Кипелов/Маврин Сотрудники полиции в ночь задержали троих диггеров, которые проникли в вентиляционную шахту метрополитена на юго-западе Москвы. Административный штраф и пятнадцать суток ареста… неплохое продолжение музыкальной карьеры не так ли? Спасибо СМИ, что не предали огласке тот факт, что на ряду с двумя студентами технического ВУЗа в шахте был пойман экс-гитарист группы «Ария» Сергей Маврин. Настроение было ни к черту. Задумка ведь была неплохой. Экстремальная прогулка «испытай себя». Или что-то вроде «выживешь ли ты после атомной войны». Вроде бы, ничего больше, однако… только залог и чистосердечное помогли выйти из-за решетки раньше срока. - Ну, что наигрались в разведчиков? – фыркал я, оплачивая свободу юным друзьям. Вереск и Змей были не рады такому исходу. От родителей все равно утаить арест не получится. - Тоже мне, горе Иллюминаты… - поддакнул Змей, - я не знал про сигналку… - Наверное, недавно установили. Что же мы имеем? - Во всяком случае, первое предсказание не оправдалось, о том, что все коммуникации были уничтожены временем и мародерами. - Эта движуха началась в последнее время, Змей. Нам надо быть уверенными. - Говорят, есть другой залаз в «Анабиоз»… - … но там сильно поработали грунтовые воды, и мы не знаем, что известно официальному Мосгорстрою. Вереск вздохнул. - Конечно, мы можем найти другое место. Но на это может уйти слишком много времени. Однако, если «Анабиоз» охраняется, я не удивлюсь, если там теперь не только сигналка, но и камеры… - А чего там охранять? – откликнулся Змей, подумаешь сеть выработок, которая соединяет две линии московского метро тоннелем в 400м длиной. - Ты сам себе ответил на вопрос, - буркнул я, - но появление камер и прочего не объясняется близостью линий. Хотя бы потому, что пару недель назад никому до него дела не было. - Ладно… мы видим, что движуха пошла, ты другое объясни нам, Бес… если не «Анабиоз», то где… и… главное, когда! У нас совсем нет времени. - У меня есть одна сумасшедшая идея, - я сам был не рад, что озвучил свои мысли. И я попробую договориться с Мосметро. Если все выгорит, то мы проверим из «Анабиоза» лаз, в котором сомневаемся. На этом мы расстались, а я до самого дома не мог успокоиться, поскольку подступивший к горлу ком не давал ничего делать спокойно. Уже заехав во двор, я не выдержал и набрал номер Кипелова. - Слушай, Лер… у меня к тебе одно дело… я хочу тебя попросить о небольшом одолжении. - Я слушаю, - мягко ответил Валера. Я представлял, что будет потом, особенно если я скажу, что по моей милости его сын загремел в полицию. Наверное, именно его фамилия помогла нам сравнительно легко отмазаться. Как хорошо, что Саша был совершеннолетним. И как больно мне достанется по шее… вот прям щас. -… НИКОГДА! – гудела трубка голосом разъяренного Валерия Александровича, - ты что с ума сошел! Это ТАКОЙ РИСК! О чем ты говоришь?! О своих мифических вычислениях основанных на чем? На какой-то фанатской книжонке и псевдонаучной работе по экономике? У тебя совсем мозга нет! Еще и сына моего во все это впутал, я-то думаю, что за диггеры такие!? - Лер… хорошо, в то, о чем я тебя прошу не будет участвовать твой сын. Но мне очень нужно, чтобы ты направил запрос… - Как ты можешь просить меня об этом после всего, что ты натворил!? - Для меня это очень важно. Для меня это, если хочешь, вопрос жизни и смерти… - Сережа! Не будь дураком… - Я готов взять все расходы на себя, и более того проставлюсь, если все то, о чем я говорю, окажется неправдой. - Я не хочу даже слышать об этом! - Я сам подготовлю все бумаги, тебе останется только подписать! - Нет! - Лер… - я тяжело вздохнул, - понимаешь, я хочу засыпать спокойно, зная, что все это лишь мои домыслы. -Хорошо, - сквозь зубы процедил Кипелов, - но только под моим контролем! Раз уж я прошу этого разрешения на съемки, я тоже воспользоваться «павильоном»… - Спасибо, я тебя люблю… - И я тебя… Кипелов устало вздохнул, дал отбой и я могу поклясться, что, несмотря на короткие гудки в телефонной трубке я услышал ,как он тяжело опустился в кресло. Да, ему не нравилась моя затея. Валере вообще редко нравилось то, что я придумывал, а если это и было так, то он нередко скрывал от меня свои истинные эмоции на этот счет. Однако я знал, что у него получится. Я просто чувствовал, что именно он, и никто другой, сможет помочь. Про объект «Анабиоз» мы знали немало от диггеров и одного бывшего политрука. Это было похоже на недостроенный бункер. Так как, сооружение на фиг было никому не надо мы решили именно там оборудовать свой схрон. Здесь под землей имелся шахтный ствол, пара блоков и небольшая сеть трапециевидных комнат. Интересно и то, что сооружение построено не сразу, а в заведомо в два этапа и разными технологиями. В середине двадцатого века был построен ствол, от которого соорудили блок длиной около сотни метров, расположенный параллельно линии №1 метро, которую сооружали в то же самое время. Метрах в десяти над этим блоком, на уровне метро, построили еще один блок покороче, метров пятьдесят длиной, который имеет выход в перегон линии 1. От нижнего блока было построено еще ответвление - коридор с комнатами. Спустя несколько десятилетий, во время строительства линии №2 был построен горизонтальный тоннель от линии 2 к стволу. Длина тоннеля около 350-550 метров. Думается, что тоннель строили для сооружения объекта через сооружающуюся линию метро. Для конспирации. Примеров подобного в московском метро немало. Но объект вновь не был достроен из-за перестройки, развала СССР и нехватки денег. А в 90-х годах ствол и тоннель приспособили под вентиляцию линии №2, установив здоровые вентиляторы. Так вот эти выработки и стоят до сих пор, почти не используемые и, казалось, забытые. Ан-нет! Найти столь же удобный во всех отношений объект в кратчайшие сроки не представлялось возможным, по сему я решил довериться Валерке и понадеяться на авось. Через неделю работы по съемкам клипа в подземке уже кипели. Наш знакомый товарищ «в штатском» помогал с переправой провианта и необходимых СИЗ. Кипелов как и всегда смотрел на меня, как на идиота и не понимал зачем все это нужно. Я в свою очередь, пытался запудрить Валере мозги на тему «все должно выглядеть реалистично». Благо с натурой проблем не было. Кажется, в «Анабиозе» не сфотографировался только ленивый. Однако я изо всех сил препятствовал обнародованию фотографий, говоря, что еще не время, нужно подождать, сделать обработки или т.п. Валера и тут не очень понимал мои стремления, но решил позволить мне доиграть эту партию до конца. - Я не могу понять, что с тобой происходит в последнее время. Ты точно сам не свой! – говорил он. А я не знал как объяснить ему то, что может быть произойдет в недалеком будущем, что мне нужен этот объект и что… голова раскалывалась от мыслей, как хорошо, что нам все-таки удалось остаться наедине в тот день. Со стороны я выглядел немного гиперактивным, перенервничавшим, и не сулящим добра никому живому. Все действовало на нервы и вызывало всплески негативной реакции. Валера никак не мог подстроиться под нужную амплитуду колебаний моего настроеня, а я извергал в пространство сонм проклятий, стягивая кофту через голову. - Как мне все это надоело! Сколько, ну скажи мне, сколько это может продолжаться! Кипелов предпочитал отвечать «не знаю» и «угу». Другое было не безопасно. Когда я разделался с многочисленными браслетами, а на моих руках осталась только тонкая спаянная серебряная нитка, как и на шее, я удовлетворенно вздохнул, и сказал, что теперь пойду в ванну, а после присоединюсь к Валерке «Ага, конечно, часа на три, и поминай, как звали!» - отреагировал он и решил без боя позиций не сдавать. Собрал с пола разбросанную мной одежду и нагло просочился в тесную комнату. - Ты чего? - Я приехал не для того, чтобы выслушивать твои истерики… ты сегодня очень взвинчен, давай я лучше помогу тебе, ни то ты уснешь здесь, переборщив с расслабляющей пеной. Я побурчал для вида, но, лишь только в ванне стало достаточно воды, послушно забрался в нее и удовлетворенно протянул: - Нуууу, раз пришел, так помой меня, должна же быть от тебя хоть какая-то польза! Кипелов хотел покидаться мочалками и прочем скарбом, но передумал, и поливая меня из душа решительно приступил к делу. Если бы я временами не встряхивал волосами, проверяя достаточно ли пушистым стал хаер, и не фыркал, когда мыльная вода ненароком попадала в глаз или в нос, то Кипелову, может быть, удалось бы выйти сухим, но не тут-то было! Когда пытка закончилась, я встряхнулся, как довольный пес, и нырнул в махровый халат, который Валера едва успел противопоставить моему торжественному выходу. - Валера, где твои руки? - Мои…. На месте… - На чьем? Кипелов сделал вид, что покраснел, а я запахнул полу халата, стараясь не объяснять ему ничего. Так и знал, что этим закончится. Еще могу с собой поспорить на тему «хотел ли я этого?» и совру, если скажу, что нет. - Иди сюда… Рыжая бестия! Я делаю вид, что спасаюсь бегством, впрочем, меня хватает аккурат до кровати. В один из вечеров я был награжден нетривиальных размером синяком на левой ягодице, поскольку очнулся от собственного крышесноса прижатым к стиральной машинке. Наши ванные комнаты не созданы для совместных любовных утех, только для бытового травматизма, поэтому… поэтому… - Что уже не хочешь меня? – лукаво интересуюсь. - Заткнись… - шипит Кипелов, набрасываясь на меня, точно голодный зверь, загнавший свою добычу. Опомнившись от круговорота страстей, я едва держусь на ногах, руки упорно не желают слушаться, и я безвольно сворачиваюсь мурлыкающим клубком около Валеры. Вокалер довольно усмехается и пытается напомнить мне о безумной идее с «Анабиозом», а я не мог думать не о чем, кроме него. Но оцепенение скоро проходит и я увлеченно рассказываю ему, что необходимо доставить на место еще. Валера приходит в ужас, но поздно, он уже согласился. Время утекает сквозь пальцы, я буквально физически чувствую, как его не остается у нас. * А потом на Москву обрушилось лето, и кто бы знал, чего мне стоило затащить всех в сырое выстуженное помещение под предлогом фотосессии. Разумеется, многие не пришли, но обозначь я истинную причину своего безумства – не пришел бы никто. Чего мне стоило объяснить друзьям и близким людям, что необходимо надеть костюмы РХБЗ, что сейчас мы будем снимать отрывок из моего клипа, и я хочу, чтобы все они были заняты в ней. Мы не почувствовали ничего, только тонкая штукатурка осыпалась в одном из залов. Увидев это, Саша Кипелов скомандовал задраить гермы. Никто ничего даже не успел понять, как своды земля над нами загудела, а затем послышались отдаленные раскаты грома. Мы запустили вентиляцию на всю мощность и включили дозиметры. Никто кроме меня, Вереска и Змея, похоже, еще не понимал, что только что мы пережили первый ядерный удар. Я не мог объяснить, как я вычислил дату, как сопоставил факты. Иногда так бывает. Ты просто знаешь и все. Мне много раз снился «Анабиоз», то, как мы торопимся и не успеваем. Как все сгорает в очищающем атомном пламени. И я думал, что может быть, так будет лучше. Может быть, стоит избавить Землю ото всех нас, от груза наших грехов и проблем. Один мой хороший знакомый выдумал (или подслушал где-то) очень правильный неологизм для обозначения известной человеческой деятельности — исхуйство. Зачем продолжать терзать мир собой и предоставляемым нами суррогатом? Но… что-то низменное, какие-то проклятые инстинкты и, владеющая мной, паранойя говорили о другом. Они говорили: «действуй! Сделай все, но живи!». И я сделал всё, что мог. Раскаты грома слышались в отдалении. Я не хотел даже думать о том, что сейчас происходило наверху. Все, что был в «Анабиозе» сидели сейчас, придавленные не только толщей земли, но осознанием произошедшего и ни у кого не было сил и стойкости, чтобы осознать – мы встретили Армагеддон. Через пару часов мы с Сашкой закончили с обходом «Анабиоза», убедившись, что все хорошо, что нам не грозит обрушение, и бомбардировка не воздействовала на местные грунтовые воды, во всяком случае, в ближайшие сутки нам не придется думать о возможных селях и подтоплениях. Мы обследовали дальние подступы к «Анабиозу», где теоретически кто-то знающий мог присоединиться к нам. Сварная конструкция, установленная по моему настоянию выглядела крепкой, не зря мы утяжелили дверь свинцовыми пластинами, и сейчас фон здесь был в допустимых пределах. У фильтров произошли незначительные колебания по радиоактивности, а значит, нужно было подумать о костре и ночлеге. Змей проверил тягу, а я, наконец, вернулся к Кипелову. Он был там же, где я видел его в последний раз. Я переживал за Валерку, поскольку был одним из немногих, кто принял грядущие перемены, как должное и стал готовиться к возможным последствиям. А Валерка нет. Вереск объявил о том, что химзу можно снять, но пока температура в «Анабиозе» не стабилизирована необходимо надеть армейское обмундирование. - Ты все знал? Ты знал с самого начала? – негромко спросил он. - Я решил перестраховаться. - Ты Знал, Сережа…. И ты решил все за нас… Хлесткая пощечина оглушила меня на несколько секунд, я не понял перемены в любимом человеке. Почему? За что? Что я опять сделал не так? - Лер… ты что? Мы ведь… все еще живы.. - А кто тебе сказал, что все эти люди хотели бы быть живыми, после того, как… - Лер… давай… действовать по обстоятельствам… на тот свет всегда успеем, учитывая, что он теперь везде. - Кто дал тебе полномочия, бога, Сережа? – прошипел он, нехорошо глядя на меня. - Давай так… я не бог, и даже не ангел, и ты это прекрасно знаешь. Ты будешь рассуждать о том, что на все воля божья, и, что было бы ему угодно, так мы бы спаслись и т.п., так вот. Я повторю, Лера, на Всё Его Воля, а я – всего лишь винтик в этой машине. Я доступно излагаю? Кипелов как-то весь сник. Он хотел должно быть почувствовать под ногами твердую землю, а я не позволил, не дал, пресек очаг сопротивления и паники. Правильно ли я поступил? Подумаю об этом позже. Все-таки нам повезло несколько раз. Нас курировали военные, и помощь людей в форме оказалось как нельзя кстати. Как ни странно, даже в современной России их еще чему-то учили. Обывателям домохозяйкам и фотографам, съемочной группе и гримерам, стилистам и дизайнерам нужна была срочная психологическая помощь. Ребята еще не до конца осознавали, что наша ситуация не то, что «надолго», она навсегда. Через несколько часов наше печальное новое государство уже имело первую жертву. У вахтерши, спустившейся вместе с нами не выдержало сердце. А перед нами встал серьезный вопрос. Где и как мы будем хоронить людей? Это было единственное, о чем мы не подумали. Чертовы полумеры! Сергей Терентьев предложил держать совет. Многие все еще продолжали пребывать в прострации, в итоге, в руководство «Анабиозом» были выбраны самовыдвиженцы. Как несложно догадаться, этими «героями» стали я, Вереск, Змей, Полковник, а также майор Егоров и старший лейтенант Аманташвили. У военных нашлись специальные мешки для упаковки трупов. Выяснилось, что нечто подобное имелось на всех станциях метро. Затем предложение последовало уже от Вереска и Змея: - Мы должны спуститься ниже «Анабиоза», там, где расположены старые коллекторы. Измерим фон, если он не слишком высок, транспортируем тело в один из дальних коридоров. Так продукты разложения не попадут в наш воздух, и как я надеюсь, грунтовые воды. - А не прикормим ли мы так крыс? - Возможно, однако, в данной ситуации лучше пусть крысы позаботятся о нашей покойной, чем погибнут те, кто отправится на поверхность, чтобы предать ее земле. Копать же могилу здесь… я боюсь, те коллекторы настолько стары и ветхи, что ничего путного из этого не выйдет, напротив, возможно обрушение и обвалы. Солдаты, которые прибыли с Егоровым и Аманташвили, проводили Нину Ильиничну в последний путь, а когда ребята вернулись - мы все уже решали вопрос о рационе каждого жителя «Анабиоза», устанавливали нормы потребления калорий, и разбивали лагерь. Прошло несколько суток, прежде чем включилось аварийное освещение. - Хороший знак, - бодро отрапортовал Егоров. - Общие коммуникации уцелели, - подтвердил Аманташвили, - будем пытаться выйти к большому метро? - Нет! – в один голос ответили Верес, Полковник, Змей и я. Вояки не ожидали от нас такого. - Почему? Там наверняка развернут штаб, там центральное командование, а мы располагаем ценными ресурсами которые… - …отберут у нас при первой возможности. Мы не зря так старательно баррикадировали несколько мест сообщения с большим метро. Они о нас не знают, и это наш козырь. Сейчас там кровавая резня и передел. Если еще не началась, то в ближайшие несколько недель начнется. У нас рационов на четыре месяца. Через полтора предлагаю начать разведку. Пока же завести что-то вроде судового журнала, где будем фиксировать основные события. Пока дней, дальше возможно реже. А так же журнал актов гражданского состояния. Сегодня произошла первая убыль населения… - Сереж… ты уверен, что … у тебя техническое образование? – поинтересовался Вереск, я усмехнулся, ничего не ответив. Сейчас каждый должен был быть при деле. - Позвольте не согласиться, - возразил Егоров, - наш гражданский и военный долг это сохранения порядка и государственности. - Нет больше государства! – отрезал Полковник, - мы оно и есть. Анаби выжил благодаря Валерию и Сергею. И вам, конечно, ведь вы понимали… понимали, же ЧТО может произойти? Так с легкой руки Тери недостроенные бункер «Анабиоз» был переименовал в «Анаби». Потянулись серые скучные дни, похожие один на другой. Группы разведчиков спускались в подземелья и коллекторы, мерили радиационный фон, иногда возвращаясь с мудреной добычей. Лопаты и ломы, какие-то запчасти, некоторые в промасленной ветоши, боеприпасы времен второй мировой, несколько костюмов РХБЗ 70-х годов, и одна из вскрытых каморок подарила нам мини склад витаминов и коробку антибиотиков с истекшим сроком годности. - Заложили, да забыли заменить, - пояснил Егоров. - Что делать с этим будем? Уничтожим? - Не стоит… это может пригодиться потом… много позже, давайте отправим на импровизированный склад, - посоветовал Аманташвили, - в СССР делали на совесть, скорее всего что-то еще удастся использовать без риска для жизни. Правда, эти закладки наводят на неутешительные выводы. Они могут быть на картах. Необходимо проверить, нет ли здесь другого сообщения с большим метро. И… если мы придерживаемся политики изоляции Анаби, нам придется устроить несколько обвалов, во избежание гостей с тыла. Я был благодарен судьбе, что все же настоял на своём в те дни. Что мы все-таки обрушили один из коридоров, который теоретически мог совпадать с вентиляцией большого метро. Уже через пять недель мы потеряли четверых солдат и двоих «гражданских», хотя сейчас это разделение было весьма условным. Наверху убивали за банку консервов, за незаряженный пистолет, за старую химзу и просто потому, что ты не был облучен, а значит, имел шанс протянуть дольше. Стрелять по людям я научился очень быстро. Убивать было легко. Я перестал испытывать страх, омерзение и угрызения совести, наверное, потому, что это были уже не люди. Не знаю, вел бы я себя как-то иначе, окажись я на их месте. Но я был на своем, и по очереди с остальными жителями Анаби поднимался наверх, чтобы раздобыть незагрязненной еды и материалов для изготовления фильтров. К счастью недостатка в воде у нас не было, но прошедших и будущих дождей мы опасались. - Проучим этих ублюдков! - Мне, кажется, они хотят заманить нас в ловушку. - Черта-с два! И куда из Валерки в считанные дни испарилось все человеколюбие? И где это он научился так мастерски метать гранаты? Вот ведь, не оскудеет талантами земля Русская! С оружием у нас были серьезные проблемы. Сперва огнестрел имелся только у военных, да и то это был один автомат полтора рожка патронов, три пистолета ТТ и все на этом, но затем с помощью Егорова и Аманташвили мы сумели приспособить кое-что их арсенала наших отцов, а несколько не разграбленных постов ГИБДД оказались весьма неплохим подспорьем. Тем не менее, патроны учились экономить уже теперь. Вереск с компанией нередко проходили по очищенным нами маршрутам и собирали отстреленные гильзы. Придет время и это будет на вес золота. Доживать до такого момента почему-то не хотелось, но и иллюзий особых питать не приходилось. Многие семьи сейчас распались под влиянием обстоятельств, женщины выбирали более сильных мужчин, кто-то вообще впервые начал под землей романтические отношения. Я посмеивался вначале, но когда в нашем журнале актов гражданского состояния появилась первая запись о заключении брака, стал относиться к новым реалиям с должным уважением. Молодежь приспосабливалась быстро. Просто выбора у них не было. …За первый год мы успели повидать многое. Устроить небольшое кладбище в собственном подземелье. Один метрошный житель, захваченный нами в плен при яростной перестрелке с обитателями большого метро, помог нам с устройством небольшого крематория. Актуальной такая мера сделалась из-за того, что на поверхности стали появляться невиданные прежде твари. И плевать они собственно хотели на законы эволюции. Они просто были и все. Анатолий Иванович, тот самый инженер из сосердних катакомб дивился нашей сплоченности коллектива, и не собирался ни бежать, ни закладывать нас своим. Он просто хотел выжить, как и все мы. Для подстраховки за ним, конечно, приглядывали, но вскоре он сделался своим в Анаби, и его знания не раз выручали нашу небольшую колонию, на третьем году жизни вдруг увеличившую свою численность. Первые детки рождались совсем слабенькими. Но главный страх был преодолен и теперь перед Анаби лежало если не светлое, то во всяком случае хотя бы какое-то будущее. - Ты же не думаешь, что мы сможем все время скрываться от жителей большого метро? - Не думаю… кроме того, я устал от членства в совете… я считаю, Валера, что тебе надо возглавить станцию. То, что я не растерялся на первых порах не дает мне права занимать пост в совете пожизненно. - Сереж… опять ты начинаешь… - Тебя народ слушается охотнее, кроме того пленные хорошо поддаются именно твоей обработки. Тебе неплохо встать во главе, особенно после смерти Аманташвили… - Я ничего не смыслю в военном деле… - Я бы так не сказал, да и те лысые собачки так не думали, улепетывали, только пятки сверкали. - Бояться, Сережа, стоит прежде всего двуногих… - Да, я видел во что они выродились на поверхности. Я даже не знаю какое оружие могло вызвать такие изменения в их психике. - Не надо никакого оружия, Сережа… - Лера грустно вздохнул, - по большому счету, если бы группы людей действовали сообща… - Где ты такое видел? Даже у нас периодически поднимаются бучи … - Вот и я про то говорю… можно было бы послать парламентера в Метро… предложить для начала торговлю СФ-2У у нас избыток, могли бы обменивать на что-то полезное, а там глядишь и генофонд разнообразим… - Ты уже думаешь как руководитель… - Я не об этом… но… до поры до времени, все эти обменные мероприятия должны происходить как можно дальше от Анаби… я вообще считаю, что нужно замаскировать выходы и входы, а так же наши вентиляционные шахты, дурное предчувствие… - Понимаю, - я кратко кивнул, - давай поговорим об этом завтра. Сегодня у меня просто нет сил. - Да, откуда им взяться… еще раз пойдешь наверх две смены подряд – выпорю! - Ловлю на слове. А знаешь, о чем я думаю, - я откинулся на колючее одеяло, лукаво усмехнувшись, а Валерка присел рядом и, не стесняясь приобнял меня. - О чем? - О том, что мне удалось принять ванну перед концом света. Не каждому так повезло. - Дурак ты! - Еще какой… Поцелуй вышел немного неловким, но это не имело никакого значения, поскольку несмотря ни на что - свою последнюю проверку наши чувства-таки выдержали с честью.
Io: Анабиоз -2. Исход Кипелов/Маврин R - Мы не сможем долго сопротивляться большому метро. У нас не хватит ресурсов. Ты знаешь, что будет тогда. - Что будем делать? - Я бы спросил иначе: сколько у нас времени? - Почему? - Нужно уходить в леса. Дальше от городов и… начинать все сначала. Лет за двадцать мы выпотрошим Москву, а за сорок все развалится. Здесь человек, как вид обречен. Нам придется вернуться к истокам. К натуральному хозяйству, к подсечному земледелию и т.п. - Никто из нас не умеет ничего подобного… не говоря уже о постройке жилья, да и не знаем мы какого там… - В любом случае, я не думаю, что кто-то стал бы тратить ядерные боеголовки, чтобы бомбить огромные безлюдные пространства. - Да, но у нас там был ядерный щит… - Годах в семидесятых. Я не думаю, что по Сибири много стреляли. - А тюрьмы? Тысячи заключенных, наверное, не будут против того, чтобы и дальше продолжать жить по понятиям. - За последние годы, я думаю, там остались немногие… в живых… большинство с удовольствием перебрасывало на плечи государства заботы о хлебе насущном. В тюрьме ведь тоже можно жить и не нужно работать. Я думаю, что зеки пойдут в города, заниматься привычным делом. Вряд ли кто-то из них действительно осядет в лесах, а если и так, то они тоже люди, мне почему-то кажется, что не они станут нашей главной заботой, если мы решимся на этот крестовый поход. - Кто-то должен разведать обстановку, Сережа. - Как ты это себе вообще представляешь? Это билет в один конец. - Поэтому все предпочтут дожить оставшиеся годы здесь. - А ты? - А я…. Валера развел руками, - а я пойду с тобой. Мой сын и Змей уже достаточно опытные полководцы, чтобы оставить на них гражданский сектор. Это дорога в один конец, ты сам мне это сказал. Я легко кивнул Кипелову. Все было решено окончательно и бесповоротно. Как только сойдет снег – мы выдвинемся. А до той поры нужно решить очень много бюрократических вопросов. Признаться, я не думал, что Валера решиться на эту авантюру. Но иногда создавалось впечатление, что я и вовсе не знал его прежде. Он уничтожал тварей и противников с таким остервенением, что порою я думал у него прорежутся клыки и когти, и отстреляв последний рожок он сожрет любого, кто встанет на его пути. Наверное, именно это его странное свойство, проявившееся в последние несколько лет, и давало мне надежду на то, что у нас получится. Не может, не получиться. Тогда я не знал, как труден будет этот путь. Я не знал, как быстро мы перестанем контролировать ситуацию. Выдвинулись мы в мае. Под женские слезы и окрики Полковника. Под упреки Егорова и нехорошие разговоры за спиной. Снег почти весь снег сошел, но дороги нынче теперь никто не убирал, и разросшиеся болота доставляли нам немало неприятностей. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – страшно было до усрачки. Где это было возможно – мы мастерили жилье на деревьях, выбирая такие участки, где до вершины не далеко, но и летающая тварь незамеченной не подберется. Спали в полглаза, все больше по очереди и этот бешеный ритм, ровно, как и стремительно сокращающийся боезапас позволяли нам понимать, что дороги обратно не то, что не будет – просто не получится. На очередной стоянке мы потеряли один из четырех автоматов. Сколько бы я не перебирал его после яростной схватки с кабаноподобными зверями – чуда не случилось. Пришлось оставить здесь же на память более умным потомкам. - Ну, что? – хмуро спросил с утра Валера, - дальше мы едва ли продеремся. Вот-вот у зверья начнется гон. Нужно закрепляться на деревьях, по возможности искать местное население. Фон тут божеский, стало быть, займемся бортничеством и охотой. Дальше поглядим. Место не из худших. Забирая глубже, рискуем угодить совсем уж в чащу, а, держась шоссе, как и прежде, можем стать легкой добычей этих странных крыланов. Я был согласен с Валерой, но остановка до середины лета означала и то, что оружие нам предстоит мастерить не из оставшихся огнестрелов уж точно. Патроны стоит беречь как зеницу ока, а не то… много мы не навоюем однозначно. Передохнув несколько часов мы приступили к укреплению плацдарма, а, закончив первые приготовления, Валера предложил еще раз обойти окрестности, чтобы убедиться, что в ближайшее время никакой медведе-ящер нам не угрожает. Мы постепенно расширяли радиус осмотра местности, провешивая вешки для себя и возможных разумных существ, как вдруг линия горизонта еле заметно начала крениться влево. Сперва я даже не предал этому значения, думал, оптический обман, или с недосыпа кажется всякое, но… что-то сделалось с привычным очертанием мира, что-то сталось с его естественными контурами. Звенящий воздух пошел рябью, и я почувствовал странную легкость, а затем неприятное покалывание. Мое тело сделалось невесомым и текучим, точно кисель. Мой разум не успевал за происходящими метаморфозами, посему счел за лучшее отключить сознание. * Это был большой продолговатый коридор, не похожий не на один из видимых мною раньше. Я был привязан к прохладному белому столбу, а яркий свет светло-лилового спектра бил даже сквозь закрытые веки. Я не то, чтобы услышал, скорее почувствовал, что Валера был рядом. Стало немного легче. Я не один, а это уже хорошо. Где мы оказались? Почему? Как? Вопросов было больше, чем ответов, но кроме продолговатого коридора, подсвеченного светло-лиловым, ничего не было видно. Сложно было оценить движемся мы или стоим на месте. Где мы находимся и, что будет дальше. В ожидании прошло несколько часов, кажется, я даже успел заснуть, а проснулся оттого, что спектр лилового стал чуть менее ярким. Кажется, наступила ночь. Сколько часов, дней или недель мы провели в неком оцепенелом состоянии – я не знаю. Мы не могли говорить, хотя отлично все слышали, хотя слово «всё» скорее включало в себя значение «ничего». Мне казалось, что где-то под нами работал некий двигатель, но если это и было так, то до загадочного источника звука было не добраться, поскольку тело не повиновалось. В этом новом состоянии были и свои плюсы – есть и спать не хотелось. И если создавалось ощущение, что я спал, скорее это было свидетельство перегруженности мозга отсутствием всяких внешних раздражителей. «Наверное, вот так и сходят с ума», - подумал я, и ровно в этот момент мир снова сделался зыбким, границы материи сместились, под ноги бросилась земля, и беспощадная гравитация, что есть силы, прижала нас обоих. - Какого буя! – воскликнул крайне дипломатичный Кипелов. - Вот и я о том же. - Где мы? Подняв глаза к небу, я заключил: - Определенно не на Земле. С приветливого лилового горизонта на нас взирало несколько незнакомых, но очень красивых планет разного размера. Мне конечно, хотелось, отойти подальше от развалин мегаполиса, но право, это как-то уж слишком далеко. По-моему, мироздание просто издевается над нами. Хотел бы я когда-нибудь взглянуть в бесстыжие глаза долбанного бога, допустившего все это. Хотя… им наверное, на Олимпе тоже заняться нечем, вот и мастерят миры… - И каким физическим законам подчиняется эта херь? – весьма наукообразно выразился Валера. - Понятия не имею. - Твою мать! За разглядыванием местных красот мы упустили из виду одну маленькую деталь – мы с ним находились на живописной полянке с иссиня-зеленой травой, посреди первозданного рая в извращенном его понимании и были при этом голыми. Т.е. вообще совсем… - Что-то мне это напоминает… - Кипелов был мрачнее тучи, - а попали мы в межгалактический зоопарк. Но так, как наши доблестные пришельцы едва ли могут предположить в нас разум, раз уж мы разрушили свою планету, то и одежды нам не положено. - Погоди ты, если найдем рюкзаки – там были запасные комплекты… - Угу… И мы принялись за дело. Признаться, мне было скучно искать наш груз, поскольку вокруг происходило много всего интересного. Трава под ногами походила на шерстяные ворсинки, она не резала стопы, а была весьма приятна на ощупь. В воздухе носились какие-то насекомые и птички, которым не было до нас решительно никакого дела. Краски были подсвечены лиловым, как и всё в новом месте нашего обитания. Это немного воздействовало на психику, вернее на голову. Временами у меня в глазах начинали мельтешить маленькие черные точки, но я решил, что стоит только пообвыкнуться здесь – и это пройдет. Как ни странно, но наши вещи мы, действительно, обнаружили аккуратно сложенными у раскидистого дерева. Одевшись, мы измерили радиоактивный фон и прочие параметры. Они немного отличались от привычных земных, но не настолько, чтобы удариться в панику. На вершине того же дерева виднелось сооружение отдалено напоминающее дом. Недолго думая мы обследовали его, и нашли пригодным для существования. - Тебя не напрягает весь этот зоопарк? – поинтересовался Валера, - что если за нами наблюдают какие-нибудь местные сущности? - Не все ли равно? - А что если это какое-то межгалактическое шоу? - Отказаться от участия мы с тобой все равно не можем. Жаль, что ребята из «Анабиоза» не здесь, наверное, им бы понравилось. - Смотри… как бы в сезон размножения наши новые продюсеры не осознали, что размножаться в неволе мы не хотим… Я глупо захихикал и уткнулся Валерке в плечо. Сейчас, успокоившимся мышцам не хватало движения. Мне хотелось нестись куда-то в закат и ловить на лету, не успевших спрятаться бабочек. Но спешить было некуда. Если это такой рай, то пусть вечность продлиться подольше.
Io: Пришествие Маврин/Кипелов PG, NC-15 Уже прошло так много лет, что ни у кого из ныне живущих на планете Земля не осталось никаких сомнений - так было всегда. Мало кто из Прежних помнит первые дни прилета каратиан, панику, хаос, первую ядерную катастрофу. Как говорится, кто старое помянет – тому и глаз вон. Только забывают о второй половине пословицы «а кто забудет – тому оба». Теперь мне редко снятся сны о том, как наши ядерные боеголовки расцветали красно-желтыми грибами на горизонте, а со стороны поляной звезды на Землю неустанно надвигалась армада гигантских черных кораблей. Наше оружие они не воспринимали за таковое. Комиссар республики Карат считал, что земляне просто устроили салют в их честь. Когда стороны во всем разобрались – было уже поздно. На самом деле человеческой расе очень повезло, что каратиане были мирным народом, осуществляющим миссионерскую деятельность. Хотя… полагаю, мы уничтожили бы себя и без их помощи, но вот перед лицом опасности сплотились все народы. Казалось, впервые весь мир был един в желании уничтожить врага… а вот оно как обернулось. Обширные территории превратились в выжженные радиацией пустыни. Люди ютились в метро и бомбоубежищах, пока каратиане не помогли с очисткой земли, воды и воздуха, не поставили продовольствие, и не завезли на Землю специально разработанные водоросли, которые использовались для очистки пораженных радиацией планет. Признаюсь, тогда мне казалось, что каратиане – это и есть наши древние боги, которым поклонялись задолго до появления христианства. Они были очень похожи на людей, разве что одеты иначе и средний каратианин был крупнее землянина и, соответственно, выше. Они смотрели на нас с добрыми улыбками, которые не были лицемерными, они общались со всеми сразу и с каждым в отдельности, как только поняли, как мы воспринимаем информацию, и это было чертовски славное время! По всей Земле строились заводы, возрождались города. Пришельцы были поражены развитием нашей культуры, особенно им нравились живопись и музыка. Они подарили нам новые технологии и воплотили в жизнь мечту многих людей – практически вечную жизнь. А в обмен собирались перенять у нас часть мировой культуры, особенно пришельцев поразили архитектура и живопись. Проблема перенаселения после панического акта самоуничтожения нам не грозила в ближайшие лет сто, поэтому люди, как это обычно бывает, дружно расслабились и позволили времени течь своим чередом. Основной флот Карата отправился дальше, оставив нам своих представителей, а те за пару сотен лет измельчали, очеловечились и практически перестали улыбаться с голографических экранов. Честно говоря, я не мог бы точно сказать, когда именно началась деградация, но полагаю, что сразу после отбытия флота. У нас у всех были технологичные гаджеты, сотни лет времени впереди, казалось бы – живи, твори… но нам ничего не было нужно. Наверное, поэтому мы решили начать последнюю войну. Все уже было готово, каратиане научились использовать научные открытия для уничтожения людей и себе подобных. В тот момент я усомнился в нашем божественном происхождении, ведь даже такую высокоразвитую и высокодуховную расу мы смогли сделать себе подобными, опростить и очеловечить. Я собирался отправиться в капсулу лунного анабиоза, поскольку все потеряло смысл, но что-то меня удержало. Помню, я сидел в придорожной забегаловке, потягивал какой-то напиток из новых тоников, просто смотрел в окно. Разруха, грязь, разврат и пошлость. Тонны рекламы и мегатонны мусора. Вот и все, что мы произвели на свет. Может быть, не напрасно горнило последней войны сожжет всех нас, чтобы дать Земле еще один шанс? Пока я допивал свой тоник, меня узнали несколько учеников и спросили разрешения пересесть ко мне за столик. Я не был против. Завязался ничего не значащий разговор. Потом один их них спросил о программе на следующий семестр и, не планирую ли я, нового тура. - Тур планируется, но я хочу, чтобы старшая группа поехала тоже, а им нужно пройти еще несколько отработок, чтобы появилось право пользоваться воздушным транспортом. - Мы давно не слышали вас вживую. - Вам что на уроках недостаточно материала? – я притворно журил ребят из средней группы, понимая в душе, что, несмотря не на какие изменения во внешней среде, моя музыка все еще кому-то интересна, я могу разрабатывать музыкальные инструменты и не чувствовать себя при этом духовно пустым. Дети всегда вселяли в меня особый оптимизм, а их горящие азартом глаза, пожалуй, хотя бы только ради этого стоило повременить с анабиозом. Как все-таки забавно устроена наша психика. В один момент мы готовы бросить все. Уйти, громко хлопнув дверью, но стоит лишь лучу надежды забрезжить где-то в отдалении, как мы бросаем все пессимистичные мысли и устремляемся на этот свет. Чем он окажется сегодня? Куда выведет? Точно не знает никто. Домой я возвращался в приподнятом настроении. Даже давно не знавшие белил стены старых домов не вызывали во мне чувства отторжения, как это бывало обычно. То, что строили каратиане не требовало особенного ухода, поэтому за старыми постройками почти перестали следить. Вот так мы теряем себя. Более того, мы заставляем все вокруг терять первоначальный облик для чего? Для того ли, чтобы перенять что-то новое, заменить отжившие свое технологии или? … Ведь именно эта самобытность так необходима Карату, да и нам тоже… но… Ноги сами собой принесли меня в небольшой магазинчик, где продавали разности из XX и XXI веков. Это больше не считалось антиквариатом, и едва ли можно было удивить кого-то фотоаппаратом «Смена» или шапкой-ушанкой. Скорее это вызвало бы усталую или раздраженную улыбку и мысли вроде «еще один гик». Я купил себе немного настоящего кофе, благо технологии позволяли хранить сколь угодно долго продукты питания, парфюмерию или любые другие вещи, помещая их в капсулы времени, конечно, старье никто не покупал. Каратиане выяснили, что практически все продукты прошлого вели к быстрой гибели клеток человеческого организма, поэтому мои покупки были недороги, а кредитов преподавания и лицедея хватало с лихвой. Я подумывал о том, чтобы взять ставку механика. Нужно было уметь что-то кроме сочинения музыки. Кто знает, что преподнесет следующий век. Столярное дело ценилось меньше, но я несколько раз получал более высокие ставки, нежели в Музыкальном училище и порою всерьез задумывался о смене профиля. - Ага, Странник приперся… - в своей манере поздоровался со мной продавец, - кофе понятно, чего тебе еще? Сигарет, что ли? Травиться, что ли? Ты на одних легочных фильтрах разоришься, брателло! - И тебе, Кощей не хромать, да, все как обычно, будь добр… и шоколадных конфет, если есть. - Есть… для тебя, Странник, все, что угодно. Да и не берет их никто, сахар – это белая смерть! - В данном случае, пусть она будет коричневой… - Как говно! - Вот нет в тебе, Кощей романтики! - Да, ваще! - Ничего-то ты не понимаешь…. - Да, куда уж мне… грехи мои тяжки… Мы оба разразились громогласным хохотом, так, что напугали вошедшую следом покупательницу, и девушка от неожиданности отпрянула к двери. - О, юная леди, простите, мы вас напугали своими бестактными шуточками, - Кощей тут же вошел в роль галантного продавца, потеряв ко мне всякий интерес. Я сгреб покупки в рюкзак, пробил свою карточку кредитов на выходе из магазина, и был таков. Было что-то во всех этих взаиморасчетах. Пожалуй, это нравилось мне в послевоенном времени больше всего. У нас больше не было денег, и, строго говоря, не было ценностей. Золото и нефть при необходимости могли быть синтезированы, чтобы получить любой гаджет последней модели – нужно было всего лишь один день отработать на какой-нибудь стройке, наверное, поэтому там было так много молодежи, но дольше недели как будто никто не задерживался. Неохотно мы расставались с привычным образом жизни, хотя, казалось бы, народились новые поколения, которые должны напрочь позабыть о культуре потребления, а ты подижь! В общем, система расчетов в новом обществе основывалась на трудовой повинности. Грубо говоря – сколько наработал – столько и получил. Были более высокооплачиваемые профессии, были – менее. За часы работ всем жителям начислялись кредиты на специальные личные карты, которые, считалось, нельзя было подделать или взломать, поскольку технология каратиан подразумевала ДНК-идентификацию. Само собой наши люди не сидели без дела. Так, благодаря фальшивомонетчикам нового времени были открыты несколько эффективных противорадиационных препаратов, лекарство от сибирской язвы и «сыворотка неправды», быстро ставшая популярным наркотиком. Иногда я думал, что каратиане, изучив нас достаточно хорошо, специально забросили в наши вялые мозги эту идею о «несокрушимости новых банков». Так мы и жили, работая на легких производствах, изредка ударными стройотрядами уходя к небезопасным пустошам, дабы возвести очередную оросительную систему, а затем снова ничего не делать. К такому повороту вселенской лени и нежелания двигаться вперед каратиане были не готовы, но затем, как я говорил ранее, очеловечились, и мне стало совершенно непонятно: то ли это они управляют нами, то ли вернулось тайное правительство и на самом деле, никакого управления нет, и никогда не было. Мы просто устали, а цивилизации была необходима хорошая встряска. Добравшись до дома, я отключился почти сразу. Я хотел подумать над новой программой. А потом поискать менее дорогое жилье в центре, но так ничего и не сделал, как бы я не старался отрицать свою меняющуюся сущность, но она, эта ленивая скотина, была мной. А я был частью системы. А система… система уперлась сама в себя, израсходовав ресурс веры в светлое будущее. Когда-то нечто подобное уже случалось. Только не в таких масштабах. Я помню, как на улицах начали появляться первые листовки, призывающие все расы и нации к мобилизации. Но против кого мы собирались воевать? Глобализация была полной, более того каратиане обещали вернуться через какое-то время, чтобы подарить землянам последний свой дар – возможность путешествовать в глубоком космосе. Что человечество вознамерилось доказывать на этот раз? Звонок раздался неожиданно. Мобилизационное ведомство не намерено было ожидать, пока произойдет пробуждение. Сигнал уже транслировался в мой заспанный мозг, и выбор был, прямо скажем, невелик. - Доброго времени суток, товарищ, мы позвонили вам, поскольку вы являетесь особью мужского пола с содержанием человеческого не модифицированного генома массовой долей более 23%. Вы прошли начальную военную подготовку в ХХ веке и имели оценки «отлично» и «хорошо». Ваша тактика стрельбы позволяет вам и сегодня использовать в возможном бою полученные навыки. Центральное мобилизационное ведомство просит вас прибыть в расположение части № 2047 для участия в военных сборах. За неделю, проведенную на базе, вам будет выплачено восемьсот кредитов штурмана-наводчика. Возражения вы можете направить в десятидневный срок на кластер 1409836435829340 АБ. «И не поспоришь», - подумал я, неохотно разминая, затекшую спину. Вот всем хороши эти ортопедические кровати, но спать стоя я так и не научился, а когда переворачиваешь эту дуру на бок - выходит едва ли не хуже, чем было. Есть от них один плюс – инструменты внутри такого мебельного новшества сохраняются просто идеально, поэтому у меня в зале стоит десяток детских, экономия места на лицо. Но сейчас мне предстояло решать проблемы посерьезнее покупки нового инструмента. Мобилизация шла полным ходом, и тут к гадалке не ходи, итак ясно, что будет ЕСЛИ. Скорее всего, в ближайшее время начнется война, не понятно кого и с кем, но скорее всего люди нападут на каратиан. Или потомков каратиан, или тех, в чьем теле менее 10% не модифицированного человеческого генома. Так вот, если оспорить призывное удостоверение, если не явиться на сборы – ты наверняка лишишься лицензии на работу, и никто не даст тебе в долг ни единого пищевого кредита. Вот и вся математика. Утро сделалось скверным от осознания мерзкого де жа вю, не покидавшего меня с самого начала этой компании. За окном ленивый ветер перекатывал куски легчайшей проволоки по растрескавшемуся асфальту, то и дело подбрасывал на ухабах пустую банку из под тоника. Еще вчера упадок человеческой цивилизации не казался мне таким пугающим, но теперь… теперь я почувствовал себя песчинкой на просторном пустынном автобане, побеждаемом то тут, то там бесконтрольно размножающимися колючками. Кому теперь нужны дороги? Все летают на лаутах. Это приспособление больше всего напоминает мне гибрид мотоцикла и бобслея. Стремная штука, которую я так и не решился приобрести. В моей старомодности есть два плюса и один жирный минус. Дороги всегда свободны, а бензин можно получить за 1 кредит хоть полный бак, но кто бы еще ремонтировал эти самые дороги, и следил за тем, чтобы они приводили туда, куда я захочу, ведь в любой момент из-под земли может выползти новый эко-дом, а против каратианской «природы» не попрешь. Перед тем, как отправиться исполнять свой гражданский долг, я зачем-то вернулся в дом. Тоскливо оглядев ставшее таким привычным и родным убежище от необходимости взрослеть, становиться серьезнее и думать о будущем, я забрал свою самую старую и любимую гитару и отправился в путь. Инструмент был помещен в капсулу времени, не могу сказать, что предчувствовал что-то дурное, но перестраховка пока никому не вредила. У меня было острое ощущение того, что события позапрошлого века повторялись чуть менее чем полностью. В части № 2047 царила неразбериха и перебор с новобранцами. Мой внешний вид был оценен по достоинству, а узнав мою теперешнюю специальность, местный политрук немедля выписал мне справку о частичном освобождении от службы, как я думаю, во избежание некомпетентности. А в прошлый раз я служил человеком оркестром. Жаль теперь музыка в армии без надобности. Я, хотел было обидеться, но отчего-то передумал, и счет за истинное счастье убраться подобру-поздорову. Если бы я знал, что случиться потом, должно быть, остался бы в гарнизоне, просился бы на службу в любое из формирований, но я не знал. Наверное, никто не мог предугадать такого финала. А он, надо сказать, удался на славу. Каратиане каким-то образом получили донесение о том, что у нас тут творится. Говорят, раньше у них там оружия не было как класса, а тут, поди ж ты! Пожалуй, библия не на пустом месте писана. Сверхбыстрым метеором каратианский корабль обрушился в плотные слои атмосферы Земли. Карающей дланью – пятью точными выстрелами из анигиляторов, призванных разрушать метеориты, но не воевать с себе подобными. Каратиане стреляли по оружейным заводам и военным аэродромам. Хватило пяти выстрелов, чтобы наша планета снова сделалась необитаемой на треть. В тот день многие погибли. Города, построенные людьми, были сметены с лица земли. Великие памятники архитектуры и исторического наследия, пережившие потоп во времена Ноя. Не осталось практически ничего. Говорят, вода закипала в морях, а морские обитатели превращались в пар. Реки становились похожими на один сплошной поток несвежей ухи. Взрывалось все, что могло взорваться. Детонировали старые фугасы и арсеналы взлетали на воздух. Последнее, что я в своей жизни видел – был гигантский багровый ядерный гриб. В тот момент я подумал, что подзадержался на этом свет. Пора и честь знать. Но моей робкой надежде не суждено было сбыться и на этот раз. Я пришел в себя в челноке каратиан. На глазах была тугая повязка так, что я не мог осмотреться или понять направление, в котором мы летели. Не знаю, почему это было для меня важно в тот самый момент. Зато услышал я достаточно. Раньше мне не доводилось общаться с пришельцами. Они предпочитали держаться обособленными группами, то ли брезговали нашим обществом, то ли их исследовательские цели не выходили за рамки некоторых секторов. Тем не менее, в отсеке, где я был, находилось, как минимум трое. Они разговаривали на повышенных тонах и все были очень взволнованы. - Глупые! Глупые люди! Почему… почему они опять сделали это? Мы ведь дали им все то, чего им недоставало для развития собственной планеты, почему они решили развязать очередную войну, Тарк, скажи мне, с кем они решили воевать? - Люди всегда воевали… я читал их историю. Собственно говоря, история человечества – это история бесконечных войн, стихающих не более чем на одно столетие. Война являлась двигателем прогресса их примитивных технологий. - Не хочешь ли ты сказать, что мы своим вмешательством загубили цивилизацию? - Мы начали с того, что подарили им часть своего ДНК… мы трепетно следили и корректировали развитие… мы приходили по первому зову людей, пока… пока они не утопили свою планету в крови! Я понял, что возможность говорить вернулась ко мне. Я откашлялся, и постарался привлечь к себе внимание. Удалось не с первой попытки, но кто-то из экипажа обратил на меня внимание. - Смотрите, человек очнулся, - констатировал он. - Можно воды? После того, как я сделал несколько глотков, я был готов дать каратианам собственный ответ. Во всяком случае, попытаться это сделать. - Простите, я подслушал ваш разговор… я понял, что вы явились катализатором в нашего развития. Катализатором нашего появления на свет, как цивилизации и вида. Поймите… вы стали нашими богами, а затем бросили своих детей на произвол судьбы. В наших книгах это названо изгнанием из рая. - Любая цивилизация, выбравшись из колыбели, должна встать на ноги и пойти вперед собственным путем. - Вот мы и выбрались, и пошли… - Путем неизбежных войн и кровопролитий! - Да, но это был наш путь. А вы своими коррекционными действиями, насыланием казней Египетских, потопов, извержений вулканов и т.п. все это не пошло нам на пользу, поскольку победы над обстоятельствами не были выстраданы. - Ваши рассуждения лишены логики, через страдание человек может получить заряд отрицательный, а опыт этот не скажется на последующих поколениях. - Вы не правы! Скажется! Следующее поколение не будет есть ядовитые ягоды, увидев гибель своих старших сородичей. - Если бы все было так просто… Я выдохнул, чувствуя, как трескается кожа на губах. Все-таки они взорвали что-то радиоактивное… они попали в какой-то арсенал. Наша бедная планета…. Переживет ли еще один «подарок» от своих неблагодарных детей? Не знаю, сколько часов на этот раз я был в отключке, но звуки сделались другими, лицо перестало саднить, а вместо изображения перед глазами мелькали какие-то неясные тени. - Где я? Мой голос прозвучал гулко в просторном помещении. Я не столько увидел его, сколько почувствовал границы, высокий потолок и непонятное сооружение слева. - Добрый вечер, Сергей Константинович, вы находитесь в передвижном каратианском госпитале «Звезда Сотара». Вы подверглись радиоактивному заражению, поэтому провели три часа в стандартной коме. Мы заменили поврежденные ткани и органы, произвели дезактивацию и восстановление внешности по геному. В данный момент у нас отсутствуют импланты зрительных нервов, поэтому мы подключили эхолокацию. Схема временная, как только наладится снабжение, мы восстановим ваше зрение. Ваш внешний облик не пострадал, вы можете не беспокоиться. По фотографиям мы восстановили волосяной покров и кожные текстуры. - Что это значит? Вы… вы сделали мне татуировки? – я рассмеялся. Откуда-то сверху послышался механический голос: - Неконтролируемые реакции на стресс, ввожу успокоительное. - Не надо! – успел сказать я, - … просто… это было в другой жизни. - Вам всего 354 года, ресурс организма составляет 2049 лет. После вы сможете перевести сознание в информационную форму, если пожелаете. О чем вы говорите? - Для человека пережившего атомную войну… и ядерный взрыв все это как-то слишком.. - Неконтролируемые реакции на стресс, ввожу успокоительное… «А черт с тобой….» - пронеслось в голове, прежде чем чернота сна снова поглотила мою личность. Потом все закрутилось. Эвакуация, строительство оазисов, резервации… лагеря для беженцев. Наш назывался Раменос. Есть у меня такое подозрение, что здесь когда-то располагался подмосковный город Раменское, но теперь я не мог получить подтверждение этому. Миссия каратиан приносила беженцам извинения, обещала поправить все в короткое время, но доверия пришельцам не было. Человечество проклинало своих богов и желало, чтобы те убрались восвояси и позволили нам спокойно умереть на родной планете. Мне никогда не нравилось лезть на рожон, но я понимал, что каратиане сильно отличаются от нас в силу своего интеллектуального и психосоматического развития. Они не могут отличить эмоциональную речь от юридически грамотной. Поэтому я решительно сделал шаг вперед и взял переговоры в свои руки. - Я хочу поблагодарить посланников Карата за то, что они подарили нам способность жить долгие годы, не зная прежних хворей. Хочу выразить от своего лица признательность в спасении, если бы не каратиане, я был бы мертв. С одной стороны, часто кажется, что смерть единственный и правильный выход в сложившейся ситуации, однако, давайте оставим эмоции хотя бы ненадолго. Много ли мы сможем теперь? Инфраструктура разрушена, на Земле царит хаос. Не забывайте, друзья, к чему готовило нас наше правительство. Оно готовило нас к войне. Чтобы одна экономическая зона пошла войной на другую. Андройды против людей, люди против каратиан, каратиане против симбиотов! Мы все это уже проходили, неужели не надоело? Белые против негров, американцы против русских, мусульмане против христиан… чувствуете насколько нелепо? А что мы сделали с посланниками доброй воли? Вместо передачи секретов нашего искусства и ремесел, уникальных техник в живописи и танцах мы научили их ненавидеть! Над импровизированной площадью повисла тишина. Мне даже не понадобился усилитель голоса. Надолго ли люди прислушаются ко мне, или всего лишь до первого провокатора? Попробовать стоило: - А еще, братья, я хочу спросить вас… что сделали все мы, как только каратиане улетели? Мы оскотинились, братья, забросили все наши достижения в угоду новых технологий. Продали нашу культуру и предали свой собственный дом, это ли не истинное наше лицо? Неужели всем нам так сложно начать работать над собой и начать созидать? Более того, друзья… я считаю, теперь у нас просто нет выбора, и нет времени на войны. Или мы позволим нашему дому, нашей Земле погибнуть, или попросим каратиан простить нас и попробуем начать все сначала. - При условии, что вмешательство будет минимальным! – выкрикнул кто-то из задних рядов. - Я согласен с вами, хотя не знаю вашего имени и не вижу вашего лица. Мы выросли из своей колыбели, но для этого нам нужно начать жить самостоятельно, и не ждать помощи от наших родителей.
Io: Пришествие часть 2 Маврин/Кипелов PG, NC-15 Все же сила слова - великое дело. Никогда не думал, что риторика является моим сильным качеством. Дошло до того, что меня выдвинули в совет общины, но я отказался. Я знал, чем это может закончиться. Сейчас было важно погасить пожар войны. Наладить дипломатический контакт. Без помощи каратиан справиться с новой глобальной катастрофой было просто не возможно. Однако у каратиан нашлись проблемы серьезнее одной недоразвитой колонии на краю тамошней навигации. Через три месяца от начала ликвидации последствий с Карата прилетел челнок с дурными вестями. На планету было совершено нападение. Больше половины мирных жителей погибли. Республике грозит полное уничтожение, если хоть что-то не предпринять. Оружия же у Карата не было как такового, им и в голову не приходило, что можно получить что-то силой, а не торговыми взаимоотношениями или собственным синтезом. Все крейсеры срочно сворачивали свою деятельность на Земле. У нас оставались только восстановительные и дезактивационные системы, а так же наскоро сооруженные автономные заводы и пятнадцать полевых госпиталей. Меня пригласили на один из флагманских крейсеров для небольшой церемонии прощания. Я не ожидал чего-то сверхъестественного, однако каратианам удалось меня удивить. Пришельцы благодарили меня за проявленное благоразумие, и возлагали надежды, что сумеют выполнить свое обещание по восстановлению моего зрения. Я отмахнулся, сказав, что практически привык быть «летучей мышью при дневном свете». Затем капитан корабля с неадаптированным к земному произношению именем Дрншгрен спросил меня: - Сергей, как вы думаете, есть ли у нас шанс отбиться от этого неизвестного противника? - Почему вы спрашиваете меня? Дрншгрен пожал плечами, склонив голову на бок. Жаль, что я не мог разобрать его мимики, но могу поклясться, он испытывал отрицательные эмоции. Черт побери, они все впервые в истории их цивилизации были напуганы. - Хорошо… скажу вам, капитан, то, что думаю, и выслушайте меня прежде чем не согласиться. Человечество совершало много ошибок, мы все не без греха. Мы ненавидим друг друга, а стоит вам уйти – между общинами начнутся стычки. Это неизбежно. Это наша история. Мы такие. И вот, что я сумел вынести из этих культурных пластов. Эта ваша республика – ваш дом. Не отстоите его – вам некуда будет возвращаться. Используйте наши знания в истреблении себе подобных, возьмите нашу ярость и ненависть, нашу безрассудность и наш героизм. Перелистайте истории наших войн. В них мы все с нашей слабостью и с нашей силой. По локоть в крови себе подобных и в растерянности над телами родных и близких. Не пренебрегайте нашим опытом. И еще… прямо теперь оставьте на Земле лучших представителей вашего рода. Да! Самых умных, самых красивых, самых талантливых. Враг может оказаться сильнее и коварнее, чем вы предполагаете. Не позвольте своему генофонду погибнуть. Оставляйте пути отхода, но сжигайте мосты. Мы отброшены назад на столетия, сделайте так, капитан, чтобы ваши враги даже не догадывались, что здесь в этом захолустье галактики есть разумная жизнь. Если вы не справитесь с ними там, то мы и подавно не сможем никому противостоять здесь. Голос Дрншгрена сделался суровым, он отдал несколько коротких распоряжений своим подчиненным, затем вежливо попрощался со мной. В общину я вернулся с десятью каратианами. Все мы выглядели не лучшим образом. Несмотря на исход наших «проклятых богов», теперь всем остающимся на Земле предстояла тяжелая работа. И мне не надо было быть гением, чтобы понять простую вещь – чем больше времени будет уходить, тем ожесточеннее станет борьба за оставшиеся технологии, ресурсы и квалифицированные кадры. Раменос медленно, но верно обрастал новыми постройками. Наступившая было пустыня, неохотно поддавалась рекультивации. Городок жил тихо и неторопливо. Меня еще несколько раз пытались выдвинуть в совет общины, но я, как и прежде, не был в восторге от этой идеи. Через пару лет самые ушлые стали перебираться под восстанавливаемые купола, рекультивационные работы были свернуты, а всё вернулось к тому, с чего началось. Я мог уехать вместе со всеми, мне сулили должность народного представителя. Один из управляющих предлагал мне свою дочь в жены, но мне не хотелось брать на себя какую-либо ответственность, а для прочего у меня под окнами существовал бар «Пришествие». И во всей этой ситуации для меня существовал лишь один минус – меня сняли с довольствия, мало того, что наработанные кредиты (от каратианской системы оплаты мы, к счастью так и не ушли) довольно быстро заканчивались, так и работать мне было практически негде. Мои ограничения по зрению не позволяли мне стать охотником или старателем, добывающим воду. Я не мог работать на плантациях из-за той же проблемы, ну, а рекультивационная платформа, где я трудился по сей день, была теперь остановлена навсегда. Похоже, новое время снова решило испытать меня на прочность. Сложно сломать человека, у которого ничего нет. Даже последние, по-настоящему ценные для меня вещи, погибли в радиоактивном огне последней планетарной катастрофы. Интересно, так ли чувствовал себя Дункан Маклауд? Ни постоянных друзей, ни проверенной временем работы, ни возможности даже оплакать то, что тебе было когда-то дорого. Наверное, именно в такие моменты где-нибудь в XIX веке в салуне посреди пустыни рождался блюз. И меня осенило. Вызволив единственную уцелевшую гитару из капсулы времени, я нашел старьевщика, у которого остались жалкие крохи былого величия розничной торговли «Все из XX-XXI века». Я сменил струны, и пару колков, собрал усилитель и борд для примочек, с помощью радиотехника Макарыча, пообещав расплатиться с ним, как только разбогатею. А после направился в «Пришествие». Денег у меня больше не было, умений тоже. Я никогда не был в «Пришествии» завсегдатаем, но и чужаком местным работягам не являлся. Теперь здесь обитал немного другой контингент. Заезжие лаутеры увлеченно трепались за стойкой о нелегкой жизни, о недостатке деталей и специалистов, о том, что где-то в пустыне якобы нашли источник минеральной воды и надо бы проверить. В помещении было сильно накурено, и сизый дым крепкого табака и самосада витал в воздухе, щедро наполняя собой все вокруг. Я поздоровался с присутствующими и предложил скрасить их досуг с помощью музыки. Возражений не последовало, я выбрал свободный пятачок, устроившись на высоком табурете, я сыграл свой первый в жизни блюз. Никогда после и никогда до мои руки не смогли больше повторить Эту музыку, но благодаря современным средствам коммуникации пара десятков лаутеров обзавелась гимном воздушных трасс. Мое выступление в тот день имело большой успех. И в конце вечера хозяин заведения предложил мне ставку и комнату над баром. Отказываться было глупо, я понял, что моя судьба сделала очередной виток в нужном направлении. Разве ни об этом я мечтал всю жизнь? Каждый день я просыпаюсь с мыслью о музыке, каждый день я будто соединяюсь с ней, я не вижу людей (причем «не вижу» в буквальном смысле), которые хотели бы послушать меня или поговорить со мной. Фактически ничего не отвлекает меня от чистого творчества и, что немаловажно, слышать я стал гораздо лучше. - Странник! Сыграй-ка нам про любовь! И я играю так, как чувствую ее в данный момент. Я люблю это место и этих людей, чадящих папиросным дымом, а после - просаживающих здесь свои заработки, а иногда проигрывающих и средства передвижения. Я люблю эту пустыню, наш захолустный городок, вытянувшийся по трем центральным направлениям воздушных магистралей, и меня не интересует ни внешний мир, ни новостной ажиотаж. - Я подумываю расширить «Пришествие», - после особенно удачного выступления заметил Дореч, являвшийся хозяином заведения и моим арендодателем по совместительству, - ты делаешь нам отличные сборы, так что я планирую еще один этаж и нормальную сцену. Тебе должно понравиться. Не хочешь ли ты взять кого-то в помощь? Может быть, найти тебе голосистую деваху, а может парня с губной гармошкой? Я пожал плечами. - Не думаю, что нам это нужно. Опять же, к чему тебе еще один нахлебник? - Ну… не скажи… - А, что же мне еще сделать? - Я, вообще-то, о тебе забочусь, Странник. - В каком смысле? - Ты ведь местная звезда, мог бы выбрать себе поклонницу по душе, я против не буду… а то грустно оно ведь, одному, разве нет? - Спасибо, Дореч, - я искренне улыбнулся, - почему-то многие в последнее время пытаются устроить мою личную жизнь, а мне легче оставить все так, как есть. Твои девочки меня полностью устраивают. С ними, кстати, всегда есть о чем поговорить. - Эх, рыжий лис, знаю ведь, что не просто так ты это… - Не хочу привязываться. Третьей ядерной катастрофы я уже, наверное, не переживу. И уж тем паче, если она произойдет у меня в душе. Я услышал, как двинулись полы одежды, из чего заключил, что Дореч пожал плечами. - Тебе лучше знать. Одно скажу, сидя на одном месте сложно поймать золотую рыбку. Я поблагодарил Дореча за заботу, убрал инструмент в кофр и отправился к себе, дабы отоспаться. Вот уже почти год прошел с того момента, когда я начал собирать кредиты и ресурсы на операцию. Конечно, я давно привык ориентироваться в полутенях и неясных силуэтах. Мне льстил мой улучшившийся слух и обострившееся обоняние, но, то ли по инерции, то ли из действительно острой необходимости, но я хотел вернуть себе настоящее зрение. Вечером в «Пришествии» было особенно людно. Мои произведения вызывали интерес и я не отказывал никому. За вход теперь брали небольшую плату, Дореч считал, что небольшой дополнительный доход никогда не помешает, а мне было все равно, лишь бы у людей просыпался интерес. Интерес – это такая великая штука, которая способна при правильном приложение сдвигать горы. Так, к нам ехали из дальних зон, случалось, заезжали новые богатеи из-под эко-куполов, сорили ресурсами, закидывались новомодными таблетками, расширяющими сознание. Со временем ничего не меняется, разве что становится немного смешнее. Меня как всегда щедро угощали выпивкой, но я отказывался, предпочитая «взымать похвалу с почитателей» свежими овощами и фруктами, которые стоили не в пример дороже, да и для здоровья полезней явно. Разошлась публика за полночь, а несколько завсегдатаев остались придавить еще по рюмашке «коктейля апокалиптического». Я убирал свои провода, когда один малой подошел ко мне, старомодно попросив автограф. - Можно сголографироваться с вами? – спросил он. - Конечно, - я улыбался, чтобы голограмма получилась аккуратной. Парень все мялся, не решаясь задать какой-то вопрос, я чувствовал его присутствие, хотя и не видел лица. - Простите, - наконец решился молодой лаутер, - я знаю, что вы один из Прежних, и вот… я хотел бы спросить вас… какого это пережить две атомных катастрофы и уцелеть? - Скверно, приятель. - Почему? Я понял, что соврать ему не смогу. Может быть из-за его молодости, а может, потому, что он остался один. За стойкой Лиара протирала стаканы, больше никому сегодня она уже не нальет. В баре воцарилось безмолвие и покой, но мне казалось, что сквозь этот фоновый шум я слышу, как беспокойно и часто бьется сердце вчерашнего мальчишки – сегодняшнего охотника за удачей. - Потому, что все те, кого я знал и любил - погибли. Сам я лишился зрения в широком понимании этого органа чувств и вместо того, чтобы заниматься рекультивацией пустыни играю здесь. Я не могу сказать, что мне это не нравится. Раньше, еще Тогда я мог бы только мечтать о чем-то подобном. Как тебя зовут? - Герк. - Ты каратианин? - На четверть. - Ты так же потерял родных? - Да… после взрыва одного из пяти объектов у меня не осталось никого, и даже материала пригодного для клонирования. У нас в семье не считалось, что смерть может наступить так скоро и так нелепо… я не придумал ничего лучше, чем приобрести лаутер, как только смог сдать на вождение. - Как тебе удалось выжить? - Меня подобрал один из крейсеров, к сожалению, в нашем поселении все дезактивационные работы были бесполезны. Я слышал, что где-то в пустыне после радиоактивного поражения некоторых аномальных зон появляются предметы, наделенные чудодейственной силой. Если найти нужный предмет, можно исполнить самое заветное желание. Это, наверное, глупо, но я ищу такой предмет, чтобы вернуть к жизни моих родителей. Я улыбнулся. Что я мог сказать парню? Что он не прав, что никакой чудодейственный артефакт не вернет ему родителей, даже если каким-то чудом ему удастся возродить их телесную оболочку. У человека должна быть мечта и должно быть стремление. Может быть, кто-то будет считать его самоубийственным и сумасбродным, но взросление должно происходить постепенно, нельзя воспитывать личность рывками, не преодолев определенных этапов в определенное для них время. - Я верю, что ты обязательно найдешь то, что ищешь, Герк, даже в том случае, если это что-то будет иметь мало общего с тем, что ты искал. - Как это? Я пожал плечами. - Я пока тоже этого не знаю, может быть, расскажешь мне, когда найдешь? - А вы… вы будете здесь? - Куда ж я денусь? Так началась моя вторая неофициальная профессия. Никогда бы не подумал, что буду востребован на ниве психологической помощи. Хотя, какой из меня психолог? В свободное от выступлений и безделья время, я говорил с людьми. Оказалось многим бывшим соотечественникам не хватает живого общения. Так мало нужно, чтобы человек почувствовал себя не то чтобы нужным, просто услышанным, но такой роскошью нынче практически никто не обладал. Мне доверяли тайны и секреты. Делились семейными проблемами и криминальным прошлым. Дореч считал, что я разбаловал посетителей, а я не мог никому отказать. Но благодаря мне у «Пришествия» появилась лавочка редких товаров. С больших куполов в Рменос потянулись курьеры. То одни известный торговец или магнат назначал у нас конфиденциальную встречу, то влиятельная корпорация проводила праздник «для своих». И вот, в один прекрасный теплый вечер, когда сезон песчаный бурь благополучно завершился, не причинив особого урона, в «Пришествии» случился очередной «копоратив». Кажется, гуляло курьерское агентство особых поручений. Ребята были нешумные, но требовательные по части обслуживания. Платили щедро, не скупились на похвалы и бонусы официанткам. Кто-то выкрикнул: - Взлабни, чувак, покаж-ка нам тру хэви-металл! Мне сразу стало понятно, что в зале кто-то из Прежних. Я прогнал попурри из «Арийских» песен, судя по возникшему оживлению, народ был счастлив, и Прежних там было немало. Касса наполнялась так же стремительно, как пустели полки со старым алкоголем. Девушкам поступали все более откровенные предложения и все больше КАОП’овцев находили себе спутниц на вечер. Скоро в общем зале стало почти безлюдно. Я не наблюдал какого-либо заметного движения, поэтому, закончив последнюю композицию, поблагодарил всех за внимание, поклонился и стал собирать инструмент и борд. Все же в зале кто-то остался, я услышал неторопливые шаги. Ко мне приблизились двое. Враждебности в них я не чувствовал, поэтому спокойно продолжил сборы. - Добрый вечер, - вполне себе трезвым голосом со мной поздоровался мужчина средних лет. Скорее всего, не очень высокий, нормального телосложения. Его голос имел еле уловимый акцент, очевидно, родители были не из этих мест. От моего неожиданного собеседника не пахло спиртным, что рождало во мне дополнительные вопросы, но не настороженность. - И вам добрый вечер! – откликнулся я. Звук отразился от стены, достиг барной стойки, ударился о каменную кладку и вернулся ко мне в виде образов. В шаге от говорившего, стоял его компаньон. Его поза была напряженной, рост – ниже среднего, а еще от него веяло сильной взволнованностью. «Что бы это значило?» - подумал я, но вслух ничего не сказал. - Вы знаете, нам очень понравилось ваше выступление, Странник, и мы бы хотели предложить вам сыграть в гильдии. - Спасибо на добром слове, но я не выезжаю из города. - Почему? Вы могли бы заработать приличный капитал. - Для чего? - В каком смысле? - Для чего я бы мог заработать приличный капитал? Чтобы потом бояться, что кто-то может лишить меня «нажитого непосильным трудом»? У меня в Раменосе есть все, что необходимо, я не вижу смысла что-то менять. - Вы рассуждаете, как старик. - Строго говоря, я он и есть. Скажите, господин, вы помните первую бомбардировку, когда каратиане только собирались высадить свое посольство? - Что вы такое говорите? Они ведь жили с нами с самого начала времен! – говоривший всплеснул руками, а его компаньон отошел на несколько метров и совершал какие-то нервные мелкие движения. Точнее я бы сказать не мог. Несмотря на развивающуюся ситуацию, которая нравилась мне все меньше, опасности от них обоих не исходило. Говоривший был обескуражен моим отказом, а его спутник взволнован без всякой меры. «Какая странная реакция» - подумал я. Меня уговаривали еще с полчаса, а затем долго извинялись и, когда я уже собрался уходить, ко мне обратились на каратианском. Строго говоря, на Карате не было языка. Это была система приема-передачи, основанная на мозговых импульсах. Передатчик для восприятия не требовался, а вот для «разговора» - стоил огромных средств, да и приживался отнюдь не всегда. - Благодарим за уделенное время, - воспринял я, - мы хотим задать вам еще один самый последний вопрос. Мы понимаем и отдаем себе отчет в том, что вы музыкант и зарабатываете на жизнь музыкой. Однако хотим предложить вам сегодня поработать в группе эскорта. «Как он тактично завуалировал слово «проституция», - подумалось мне. С одной стороны предложение было непристойным, с другой – сейчас почти никто не отказывался от лишнего заработка. Да и одно дело иметь дело с капризными женщинами, а совсем другое с внезапными посетителями мужского пола. Одно то, что господа не были пьяны, располагало меня к размышлениям на тему «почему бы и нет». У отсутствия зрения были свои большие плюсы. - Я согласен, - спокойно вслух ответил я, у меня не было передатчика, - только мне не интересно пара вы или нет. Я согласен сопровождать только одного из вас, несмотря на то, что я использую эхолокацию для ориентировки в пространстве я пойму, если вы нарушите условие договора. Это заведение просматривается от и до, и у вас будут большие проблемы, если вы нарушите договор, это понятно? - Да, - ответили мне на каратианском. - Отлично, вы позволите мне сделать выбор? Если да протяните вперед руки. «Зачем тебе это нужно?» - интересовался разум. Но интерес послал его подальше, а мои пальцы уже ощупывали протянутые ко мне ладони. Забавно, но господа курьеры оказались чем-то похожи. Грубая шершавая кожа, мозоли на указательных и больших пальцах правых рук. Стало быть, стреляют… и еще как! И дай бог, если это огнестрел, а не каратианские разработки. Костяшки у обоих. Передо мной настоящие курьеры, а не конторские крысы, что же их сподвигло сделать мне такое странное предложение? Или тот, что младше по возрасту даже не подозревает, о чем просил компаньон? Или они все-таки вместе… ладно, что бы ими не двигало нужно выбирать старшего, поскольку он заварил всю кашу. Я задержал его пальцы в своих, констатировав: - Пусть это будете вы. Его пальцы сделались горячими и влажными, могу поспорить, что он покраснел. Тем не менее, отступать был не намерен. Его компаньон пожелал удачи и отправился оформлять себе номер. Я ничего не спрашивал, он ничего не говорил. Мы поднялись в мои «апартаменты» я убрал инструмент, разложил на столе борд с оборудованием. Завтра разберу что к чему, сегодня меня ожидает более приятный досуг. Почему бы собственно и нет? Я заказал свежих соков и предложил курьеру устраиваться. - Почему вы на самом деле отказались от предложения выступать в больших городах? – спросил меня он. - Вы решили переубедить меня? Нет, я уже выбрал себе отличное место и прошу вас не возвращаться к этой теме, идет? - Да, конечно… Он «говорил» на каратианском, так что восприятие работало просто отлично. Иногда я все-таки жалел, что не сделал эту операцию, но последствия пугали гораздо больше, чем возможные выгоды. - Вы ведь землянин, и судя по всему, из Прежних. Что заставило вас заниматься курьерской деятельностью? - Не смог найти более достойного занятия. А КАОП – это риск, скорость, адреналин… и неплохой заработок. - Вы не похожи на человека, которому по душе убивать… Курьер пожал плечами… в комнату вошла Мари и поставила соки на стол, найдя свободное место от моих гитарных примочек, затем уточнила все ли у нас хорошо, и вышла, притворив за собой дверь. - Да… но это всего лишь издержки профессии. Я пожал плечами. К чему расспрашивать человека о неприятных моментах? Я взял стакан сока, предложил курьеру присоединиться ко мне. Какое-то время мы оба молчали. Я задавал себе вопрос «для чего в действительности ему нужна была эта встреча». Ответов не было, разве кто-то прислал мне что-то, или напротив я должен передать какую-то посылку, только еще не знаю об этом. - Вы здесь по работе, не так ли? - И да, и нет… один мой знакомый из каратианского флота говорил, что у его командира есть небольшой долг перед вами, он хотел бы его вернуть в следующем месяце. Я решил удостовериться лично, что с вами все в порядке. - О чем идет речь? - О возвращении вашего зрения. - Даже так… - Да. Говорят, благодаря вам удалось переломить ход межгалактической войны. - Я даже не знаю плохо это или хорошо… - смешок получился нервным. Допив напитки, мы оба снова погрузились в молчание. - Вы не похожи на того, кто хотел бы воспользоваться услугами эскорта, - наконец, выдал я. - А вы не похожи на того, кто мог бы позволить себе их оказывать. - Мне стало интересно. Курьер приблизился ко мне, затем осторожно провел пальцами по моему лицу. Решился? Движение ощущалось нервным. Немного искусственным. Но я не хотел думать об этом. Может быть, я просто понравился ему и человек решил выпустить свои тайные желания на волю? Почему я согласился? Лет двести меня этот вопрос вообще не тревожил… вполне хватало случайных приключений с девушками, а когда стал работать у Дореча, так и не совсем случайных. Но… Я обнял курьера, чувствуя, как он дрожит в моих руках. Не сказать, чтобы он был хрупким и доступным… напротив жилистый, сильный, крепкий… мои пальцы прошлись по его спине, даже сквозь ткань рубашки, насчитав несколько шрамов. Бронник он видимо снял сам. Курьеры без них не ходят. Мне казалось, что мой клиент вот-вот расплачется. А что я делаю не так? При попытке отстраниться я был с силой притиснут, а спустя какое-то мгновение повален на кровать. И я хотел бы очень сильно поспорить, кто тут из нас кого заказал в эскорт. Курьер быстро раздел меня и разделся сам, его ладони все еще подрагивали, когда он прикасался к моей коже. Он вкладывал в свои прикосновения столько нежности и трепета, что мне казалось, что мы были когда-то знакомы. Когда-то до каратианского прилета… впрочем, лучше не заморачиваться… поскольку курьер перешел к более активным действиям, а анализ ситуации только мешал получать удовольствие. Целоваться с незнакомцем оказалось приятно и завораживающе, не говоря уже о том, что его он не оставлял меня в покое ни на секунду. Поглаживая или покусывая, прижимался ко мне, терся бедрами, не тривиально поясняя, что я должен делать и как ему нравится. А потом я говорил себе тихим шепотом: «Так себя с клиентами не ведут…», а тело мое вопило от радости обладания таким сильным и ладным мужчиной. Кажется, ему нравилось всё… поскольку курьер с легкостью подстраивался под мой ритм, изгибался, и, обвив ногами, требовал еще… Мы угомонились только под утро, и это были отличные предрассветные часы. По полузабытой привычке мне отчаянно захотелось курить. Правда курить было нечего, а в бар спускаться не хотелось, как и тревожить девчонок. Курьер добил меня, когда принес в «апартаменты» кофе. Не тот безопасный концентрат, который продают у нас, а тот, которым я травлюсь в таверне через улицу. Вкусно пахнущий ароматный напиток с нотами гвоздики и мускатного ореха. - Ну, и сколько я тебе должен? - мурлыкнул я, борясь с приятной ленью и сладкой дрожью в коленях. Курьер рассмеялся, я впервые услышал его голос. Наверное, передатчик вырубило от переизбытка эмоций. Он звучал так, будто человек очень давно не пользовался речевым аппаратом, но, несмотря на это я чуть было не опрокинул на себя обжигающий напиток. - Разве что еще одну ночь, - сказал он. И всё встало на свои места. Ну, или почти все. Я понял все его неконтролируемые реакции, понял, почему он упросил своего спутника узнать обо мне побольше, понял, почему он искал любой предлог, чтобы остаться здесь, и не ожидал, что подействует самое неочевидное предложение. Курьером был Валера Кипелов и этот голос я бы узнал любым… Я отставил чашку и теперь уже сам, как наркоман, дорвавшийся до дозы, схватил его, прижимая к себе. У меня дрожали руки, и кажется сам я, точно в лихорадке жался к нему, как к последнему и самому верному лекарству – спасению от всего. Другого мне было не нужно. Сбылась моя последняя мечта, если в мире, который возрождался из пепла дважды, еще можно было о чем-то мечтать. Каратиане возвращались на Землю с победой. Говорят, они снова примутся за рекультивацию пустынных земель. Но теперь, когда пришельцы познали жар войны, точно юноши, ставшие за одну битву мужчинами, будут ли они так просто терпеть нашу алчность и глупость? Не станут ли со временем такими, как мы? Не суждено ли нам увидеть последнюю войну? Я не хотел больше думать об этом. Теперь раз в неделю я и Валера выступали в «Пришествии» с программой «Смутное время -2». Нас часто спрашивали, почем «2»? Но разве можно объяснить это тем, у кого не возникает никаких сомнений, что каратиане были на Земле всегда? Кто старое помянет, тому глаз вон, а кто забудет тому оба.
Io: Рабочая атмосфера Манякин/Харьков "намек" на Кипелов/Маврин Хмурое небо угрюмо и низко нависало над городом, грозя вот-вот разразиться дождем. Все за окном казалось таким же серым, точно отражающимся в этом бесконечном всклокоченном грязном свалявшимся за зиму небесном ватине. - И это весна! – возмутился Александр Манякин, поднимая воротник демисезонной куртки. - У природы нет плохой погоды, - деловито заключил Валерий, пробегая мимо. Вокалист успел в мгновение ока выхватить у ударника сигарету из пачки и скрыться за дверями студии… - Какого! – только и успел сказать Александр, но Кипелов уже был таков и что-то пояснять не собирался. Поежившись, ударник забрался под козырек и неторопливо закурил. Московская весна наступала неспешно, как очередной конец света. Выдавливая своим, набрякшим дождями, брюхом остатки снега с растрескавшихся трасс и дворов. И чего они собрались в такую рань? Можно же было выспаться, можно было даже успеть посмотреть новости по телевизору. Да, это давно уже не было интересно, но твердо вошло в привычку, все равно как чистить зубы или умываться утром. Нет, приспичило же Валере назначить репетицию на двенадцать утра! Ну, кто встает в такую рань! Докурив сигарету до половины, Маня затушил окурок и отправил его щелчком в урну. Первые тяжелые капли упали на подсохший за ночь асфальт. Дорога вся будто скукожилась под натиском начинающегося дождя. Ударник встряхнулся и нырнул в спасительное тепло студии. Здесь все было как обычно. Рабочая атмосфера. Почти второй дом. Раньше они, конечно, не могли себе такого позволить. Времена изменились. Комфорт проник во все сферы жизнедеятельности, можно было почти ни о чем не думать. За столько лет они успели привыкнуть друг к другу, притереться, как сплав стали в дамасском клинке. Забавно звучит, но молодежь еще вчера разухабистая и шумная, перенимала их неспешную манеру написания песен и историй собственной жизни. Отшумели три свадьбы, и снова все тихо, размерено. С концертами и турами по всей стране. С заслуженным уважением фанатов, с переаншлагами, редкими озарениями и в большинстве своем, спокойными снами. Иногда Манякин скучал по тем временам, когда для него все только начиналось. «Арийцы» казались богами, а все, что происходило вокруг них считалось из ряда вон выходящим. Он и не мог себе представить тогда, что однажды займет место Макса, и вот поди ж ты. Ничего удивительного. Он и Валера прошли через все это, сохранили ли они тот самый задор? Тот самый кураж? А вот черт его знает… Ударник мог много рассказать про своих коллег. Он многое видел и многое знал. Нередко Саше хотелось спрятаться от всей этой суеты в возведенном с такой любовью загородном доме. Он бы ездил иногда в город за покупками, смотрел спортивный телеканал и иногда брал бы в руки гитару. На самом деле Манякин стеснялся того, что всегда мечтал стать гитаристом, но не сложилось. Теперь ни проворства, ни скорости было уже не достичь, но никто не мог запретить ему иногда предаваться размышлениям, обнимая любимый «гибсон». Сейчас, наверное, он не отказался бы от такого прекрасного время препровождения, но вот незадача… - Саша, ты меня слышишь? – пытался дозваться его Харьков. - Да, Леша, слышу… прости, что ты сказал? - Давай еще попробуем коду, у меня такое ощущение, что тебе надо кожух подтянуть. - Да, давай… - охотно соглашался он. Сейчас работу можно было «поставить на автомат», вряд ли Лешке захочется импровизировать с наскоку. Он, конечно, может, но тут можно будет списать все на усталость или загруженность семейными проблемами. Саша всегда умел находить оптимальные решения, проходить часто по самому краю и мало кто догадывался, что без «страховки» ударник никогда не решился бы на столь рискованные авантюры. После отстройки ритм-секции к ним присоединились Слава и Андрей. Они по обыкновению дурачились, перебрасываясь ничего не значащими шуточками и подколками. Нужно было улыбаться. И Саша улыбался. Это тоже получалось на автомате. Валерка был погружен в какие-то свои мысли, периодические всплески активности заканчивались у него полной апатией. Он будто засыпал на ходу, а затем снова требовал от музыкантов поднять темп или прогнать какой-то фрагмент еще раз. Наверное, погода действовала на всех не лучшим образом. На перекурах было особенно ясно видно, что творилось за окном. Дождь прекратился почти так же внезапно, как начался. Желтобокое солнце, прорывая пелену низких туч, безжалостно истребляла их свалявшиеся одежды. Как дезинсектор, проходилось неотвратимо и неизбежно по последним обрывкам облаков, и заливало все ярким желтым уверенным светом. Ударник зажмурился. Перед глазами тут же появились несколько черно-синих точек, а беспощадный желтый спектр пробивался и здесь. Саше почему-то вспомнился совсем другой день. Когда звенящая морозная свежесть повисла в воздухе. Бело-голубые кристаллы льда, отполированные до блеска пронзительно-трепещущими лучами январского солнца, излучали непоколебимую уверенность в завтрашнем дне. Каждая снежинка неповторима, отражающийся лучик солнца все настойчивее выедала узоры, превращая скопления белоснежных красавиц в хрупкий наст. Синь и глубина неба резала глаза. А на смену спустя минут тридцать, как по заказу пушистые перья новых и новых снежинок - сонмы танцующих в медленном танце мотыльков. Белое безмолвие. С новой силой заметает поземка. И, кажется, что тишину уже ничего не нарушит, но это обманчивое ощущение, поскольку уже через минуту двор наполняется радостными возгласами приветствий. «Арийцы» дурачатся, спешат к ДК, все одеты не по погоде. Тогда Саша первый раз увидел Валерку не на сцене, или нет… или это была их все-таки вторая встреча. Он спешил вслед за Дубининым, в кедах в –13 было прохладно, и, забежав в помещение, шумно отряхиваясь от снега вместе со всеми, громко смеялся. - Чего-то у нас нифига не Калифорния! – комментировал Холстинин внешний вид музыкантов. - Зато мы как западные рок-музыканты. - Мы как идиоты… - констатирует Кипелов, грея ладони своим дыханием. Тут же рыжей молнией к нему подлетает Маврин, призывая немедленно попрыгать, чтобы согреться. Эту идею почему-то поддерживают все и так они, с диким хохотом, закатываются в зал для репетиций. Все еще согреваются, а Рыжий уже агитирует Дубинина сходить за чаем до буфета. Так начинается одна из многих репетиций. Но Саше помнится именно эта, потому, что в тот день он помимо ударника группы «Ария» стал невольным хранителем тайны своих коллег. Почему-то ему, проработавшему в новом коллективе всего-то пять или шесть часов было ясно, что Валера и Сергей скоро будут вместе и не только как друзья. Достаточно было одного взгляда, нескольких движений, и того, как настойчиво Кипелов пытался заставить гитариста повязать шарф перед выходом. - Всем пока! Увидимся завтра! - Все помнят, что в конце недели концерт? - Ох, уж эти мне рождественские вечера!... - Зайдем в кофейню? - Кофин пить - налагать ков на Христа…. - Нашелся тут старообрядец…. Под дружный смех и полу запретные шутки музыканты бежали до метро, ныряли в душное, пропахшее горьким табаком и чистящими порошками, нутро и тряслись до нужной станции, пока очередной переход не разлучал их. Саше всегда нравилось это чувство сопричастности. Когда смотришь за стекло, а там убегают куда-то вдаль толстые кабельные бухты и бесконечные провода. Бесполезно пытаться сосчитать их, все равно на следующем перегоне собьешься. Саша снова вернулся в реальность. Улыбнулся чему-то своему и вновь закипела работа. Он не помнил, как прошел день. Наконец-то, или… или он хотел бы снова повторить все, что закончилось только что? Лешка точно прочитав его мысли, тлип от пульта звукозаписи и поманил его в рубку. - Ну, как тебе? - Не слишком ли экспрессивно? - Всем хватит! Ну что, поедем потом к тебе? - А как же семья? - Я уже сказал, что завтра буду. - Как тебе не совестно? – покачал головой Манякин. - Твоя школа… Басист показал язык и исчез так же внезапно, как появился. Вечер обещал быть приятным. Маня, наверное, сейчас бы и не вспомнил, как и почему между ними завязались эти неправильные отношения, но угрызения совести по этому поводу больше не мучили ударника. Леша был очень трогательным, разбрасываться такими привязанностями было нельзя. Несмотря на то, что оба музыканта были обременены семьями – измены басист не простил бы никогда. Что так сильно повлияло на Манякина? Сожжет быть бурный роман Маврина и Кипелова, случившийся в конце 80-х? А может, вечно задавливаемый комплексами, он и сам был предрасположен к этому, да и Лешка был чертовски похож на Валерку, а временами просто дьявольски похож. Во избежание всяческих недоразумений Саша уговорил его отрастить бородку. Так Хорь выглядел старше и сходство с вокалером размывалось, точно неясные тени на поверхности реки. После репетиции довольный собой басист первым ныряет в непрогретый салон внушительного джипа ударника. - Чего так холодно! - наиграно капризничает он, и сам тут же включает обогрев. - Погоди немного, - улыбается ударник… - М.. я знаю, ты сделаешь так, чтобы стало горячо…. - Вот это заявочки! - Ты же не бросишь меня на произвол судьбы? Саша уже прогрел мотор, проверил омыватель, затем его рука потянулась к коробке передач, но вместо этого Лешка перехватил его ладонь и накрыл ею свой пах. - Никогда так не делай! – рявкнул ударник, - и пристегнись немедленно, - сказал он уже менее строго, но все еще с повелительными нотками в голосе. Басюг безоговорочно подчинился, уже и сам понимая, что сглупил. - Извини…. - Если вы одновременно ведете машину и ласкаете девушку – и то и другое вы делаете плохо, - заключил Саша. Он не вдавался в подробности, не продолжал обвинительных тирад, да и басист через пять минут уже трепался о какой-то ерунде и рассказывал Сашке о своих замыслах. Торчать в городе сегодня не хотелось, поэтому ударник свернул на дорогу, ведущую на дачу. - Я хочу тебя, прямо сейчас! – безапелляционно заявил Лешка, захлопывая дверь и толкая Маню в сторону дивана. На его робкое «может мы поднимемся наверх?», Хорь выдал что-то нечленораздельное и тут же расстегнул ремень ударника, следом же были стащены его брюки вместе с бельем. Когда басюг успел так возбудиться? Вот молодежь! – но не успел Саша додумать мысль, как был подмят сильным, пышущим здоровьем Хорем, который здраво рассуждать уже не мог. Лешка кусал губы ударника, стараясь скорее завести его, но тот понимал сейчас ему за Лешкой не угнаться, но у них еще вся ночь впереди и вот тогда… Он всегда позволял басюге быть первым, не настаивал на взаимных ласках и поцелуях, но лишь только Лешка получал свое, как становился ласковым и податливым котенком, с которым можно было делать практически все, что угодно. Ночь и вправду вышла замечательной… и Манякин не знал, что же именно было лучше всего… и был готов простит Валерке столь раннюю репетицию, и все это недоразумение с новым треком. - А, кстати, - спросил полусонный басист, - а давно ты узнал, что Маврин с Кипеловым, ну того, спят вместе? Саша чуть было не поперхнулся, но вида постарался не подавать. - С чего ты взял? - Да… не знаю, Кипелов смотрит на Рыжего, как ты на меня, когда я веду себя неподобающе. - Что значит «неподобающе»? - Надеваю откровенные наряды… - А ты не надевай… засранец! Лешка заливисто рассмеялся, он знал, что Саша в действительности не сердиться. - Ты так не разу из и не спалил? - Нет… - Серьезно? - Угу… - Эх… - вздохнул Хорь, а Саша вспомнил интересную сцену в ДК, о которой предпочел не распространятся… он очень хорошо помнил, как Валера прижимался все теснее. Так, что казалось, что ближе уже не возможно, и заставлял Рыжего отступать еще на шаг… и еще на шаг, пока он не уперся спиной в прохладную гладкую стену. А потом Лерка впился в губы гитариста порывистым горячим поцелуем… наверное, он не знал, что это будет так… и, несмотря на то, что был внутренне готов к чему-то подобному, оказался совершенно не готов в реальности. - Лер… - прошептал он. Пальцы не слушались, Сережка схватился за портьеру, и почувствовал, что кусок кумачовой ткани не был ничем закреплен сверху и поехал вслед за ним на пол… - Ты чего, - Кипелов хитро улыбался, но Маврик не успел предупредить его, когда одна из кулис рухнула на них, обдав щедрым облаком пыли… Валерка смеялся, выбираясь из-под нее: - Вот заодно уберемся тут… - Ты… больше … так не делай… - Почему? - Слишком неожиданно… - Ой, ли? Леркины глаза лукаво щурились, и Рыжий непроизвольно потянулся к нему. Вокалер опрокинул гитариста на побитый молью бархат. - Как тебе ни стыдно? Это же золото партии… - Не переживай, Владимир Ильич не видит… - Зато Владимир Петрович вполне… Они легкомысленно смеялись, думая, что никого нет и все ушли по домам. Мало кто знал, что в тот вечер исправил кулису и убрал все, что могло показаться подозрительным стороннему наблюдателю. Манякин вздохнул, провожая приятное воспоминание. - Знаешь что, давай спать, завтра на репетицию… - Как опять! – картинно воскликнул басюг. - Шеф садист… - Надо им как-то пересмотреть отношения с Рыжим… - В смысле? - Чаще встречаться...
Дж: Снова навеяло.. Занавеска колышется, в очередной раз пропуская ко мне глоток свежего воздуха... "Почему так жарко? Почему...." - нет сил даже на мысли, сознание отключается, затухает, но резко снова разгорается яркой вспышкой.. - "Покурить?" - В полусонный разум врывается какой-то знакомый образ, длинные светлые волосы колышет ветер - "Уходи!!!"... Снова просыпаюсь. Смотрю на часы... Четыре утра или ночи, по местному - понимаю, что нахожусь не дома. Состояние крайне разбитое и замученное. Со всеми этими съёмками невозможно было ни отвлечься, ни поспать как следует. Отодвигаю телефон, переворачиваюсь на другой бок, окончательно осознав, что нахожусь сейчас в Тюмени, в снятом для меня номере, что остальная часть группы разъехалась кто куда.. Так Лёню забрали с собой девушки в Екатеринбург - "Есть чему позавидовать". Остальные были отправлены обратно в Москву.. Курить всё таки хочется, но подняться не могу себя заставить, да и нужно выспаться, завтра собственный мастер-класс.. Некоторое время валяюсь в прострации. Сознание затуманивается - и снова.. "Лера, это ты?" - знакомая тень надвигается, подступает всё ближе к кровати. Я чувствую... но открыть глаза не получается, сон не желает отступать. "Лера?" - то ли кричу, то ли шепчу, а может быть произношу про себя.. В ответ тишина, но дыхание, совсем близко, такое... Собираюсь с силами и поднимаюсь на кровати. Встречаюсь с ним взглядом - Валерка... - выдыхаю. Да, всё именно так, я бы никогда не ошибся, но... - Как?... Откуда ты здесь? Этого же не может быть? Или.. это сон? - я сижу и смотрю, как сквозняк, врываясь в окно, колышет занавеску и его волосы. Его фигура чуть освещена фонарями за окном, он стоит не двигаясь. - Привет. - Привет.. - я всё ещё ошарашенно всматриваюсь в темноту, но его присутствие сбивает все мысли, и больше не пытаюсь следовать ни одному из законов логики, что бы понять как такое возможно, главное же, что он здесь... И сейчас мне кажется, что я и не обижался на него никогда, что всё это такие глупости и мелочи и не важно.. - Я скучал, поэтому пришёл. - Он делает шаг к моей кровати, присаживается на край... - Прости меня... Я даже не успел спросить за что, как был завален на кровать. Почувствовал его дыхание на щеке, и сразу горячие губы впились в мои, уничтожив таким образом сразу все попытки к сопротивлению. А тяжесть его тела не позволила в этот момент даже пошевелиться, а может быть, я не хотел.... Я резко открыл глаза и сел на кровати, ощущая... да, пустоту... и свет. За окном уже рассвело, ветер, так же как ночью, играл с занавеской.. так же хотелось курить.. но Его не было. Только на губах, казалось, остался знакомый привкус... Вставать теперь совершенно не было желания. Рухнув обратно на подушки, я закрыл глаза..
Maine Coon: Сергей сидел в пустом купе скорого поезда и задумчиво смотрел в окно. Группа веселилась, забившись всем составом в соседнее купе, а ему хотелось побыть одному. Впереди был еще почти целый день пути, и можно было никуда не торопиться – собираться еще рано. Чудесная погода за окном настраивала на лирический лад – Сергею вспомнилось, как месяц назад они с Валерой вырвались на несколько дней в Питер, и на улице была такая же чудесная осенняя погода. Жары уже не было, но было все еще почти по-летнему тепло. Туристов меньше, чем летом, да и местных жителей на улицах в будние дни почти не было. Они бродили вдвоем по старым и новым местам, заглядывали в случайные дворы и катались по каналам. Они были почти единственными пассажирами экскурсионного катера и можно было сидеть на самой корме, прижавшись друг к другу, и никому до них не было дела. Чудесное время. За последний месяц они ни разу не виделись и почти не созванивались. Сергей скучал. Впереди еще один город и все, у Кипелова тур начнется только через неделю, а на улице золотая осень – безумно красивое время… Все-таки природа самый лучший художник – отстраненно думал Маврин, невольно любуясь заоконным пейзажем – вряд ли кому-нибудь с помощью кисти или фотоаппарата удастся запечатлеть эту красоту так, как она есть на самом деле – во всем ее многообразии и мельчайших деталях. Деревья пестрели всеми оттенками красного, желтого, коричневого и зеленого, а над всем этим пронзительно-синее небо с белыми облаками. Наверное, такого буйства красок нет даже весной, когда все вокруг цветет. И особенно красиво смотрятся даже не клены, листья которых чаще всего мелькают на осенних фотографиях, а молодые березки. Те, что не очень высокие, похожие больше на пушистые кустики, чем на деревья. Ветки пока еще торчат во все стороны, не провисают гроздьями под тяжестью листьев. И желтеют листья у них как-то странно – от ствола к кончикам веток. И получается так, что все небольшое деревце уже желтое, а листья на самых концах веток – еще зеленые. Такой пушистый шарик – зеленый снаружи и желтый внутри… Нет, по возвращению обязательно надо вытянуть Валеру на дачу, хотя бы на пару дней, пока у них еще есть время – решил Сергей и потянулся за телефоном. В ответ на вопрос «Ты свободен в выходные?» почти сразу прилетело короткое «Да». Сергей улыбнулся, и, стерев sms, снова посмотрел в окно – жизнь казалась не менее прекрасной, чем заоконный пейзаж.
Io: зарисовка каноническая ) *** Мы снова были вместе. Остальное, наверное, не имело значения. Ни бесконечные поучения от Алексиса, ни попытки Манякина удержать Валерку «от необдуманного шага» не действовали на нас, а могли ли? - Сколько можно! – снова пытался Сашка спустить Кипелова с небес на землю, - ты же прекрасно знаешь, чем это всё закончится. Это же Маврин, черт тебя побери! - Ну, да… это Маврин, - усмехнувшись, ответил Кипелов, - именно поэтому мы с ним попробуем снова не истребить друг друга… - Но он ведь…. Черт… - Манякин махнул рукой, - проще со стенкой, чем с тобой разговаривать! - А ты не разговаривай, - Валера закончил ни к чему не ведущий разговор, чтобы уже очень-очень скоро оказаться в моих объятиях. - Меня опять ругал ударник. - За что? - За то, что я опять с тобой, с Рыжим связался…. - А ему не все равно? - Ну, ты же знаешь, что Сашка настоящий друг. Он… переживает, - Кипелов делает вид, что задумался, а сам зарывается носом в мою шею. Я фыркаю: - Щекотно! - Маня считает, что ты ветреный. - А ты сам-то как думаешь? - Не знаю… - отвечает Валерка и целует меня и я таю в его объятиях и ласках. Больше ничего не имеет значения, кроме его губ и запаха… мне наплевать чего там говорит обо мне Манякин, потому что Валера сейчас здесь со мной… - О чем ты думаешь? - Не о чем хорошем… - Почему? - Ну…. - Что «ну»? Валерка пытается растормошить меня. С утра он полон сил и энергии, а я напротив, отдал ночи все свои силы и теперь не способен ни на что кроме односложных ответов. - Что, устал? – ехидничает Кипелов. - Кто-то полночи доказывал мне, как он скучал… - я бурчу что-то неразборчивое, но Лерка стаскивает с меня одеяло и накрывает мои губы своими. Он так сладко целуется, что я еще минуту назад собиравшийся от него отбиваться совершенно теряю волю, подставляя лицо поцелуям, доверчиво прижимаюсь к нему, обнимая за шею. От Валерки пахнет моим мылом и ментолом. Не могу понять, это сигареты или зубная паста. Да и какая разница? Он просто в очередной раз забирает мою волю, заставляет меня забыть об окружающем мире, забыть самого себя и полностью раствориться в собственных ощущениях, желаниях и чувствах. - Ни чем хорошим это не кончится, - улыбается Кипелов. - Пусть не кончается… - Вот и отлично… - он вжимает меня в матрас, и я, притянув его к себе, с готовностью возвращаю поцелуи. Мы снова были вместе. Остальное не имеет значения.
Io: До сих пор Маврин/Кипелов - Ты, наверное, чего-то не понял, Сережа… все же ведь очень просто, и ясно как божий день. Тебе не стоит так явно ухаживать за вокалером и все будет хорошо. - Я что-то не понял… - взбрыкнул Рыжий, - на что так деликатно сейчас намекнул Владимир? Уж, не на то ли, что «сферы влияния» вами уже поделены и я вроде как третий лишний? - Что-то в этом роде… - басист приторно улыбнулся, и тут же получил в челюсть. Впрочем, Холст в долгу не остался, однако оба музыканта не учли того простого факта, что Рыжий не так давно демобилизовался и неплохо помнил как оно там, в рядах советской армии. В другой ситуации, будь гитаристы подготовлены немного лучше и ожидай подобного развития событий – все бы сложилось иначе, но теперь оба отца-основателя группы «Ария» были награждены несколькими довольно болезненными синяками, и, что немаловажно, весьма заметными фингалами. - Еще какие-то проблемы будут – обращайтесь, - фыркнул новенький, закинув кофр за спину. Вот как-то совсем не так представлял он себе свою новую работу. Да, ему обещали «маршала», отличный голос и интересное направление в музыке, а на деле на следующий же месяц в группе начались какие-то непонятные разборки, и все было бы в общем ничего, если бы сегодня Рыжий не узнал в чем собственно дело. Лидер группы безосновательно обвинял его в каких-то иррациональных отношениях с солистом, намекая на свое лидерство. При этом его полностью поддерживал басист. «Они тут все ненормальные что ли?». Валерка производил на Рыжего крайне положительное впечатление, и не в чем «таком» замечен не был. Что за нереализованные мечты о прекрасном? Но ничего… Сергею уже приходилось не раз ставить на место сослуживцев и коллег. Одним больше – одним меньше. У него теоретически и сейчас были неплохие шансы найти себе другую работу, однако упрямство и желание развязать этот странный клубок заставило остаться на месте. Как ни странно, инцидент не получил своего дальнейшего развития. Сергей был профессионалом, и предпочитал не смешивать личную жизнь и работу. Кроме того, Рыжему было просто не понятно что и как здесь можно было смешивать, а раз у «отцов-основателей» вопросов более не возникало, следовательно, все было так как и должно было быть. С Владимиром Холстининым, правда, гитарист нередко вел себя, как кошка с собакой. Но это «соперничество» касалось в основном концертной деятельности и требовать «быть вторым» было глупо, вот Владимир и не требовал, но всегда старался подчеркнуть свою важность, но и Сергей не отставал в этом. В группе как-никак было два гитариста. Два отличных гитариста, черт побери! А потом случились большие гастроли. «Ария» выступала в одном блоке с другими звездами эстрады, нередко в одном городе приходилось торчать довольно долго, но вряд ли это могло кого-то сильно напрячь. Настоящие гастроли, все как у взрослых! Они могли показывать свою музыку широкому кругу зрителей, и те отвечали полным восторгом и одобрением. Это ли не счастье? Сергей не мог представить ничего круче. Поклонники, неплохие по его меркам заработки, любимое дело и отличная компания, как ни крути. Не об этом ли он мечтал всю жизнь? Глупо было требовать чего-то еще. Рыжий и не требовал, плыл по течению ровно до того момента, когда ему вдруг пришлось остаться с вокалером наедине. Нет, конечно, они и раньше бывали вдвоем. Им всегда было о чем поговорить, но тот вечер был каким-то совершенно другим. Таким, которые либо случаются один раз, либо не случаются уже больше никогда. В номере было душно, они отворили все окна, но, кажется, и это не принесло желаемого облегчения. На улице изо всех сил трещали кузнечики, собиралась гроза. Вокалер и гитарист смотрели в чернеющее небо и не говорили не слова. Где-то над ними происходила разборка между двумя женщинами. Спорили по поводу мужчины, то ли не на ту он посмотрел, то ли не то сказал. А потом шуршащая пелена дождя приглушила и эти звуки. Пальцы Валерки накрыли его ладонь. Они казались такими хрупкими, почти женскими сейчас. Кажется, гитарист понял все претензии Холста в тот момент, но понял и то, что Владимир Петрович никогда не получит и десятой доли того, что может получить он. - Боишься? – шепотом спросил вокалер. Сергей не знал, как расслышал, он тихонько кивнул, но было поздно. Их губы встретились, и Рыжий так и не понял, то ли это он сам потянулся за поцелуем, то ли Валерка проявил инициативу. Секунду или две ему казалось, что они врезались друг в друга, точно два поезда на всей скорости, не считаясь с последствиями и чужими жизнями… воздуха сделалось мучительно мало… какая-то тоска заставила сердце сжаться и замереть на половине удара… а потом… Потом он стонал в поцелуй, цепляясь за, казавшиеся такими хрупкими плечи вокалера, и умолял не отпускать его, страшась того, что может случиться потом и одновременно желая этого всем сердцем. Сколько прошло времени? Может пять минут, а может быть полчаса. Они все еще целовались, временами прерываясь, чтобы отдышаться. Маврику казалось, что он достиг Дзэна и попал в нирвану, причем все это одновременно, а Валерка прижимался все теснее… его горячее дыхание обжигало шею. Хотелось, чтобы этот момент не прерывался ни теперь, ни когда-либо потом. - Страшно тебе? – спрашивал Кипелов, стараясь коснуться губами уха Рыжего. - Немного, - сбивчивый шепот в ответ, и новые поцелуи до припухших губ и сведенных сладкой судорогой пальцев. - Ничего не бойся, Рыженький…. А потом Леркина ладонь накрыла его пах и Маврик не выдержал. Это было уже слишком… это было совсем не тем, чего хотелось гитаристу. Всего было слишком много. Кипелов улыбался, заставляя его дрожать в своих руках… Утром Рыжий был сам не свой. Как порядочный человек он считал, что должен как минимум жениться, но вот незадача, ведь Валерка был уже женат и спал столь мирно и беззаботно, закинув на Сергея задние конечности, что спрашивать его о чем-то просто язык не поворачивался… но разве мог Маврин дождаться его пробуждения? - И чего тебе не спится? – протянул Кипелов, неохотно разлепляя глаза. - Скажи мне, Лер… а что у тебя с Холстининым? - неожиданно сам для себя спросил Сергей. - К чему ты это? – Валера встряхнул пушистым хаером, устраиваясь удобнее на плече Рыжего, - мы просто коллеги. - Он не рекомендовал мне ухаживать за тобой. Валера рассмеялся: - Скажем так. Я Володе тоже… не рекомендовал. Надо полагать это по твоей милости он с Дубом пару месяцев назад с фингалами ходили? - Возможно…. - Забавно… в общем не бери в голову, Сереж. Ты мне нравишься, а Володька с Виталькой просто играют в «космонавтов». - Что это значит? - То и значит, что меня интересуешь ты, а не они… если ты понимаешь о чем я. - Почему ты так уверен? - Не знаю… - Лера улыбнулся обезоруживающей улыбкой, и больше ничего Рыжий сказать ему не мог, как и продолжать расспросы. Кипелов увлек Маврина в новый поцелуй, заставив гитариста издать утробный стон. - Ты всегда такой категоричный? - Даже не знаю… принесешь кофе? И Маврин соглашался. Он не мог точно сказать, почему он делал это, просто шел на кухню, в ресторан или в кафешку, где продавали кофе на вынос, чтобы принести Валере. Это было почти романтично, если бы Сергей мог применить этот эпитет, должно быть, он бы применил. Ему нравилось смотреть, как силы наполняют вокалера, а с каждым глотком обжигающего напитка он становился будто более живым, более настоящим, более собой. Конечно, все хорошее когда-нибудь заканчивается. Холстинин не очень одобрял их дружбу, притом, что вместе они могли бы легко дать физический отпор Володьке и Витальке, но это было психологическое давление из разряда «кто у нас в группе хозяин». Это не нравилось Кипелову, надо ли говорить, что и Маврин не был от этого в восторге? Лишняя нервотрепка, когда отыграно два концерта из трех, и это за день, и будет ли сегодня ужин не понятно, и тут еще приходится что-то объяснять, доказывая, что ты не верблюд. В один из дней Серега не выдержал. Под градом каких-то упреков и обвинений подошел к вокалеру и на глазах «восторженной публики» поцеловал его губы. Серые глаза расширились от удивления, но Лера ответил, как отвечал всегда… тело среагировало, потому, что не могло вести себя иначе. И хотя в следующий момент руки уже с силой отталкивали Рыжего – Холст видел достаточно, чтобы понять – раунд проигран. - Что завидно? – рявкнул Сергей, - не смог оказаться на моем месте – завидуй молча, но если ты еще раз повысишь на него голос, то мне будет решительно по хуй в каком КПЗ я буду сидеть потом. Какая-то неясная тень пробежала по лицу Владимира, но угроза принесла свои результаты. При Маврине Холст старался общаться с Кипеловым сдержано и ничем не выдать своей досады. Зато Валерка сделался более замкнутым и неохотно шел на какой-либо контакт. Сергей старался не замечать перемен в любимом человеке, но в какой-то момент просто не смог этого делать. - Почему ты избегаешь меня? Что случилось? Что я сделал не так? – как всегда напористо начал Маврин. - Я не хотел бы это обсуждать, - Кипелов закурил, устраиваясь на подоконнике. Да, они все так же выбивали один номер на двоих, и нередко делили кровать, но что-то ушло… отношения не сделались более близкими, но хуже было другое – они перестали быть доверительными. - Почему? - Потому, что не хочу…. - Но как я смогу узнать, в чем виноват, если ты молчишь, как рыба об лед! Валерка улыбнулся. - Мне просто … очень не хотелось, чтобы о наших с тобой отношениях знал кто-то еще, а тем более Володя. Для него это неплохой рычаг давления на нас обоих. - Он не сможет ничего доказать… - Я согласен, но очень неприятно все это… ведь отношения – это дело двоих и… - Я поступил неправильно… я понимаю, но не знал, как еще можно его заткнуть… и… все получилось само собой. Мне просто хотелось… утвердить свои права на тебя, показать, что ты, черт побери, мой и он не смеет даже думать о том, чтобы между вами могло что-то быть. Кипелов улыбнулся. - Ты так защищаешь меня… а что если между нами уже «что-то» было? - Зачем ты так говоришь? Мне больно слышать… и… Рыжий выглядел разбитым. Он не привык выяснять отношения, но и оставить всю эту странную ситуацию на самотёк он тоже не мог. - Ладно… - Кипелов смягчился, - давай не будем возвращаться к этой теме. Скажу тебе сразу, что между мной и Володей была очень короткая связь в самом начале нашего творческого пути. Эта связь очень быстро закончилась, потому, что для Холста на тот момент была важна только физиологическая сторона отношений… - Я его убью! – прошептал Сергей. - Успокойся… я очень долго не решался показать, что ты интересен мне… и сейчас мне не по себе при мысли о том, что все это может закончиться… поэтому… давай не будем возвращаться к этому разговору. Идет? Сергей сел на край кровати рядом с Валерой, положил голову ему на плечо и прошептал: - Это слишком сложно для меня. Я бы хотел немедленно решить все «разногласия», но если ты говоришь, что лучше не открывать эту тему вновь, я согласен забить. - Вот и отлично. Сергей был вознагражден поцелуем и сильным теплым объятием, как бывало до всех этих разговоров и выяснений отношений. Теперь нередко Маврину не хватало именно того тепла, того ласкового взгляда лучистых серых глаз. Они стали намного ближе. Кажется, что по рассветам, встреченным вместе можно было бы составить карту небольшой европейской страны. Но… во всем этом не было прежних сладостных минут томления. Наивности первых признаний и дрожащих пальцев, и срывающихся нелепых неловких слов… Сейчас прижимаясь к теплому боку Валерки Сергей испытывал что-то совсем другое… оставляя засос у него на шее, притягивая к себе, чтобы уж точно никуда не делся, чертенок… - Люблю тебя… - Я знаю… - сонное в ответ, - тебе не нужно ничего говорить… ничего доказывать… я чувствую, что ты всегда рядом, даже если физически далеко. Рыжий слегка прикусывает кожу на плече Кипелова, тот мурлыкает в ответ. - Завтра рано вставать… - Угу… - Спи… - Угу… - Серееееежа…. - Угу… Валерка довольно ощутимо щипает его за бедро, Сережка смеется тому в затылок и, наконец, успокаивается. Не важно, что все не совсем так… или что все совсем не так. Главное – они до сих пор вместе.
Maine Coon: Очередной концерт прошел великолепно. Их снова хорошо встречали, пели всем залом знакомые тексты и скандировали название группы. От этих радостных эмоций, от восторга, исходившего от зрителей, хотелось летать. Сил, казалось, было достаточно, чтобы, как в старые времена, когда они только начинали, отыграть еще пару концертов в тот же день. И только когда они покинули сцену, уйдя в гримерку под дружное скандирование нескольких тысяч голосов, они поняли, что устали. Возраст был уже не тот, и сил на самом деле было не так много, как пятнадцать лет назад. Раздача автографов на выходе из Дворца Спорта прошла на удивление быстро. Наверное, дело в том, что организаторы поторапливали, хотя и не отгоняли толпу молодых ребят, желающих увидеть своих кумиров поближе. В гостинице оказались еще до полуночи. Быстро поужинав в местном ресторане, все разбрелись по номерам. Кипелов и Маврин снова делили на двоих один номер. В соседнем тоже был кто-то из своих, но они не знали точно, кто именно – их не сильно волновало, кто с кем оказался в одном номере, главным было то, что они были вместе. По очереди приняв душ, они еще какое-то время сидели, занимаясь всякой ерундой и ожидая, пока высохнут длинные волосы. Наконец, Кипелов нырнул под одеяло, и, буркнув «Я спать!», укрылся с головой. – Да что ты сказал? – ухмыльнулся Маврин, присаживаясь на кровать и запуская руки под одеяло. Холодные пальцы проворно нашли кипеловскую ногу и пощекотали пятку. Валерий истерично завопил и забарахтался путаясь в одеяле. Сергей навалился сверху, лишая того возможности шевелиться и отогнул край одеяла, открывая кипеловское лицо. – Какие чистые ноты… Лучше бы ты на репетициях да настройках такие выдавал… Может, щекотать тебя надо чаще? В стену недовольно постучали. Очевидно, Кипелов своим отнюдь не тихим воплем, отлично слышимым через тонкие перегородки, помешал кому-то спать. Он прислушался, потом тихо хихикнул и сказал: – Угу, а теперь представь себе, как обрадуются остальные музыканты, если ты это сделаешь. Не думаю, что больше, чем сейчас. Сергей представил и засмеялся, ослабив хватку, чем тут же воспользовался Валера. Несколько быстрых движений – и они поменялись местами, и теперь уже Кипелов прижимал гитариста одеялом к кровати, одновременно пытаясь удержать его на месте и защекотать. Спустя минуту молчаливой борьбы ему это удалось и Маврин, задергался, а Валерий хищно произнес: – Это месть. – Сволочь – устало резюмировал Сергей. – Ага, – с довольной улыбкой ответил Кипелов, и, убедившись, что Рыжий сдался и сопротивляться не собирается, поцеловал его. Маврин ответил на поцелуй, расслабился и снова попался – щекотка настигла его, едва прервался поцелуй. Маврин снова дернулся, перехватил кипеловские руки и недовольно зашипел: – Валер, ну хватит, сейчас еще придут возмущаться, что мы шумим… – Ладно-ладно, больше не буду… – И почему я тебе не верю? – …по крайней мере, сегодня. – Тьфу на тебя. – Ну я правда больше не буду сегодня… – пробормотал вокалист, снова увлекая Сергея в поцелуй. – Сделаем вид, что я поверил. Будем спать? – Нееет… – Я устал… – наигранно попытался отговориться Маврин. – Видел я, как ты устал… на сцене прыгал аки двадцатилетний… устал он… – Может быть, я просто хочу, чтобы меня поуговаривали? – Ах вон оно что… Губы Валерия коснулись шеи гитариста, руки настойчиво прогулялись по полуобнаженному телу, язык прошелся по коже в сторону уха, обводя его по краю. Маврин застонал и выгнулся навстречу ласкам. – Я достаточно убедителен? – прошептал Кипелов в самое ухо. – Да, Лер… – простонал в ответ Сергей, притягивая вокалиста ближе. – Иди сюда…
Ksesha: Я здесь Автор не известен Предупреждение: хронология событий может не соответствовать действительности. Собственно, этого вообще в действительности не было. Я помню то время. Мне было очень тяжело его переживать. Я напивался, очень много, хотел утопить боль в алкоголе. И что меня вытащило из этого состояния? Музыка. Конечно, это была музыка. Она никогда меня не подводила. Мы были молоды и глупы. Я ещё не знал, что мне так сильно может понравиться мужчина. И никогда не думал, что если это и случится, то он ответит мне взаимностью. И Валерка тоже так не думал. Но тогда мы просто об этом забыли. Мы проживали, прожигали жизнь на полную катушку. Вместе. Бывало, в 89-ом, сидим всей группой, отдыхаем после концерта. Маня так посмотрит на то, что творится вокруг. На меня с Валеркой, на Володю с Виталиком. И, вроде как в шутку, скажет: «Извращенцы!». А Валерик так мило, по-доброму скажет: «Не обижайся, на него, Рыжик. Он завидует просто», уберёт ладошкой волосы со щеки и обнимет. Крепко-крепко. Никогда не забуду. А потом случилось недоразумение. Мы с Виталиком сидели, пили пиво в гримёрке. Обнялись, чисто по-дружески. К чему это было, я уже и не помню. А тут заходит Володя, и как крикнет: «Предатель! А я тебе верил!». В общем, не понял нас Володя, ревнивый он до ужаса. Обиделся на меня жестоко, видеть не хотел, разговаривать не желал. Ну Валерик меня понял, поддержал. Особенно его поддержка понадобилась, когда Володя меня из группы выгнал. А когда он узнал, когда в итоге выслушал Виталика и понял, как всё было, очень сожалел обо всём, но было уже поздно. Он очень, очень просил меня вернуться, но гордость моя не позволила. Тем более, я был не один. Со мной был самый дорогой мне человек, и нам больше никто был не нужен. Но вот тогда я и понял, насколько мы были разные. У нас было абсолютно разное виденье музыки. И сочинять её вместе у нас не получалось. Правда, материала насобиралось на пол альбома. Но мы уже не могли терпеть друг друга, забывали про всё, что между нами было и обсирали, как только могли. Это было невыносимо. Да и ребята позвали Валерку обратно, мол, контракт. Да и вообще, замены ему найти нельзя никак. И я ушёл в свободное плаванье. Мне было очень одиноко, я занимался музыкой, которая совсем не подходит к моей душе. Но так было днём, ночью я писал то, что мне нравилось, то, чего так не хватало. И главным вдохновением были воспоминания. О нём. Мы не общались очень долгое время, и мне его жутко не хватало. И вот однажды, судьба снова свела нас. Мне захотелось прогуляться в Царицыно, одному. Я шёл по тропинке, думал о своём, а мне навстречу шёл ОН. Он очень изменился, я сперва даже не узнал. И он меня, видимо тоже. Сердце забилось , выдавая шесть тысяч ударов в секунду. Я ускорил шаг, он тоже. Но мы не смотрели друг другу в глаза. Мы прошли совсем рядом, нас разделяли пол метра. Но мы так и не посмотрели друг на друга. Пройдя ещё шагов 20, я остановился. Я забил на всё, развернулся, хотел побежать к нему и увидел, что он уже идёт ко мне. Мы обнялись. Крепко-крепко, как раньше. На следующее утро он приносил мне кофе в постель, я ночевал у него. Мы сыграли друг другу музыку, написанную за это время, и поразились тому, как она схожа, как она дополняет друг друга. Вскоре, мы записали альбом. И ничего лучше мы никогда не придумаем, если ещё когда-нибудь будем работать вместе, потому что нас объединяла одна проблема, одни душевные терзания, а сейчас всё совсем по-другому. У Валерки с Виталиком произошёл какой-то конфликт, в ходе которого группу покинул не только он, но и Теря, и Маня. Я Поддержал его, и, конечно, не мог бросить в то время, несмотря на то, что у меня уже была своя группа, и я занимался любимым делом и писал любимую музыку, в которой меня не ограничивают. Но так я мог быть намного ближе. Это было уже не так, как в восьмидесятые, но это время мне очень дорого. Но опять музыкальные разногласия мешали нашим отношениям. Была одна песня, которая писалась для его группы, и текст к ней очень тяжело сочинялся. Вроде все мысли и эмоции выложены, но не хватало двух строчек, и даже Рита не могла справиться, найти нужных слов. Это была очень красивая баллада, и её нельзя было не закончить. И вдруг я понял, что перестал относиться к Валерке так, как раньше. Я любил его, всегда любил и люблю до сих пор. Но я встретил ЕЁ. Она красива, умна, добра, обаятельна. Человек с глубокой, доброй душой. И она меня понимала. Во всём, в музыке особенно. И с ней у нас не могло быть никаких творческих разногласий. И я не хотел, чтобы она вытесняла Валерку из сердца, но тем не менее, это произошло. Но он отнесся с пониманием. У самого жена, дети, и он их очень любит. Я замечал в нём охлаждение ко мне, как будто наши отношения просто вошли в привычку. И стало понятно, что больше это продолжаться не может. И вот я сам понял, что чувствовал ко мне Валерик. И тогда я решил уйти, потому что так будет лучше для всех. Но я никогда не забуду ТО время, ТЕ эмоции. Это был пик моего счастья. Валера, я люблю тебя! И через некоторое время после моего ухода, Валерик получил моё письмо, которое я сам кинул в почтовый ящик. Я придумал те 2 строчки для той красивой баллады. Просто одним вечером на меня напал жуткий депрессняк, я много выпил и вспомнил ту прогулку в Царицыно. То чувство обиды, разочарование, которое я испытал, когда Валера прошёл мимо. Письмо гласило: Мы шли навстречу, всё ускоряя шаг. Прошли насквозь, друг друга не узнав. Рыжик. Я здесь. Я рядом.
nigai-kun: Ничего ведь не было, правда?.. небольшая зарисовка, Дубинин/Холстинин Как ни жаль, но эту ночь придется провести в автобусе. Концерты поставили не очень удачно – от одного пункта до другого ехать 14 часов. Ну что ж, не в первый раз!.. В автобусе все спят, измотанные долгой чередой концертов. Мне-то чего не спится? Очередной том Пелевина в бок уперся? Да нет, вроде… и не храпит никто… хотя знаю. Осторожно выбираюсь из кресла – не разбудить бы никого! Это не только по-свински будет, но и совершенно ненужно сейчас. Оглядываюсь – задний ряд кресел, как ни странно, пустует. Но сейчас так только лучше. Начинаю осторожно пробираться в середину автобуса, мимо техников и музыкантов. Чтобы случайно не ошибиться, подсвечиваю себе мобильником. Холстинин тоже не спит, это сразу видно. Когда он спит, у него нет такого сосредоточенного выражения лица, а руки не сжимаются в кулаки. Опять думает о чем-то?.. Он сидит у прохода. Странно, обычно у окна. Но это мне только на руку… осторожно закрываю ему рот и быстро целую в висок. Он дергается, распахивает глаза. -Не бойся, это всего лишь я, - шепчу, успокаивающе проводя рукой по волосам. Он пытается что-то сказать, но я все еще не убрал руку – а вдруг кого разбудим? Вытягиваю его в проход, и мы идем в самый конец автобуса, где совсем никого нет. Самый широкий ряд кресел действительно пустует. Забираемся в самый угол, как раз сзади моего места. -Виталь, чего тебе неймется? – он шепчет прямо мне в ухо. Конечно, так намного тише, но , зуб даю, специально. -А ты угадай, - ловлю губами его губы, обнимаю рукой за пояс. Он разрывает поцелуй, но как-то вяло. Проводит ладонью по моей щеке, отчего вдоль позвоночника бегут мурашки. -Володь… - что я делаю? Не знаю, но не могу остановиться – это сводит с ума. – Володь, прости меня. Но я не могу… без тебя. -Глупый ты, Виталь Лексеич, - усмехается Холст. Откидывает голову назад, блаженно закрывает глаза. И я не могу его не целовать: в губы, в подбородок, в шею, в ключицы… не могу не прижиматься щекой к груди – там бьется его сердце. Быстрее, чем надо, и дыхание немного сбилось. Вот странно: лишь дожив до пятидесяти лет – полвека прожив, чего уж!.. и внуки уже подрастают – я только сейчас узнал, что могу любить так сильно. И так нежно – как будто мне 17! И, как если бы это случилось в 20, в 30 лет, - не могу любить открыто. Почему?.. Осознавать это было горько. Ответ… ответа не было. Но я только сильнее целовал, ближе прижимался. Вовка… прости. Часа через четыре, перед самым рассветом, на нас наткнулся Попов. Надо было мне отползти в другой угол… или перебраться на свое место, но я не мог. Так и спали – обнявшись. -Э-эй, - Серёга потеребил меня за рукав свитера. – Вы бы хоть какую конспирацию соблюдали, а? -Что? – сон как рукой сняло, но Попова уже не было рядом. С удивлением понимаю, что тут он никак не мог оказаться – ближайшее кресло оккупировал Макс, а сам Серега садился сразу за водителем. Под боком недовольно завозился Вовка. Приподнявшись на локте, я смотрел в удивленные серые глаза. -Виталь… -Спи, Вов, - целую в краешек губ и перебираюсь все-таки на свое место. – Спи… Ничего ведь не было, правда?..
Io: *** канонЪ Всегда ли можно начать все сначала? Есть ли смысл всегда начинать сначала? Мне кажется, я запутался. Я больше не знаю, чего я хочу и приносят ли мои старания хоть какую-то пользу? Забавная штука совковская мораль. Вроде бы и нет ее давно, а внутри сидит что-то, не позволяя прогнуться под слоган «шоппинг – это творчество», или любой другой. Вместо него выжженное «должен приносить пользу». Кому должен? Куда приносить? И извечное «стоит ли начинать все сначала»? Сейчас все вокруг похоже на бред. На какую-то цепочку событий, вроде бы заранее известных и в тот же момент, раскрывающихся с новыми красками перед свежим взором. Одно звено, другое. Можно ли что-то изменить? Мне кажется, что я меняю. Но только не в лучшую сторону. Это уж точно. - О чем задумался? Я не сразу отреагировал на реплику Алексиса, а повернув голову в его сторону увидел как ритм-гитарист помахал ладонью перед моими глазами, мол, совсем что ли? Не спи – замерзнешь! - О смысле бытия, - отшутился я. - А, ну, стало быть, дело серьезно, не стану мешать, - Юра принял игру, - но теперь к делу, когда мы доведем этот трек до ума? Там осталось только вокал и сведение, чего тянуть кота за яйца? - Ну, да… а я как полисмен должен за всем этим безобразием понаблюдать? - Видишь ли, Сергей, твое присутствие мотивирует. Весьма, я тебе скажу, мотивирует наших юных товарищей на новые свершения. - Вот так всегда… почему в твоей игре «добрый полицейский/злой полицейский» я всегда являюсь «злым»? Алексис пожал плечами, прикурил, и проводил меня отеческим взглядом, иди мол, достал уже тут философствовать. Делать было особенно нечего, я и пошел. Как и следовало ожидать, с моим появлением в рубке запись пошла веселее, ровно, как и фильтрация уже имеющегося материала. Вот это я понимаю – мотивирующий фактор. Разумеется полностью погрузиться в процесс не получилось. Отвлекали посторонние мысли. Они уносили меня прочь к моей извечной проблеме. Что будет если… Мы с Кипеловым снова расстались, и снова сошлись… и опять расстались. Который уже раз. Все время одно и то же. Разные причины, разные обстоятельства, но один и тот же итог. Нередко хвастаясь друг перед другом разными пассиями обоих полов, как бы невзначай появляясь на каких-то общественных мероприятиях, и снова… снова, черт побери, я просыпаюсь в его постели и мне мучительно стыдно и так хорошо оттого, что произошло. Мне хочется что-то изменить, отмотать назад этот целлулоид, но поздно. Он снова звонит мне на мобильник, я делаю вид, что не вижу пропущенных вызовов. Если я не приму никакого решения все это снова повиснет в воздухе и не понятно разрешится ли как-то вообще. Наконец, не выдерживаю, поднимаю трубку. - Где ты был? - Я был занят. У меня запись. - Ты же говорил, что осталось сведение. - Да… но я мотивирующий фактор. Подумать только я слышу, как он ухмыляется в трубку. - Все с тобой ясно. Тебя сегодня ждать? Это не вопрос, это готовое решение, не терпящее возражений. - Буду в десять. - Пока! - До встречи. От встречи до встречи… Злюсь на себя, но поздно кусать локти и пытаться сделать шаг назад. Я снова спешу к нему. Потому, что знаю сегодня мне будет тепло.
Maine Coon: На Москву свалилось долгожданное тепло, и природа, пропустив весну, после зимы сразу запустила лето. Всего за какую-то неделю народ сменил зимние куртки и шубы на легкие ветровки. А еще через месяц пришла жара и духота, так что в дневные часы зачастую было жарко даже в футболках и шортах. Я готовился к концерту, посвященному очередному дню рождению нашей группы, зачастую не понимая, что и зачем делаю. По сути, мне не приходилось делать практически ничего, кроме как собирать музыкантов на репетиции и проводить эти репетиции. Музыканты, которых приглашали на наш концерт, предпочитали действовать исключительно через своих директоров, всячески избегая личных разговоров. Это мне не нравилось, и я пошел на принцип – когда звонили мне, я просто говорил «разговаривайте с моим директором» и передавал трубку ей. Может быть, я поступал неправильно, особенно по отношению к ней, но по-другому у меня просто не получалось. Я почти самоустранился, занявшись тем, что волновало меня совсем по-другому, включившись во всякие акции по спасению бездомных животных. Наверное, я просто устал от работы, от музыки, от записи сингла и связанных с ним вопросов. Окружающие говорили, что я часто нахожусь где-то не здесь, не реагирую на вопросы, не замечаю людей у себя перед глазами… Я просто утомился, мне требовался отдых. Я думал о том, как было бы здорово съездить в Питер, просто так, без концерта. Встретиться с Фридманом, поговорить обо всем на свете, просто расслабиться, отвести душу и не думать о том, кто я и чем занимаюсь. А просто оказаться рядом с человеком, который понимает и поддерживает, всегда, что бы ни случилось. Но вырваться сейчас не было никакой возможности и потому мне оставалось надеяться, что где-то через месяц мне удастся немного отдохнуть и отвлечься, когда мы отправимся на мотофест в Абхазию. Конечно, будет непросто оторваться от навязчивой компании коллег по группе или тех же байкеров, жаждущих общения, но я искренне надеялся, что у меня это получится, и я урву хотя бы немного времени наедине с тишиной и морем. Я очнулся от резких нервных сигналов стоящей позади меня машины. Вот, опять я слишком ушел в свои мысли и зазевался на светофоре. Едва я двинулся вперед, как парень на новенькой иномарке обогнал меня, выкрикнув в окно что-то матерное. «И вам всего хорошего…» – пробормотал я себе под нос, стараясь сосредоточиться на дороге, чтобы не быть ко всем прочим радостям еще и остановленным гаишниками. А ночью опять не спалось. Жара на меня так действует, что ли? Вроде и усталость есть, и утомление, а заснуть не получается. А ведь еще только май… Сейчас я пытаюсь выезжать на дачу при каждом удобном случае. Там как-то спокойнее и тише, там меньше людей и не надо думать о повседневной суете. А еще там проще заснуть ночью, не то что в столице. Но это все ненадолго, и снова обратно, в Москву, к делам и репетициям… Нет, все-таки не спится. И на гитаре не поиграешь – тут не так, как на Свободе, тут везде люди, и заняться ночью гитарой, никого не разбудив, кажется нереальным. В Интернете тоже не было ничего интересного, потому я, выключив компьютер, отправился на кухню. Но не успел я даже сделать себе чаю, как завибрировал поставленный на бесшумный звонок телефон. Получить смс в такое время суток, в принципе, это нормально, но без надежды на ответ – все-таки обычно я в это время уже сплю. Но опять же, далеко не каждый будет присылать мне сообщения по ночам. И уж точно я не ждал подобного от Кипелова. «Выйди на улицу, если есть возможность. Я знаю, что ты не спишь» – гласил текст на экране мобильника. Я усмехнулся и выглянул в окно. Одиноко горел фонарь, освещая желтым светом припаркованные на ночь машины, шевелились на асфальте неровные тени от кустов … Людей не наблюдалось. Прикалывается он, что ли? Да вроде это не в его стиле. Но подумав о том, что я, в принципе, ничего не теряю, накинул куртку, обулся и, взяв ключи, выскользнул за дверь. Едва я появился из двери подъезда и огляделся по сторонам, как Валерка вышел из тени, поманил меня к себе, и, бросив быстрый взгляд наверх, отступил обратно. Действительно, мало ли кто может проснуться и выглянуть в окно. Я быстрым шагом пересек освещенное пространство и остановился в полушаге от Кипелова. – Привет, – сказал он. Кажется, он улыбался, но в темноте не было видно. – Привет, – ответил я. – Что это ты вдруг? Я не ожидал. – Соскучился. И потом, ты все равно не спишь. – Откуда ты знаешь? – Я тебя знаю лучше, чем ты сам, давно пора привыкнуть. Он коротко усмехнулся и обнял меня, прижав к себе. Кажется, он и вправду соскучился. Впрочем, и я не мог сказать, что не рад его видеть. Я ответил не менее сильным объятием и осторожно коснулся губами его шеи. Он, кажется, начал довольно стонать, но тут же прошептал: – Я тоже очень рад тебя видеть, но… не сейчас. Пойдем, погуляем. – Так ты что, серьезно меня не просто так вытащил из дома? – А ты думал, что очередная придурь? – кажется, он веселился. – Вообще-то, так и думал, – признался я. – Как ты предсказуем… – Ладно, пойдем, – оборвал я разговор, чтобы не дойти до споров и взаимных обвинений. Мы довольно редко виделись сейчас, и чаще всего да, это были именно внезапные желания Валерки. Разумеется, я не мог ему отказать. Я вообще не мог ему отказать! И он этим каждый раз нагло пользовался, зная, что стоит ему позвать, и я прибегу, как верный пес. Он приручил меня, давно приручил и порой меня очень раздражает тот факт, что я не могу идти против его желаний. Но я все равно готов сколько угодно доказывать ему свою любовь и привязанность, преданно смотреть в глаза. И я буду радоваться каждой нашей, пусть даже самой короткой, встрече. Только бы Лерка показывал, что я еще нужен, что он, как бы то ни было, все-таки нуждается во мне и не может совсем без меня. Кипелов держал меня за руку и куда-то вел, а я снова погрузился в свои мысли, совершенно не думая о том, что нас может кто-то увидеть. Да и кому бы? Все-таки ночь. Я не обращал внимания, куда мы направляемся. Какая, в сущности, разница? Главное, что с ним. И я достаточно хорошо знаю район, чтобы выйти обратно, куда бы он меня не завел. – Чувствуешь? – внезапно остановившись, спросил Валерка. Его голос отвлек меня от моих размышлений. Я огляделся – кажется, мы почти дошли до прудов. По крайней мере, вокруг были деревья, и не было видно домов. – Что? – вопросом на вопрос ответил я. – Сирень. Чувствуешь, как пахнет? Я потянул носом воздух и понял, что в воздухе действительно очень сильно пахло цветущей сиренью. Казалось, что все вокруг окунулось в ее душистое море. – Да… Он подошел ближе, обнял меня и замер, так больше ничего и не сказав. Я стоял и наслаждался прекрасным моментом, но через некоторое время все-таки решил спросить. – Ты из-за этого вытащил меня из дома? – Да. А что? – Просто… странно. – Ну ты как-то говорил, что любишь сирень… а я подумал, что дарить тебе букет будет как-то странным… или неправильным. – И ты решил меня привести сюда? Это тебе не кажется странным? – Неа... тут и сирени больше, чем в букете… – А почему ночью-то? – А ночью она сильнее пахнет. Ну, и людей посторонних нет. – Никогда не знаешь, что у тебя на уме… – пробормотал я и притянул его ближе, приникая к его губам своими. На этот раз он поддался и сразу начал отвечать на поцелуй. Мы не спешили, и целовались очень нежно, закрыв глаза и не переходя к активным страстным ласкам, чтобы не снесло крышу, чтобы не потерять контроль над собой. Конечно, место было довольно безлюдное, особенно учитывая то, что стояла уже глубокая ночь, но все-таки… как-то не нужно было даже обсуждать, что сейчас не место и не время для чего-то большего. Лерка прижал меня к ближайшему дереву и целовал так, словно кроме меня не существовало ничего на свете. Вот ради таких моментов я готов сколько угодно терпеть его закидоны, менять свои планы в зависимости от его желаний и соглашаться на встречу каждый раз, когда он этого захочет. Потому что я убеждаюсь, что несмотря на все мои сомнения, он все-таки любит меня, нуждается во мне и скучает по мне не меньше, чем я по нему. Кипелов провел языком по моей шее и вздохнув, тихо сказал: – Тебе домой пора. – Угу… Да и тебе, наверное, тоже. – Не… У меня сейчас уже никого не должно быть… я уходил из дома вечером, они все на дачу собирались… – Понятно… Я не стал спрашивать, почему мы не пошли к нему домой, раз там никого не было. Это было понятно и так – мы просто могли увлечься и не заметить, как прошло время. Да и вытаскивал из дома он меня не за этим… Мы вышли к дороге и пошли в сторону моего дома. Уже не держась за руки, и даже не разговаривая, а просто идя рядом и иногда случайно задевая друг друга плечами. Было хорошо вот так просто идти и чувствовать его рядом. Мимо нас, несмотря на время суток, с высокой скоростью проносились куда-то спешащие автомобили, ехали в супермаркеты грузовые фуры… Этот город никогда не засыпает – подумал я, глядя на мчащиеся машины и мигающие разноцветными рекламными огнями вывески круглосуточных магазинов. Даже глубокой ночью найдется огромное количество людей, которые спешат по своим делам, работают, развлекаются. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, круглый год… Здесь нельзя совсем спрятаться, оказаться в тишине – где-нибудь неподалеку обязательно будет что-то происходить, твориться какая-то жизнь, какие-то события. Пусть ночью немного спадает активность и количество событий, но все равно – не прекращается ни на секунду. Все куда-то бегут, торопятся, это нескончаемая гонка, в которой всем нам приходится принимать участие, независимо от того, насколько нам этого хочется… Мы дошли до моего дома и остановились в тени ближайших деревьев. – Спасибо за прогулку, Лер… – сказал я, обнимая Кипелова. – Рад был тебя увидеть, – улыбнулся он и продолжил. – Ты днем занят? – До двух на репетиции, а дальше свободен. А что? – Придешь? – Конечно, – ответил я, не задумываясь ни на секунду. – Тогда я пойду… спокойной ночи. – Скорее уж доброго утра, – усмехнулся я. Он еще раз быстро поцеловал меня в губы, развернулся и, не оглядываясь, зашагал прочь. А я закурил и смотрел ему вслед. Конечно, я опять, не задумываясь, согласился на его предложение, которое опять звучало как утверждение… как всегда. Но я совсем не жалел об этом. И эта ночь… вместо того, чтобы мучиться от бессонницы, я получил такую прекрасную прогулку. А у меня и в мыслях не было, что он способен подобное устроить. Дождавшись, когда спина Валерки совсем скроется в темноте, я затушил сигарету и отправился домой. Никогда не знаешь, что у него на уме…
Io: И тогда все закончилось. Кипелов/Маврин Сыч/Бес самари: было все плохо. а потом ядерная война. Обида ли это… бог его знает. Гордость? Нет… гордыня. Скорее так, так будет правильнее. Каждый день бороться с желанием отправить ему смс. Каждый день бороться с собой, желая снять трубку и набрать семь простых и знакомых цифр, которые так часто вспоминаешь украдкой… но все известно, приоритеты расставлены. Все ясно… чтобы я не сделал – все не заслуживает внимания, все я могу сделать лучше… и это саркастическое извечное «поздравляю». С другой стороны… услышать хотя бы это! Но я терплю, стиснув зубы. Хватит терпеть унижения! Есть десятки людей, которые поддержат тебя и сделают это искренне! Они действительно ценят то, что ты делаешь, им это доставляет радость… ну, а ты… что ты делаешь? Бьешься как рыба об лед, чтобы только Он обратил внимание, заметил, улыбнулся… сказал: «хорошо». Значит, ты стараешься выслужиться? Понравится? Именно ему? Забить не можешь? Слабак! Стоило ли обращать на это внимание? Стоило ли переживать по этому поводу? «Раньше ты писал гораздо лучше. В твоем творчестве была душа. Это было так искренне, так чисто… ты был другим…ни то, что теперь». Он иронично ухмылялся: «Ну, куда уж мне теперь…». «Прежний ты, никогда бы так не поступил…». «Естественно, я и не отрицаю»… К чему все эти упреки? Валера даже не обращал внимания на его творчество во время оно. Для него имели ценность лишь совместные проекты… или… может быть, и он сам стал теперь совсем другим. «И теперь мы как будто чужие, Будто не было прожитых лет - Все не то, все не те, мы другие И молчания дали обет…». С другой стороны… ты больше не меняешь все планы по первому его зову. Ты научился самостоятельно принимать решения. Он часто в запале ссоры кричал, что его бесит, что ты пытаешься его контролировать. Но на самом деле, ты знаешь, что и ему доподлинно известно, кто контролировал ситуацию… «Не ставь меня в свои рамки!» - бунтует он. А тебе кажется, что ты и не пытался… только кажется? Значит ли это, что … Черт его знает. Тебе просто хочется ему написать, или позвонить. Скоро его день рождение. И ты сделаешь контрольный звонок. Понимая всю бессмысленность затеи… твои цветы будут названы лестью. Твой подарок – ненужным пылесборником. Твои деньги сочтут оскорблением, из-за слишком малой суммы. Твои креативы – будут выброшены в мусорное ведро. Наверное, проще отправить смс. Ты так и поступишь. Тебя не приглашали. Само мероприятие не анонсировано… Больше всего хотелось сорваться куда-нибудь за город, провести этот день вдали от суеты и толкотни. И я бы поступил именно так. Я бы смог, сумел, если бы черт знает как не оказался почти в самом центре Москвы. Жара, выходной, пробки. «Хрен с ним!» - как сейчас помню махнул я тогда рукой, набрал дежурные: «поздравляю тебя с Днем рождения, желаю всего самого лучшего! Пусть сбываются мечты и все будет так, как хочешь ты». Усмехнувшись пошлости собственного рифмоплетства, я нажал кнопку «отправить». Сообщение ушло не с первого раза, линии были перегружены. Усмехнувшись, что твои фанаты бунтуют, я спустился в метро. Поезда отправлялись с увеличенными интервалами. Пассажиры немного нервничали, но обстановка никак не напоминала экстраординарную. О том, что что-то не так я догадался лишь, когда мне пришел ответ. Тогда я не рассчитывал не то, что на подобные слова, если честно я контрольное «спасибо» не очень-то ждал. Но это сообщение было написано в спешке, в нем было много ошибок, и оно было довольно емким. «Осталось одиннадцать минут, наврно, уже меньше.не вадно. Люблю тебя. Прости за все. Ни на что не надеюсь, не знаю будет ли какое-то после Ты лучшее что случилось со мной. Всегда поздно …». Последняя часть не дошла. На станции началось странное движение. Резко потемнело. А потом тряхнуло. И еще раз. И еще… Кто бы мог подумать, что давно забытые и похороненные знания по ГО и ЧС столь четко всплывут в памяти именно тогда. «По расчетам наших инженеров, ракеты противника долетят до столице за 13 минут. За это время вам необходимо укрыться в наиболее защищенном месте». Кажется, я вспомнил всю лекцию, даже интонации, с которыми читал ее преподаватель. Почти восемь лет прошло с того дня. Я больше не верю в чудеса. Не верю в то, что однажды человечество восстанет из небытия и отвоюет у разбушевавшейся флоры и фауны обратно все то, что было достигнуто в результате прогресса за многие тысячи лет. С каждым днем в подземке становится все хуже и страшнее. Ресурсы стремительно кончаются, голод, холод и эпидемии наши постоянные спутники. Я уже почти привык к этому. Мне уже кажется, что так было всегда, что уж говорить о тех немногих, что родились после конца света? Наша группа передвигалась по северному тоннелю. Секрет выживание у нас сегодня простой. Хочешь жить – не стой на одном месте. Мне повезло встретить одного бывшего вояку в дни, когда все начиналось. Тридцатилетний жизнерадостный парень по имени Гоша не радовал никого. Люди были в смятении, они оплакивали собственное горе, они терпели лишения, а тут веселый комментатор пытался расшевелить их. Мы с Гошей поладили не сразу, но оказалось, он успел поработать наемником после службы в регулярных вооруженных силах. - Ты знаешь, все мы что-то теряем, но если будем зацикливаться на этом, лелеять трагедию, то, в конце концов, боль и сумасшествие пожрет тебя изнутри. И мы выживали, не задерживаясь долго на одной станции или в одном перегоне. Мы находили и вскрывали армейские запасы и брали столько – сколько могли унести. Мы обрастали командой. Людьми, которым нечего терять. Они оставались на день, два, неделю или до своей смерти. В команде не было женщин, стариков, детей или немощных инвалидов. Как только у кого-то не оставалось сил, чтобы пробежать перегон – он либо умирал, либо оставался на одной из станций. Честные заработки у нас тоже случались. Мы охраняли станции и доставали с поверхности сомнительные ценности. Я ничего не ощущал, ни вины, ни неэтичности своих поступков. Мне не то, чтобы было очень весело жить вот так, но все это позволяло не думать. Не зацикливаться. Не стоять на одном месте. Я не помню, кто выбрал тот перегон для ночлега. Это было не лучшее решение. Гоша был не согласен с командой, голосовавшей за ночлег здесь, но люди были измотаны. Несколько долгих переходов по поверхности, несколько потерянных впустую дней. Вчера нам не удалось нормально пообедать, а это значит – теряем хватку. Но для меня хуже было другое. Я начал чувствовать, что близок к пределу. Еще немного и именно я не смогу пробежать перегон. Есть ли у меня в запасе год? «Это вы самое слабое звено, прощайте!». Я натворил много дел после того, как закончился мир. В метро меня знали, как Беса. И эта кличка досталась мне не за лучшие стороны моего характера, и уж точно не за добрые дела. - Гош, тут не весело. - А тебе подавай бордель? - Да, с блэкджеком и мутировавшими самками. - Да ты эстет. - Да, я такой. Гоша ржанул, как боевой конь и удалился проверять левое ответвление. Как правило, лагерем наша команда без страха и упрека не становилась там, где было опасно, не проверено или просто воняло. Да, такие вот мы были придирчивые, и даже после атомной войны неприятный запах мог означать не только соседство с разлагающимся трупом, но и начало эпидемии, что бывало уже не раз. Наконец, прибежали Марк и Кац, проверили периметр, устранили угрозы реальные и мнимые, а теперь приступили к дезинфекции места для ночлега. - Ты уже слышал про зомби, Бес? - Кто же про них не слышал. - Никто не знает, откуда они берутся. Но точно известно, что ничего хорошего ждать от этого народа не стоит. - Мне кажется, в прошлом они такие же люди как мы, просто на поверхности, сам знаешь, теперь не курорт. - И что? - У них нет четкой цели, они зависли в атомном Армагеддоне и просто пытаются спастись. - Что ты имеешь ввиду? - Я видел одного такого шатуна на поверхности. Он просил пить и не собирался никого убивать. - Говорят они заразны… - Не более чем те, кто не моется и не следит за собой. Там проблема в другом. - А чем же? - Эти «зомби» безбожно фонят. И это самое страшное. В них достаточно радиации, чтобы вызвать у человека лучевую болезнь. А мы тут, как ни крути, все ослаблены обстоятельствами. - Как ты мягко выразился, товарищ. Я хмыкнул. Потянулся, убрал автомат за спину. Нужно было поговорить с Гошей, пока не подоспели остальные. Уже скоро припрется Панк с докладом о том, что можно трапезничать, поэтому нужно спешить. - Я хотел поговорить с тобой… серьезно, не про зомби или работу. - Ну? - Мне надо отстать от отряда на ближайшей станции. - Чего? - Мы были вместе с самого начала, но мои лучшие дни вот-вот завершатся, поэтому я не хочу быть отряду обузой только потому, что я друг Гоши – командира. - Ты еще силен и дашь фору многим местным задохликам. Может, лучше умереть в бою? В такой смерти есть хотя бы какой-то смысл. - Ты прав, но я не хочу рисковать чьей-то жизнью. - Я не стану ставить тебя в ключевые моменты операций. - Это нанесет мне суровую психологическую травму. Мы оба заржали. Все было понятно. Гоша не хочет терять меня, но оставаться в отряде больше нельзя, поскольку если останусь, при первой же возможности отец-командир использует меня как пушечное мясо и будет прав. Не успели мы проржаться, как в подсобку ввалился Панк: - Ужинать подано! - Садимся жрать, пожалуйста! – передразнил Гоша и мы отправились вслед за Панком. Ребята веселились, последний рейд выдался удачным. Против кого там мы на этот раз воевали? Да так ли уж это важно, когда нам платят в твердой валюте сегодняшних реалий. Многие, конечно, не прочь заплатить отрядам вроде нашего, чтобы истребить Гошу и Со, но пока безрезультатно. И на том спасибо Хозяину тоннелей. Ужин получился отменным, я давно так сытно не ел. Недолго думая я отпросился у Гоши из нарядов и, выбрав уединенную коморку устроил нехитрый ночлег. Прокинул пару крюков, натянул импровизированный гамак, устроил спальник, тщательно затворил дверь и закутавшись в кокон почти тут же провалился в сон. Раньше я не позволял себе такой роскоши. Такая манера спать была чревата, если врасплох застанет противник – скорее всего так и помру. Но с какого-то момента хотя бы такая имитация комфорта стала для меня обязательной, при условии, что на часах стоят свои. Мне ничего не снилось. Проснувшись я чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Сворачивая спальник и гамак я подивился тишине царившей в тоннеле. «Решили не дожидаться выбывшего бойца и свалили? Хорош отряд!», - подумал я, и зашагал по направлению общего сбора, но то, что я увидел там меньше всего походило на «решили не дожидаться». Все мои спутники были мертвы. Неведомая сила швыряла людей точно тряпичные куклы, лишая их возможности защититься, да что там! Даже попытаться это сделать. Открытые переломы рук, ног, позвоночника… подсобки залитые кровью. Но тварь, убившая товарищей не была кровожадной. Она не тронула не единый труп, только крысы, осознав, что двуногие не представляют опасности начали свой серый пир. - Тоннель вам пухом… - выдавил я. К горлу подкатывал горький ком. Я видел много смертей, я видел выжженные и вырезанные станции, но там действовали люди, а здесь… черт знает что. Почему не тронуло меня? Потому, что спал? Был трезв? Или избран для высшей цели? Что за бред… Я шел вперед, закинув за плечи вещмешок. Начинать все сначала было для меня уже настолько естественно, что я почему-то не очень удивился. Мне было жаль парней, но все они вообще-то получили по заслугам. Было не понятно другое – почему Оно не тронуло меня? Около недели занял у меня путь до станции Партизанской. Здесь знали другого меня. У меня была хорошая, насколько это возможно в подобном месте, репутация, «пенсия» в «банке» и люди, которые были обязаны мне своей жизнью. Станция встретила приглушенным освещением, шумом базара и толкотней. Где-то ничего никогда не меняется. Большой шумный рынок, где можно продать и купить практически все. Выход в катакомбы, через боковые тоннели, где настоящие кварталы красных фонарей, дешевое жилье и аксиома станции «патроны или жизнь». Я давно не был здесь. Можно сказать, отвык от местного колорита, но быстро «влился в коллектив». - Да ты ли это, Охотник! – навстречу из какой-то забегаловки выкатился приземистый мужичок на коротеньких ножках. - Арат, ты ли? – улыбнувшись как можно шире, я раскинул руки, готовый заключить товарища в объятия. Нужно показывать свою радушность, укрепить известность, показать, что я свой, что Тот Самый… авось за местного сойду. - Сколько лет! Сколько зим! Ты же говорил, что вернешься к нам, только если на пенсии! - Так срок пришел! – мы прошли внутрь, Арат распорядился насчет еды, питья и ночлега. Легкая неловкость улетучилась почти сразу. Так было даже легче. Я снова в привычном мире, где все покупается и продается. - Да не уж-то! Я надеялся, не доживешь! – Арат хохотнул и я поддержал его, - давай-ка о насущном, где же твоя команда? Подтянутся? Готовить комнаты? - Нет, я демобилизовался. Досрочно так сказать. - Не повезло? - Никто не выжил. - Так не угодил тебе Гоша? - Нет… если б я их порешил, наверное, сунулся бы к Красным или в Рейх. Мы остановились в одном стремном перегоне у центральных линий. В общем, это было Оно. Я бы сказал, Хозяева тоннелей забрали, но ты знаешь, как я к этому всему отношусь. Арат сделался серьезным. - Ты не первый говоришь о чем-то похожем. Причем выживает всегда спящий… ты не спал ,случаем? - Ну… есть такое. Ребята без меня гудели. - Подумать надо. Но об этом после поговорим. Давай, ты пойдешь есть, пить, отдыхать… а завтра поговорим о твоей проблеме. - Так, разве сейчас ночь? - А у нас сам знаешь, когда заснул – тогда и ночь. Я пожал плечами, устраиваясь на лавке за дальним столиком. - Во всем есть своя логика. Мне бы с комфортом, Арат. - Понял… будет тебе теплый душ в секторе ВИП, ну сам знаешь. Чего еще предложить за счет заведения? - Любви. Большой и чистой. Арат заржал, напряжение вызванное разговорами о новом мутанте, с легкость расправляющемся с хорошо вооруженными людьми, спало. Хозяин знал, что я говорю о девушках легкого поведения. Только беда сейчас был вовсе не сезон, я смутно помнил это. «Сезон» начинался зимой, когда мелкие и бедные станции и поселения разорялись, либо кончалась продовольствие запасенное в более благоприятный период и за довоенные консервы могли в буквальном смысле продать родную дочь. Как я мог судить людей, согласившихся на такое? Ведь и у них и у их ребенка появлялся хотя бы призрачный, но шанс. Всяко лучше, чем каннибалы. - Ты знаешь, Охотник, я не Бородач, у меня и в лучшие-то временя выбор был скудный. Сейчас есть одна тварь с поверхности. Вроде, как гости не жаловались. И два парня. Они не то, что в индУстрии, - он сделал особое ударение на «У», - просто иногда перебиваются подобным заработком. Клиентов подгоняю я. - Соглашусь – буду первым что ли? – оскалился я. Партизанскую можно любить, можно ненавидеть, можно желать уничтожить, но если и есть в нашем метрошном аду Содом и Гоморра, то вот они. Прибежище толерастии и демократии. - Что-то в этом роде. - О’кей, я согласен. С Гошей, сам понимаешь, расслабиться было нельзя. Ни с девочками, ни с мальчиками, ни с кошечками, ни с зайчиками. Пока я ел и пил, где-то в дебрях Аратовых владений мне готовилась комната. По нынешним меркам целые покои. Да местные жители были обязаны Гоше и мне лично. В ожесточенной схватке мы отбились сперва от красных, что пришли с Черкизовской делить катакомбы, а затем и от фашистов. До сих пор не могу взять в толк, что представители четвертого рейха забыли в такой глуши. Да и важно ли это теперь? Очень скоро я был сыт, легкий хмель от местной бражки приятно разливался по телу, я был доволен жизнью, вот теперь в душ и чистую постель! Арат устроил все в лучшем виде. Вода была теплой, хотя и пованивала тиной, но теплая вода, льющаяся на меня из душевой лейки – это то, чего мне столь отчаянно не доставало все эти долгие месяцы. Разве сравниться с этим чувством на скорую руку сооруженная баня? Или порошковый субстанции, призванные убить всех микробов. Кажется, отскоблить от этих же порошков кожу потом просто нереально, а я вот такой чистюля, что дорого обходится в наши дни. Но теперь… теперь все счастье за счет заведения. Я не собираюсь наглеть, поэтому постараюсь пригодится хозяину в дальнейшем, я все еще могу ходить на поверхность… да я вообще много чего могу. Усмехнувшись собственному отражению в осколке зеркала, я насухо вытерся, пригладив поредевшие волосы, и подумал, что вообще-то неплохо было бы подстричься. Еще лучше побриться наголо. Хотя нет... пробивающиеся волоски после обещали неприятный зуд при соприкосновении с резиной отнюдь не новых противогазов. В отведенных мне «покоях» уже тусил найденный на просторах Партизанской, тип. Плотное телосложение, развитая мускулатура. Короткостриженный славянин в лучших традициях. Моего возраста и положения, судя по многочисленным шрамам и многодневной щетине. - Привет, - бросил я. - Здравствуй, - ответил он. Высокий простуженный голос, ничего примечательного. Сами того не заметив мы начали перемещаться по кругу, точно звери в клетке. С гомосексуализмом в метро дело обстояло не очень. В том плане, что: либо тебя опускали, либо за проявленные «слабости» вешали. Свободных зон было несколько, разумеется Партизанская была одной из них. Здесь всем было до лампочки с кем ты проводишь ночи, особенно, если исправно платишь или приносишь пользу обществу каким-то другим образом. На тумбочке лежал укороченный автомат 9А-91. Его домашняя зверушка значит. Что помню про это оружие? Укороченный автомат уложили в размеры пистолета-пулемета, уделили внимание производственно-экономическим параметрам оружия, стремясь сделать его проще и дешевле, как всегда в России. Магазин - коробчатый, прямой формы с шахматным расположением патронов. Цевье и пистолетная рукоятка - из литьевой ударопрочной пластмассы, цевье составленоиз двух симметричных половин. Для уменьшения ширины использованы складной вперед-вверх приклад и складная рукоятка заряжания. Пуля патрона, выпущенная из такой крошки, способна гарантированно поразить живую цель в бронежилете среднего уровня. Съемные устройства включают коллиматорный прицел, глушитель расширительного типа. Поставлялся в правоохранительные органы. Стало быть, если чего положит меня по тихому. А если я из пистолета тут стрельбу открою – разнесу полквартала. ГШ-18 шумная штука, а 150-М у меня далеко, во избежание всякого. Нет, надо таки завести себе легкий маленький пистолет с глушителем… если доживу. - Может быть чаю? Это предложение прозвучало настолько абсурдно, что я даже остановился. «Отравить решил?» - из головы тут же выветрился весь хмель. «Это я тут хотел отношений, да? Хотя бы и на одну ночь! Какой там!». - Я бы не отказался. Пришелец медленно повернулся ко мне спиной, я напрягся, сгибая ноги в коленях, готовый при случай вытащить нож из-за голенища, но ничего не произошло. Он не торопливо разлил напиток по чашкам, затем поставил их на тумбочку, убрал оружие внутрь, проверил, заперта ли дверь. Я наблюдал за ним насторожено, но постепенно расслаблялся. Хотел бы убить – давно бы убил, и сам бы так откровенно не подставлялся. Арат, сволочь, конечно, но не до такой же степени. - Теперь меня зовут Сыч, - представился пришелец, - до катастрофы у меня было другое имя, но я надеюсь, что для вас это не будет иметь особенного значения. - Мы на «вы»? - Вы так насторожено ко мне относитесь, что я боюсь сделать лишнее движение, чтобы не спровоцировать вас. - Так сильно палюсь? - В новых реалиях ваше поведение вполне естественно, но если бы я не прошел похожую «школу» вряд ли заметил бы. - Вы не боитесь, что всажу нож в спину? - В какой-то момент, мне просто надоело бояться. В конце-концов, путь наш конечен, и если я сегодня умру от вашей руки – это будет не худшая смерть, которая может случиться в тоннелях. Я усмехнулся. - Меня зовут Бес. Мою команду совсем недавно убил какой-то мутант. Возможно, опасность снова угрожает всему метро, у меня невеселые мысли по этому поводу и я несколько на взводе, простите меня. Сыч улыбнулся, отпил немного чая, протянув второй стакан мне. - Опасность угрожает всему метро всегда. Не мутант, так грунтовые воды. Не воды, так солнечная радиация, не радиация, так заканчивающиеся ресурсы. Давайте сегодня не станем говорить об этом. Несмотря на свою дурную репутацию партизанская чудесное место, а наш хозяин – радушный человек, который не просто так свел нас вместе. - На что вы намекаете? - Видите ли, Бес, очень сложно сегодня найти двух людей, примерно одного возраста, желающих одного и того же. Я не могу назвать себя геем, но мне меньше всего сегодня хотелось бы говорить об убийствах, современной действительности и проблемах выживающего населения. Мне этого хватает. Давайте сделаем так, чтобы запомнить этот вечер надолго. Вот так, с места в карьер. Что ж… почему же я должен отказываться от того, что жалует судьба? Сыч был опрятным, холодные серые глаза в неярком освещении тусклых ламп выглядели чуть более притягательно, чем должны бы были. «Какого черта я тут ломаюсь!» - подумалось мне, и я отбросив куда-то пластиковый стаканчик с недопитым чаем увлек Сыча на топчан. Наши действия были беспорядочными. Быстрыми и ловкими движениями мы раздевали друг друга. Стащив с меня выцветшую тельняшку Сыч на замер. Должно быть ему давно не случалось видеть человека, чье тело так плотно покрывали татуировки. Конечно, большинство было сделано еще до войны, они вытерлись и выцвели, но я не терял времени даром, забиваясь по новой, использовал как старые контуры, так придумывал и новые рисунки. - Потом разглядишь, - нетерпеливо я передернул плечами, - я не из тюрьмы сбежал не волнуйся, - зачем-то добавил в конце. А потом мы оба слетели с катушек. Его тело казалось еще более белым, чем у детей, рождающихся под землей, не знающих солнечного света. Шрамы, полученные в драках и перестрелках как-то особенно четко выделялись своей неправильности из общей картины его внешности. Я целовал их, не боясь быть пристыженным или уличенном в мягкосердечности. Завтра мы расстанемся и это не будет иметь никакого значения. Сыч был силен, и видимо, эта сила пришла к нему уже После… но от этого он не сделался менее привлекательным для меня. Я позволил ему перехватить инициативу. Ухмыльнувшись, я позволил ему оставлять засосы на моей шее и царапины на спине. Когда-то такие мелочи волновали меня, но не теперь. Теперь я получал лишь больше удовольствия от этой неожиданной встречи, вырванного свидания… Мой сегодняшний любовник родился задолго до катастрофы, а значит… нас роднило что-то гораздо большее, чем один период жизни. Я ни минуты не жалел о том, что подчинился, поскольку давно не чувствовал, чтобы кто-то был столь деликатен в чем бы то ни было. Кажется в горячке предварительных ласк, быстрых поцелуев, больше похожих на бесконечные укусы, он успел поинтересоваться как мне было бы удобно. Я не ответил, лишь блядски раздвинул ноги, мне не хотелось тормозить. Не сейчас… Мне было непривычно снова заниматься сексом с мужчиной. Прошло много лет, чтобы я мог сказать, что не испытывал никакого дискомфорта, но мы будто встречались при других обстоятельствах… будто он точно знал, что нужно сделать чтобы… … мысли остановились, а мозги стали ватными. Крышу сорвало и я стонал в голос ни капли не заботясь о какой-либо конспирации. Да, я не мог думать не о чем, кроме него. Я тянулся к его пальцем и слушался каждого движения его тела. Снова и снова находя отклик. А когда я почувствовал, как его горячее семя стекает по моим бедрам, то запоздало подумал о том, что в наше время никто не застрахован от всяческих инфекций. «Плевать!» - ответила совесть. Угомонились мы не скоро, разорив Арата на довольно длительную помывку вдвоем. Мне очень хотелось почувствовать себя живым. Понять, что я – это все еще я… и… Сыч позволил мне сделать всё это, шепнув перед уходом, что скоро найдет меня. А на тумбочке, видимо, специально для меня лежал буклет выцветшего бутлега «Смутного времени». Вот почему мне показалась такой знакомой его манера разговаривать… черт бы побрал Кипелова… Но вместо того, чтобы ринуться в неизвестность, я откинулся на довольно мягких подушках, улыбаясь самому себе. Он найдет меня здесь. Потому, что я вышел на заслуженный отдых, и могу позволить себе немного расслабиться. За стеной просыпалась станция. Как ни странно наши биологические часы совпали с ритмом этого никогда не засыпающего муравейника. Новый день будет лучше прежнего, новый день обязательно будет.
Io: I surrender Кипелов/Маврин; намек на Стыров/Маврин и Стыров/Гречишников Валера держал мою руку в своей. Мы снова были вместе после значительного перерыва в наших встречах. Он все так же притворно морщил нос и отворачивался, когда я пытался его поцеловать, но это была совсем другая реакция, нежели в тот день, когда мы сильно повздорили. Я с дуру решил, что прокатит обычный женский вариант «стоп-истерик». Это когда ты хватаешь свою зарвавшуюся спутницу, лихо так подхватываешь в стиле «танго» и томно целуешь в губы. Я не учел одного обстоятельства. Валера не был моей спутницей. Строго говоря, он и женщиной-то не был. Во всяком случае, мне доподлинно известен был факт наличия у него мужских первичных половых признаков. Такое не изменяется за месяц-другой. Во всяком случае, в журнале «Наука и жизнь» о подобном еще не писали. Валера был тогда не в духе и дал мне по морде. На том и разошлись. Но через неделю что-то в нем переменилось. С тех пор мы были неразлучны, и я ради эксперимента даже пробовал приставать к нему пару раз, за что был бит неожиданно сильно. Я вообще не думал, что вокалер наш на такое способен. Но вот… вот он держит мою руку в своей, делает вид, что это не он, и вообще ничего не было, а кровать уже горела, когда он в нее ложился. И что мне делать? Как реагировать? Я могу только поглаживать его пальцы и пытаться поцеловать… потому, что Валерка отфыркивается или делает вид, что не заметил, не понял, не захотел. Не помню точно, сколько времени мы провели вместе. А потом он вдруг спросил меня: - А можно я останусь с тобой. И что я мог ответить ему? Ничего. … вот так, ничего…язык присох к небу, я не знал, могу ли я, имею ли право сказать что-то, задержать его сейчас. Мне показалось, что мы абсолютно одни во всем мире, что любое принятое нами решение, любое действие будет иметь какой-то отголосок в дальнейшем и… этот отголосок будет чем-то не очень веселым не только для нас, но и для всего человечества. - Можно… - наконец, прошептал я каким-то чужим голосом. Лерка забрался в мою постель, деловито обживаясь. Вообще это у него получалось просто дивным образом. Когда из-под одеяла были выкинуты его штаны и футболка я понял, что зря разрешил вокалеру остаться, но последовал его примеру, погасив свет и заперев дверь, чтобы никому не вознамерилось разделить со мной ночные возлияния местного прекрасного букета вин. Валерка виртуозно распоряжался мной. Он прижался и обнял меня, сказав, что я не дам ему замерзнуть ночью. Я хмыкнул что-то утвердительное и осознал, что от сей поры и до конца моих дней этот несносный наглый, самовлюбленный очаровательный сероглазый блондин будет распоряжаться мной так, как ему заблагорассудится и я ничего, абсолютно ничего не сумею ему противопоставить. На следующий день мы снова были друзьями. Для него не было ничего удивительного или предосудительного в том, что он провел ночь со мной, в моих объятиях. Он не видел ничего страшного в том, что мы целовались до умопомрачения, и моя колючая щетина оставила заметные следы на его нежной шее… А я чувствовал жгучий стыд, мне казалось, что все в курсе и осуждающе смотрят нам вслед. Что ребята в курсе… и я не знал как спрятать взгляд и не покраснеть. Холст подначивал меня по теме «да Рыжий-то влюбился», вследствие чего я бледнел и старался укрываться за широкой Виталькиной спиной… Это было так давно, что я не смог бы назвать ни дня, ни года. Растаяло в воздухе, как сигаретный дым. Наше беспечное вчера. Наше общее такое уютное прошлое. Теперь впереди была неопределенность и всеобъемлющий страх. Все это пришло вслед за эйфорией, предчувствием удивительных перемен и всеобщего счастья. Казалось, что вот они двери в светлое завтра. Мы построили свой рай на земле и теперь у всех будет много счастья. Чуда не произошло. На смену вере пришло острое разочарование, обида, недовольство и ненависть. Глупо думать, что все эти изменения затронули кого угодно, только не нас. Каждому досталось по полной программе, но когда мы с Лерой записывали новые песни, я чувствовал себя по-настоящему живым. Могло ли так продолжаться вечно? У нас появились амбиции, желание «тянуть одеяло на себя»… и мы расстались. Не помню второй или третий раз. Ничего не обещая, не оглядываясь, не понимая, что от судьбы не убежать, как не пытайся. * - Артем, я прошу… не трогай меня… хорошо? - Я не понимаю, в чем проблема, Сереж? Я ничего «такого» не имел ввиду! Я помню, что «ты другому отдана и будешь век ему верна». И уже давно не претендую! – Стыров тряхнул кудрявой копной волос, и на всякий случай, отошел на безопасное расстояние. - Это не то… - я ожесточено потер лоб, - я не хотел сказать, что… - Мне лучше уйти? Позволить тебе немного пострадать в свое удовольствие? - Тёма! - Что? Я от тебя каждый раз слышу, что это я делаю не так, это не этак. Когда мы прежде играли вместе тебе ничего не мешало. И даже твоя единственная и неповторимая любовь. Но ты нашел причину, чтобы выгнать меня из группы. Что теперь? Тебя перестал устраивать результат, или личные чувства мешают работать? Так послушай меня один раз… нередко твоя трагическая любовная линия вытаскивала безнадежно идиотские проекты на должный уровень, но сейчас… сейчас ты шарахаешься от меня даже на сцене, что еще немного и станет заметно. И, если ты не успел заметить, то я тебе сообщаю одну такую простую вещь… пока ты предавался размышлениям и чему-то там еще я успел построить сносные отношения. - С кем? – почему-то заинтересовался я. «Неужели все, что я делаю, так ужасно выглядит со стороны?». Артем не хотел выдавать Гречишникова, поэтому солгал: - Он не из наших. Я никогда бы не подумал, что их привязанность может зайти так далеко. Впрочем, мне не должно было быть до этого никакого дела, я напротив, должен был вздохнуть с облегчением, но почему-то вздохнуть не получилось. - У меня просто по всем фронтам запарка, и я неадекватно реагирую на все. Прости, если обидел. С Темой часто приходилось вести себя как с девушкой. Я не хотел пускаться в пространные рассуждения, да и последние слова вокалиста нужно было обдумать. Нужно было понять, почему все эти факты еще больше выбили меня из колеи. - Тебе следует отдохнуть, - заключил Стыров, - скоро на людей бросаться начнешь… Я послушно кивнул и, подхватив куртку, вышел из студии. Дойдя до машины я долго раздумывал стоит ли мне ехать на своем транспорте или разумнее воспользоваться метрополитеном. В итоге я все-таки сел за руль, а выехав на шоссе забыл куда хотел ехать. Я просто управлял автомобилем, поворачивал с шоссе на проспект, с проспекта в улицы… дорога была свободной, только мелкие затруднения изредка заставляли повышать внимание и концентрацию. В последнее время со мной происходило действительно что-то не очень нормальное. Я неадекватно реагировал на людей, был излишне груб и требователен. Возможно мне просто нужно было время все обдумать, побыть наедине с собой, но даже дома у меня не получалось посидеть часок-другой в тишине. Наша квартира напоминала общежитие, а постоянные друзья/подруги нескончаемым потоком в выходные и будни наносили свои визиты. Мне было хорошо в компании друзей, но чем больше проходило времени, тем явственнее я убеждался в том, что личного пространства с каждым днем остается все меньше и меньше. А потом в магнитоле заиграла именно эта песня… Хорошо, что улица оказалась безлюдной. Я ударил по тормозам, и позорно опомнясь, отполз к обочине. Маргарита соврала. Наверное, не в первый раз в своей жизни. Наверное, даже по просьбе Валеры… или по моей собственной… «Когда ты проник в мой разум Свел меня с ума Заставил смеяться и плакать Подарил мне надежду Когда я увидел свою душу обновленной Я увидел тебя И я понял, что чтобы я не чувствовал Это чувство никогда не умрет»… «Я сдаюсь, когда я вижу твои глаза Я сдаюсь, когда я держу тебя за руку Я сдаюсь, потому что это моя надежда Я сдаюсь, и моя душа обливается слезами… Когда я потерял рассудок Мог ли Иисус плакать по мне?...» Случайный набор фраз вы говорите? Или я слышал то, что хотел в хрипловатой рыбе «I surrender»? Я сидел вцепившись в руль обоими руками, до побелевших костяшек, до ломоты в суставах, пока не кончился трек. Не помню, как вышел на воздух, запер машину и оказался в том самом дворе. Я сидел на скамейке, а мимо меня проходили какие-то люди, кажется, кто-то даже поздоровался больно уж внешность у меня примечательная. А я сидел с сигаретой в руках, забыв, что хотел закурить, забыв, зачем я здесь… Но Валерка всегда умел слышать меня. Как никто и никогда не слышал… - Я знал, что найду тебя здесь. Я вздрогнул от неожиданности, а, подняв глаза, увидел Его… и все встало на свои места. Утренняя стычка с Тёмой, нежелание услышать, принять помощь… но теперь… я бросился Валерке на шею, чуть не сбив его с ног. - Ты говоришь всем, что я звоню, только тогда, когда мне что-то нужно… у меня только один вопрос к тебе, Сережа… почему же ты мне вообще никогда не звонишь? Не звонишь, когда тебе плохо, или когда хорошо, ты не зовешь меня… и я догадываюсь о том, где тебя можно найти только по тому, как сильно у меня сегодня болит голова или сердце. Я прятал лицо у него на груди, и мне было абсолютно все равно, что для этого мне приходилось немного присесть, а кто-то мог увидеть эту странную сцену. В окрестных окнах зажигался свет, а я держал Леру за руку… мы вместе шли к машине. Я готов был сдаться… прямо сейчас.
Maine Coon: Идея отправиться на концерт Mötley Crüe возникла внезапно и не имела под собой логического объяснения. Я не был фанатом, да и по подобным концертам ходил не часто, но тут, поддавшись спонтанному желанию, буквально накануне концерта зашел в интернет и купил билет в партер, даже не надеясь найти за приемлемую цену приличные места где-то на трибунах. Зал, где проходило действо, располагался на противоположном от меня конце Москвы и вообще был крайне неудобен в плане расположения, потому не оставалось ничего иного, как отправиться на концерт на машине. Помня о том, что иду я в толпу, я постарался одеться как можно более незаметно, чтобы меня не очень доставали желающие сфотографироваться или получить автограф. Уже по дороге к месту я вспомнил, что какое-то время назад, кажется, что-то слышал об этом концерте от Кипелова, он как будто бы собирался тоже. Но на тот момент он еще не решил окончательно, пойдет или нет. Впрочем, что он решил все-таки пойти, я понял, едва вошел в здание. Местонахождение знаменитого вокалиста легко вычислялось по некоторой кучке народа чуть в стороне и выкрикам «Валерий Александрович, можно с вами сфотографироваться?» или «Дайте автограф!». Я лишь усмехнулся и прошел мимо, стараясь не привлекать внимания. Впрочем, и когда в зал начали запускать, я нашел его в амфитеатре без особого труда. Кажется, с ним фотографировались все, кому не лень. А он был в достаточно хорошем настроении, чтобы никому не отказывать. Я даже разглядел среди желающих пару смутно знакомых лиц, хотя с такого расстояния я не мог быть уверен, что не ошибся. Зато, изредка поглядывая в его сторону я разглядел рядом с Кипеловым Харькова и внезапно Беркута. Может быть, был кто еще, но опознать их издалека мне не удалось. Начало концерта, разумеется, задержали, чему никто уже не удивлялся. Тем более, что последующее выступление американцев оправдало все ожидания. Единственно что – жалко, что на бис ничего не исполнили. Я так и стоял где-то во второй половине партера, не пытаясь пробраться ближе, и наслаждался отличной музыкой. Выйдя из зала по окончании концерта, я снова увидел чуть в стороне коллег по музыкальному цеху. На этот раз фанатов рядом уже почти не было, да и они быстро исчезали. Я остановился и пронаблюдал любопытнейшую картину, как Валера с Артуром фотографировались вместе на телефон последнего, тыча в объектив традиционными «козами». После чего Беркут уткнулся в телефон, вероятно изучая результаты съемки, Харьков отвлекся на разговор с кем-то из своих знакомых, а Кипелов оказался чуть в стороне от всех и совершенно один. Шальная мысль пришла мне в голову и я тут же отправился реализовывать свою идею. Стараясь не привлекать внимания, я тихо приблизился к Кипелову со спины и голосом волнующегося фаната произнес стандартную фразу – Валерий Александрович, можно с Вами сфотографироваться? – Да-да, конечно… – на автомате начал отвечать Валера, повернулся, увидел меня, да так и замер с открытым ртом на несколько секунд. – Сережа! И ты тут! Ты ж вроде не собирался… – Не собирался, вот только вчера надумал… – улыбнулся я. – В любом случае рад тебя видеть, – он тоже довольно улыбнулся, но я отлично видел, что хоть ему и понравился концерт, он уже устал от обилия внимания и хочет домой. – Ты на машине? – продолжил он, и я понял, что не ошибся. – Угу… – Подбросишь? – Конечно, – не задумываясь, ответил я, а в голове проскользнул вопрос, с кем же он приехал? Не на метро же с фанатами, в конце-то концов! В следующую минуту нас заметил оторвавшийся от телефона Беркут. – Привет, Серега, какая встреча! Как ты неожиданно появился… – Да вот, смотрю, все с Кипеловым фотографируются, решил не отставать и тоже подошел… – попытался отшутиться я. – О, давай я вас сфоткаю… – Да ладно, я ж пошутил… – Давай-давай… – начал уговаривать Артур и навел на нас свой телефон. Нам ничего не оставалось сделать, кроме как позировать на камеру. – Во, отлично вышло! – сказал он, наконец, удовлетворенный результатом. – Пришлешь потом на почту? – спросил я. – Да без проблем, конечно, я могу и в интернет выложить, хоть прям счас, я вот нашу с Валерой фотку уже в твиттер отправил… – Нет!! – одновременно воскликнули мы с Валерой, едва увидели, что он собирается что-то делать в телефоне, и я твердо продолжил. – Лучше на почту. А этого не надо. – Почему? – удивленно спросил Беркут – хорошая же фотка. – Меньше знаешь, Артур – ниже вероятность инфаркта, – философски изрек я, и поспешил увести Валеру в направлении своей машины, подальше от обескураженного Беркута и, еще не успевших обратить на нас внимания очередной партии вышедших из зала фанатов.
nigai-kun: Нашла))) http://ficbook.net/readfic/247217 - Кипелов/Харьков, намек на Маврин/Кипелов http://ficbook.net/readfic/251137 -Маврин/Лефлер http://ficbook.net/readfic/252807 - кроссовер с Алисой.
nigai-kun: Маврин/Кипелов Концерт. -Дети, - учительница встала у стола, облокотившись на него двумя руками. – В этом году у нас в школе будет проводиться творческий фестиваль. Каждый, кто хоть как-нибудь связан с творчеством, обязан принять участие. Участие родителей - приветствуется. Выделив голосом последнее слово, она села и обвела серьезным взглядом класс. Три ряда восьмиклассников молча хлопали глазами. На подоконнике, греясь в лучах сентябрьского солнца, жужжала муха. -И не стесняйтесь, - улыбнулась Ольга Антоновна, - вам целая неделя на размышления. ~*~ -Ну что, дети, неделю назад я объявила вам о нашем школьном фестивале. Вы уже придумали, что будете делать? Солнца за окном уже не было, но муха все еще жужжала. Похоже, она собирается зимовать между рамами… -Кипелов, - оклик Ольги Антоновны отвлек от размышлений о тяжкой участи мух. – Вы уже решили, какой номер будете делать? -Мы?.. – удивился светловолосый мальчишка. -Ты с твоим отцом, конечно. Или хотя бы с сестрой. -Папы дома не было… - буркнул Саша, глядя исподлобья на училку. -Но я же неделю назад сказала! – всплеснула та руками. -У него гастроли. -Хорошо… - вздохнула Ольга Антоновна. – А когда он вернется? Мальчик некоторое время хмуро хлопал глазами, потом нехотя ответил: - Сегодня вечером. -Тогда в понедельник я жду ответа. Иначе позвоню сама. -Ольга Антоновна, - пискнула Анечка с первой парты, - а когда фестиваль-то? -Разве я не сказала? В декабре, под Новый год… ~*~ -Папа! Приехал! До вечера в квартире Кипеловых стоял шум: вернувшийся глава семейства возился с сыном; потом пришла Жанна – и к возне добавился внук. Потом мама устроила праздничный ужин с тортом… Естественно, ни о каких школьных фестивалях Саша не вспоминал до самого воскресенья – пока не сел за уроки. А вспомнив, испуганно подскочил на стуле, задев локтем стоящую на краю стола стопку учебников. Они с грохотом посыпались на пол. На шум из гостиной тут же примчался Кипелов-старший – выяснять, что случилось. -Пап, - испуганным шепотом спросил Саша, - а что ты в декабре делаешь? -Что и всегда, - пожал плечами Валерий. – Несколько концертов по Москве и области – и все. Тебе-то зачем? Саша рассказал. Валерий Александрович почесал макушку: -Пусть завтра позвонит твоя Ольга Антоновна. Мне надо точный график узнать. И пусть скажет точную дату. Хотя бы с точностью до недели. ~*~ Репетиция прошла успешно – так считал Валерий. Никто ни над кем не подшучивал, никто не ругался. Играли вполне сносно, без косяков. Только-только отзвучали последние аккорды, как у Кипелова зазвонил телефон. На другом конце оказалась Ольга Антоновна. Жестом показав, что все свободны, Валера подошел к окну. Классная сына довольно долго разливалась соловьем по поводу важности «предстоящего события», «необходимости взаимодействия детей с родителями»… Кипелов просто кивал в ответ, не заботясь о том, что видеть его не могут – вставить слово в этот монолог просто не представлялось возможным. -Ольга Антоновна, - наконец перебил ее Валерий, - я хотел бы узнать как можно более точную дату. -Я же сказала – в декабре, - удивленно ответила она. -Это я понял. Нельзя ли поточнее? -Ну… в субботу… -Хоть что-то, - тяжело вздохнул вокалист, нажимая отбой. Устало прижался лбом к стеклу. Откуда-то сзади прилетело и плюхнулось на плечи, на подоконнике возникла бутылка минералки. Холодная. Схватив ее, Кипелов жадно сделал несколько глотков, только потом обернулся. Сзади, хитро прищурившись и сложив руки на груди, стоял Маврин. Уже успел переодеться и даже волосы в хвост собрал, - отметил Валерий. -Очередная пассия? – ехидно подмигнул друг. – А жена знает? -Да ну тебя, - буркнул Кипелов, прижимая бутылку к щеке. – У тебя на все либо пассия, либо пьянка. -Уже и пошутить нельзя… - стянув с шеи Кипелова полотенце, Маврик заботливо вытер вспотевшую ему шею и лицо. Потом начал стягивать майку, предварительно прижав вокалиста к подоконнику. -Блин, ты чего творишь? – задергался Кипелов, лишенный возможности двинуться. – Увидят же. -Не увидят, - хохотнул Сергей, целуя Валерия в подбородок. – Пока ты тут по телефону болтал, все уже разошлись. Мы тут одни… и тебе уже давно пора переодеваться! После чего затолкнул Кипелова в душ. ~*~ -Ну так что это за Ольга Антоновна, с которой ты четверть часа трепался? – поинтересовался Маврик, разливая чай. За окном уже стемнело, пора бы домой. «А не по гостям и не по Маврам,» - подумал Кипелов, но кружку взял. -Сашкина классная, - спустя какое-то время ответил он. – У них в школе какой-то фестиваль, обязательно родителей надо. А она даже дату точную назвать не может!.. -А ты че думал, у них персональная Рина Ли, которая им графики на 100 лет вперед составляет? – заржал Сергей. – Это же школа! Скажи спасибо, если месяц назвали правильно. -Тебе-то весело, - недовольно отозвался Валера, - а я Сашке пообещал. Вот как ты себе представляешь: прихожу к Рине и говорю, что так вот и так, в декабре и в субботу… -Да ладно тебе, - Маврин придвинулся к Кипелову и толкнул его локтем в бок. – Что она, зверь? У ее и у самой дети. Чуть помедлив, придвинулся еще ближе и, взяв Валеру за руку, прошептал на ухо: -А если очень страшно, я с тобой схожу… ~*~ -Пап, ну что? – сын смущенно ковырял тапкой линолеум, держа в одной руке смычок. Валерий вернулся в десять вечера – Саша только-только закончил делать уроки. -Решай, что будешь играть. А я подпою, - решительно ответил Кипелов-старший, стаскивая ботинки. Выглядел он как-то странно: на щеках красные пятна, забранные в хвост волосы сбились на бок, глаза словно сверкают… Но – не пьяный, совершенно точно. -Мне страшно, - неохотно ответил сын. – Стесняюсь я… -А если страшно, - хихикнул Валерий, - мы еще дядь Сережу позовем. Подыграет… Саша только рукой махнул и пошел убирать инструмент. В прихожей загибался от смеха Золотой Голос Российского Метала. ~*~ В одну из декабрьских суббот в школе было непривычно шумно. В кабинетах и коридорах «контрольный раз» репетировались танцы и песни. В туалетах девчонки наспех повторяли стихи, попутно наводя марафет. В вестибюле и вокруг актового зала тоже шаталась толпа: родители, пришедшие посмотреть на своих чад, чада, сумевшие уклониться от участия, но не сумевшие – от присутствия. Также ходил слух, что на концерте будет то ли Бутусов, то ли Кинчев, а может и сам Кипелов. Откуда пошли слухи про Бутусова и Кинчева, не знала даже самая ярая кольная сплетница Катя Иванова. Пару раз прошел шепоток, что на огонек заглянет аж Басков, но этому совсем никто не верил. Сам виновник слухов приехал минут за 30 до начала в сопровождении какого-то подозрительного рыжего субъекта. Слившись с толпой, Валерий и Сергей кое-как добрались до нужного кабинета, где наткнулись на Сашу, толпу девчонок в блестящих костюмах и нервную Ольгу Антоновну. -Ну наконец-то! – она втащила Кипелова в класс; Маврин был проигнорирован и вошел сам. – Ваш номер последний. -Э… а сколько всего? -Немного, - махнула рукой училка, - часа на три. -Ага, немного, - буркнул под нос Маврин. – Могли бы и не спешить. ~*~ -Серега, ты чего делаешь, - шепотом возмущался Валера. …Концерт уже минут 15 как начался; Сергей замешкался на входе из класса, попросил подождать, пока шнурки завяжет. В итоге их вдвоем заперли в классе. Сначала они пробовали стучать, но поскольку никто так и не пришел, Сергей заявил, что если надо – сами отыщут. А пока… -Я? Я, вообще-то, нашел нам занятие! – обиделся рыжий, картинно надувая губы. Разрисованные руки тем временем забирались Кипелову под футболку; хозяин рук делал вид, что не при чем. -А если нас увидят? – уже менее уверенно прошептал Кипелов. -Кто? -Тот, кто будет на искать… -До того момента, - низким голосом проговорил Сергей, теснее прижимаясь и обнимая друга за талию, - пройдет не меньше двух часов. -Сереж, - голос экс-вокалиста «Арии» сорвался, он блаженно прикрыл глаза, позволяя себя целовать, - Сереж, здесь же дети… -Вот детьми меня еще не пугали. ~*~ Сергей оказался прав: их начали искать спустя два часа, когда концерт начал подходить к концу. -Эй, вы тут? – раздался голос Саши из-за двери. В замке заскрежетал ключ. – Ага. Вы бы хоть покричать додумались. -А мы кричали, - как ни в чем не бывало развел руками Сергей. – Никто не отозвался. -Громче надо было кричать, - буркнул сын Кипелова, выпуская экс-арийцев из кабинета. -Александр, - строго ответил Маврин. – Ты что, сомневаешься в собственном отце? Да он чуть не охрип! Кипелов смущенно кашлянул: горло действительно саднило, но по несколько другой причине. -Да? -Да. И знаешь что, Александр Валерьевич? – Сергей двинулся в сторону актового зала. -Что, дядь Сереж? – вздохнул Саша. -Ты ведь уже взрослый мальчик, да? Иди-ка домой один. Нам с твоим папой в голову одна идейка пришла… требует доработки. END.
ElisM: А что я нашёл!!! (канон такой канон ) Вкусняшка номер раз. Каждую ночь ты просыпаешься. Проснувшись, начинаешь лихорадочно искать что-то или кого-то рядом с собой. Тебе кажется что, проведя рукой рядом с собой по тонкой простыни, ты найдёшь Его, а Он будет мирно посапывать, отвернувшись от тебя к окну. Просыпаешься. И не находишь. Потом несколько часов не можешь уснуть, перебирая в памяти те моменты, которые хотелось бы изменить. Изменить, возможно, ценой своей жизни. Каждое утро ты, следуя старой привычке, куришь сигарету, запивая её зелёным чаем. Ты соблюдаешь не правила, нет, а тот ритуал, что он принёс в твою жизнь. Ты не пьёшь ничего спиртного, не по той причине, что это дело принципа, а лишь по той, что пить без него скучно и не интересно. Каждый день ты пытаешься забыться в работе, что неплохо получается. Ты имеешь полное право называть себя трудоголиком, работа стала для тебя любовницей, нежной в моменты успеха, но требующей полной отдачи. Ты создал вокруг себя то общество, которое приятно тебе. Эти люди приняли тебя таким, каким ты стал. Эти люди живут с тобой в одном ритме, и, зачастую, на одном дыхании. Они и холодные циники, способные тебя сдерживать, и любящие друзья, готовые в любой момент поддержать в меру своих сил. Рита в очередной раз вылетает из студии, когда ты вносишь новые исправления в текст, и в порыве язвит тебе что-то про слишком слащавую и вылизанную идею. Она знает, что язвительность сойдет ей с рук. Она знает что ты стараешься быть с ней как можно более мягким. И знает, что это не всегда получатся. Ты знаешь, что она дорога тебе, как человек знающий про тебя если не всё, то очень многое, и понимающий тебя как никто другой. Каждый раз после работы ты заходишь в одно и то же Интернет-кафе и каждый раз отправляешь на хорошо знакомый адрес одно и то же письмо, зная, что оно Никогда не дойдет до адресата. Это стало твоей привычкой, привычкой, что заставляет тебя горько усмехаться, откидывая рукой волосы. Каждый раз ты врешь. Всем: и журналистам, и друзьям. Еще чаще ты врешь себе. И ни разу не был уличен ни журналистами, ни фанатами. Журналистам и в голову не может прийти, что ты говоришь полный бред. Фанаты искренне верят, что твои внучки просят тебя построить загородный дом, на который тебе так не хватает времени, даже не думая о том, что грудная Соня ещё не умеет говорить, не то, что мечтать о даче. Они искренне полагают, что ты не отвечаешь на их дурацкие вопросы в интерактиве, лишь по той причине что не умеешь пользоваться ПК, забывая, что ты заканчивал техникум по специальности напрямую связанной с этим самым ПК. Они верят тебе. Кому ты веришь? Всем. Но ровно на пятьдесят процентов…. Либо правда, либо ложь…. Каждый вечер, оставшись в одиночестве, ты включаешь музыку, желательно классику, желательно Вивальди, и открываешь одну и ту же книгу «Роза мира», которую никогда не читаешь. Ты помнишь то правило придуманное Им, и убеждаешь себя, что всё, что было – было не напрасно, а всё что происходит – к лучшему… Слышишь ли ты музыку, спишь ли ты, проснешься ли завтра - ты не знаешь. Твой мир стал твоим сном, твоей музыкой, а тексты Риты воплотились в кошмар. Прогнать этот кошмар ты не можешь, поэтому пафосно называешь его Жизнью. Кошмар прерывается лишь, когда ты забываешься сном. Тогда появляется Рыжий Человек, которого ты ищешь рядом с собой, проснувшись в ночи. Каждый раз, погасив свет, ты мысленно желаешь Ему: « Спокойной ночи, Маврик! Спокойной ночи!» И знал бы ты, что Он делает то же самое, словно соблюдая таинство, неизвестное никому кроме вас двоих. Вкусняшка номер два. -Валерий Александрович, на вас билет покупать? -Куда, Слава? -Так двадцать восьмого приезжают Manowar… Вчера же разговаривали…. -Двадцать восьмого? Нет, Слава, у меня не получится, по футболу кубок мира, я лучше дома на диване проведу вечер с телевизором… -Странно, Манякин говорил, что наши продули. Снова что ли чемпионат? - Ну, значит, повтор посмотрю. -Как знаете. Значит покупаю на всех, кроме вас. --Ну и ладненько, - довольный Кипелов вышел за дверь. -Лешк, а Валерий так и не научился врать. -Ну да. Вроде столько лет в шоу-бизнесе, а всё с Мавриком скрываются, врут как дети. Может и правда думают, что мы все чуть больше чем полностью слепо-тупые? -Слав, а ведь все уже ушли, может быть… Молчанов всё и так понял, и уже закрывал двери. -Знаешь, меня так достали все эти репетиции…. -Лучше скажи, что хочешь меня. -Хочу Футболка Вячеслава летит на барабаны, туда же летят и штаны. Раздевшийся в мгновение ока Слава садится на диванчик и наблюдает за раздеванием басиста. -А слабо стриптиз? --На что спорим? -Кто сверху. Включать музыку? -Да иди ты,- Харьков в спешке стянул кучей кожаные штаны и трусы и пнув кучу в сторону залез на диван. -Алексей, а знаешь, какой ты сексуальный в этих носочках?- - Вячеслав , а у тебя так симпатично торчат сосочки… Тебе так не кажется? -Кажется,- Слава закидывает ноги на Лешкины плечи,- А еще мне кажется, что ты тормозишь.- И насаживается на басюгу. Кусая губы, чтоб сдержать стон, целуя друг друга, щекоча, царапая, покусывая и ставя засосы на самых неожиданных местах они кончают одновременно и не сговариваясь скатываются с дивана. -Лешк, как думаешь, про нас тоже знают все? -Даже не догадываются,- Харьков усмехнулся. Вчера он в подъезде Маврина оставил свой автограф: «А Кипелов с Вами живет?))))» Вкусняшка номер три -Какое право имеешь ты называть меня сволочью, а, Валера? Сколько лет ты треплешь мне нервы? -Маврик послушай….. -Нет, это ты послушай, - Сергей покрылся красными пятнами и едва сдерживался, чтоб не ударить Валерия.- Зачем ты пришел сюда снова? Зачем? Всё было решено! Тобой решено!!! Неужели в тебе нет ни капли гордости? Какие ты имеешь претензии ко мне? -Сергей,- Валерий опустил глаза -Слушаю! Не молчи, говори, что ты хочешь!!! -Не кричи, пожалуйста. -Не кричи?! -Дай мне сказать. – Валерий выдохнул.- Серёжа, сколько любовников ты сменил с момента нашего разрыва? -Шесть! – выпалил СКМ со злостью, Абсолютно искренне надеясь задеть Кипелова. -Круто. Ты счастлив? -Да, Валера, я счастлив. Я рад тому, что тебя нет рядом. Я даже рад тому, что те люди, с которыми… я сплю, не имели ко мне никаких чувств. -А ты имел? Конечно, имел, иначе и быть не могло – Валерий не дожидаясь реакции Маврина, сам ответил на свой вопрос. – А как же твоя гордость? Каково это чувствовать себя блядью? -Не твоё собачье дело, где моя блядская гордость! Зачем пришел ответь!!! А лучше убирайся к чертовой бабушке!!! Проваливай. -К чертовой бабушке,- Валерий улыбнулся – Моё любимое место. -Я не забыл!!!! Какого лыбишься? Пиво будешь? -Буду. Но только после того, что скажешь, как я дорог тебе. -Не смеши меня, Кипелов. Это я тебе дорого!!! -Дорог, дорог…. Вот так вот дорог,- Обнимая Сергея… -Ненавижу тебя,- расстёгивая молнию на джинсах вокалиста. Вкусняшка номер четыре (редкий случай Маврика-пассива) Кто бы знал, как хочется спать. Нет еще рано, надо продумать оставшиеся аранжировки, посмотреть почту, и пролистать те стихи, что были написаны неделю назад. Начну со стихов. Включив компьютер, и надев наушники, я стал сверять, что к чему. Через полчаса я пришел к выводу, что за неделю даже мелодика будущих песен изменилась настолько, что придется девчонкам практически полностью переписывать текстовую часть... Нда... еще неделя псу под хвост. Ладно, хрен с ними, с аранжировками, пойду спать. Войдя в спальню, я увидел сонного Валерку, сидящего в позе по-турецки, и потягивающего сваренный кофе. -Не спишь? Валер, ты, когда успел на кухню смотаться? - Не сплю. Ты бы еще громче пел. -Не прикалывайся, я не пел. -Ну конечно. Ты не пел. Это Михеев на другом конце Москвы решил В три часа ночи соседям концерт устроить. - А если серьезно? -Мавр, я говорю тебе, что ты пел. Разве можно быть серьезнее? -Прости меня. Я исправлюсь. :) -Ни за что... По крайней мере , пока не искупишь вину.- он поставил кружку на пол, рядом с кроватью и потянул меня на себя - Валер, я готов на все, лишь бы ты хоть когда-нибудь..... -договорить Кипелов не дал, накрыв рот поцелуем. - Значит готов на всё? Сейчас проверим.- И, стянув трусы, стал целовать меня в пупок. - Лерк, перестань пожалуйста, я очень устал…. Какой секс, у меня глаза на ходу закрываются….. -А ты закрой их, и предоставь мне возможность сделать тебе приятно…. И, правда, почему бы нет? Закрыв глаза, я ощутил его поцелуй за ухом и неразборчивый шепот, да и неважно, какие слова, важно, что от шепота пробегает легкая волна, которая перерастает в лавину возбуждения. Его пальцы скользят по телу и смыкаются чуть ниже поясницы. Не открывая глаз целую его в губы, он отстраняется и отворачивает меня от себя. Не в силах сопротивляться, встаю на колени, но не наклоняюсь, а опираюсь локтями на край кровати. Кусает за загривок и пристраивается ко мне, не прекращая ласкать меня руками….. Еще чуть-чуть - и всё меняет запах, а луна за окном вспыхивает всеми огнями радуги. В этот миг я понимаю, какой должна быть концовка последней песни, но это неважно, важен лишь миг, когда мы вместе, а он сжимает меня в своих руках. Вкусняшка номер пять Вывалившись последним из вагона, с под завязку набитыми сумками, Кипелов поморщился от слепящего глаза солнца и поспешил за Головановым к, ожидающему их, такси. До гостиницы в этом городке, затерявшемся на карте Урала, было совсем недалеко и поэтому через пятнадцать минут они получали ключи от номеров, и, хотя администратор группы должен был забронировать номера, свободными оказались только два одноместных и один «люкс» (по меркам того же уральского городка). Было решено поселить в один из одноместных номеров Сашу, в другой Славика и Андрея, Лёше Харькову досталась почетная роль жить в одном номере с легендарным вокалистом всея Руси Валерием Александровичем Кипеловым. Немного отдохнув и перекусив, они через пару часов поехали готовиться к предстоящему концерту. Саундчек затянулся на 5 часов по причине изумительной трезвости техников, и ребята еле-еле успели настроиться к нужному времени. К слову сказать, концерт прошел относительно спокойно, фанаты не буйствовали, не пытались залезть на сцену и раздеться на ней, либо же стащить музыкантов в партер…. Проводив взглядом из-за кулис последнего поклонника, музыканты собирали свою аппаратуру и стали собираться на отдых. Молодёжь во главе с Манякиным решили сходить в ближайший бар, а Валерий поплелся в гостиницу отъедаться и отсыпаться. Приняв душ, он залез под одеяло и моментально уснул…. Маленькая девочка залезла на колени к деду и потянулась к длинным волосам, струящимся по плечам. -Деда, а можно я тебе косичку заплету? -Конечно можно, солнышко,- внучка была одним из тех людей, которым доверялся драгоценный хайр. Маленькие пальчики, копошащиеся в голове, приятно щекотали, и Валерий блаженно улыбался во сне…. Проснулся он от запаха перегара, которым дышал в лицо харек. -Алексей, в душ, - повелительным голосом, нетерпящим возражений, приказал Кипелов.- Да, не забудь почистить зубы. Харьков на это предложение-приказ только покачнулся, и устало выдохнул: -Как мне плохо…. - Пить меньше надо…- Валерий продолжал злиться за сломанный сон. - Нет. Мне не от этого…. точнее не только от этого…. Не от алкоголя, Валер… Кип лениво приподнялся на локте и внимательно посмотрел на покачивающегося басиста. -Что-то случилось? - Ага… случилось….. Валер, понимаешь, я сегодня узнал….не знаю говорить ли…….. короче……Молчанов и Андрюха…. они……. -Что случилось? - Валерия не на шутку взволновал такой монолог, и волнение Алексея. -Короче… Они любовники!- последнюю фразу Харёк выпалил так быстро, что Лер-Саныч опешил. -Тьфу ты…. я думал, случилось что-то…. -Как? Вы знали?- Глаза Алексея, казалось, вылезут из орбит, а хмель его прошёл, как и не пил пол-литра залпом…. -Знаешь, Леша, может оно не так все и плохо…. Каждый ведь имеет право на личную жизнь…. -Лер-Саныч, но мы же с ними в одном душе мылись…. Я ж сними работать не смогу…. мне ж на сцене с ними обниматься приходится…. а сейчас буду думать лишь о том, как они на меня смотрят…. -Ну не волнуйся, ты так, Лёшечка. Давай подумаем, что с этим твоим «не смогу работать» можно сделать. Да сядь ты, наконец. Лёша сел на край кровати, не подозревая ни о чём. Валерий, меж тем, тоже сел. Правой рукой, обняв Харика, Валерий заговорил, гипнотизируя жертву своими бесконечно голубыми глазами -Лёш, знаешь, я человек старого воспитания и довольно плохо знаком с терминологией, но мне кажется, что между нашими музыкантами возникло чувство, более сильное, чем дружба…. – казалось, Валерий подбирал слова, но в действительности он лишь плотнее прижимался к Алексею. – Не думаю, что кто-то из них посягнёт на твою честь…. Против твоей воли. – Рука Кипелова соскользнула с талии Харькова ниже, на бедро, а другой он притянул, ничего непонимающего, басиста к своим губам и поцеловал. Харьков хотел, было отстраниться, но тело предательски отказывалось слушаться, и он оказался во власти Вокалиста. Руки Кипа бесцеремонно шастали по телу совращаемого Лёхи и, наконец, нашли что-то между ног и стали это «что-то» активно поглаживать. Отстранившись от губ, Кипелыч с издевкой поинтересовался: -Леш, ты, кажется, хочешь все прекратить? -Да!... Нет… черт с тобой, Валера, продолжай же уже…. Ему не пришлось долго уговаривать, и Кип продолжил. Стянув с ещё плохо понимающего Лёшки майку, которую он где-то зацепил, вырвав клок, Валерий провел языком по его груди вверх и остановился, там, где пульсировала под тонкой кожей венка. Аккуратно и нежно, вместе с тем, несомненно, властно он закусил шею, поставив там нехилый засос, провел рукой по волосам и тихонько толкнул на кровать. Харёк, будучи ещё под властью алкоголя не замедлил упасть. -Валер, подожди…. -Что случилось? -Значит.… Получается….-слова никак не хотели подбираться и складываться в правильном порядке то ли от выпитого, то ли от волнения,- что мы такие же, как они? -Ну, наверное…. Получается……..-вопрос Харика поставил Валерия в тупик.- А тебе это важно? -Да. Нет. А, к чертовой бабушке всех! – Харьков сел на подушки, и, резко дернул вокалюгу на себя. Вокалюга, не ожидая такого бесцеремонного поведения полупьяной басюги, рухнула на неё (басюгу). Харек заржал: -Валер, сволочь старая, убери волосы с моего лица! - Не тронь волосы, а то я тебе косу заплету и кокошничек на сцене носить заставлю! -Ах, кокошничек, - тогда я всем расскажу, какого ты цвета!!! -Ха, напугал, я, чтоб ты знал, Леша, ещё самого Холста имел!!! -Но меня то еще нет,- тут Лешка осекся, и замер, глядя на Кипа. -Пока нет. Валерий рывком обнял его, и стал целовать, прижимая к себе, плавящееся тело. Басист, оставил надежду выбраться из рук Кипелова «девочкой» и, целиком доверившись рукам, скользящим по его телу, выгнулся, закинув правую ногу на бедро Валеры, прижимаясь так, чтобы его член касался члена вокалиста. -Харик, а ты, почему до сих пор не снял штанов? -КХМКККПФФФФФФФФ….. -Сволочь!- Валерий беззлобно ругнулся и расстегнул ширинку на кожаных штанишках, незамедлительно стянув их,- по телу Харька волной пробежала дрожь. Поцеловав последний раз в губы свою маленькую девочку, Лер-Саныч уложил его на кровать, так, что ноги Алексея свешивались на пол, а сам встал на колени между призывно разведенными щиколотками. Он гладил живот Алексея, иногда, как бы невзначай, задевая член или яички, тем самым, заставляя его выгибаться навстречу руке. Чем дольче продолжал Валерий эту пытку, тем выше приподнимал таз Харик, и тем жалобнее он поскуливал. Доведя ребенка до полного исступления, Лера одними губами усмехнулся, оставляя взгляд абсолютно спокойным и холодным, и перевернул его на живот. Получилось так, как Кип и планировал: Харик стоял передним в самой откровенной позе, выгнув спину и раздвинув ноги. Кипелов слегка шлепнул басиста по попе и, сказав, чтоб тот немного подождал, пошел рыться в сумке. Необходимый тюбик косплея нашелся в крайнем кармашке походного баула, в котором хранились такие жизненно необходимые предметы как зубная щетка, пластырь, перекись Н2О2. Смазав тщательнейшим образом зад Лешки, и, нацепив резиновое изделие №2 (он до сих пор так называл первое средство контрацепции), Валерий стал пальцами растягивать узкую дырочку. «Один пальчик, два пальчика, три… подождать несколько секунд и медленно водить ими внутри»- так когда-то учил его первый любовник Владимир Петрович Холст, и он никогда ни на шаг не отступал от этого правила. Средний пальчик проскальзывает вглубь и задевает чувствительную точку, Леша весь выгибается и очередная волна мелкой дрожи перетекает в предоргазменный стон. -Маленький мой, теперь потерпи, будет немного больно,- и злобный совратитель «детей» самым наглым образом вторгается в тело Лёшки. -Бляааааааадь!!! Кип схватил Харька за волосы -Леш, не матерись при старших, к тому же из нас двоит в позе бляди ты. -Урод, Кипелов, мне же больно! Сука, хаер отпусти! -Леш, любимый, потерпи ещё немножко, я знаю, что тебе очень больно, сейчас все пройдет, ты только расслабься Харек пробормотал что-то вроде «попробуй с тобой расслабься, тут же выебешь», но все-таки попытался расслабиться. Кипелов равномерно и плавно начал качать тазом, постепенно увеличивая амплитуду. За эти несколько минут выражение лица Харька из зверски несчастного превратилось в блаженно довольное. Кончили они с разницей в пару секунд и, пока Кип вытирал пот со лба, Лёша уснул, с членом Кипа в заднице, стоя раком на коленях…. Валерий поднял Харькова, как ребенка, на руки и уложил под одеяло. Сходив в душ, натянув на себя пижаму, он залез под это же одеяло и моментально уснул…. Маленькая девочка залезла на колени к деду и потянулась к длинным волосам, струящимся по плечам. -Деда, а можно я тебе косичку заплету?........ всё вот отсюда http://www.liveinternet.ru/users/3064115/
ElisM: Там ещё продолжение было...тысячу всяких...но мне уже лень так что ссылка есть
полная версия страницы