Форум » » просто порнуха (продолжение) » Ответить
просто порнуха (продолжение)
Io: Эта тема создана согласно ст. 28, ст. 29 (п.1,п.3,п.4,п.5 Конституции Российской Федерации, а так же ст. 138 Гражданского кодекса Российской Федерации. Подробно: ст. 28 Конституции РФ гласит: каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать собственную религию [….] иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. ст. 29 Конституции РФ п. 1 гласит: каждому гарантируется свобода мысли и свобода слова. п. 3. Никто не может быть принужден к выражению своих мыслей и убеждений или отказу от них. п. 4 каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить информацию любым законным способом. п. 5 гарантируется свобода СМИ. Цензура запрещается. ст. 138 ГК РФ гласит: в случаях и в порядке, утсановленных настоящим кодексом и другими законами, признается исключительное право (интеллектуальная собственность) гражданина или юр.лица на результаты интеллектуальной деятельности […]. Использование результатов интеллектуальной деятельности [….] может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя. Здесь вы прочтете фанфики и прочий бред, который родился в мозгу правообладателей, не имеет никакого отношения к действительности и представляет собой развлекалово. аввтар рисунка СветочЪ Все материалы, представленные в данном разделе не подлежат копированию и несанкционированному с авторами распространению. При выявлении подобных случаев, к нарушившим будут применены меры административного характера. Kipelove.borda
Ответов - 26
Alai Nosferatu: Это оффтоп - предупреждаю сразу. Я долго блужал по этому форуму с мыслью - куда сунуть такую вот придумку, но не нашел. Так что сую сюда. Совершенно иррационально. Пластиковый карандаш крошится под давлением мощной зубастой челюсти, выдвинутой вперед. Откушенные куски сплевываются на пол, который грязен до невозможности – земля из перевернутого цветочного горшка, опилки от съеденных ранее канцелярских предметов, клочья бумаги. Карандаш рывком вырывается из пасти и делает несколько вольных штрихов на чуть измятом листе. Не то, не то! Совсем не так. Лист стряхивается со стола на загаженный пол, к своим собратьям, а из папки достается новый, свежий, еще не рожденный шедевр. Голенастые волосатые ноги под столом возятся от сквозняка, шарящегося у плинтусов. Иррационально. Контур лица прорисовывается достаточно быстро, привычными движениями. Намечаются линии рта, бровей, носа… Уже похож. Но что-то не то, не то в этом самом контуре, что-то слащаво фальшивое. Никогда художник не любил рисовать портреты тех, к кому относится лучше, чем хорошо. А сама суть иррациональности заключается в беспричинности. Герой доволен, сыт, молод… Что еще надо? У героя есть парочка друзей, пиво по выходным, свобода мысли и…почти инвалидность. Но она не мешает вести разгильдяйский образ жизни молодого недоумка. И тут, оказывается, в этой жизни появляется некая привязанность в лице…В лице… А он ведь даже и не особо красив. Ничуть не напоминает ни хрупкого женоподобного мальчика, которых иногда любят полапать дворовые гопники, оскорбляя «пи**рками», ни дьявольски мужественного мускулистого амбала, к которым порой испытывают влечение неустроившиеся в жизни слюнтяи-мечтатели. Так не должно быть хотя бы потому, что так неправильно. Тут даже не помогут четко выведенные опровержения религии насчет того, что помимо созданного Господом удовольствия при слиянии двух полов, есть и удовольствие однополой любви. Тут уж не попрешь против довода – стал бы этот самый пресловутый Господь создавать то, чем люди пользоваться не должны, как же. Жопа треснет поперек. Карандаш все дальше скользит по бумаге, образуя мельчайшие подробности рисуемого. Была, была в этой иррациональной привязанности доля самолюбования – «Могу вызвать его тогда, когда хочу. Я – Творец.» Въевшийся в поверхность сетчатки образ не вытравить глазными каплями, не сокрыть снятыми очками. А также иррациональность была в своеобразном юморе. С диким смехом этот творец соглашался на все то, что будут делать с ним другие творцы – у нас свобода нравов и слова. А в качестве второго описываемого предмета был избран тот, кто сейчас мучительно медленно рождается из белой бездны серым грифелем. Да будет так!.. И так было. Путь только в словах, в электронном формате, на грани плоского юмора и заборной прозы. Дальше – сильнее. Прикол стал серьезен, а пошлость обрела глубокий философский смысл и нравственную подоплеку. Теперь эта наглая самодовольная рожа смотрит своими темными глазами на творца. Серый грифель невероятным образом передал карюю глубь глаз, почти таких же, как и у художника. Кудри путаются обилием волосинок. Четко очерчены контуры губ. Все-таки мерзкая рожа. Мерзкая, самодовольная рожа. Мерзкая самодовольная рожа вечно скалящегося нахала с примитивным чувством юмора. Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты. Друг у него был такой же мерзкий, с вытянутым лицом, жеваными мелкими кудрями, характерным рубильником и улыбкой чеширского кота. И вообще все они мерзкие – все пятеро. Весь коллектив. А мелкотравчатый творец лучше?.. Бас стоит у стены. Еще одна общность художника и нарисованного – бас-гитара. Струны инструмента отсвечивают красным – еще бы, без устали терзать их неделями способен только псих, стремящийся в порыве гордости превзойти свой идеал. Причем – немедленно, здесь и сейчас. Ибо все проходяще. И иррациональность привязанности, и давление ига любви. Выпить кофе. Кружек шесть, а в каждой кружке по три ложки сухого порошка. Чтобы сердце болело. А не подняться. Поясницу скрутило спазмом заведомо старческой болезни. Художник пересиливает себя и кое-как встает на ноги, и идет, подволакивая левую конечность. Лимит уколов на сегодня исчерпан, доля обезболивающего будет только завтра. А в зеркале отражается угрюмый невысокий подросток с длинными волосами, выдвинутой вперед челюстью и очками на чуть курносом носу. Глаза горячечно блестят. Значит, мерзнуть заставлял не сквозняк. Какая досада. Цель не достигнута – кофе глумливо перекатывался в банке парой сублимированных гранул. Тогда спать, раз нет ничего интереснее. … только не спать. Во сне смазаны черно-серые контуры, как на намокших рисунках, и давит, давит запах. Запах надежности и спокойствия. Он везде. После запаха приходит осязание. Руки грифельно-серой бархатной мягкости успокаивают издерганное за день тело. Графитово-живые темные кудри перепутанием отдельных волосинок касаются кожи. Следом приходит вкус. Вкус воздуха, пропитанного запахом. Запах мягко жжет язык, дразнит, дразнит. И волной ужаса врывается зрение. Размазанное, словно едешь на скорости без очков, нечеткое, расплывчатое, сумбурное, оно мешает и помогает. Выхватываются отдельные элементы пришедшего – насмешливая улыбка, опущенные уголки бровей. И ненавистный изучающе-скептический взгляд здорового исследователя-анатомиста, смотрящего на психа с явными следами мутации. Взгляд сверлит мутные зрачки творца, а руки все так же методично исследуют тело. Ощущение подопытности. Нервная ночь, оставляющая жгучими, но невидимыми черными метками следы испытующей жертву страсти. Творец выкрал ящик Пандоры, явивший ему истязателя. Каждому свое. Значит, все таки нужно бессловесное лепетание, молчаливое пение неопределенного подростка, рожденное под пальцами нарисованно-живого исследователя-музыканта. Человек – струна, вытертая докрасна струна инструмента под твердыми пальцами. Он не напрасен, как и его беззвучный крик исступления при кульминации произведения выдуманного влечения. Не напрасен. Не бесполезен. Значит – нужен. Молись же своей Богине, творец, чтобы это продолжалось. И творец молится. Значит - есть.
Io: Я не открываю окна на ночь в этом душном ноябре, ведь если ты придешь ко мне сегодня, то непременно простудишься. Ты всегда появляешься без приглашения. В твоих визитах нет системы. Не открываю окна и боюсь, что ты не придешь. Как правило, ты приходишь ночью, куришь, выпиваешь чашку чая, будто решаешься… будто бы тебе не хочется быть сейчас здесь. А я лежу под одеялом и считаю минуты до того, как ты, сбросив одежду и, придешь ко мне. Я делаю вид, что сплю, делаю вид, что не слышу тебя… Ты заходишь в ванну, чтобы умыться, оставляешь на стиральной машинке свою футболку. Я слышу, как приоткрывается дверь, ты заходишь в комнату… обходишь кровать… я еле сдерживаюсь, чтобы посмотреть на тебя. Я чувствую, как ты приподымаешь одеяло и прижимаешь меня к себе… - Привет… Я поворачиваюсь к тебе, чтобы стать ближе, чтобы уткнуться в твою шею, чтобы разглядеть светящиеся серебром волосы в неярком лунном свете. - Привет… - выдыхаю в твои волосы… Ты мимолетно целуешь меня в нос, шепчешь, что скучал, я улыбаюсь… Лерка… если бы я мог найти слова, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую. Мне хочется взять гитару в руки и рассказать тебе об этом. Но мы не одни живем, за стенами соседи, им назавтра вставать на работу. А вот дашь ли ты мне сегодня заснуть? Я почти уверен, что нет. Ты мурлыкаешь мне что-то на ушко, а где твои руки, старый развратник, хотел бы я знать, а? А помнишь, как ты боялся меня? Боялся поверить в то, что мы можем быть вместе и не только как друзья? Помнишь? Только с тобой я чувствую себя так особенно… - А разве у тебя есть еще кто-то? – делаешь вид, что ревнуешь… а то сам не знаешь… я вот он весь на виду… никого у меня нет, кроме тебя… Тебе нравится упиваться властью надо мной… а мне нравится эта самая власть… ни от кого я не потерпел бы такой зависимости… а от тебя готов терпеть всегда. Ты поглаживаешь меня по животу, неспешными щекочащими движениями… мне нравится, когда ты играешь со мной, несмотря на усталость, несмотря ни на что… ты заставляешь мое тело откликаться… и тут я беру инициативу в свои руки, запечатывая твои губы дерзким поцелуем, наваливаюсь на тебя, в момент, прогнав блаженную истому. Твои глаза вспыхивают, я знаю, что это просто отблеск серебряной луны, но мне кажется, что это именно твой внутренний свет. Как быстро ты сегодня распаляешься… что не встречался с фанатками давненько? Я чувствую, как иголочки мурашек пробегают по ногам… ты нетерпелив… твои поцелуи обжигают предплечья… языком ты рисуешь на моей коже новые татуировки… - Лерик… - выдыхаю в твои волосы.. а твои бесстыдные руки, уже раздевают меня до нага. Твоя ладонь непринужденно соскальзывает с поясницы к промежности… дразнишь меня… заставляя толкаться в твою руку, а потом снова набрасываешься с жадными поцелуями, уронив меня на себя… я чувствую, что уже ничего не контролирую, хотя минуту назад, мне казалось, что это я хозяин положения. - Это запрещенный прием… - шепчу, порывисто дыша… стараясь совладать непослушными пальцами с твоими дурацкими пижамными штанами, как будто тут северный полюс … ты притягиваешь меня еще ближе… шепчешь мое имя… я чувствую твое возбуждение… трешься о мое колено. Я помню, как раньше ты стеснялся несовершенства своей фигуры, как намерено, тушил свет, и задергивал шторы… как боялся причинить мне боль… я скольжу пальцами по твоим бедрам, чуть отстранившись… ласкаю внутреннюю сторону бедра… как ты стонешь… Лерка.... ты знаешь, что будет еще лучше. Я раздвигаю половинки нащупывая сладкую норку входа… играю пальцем, проникаю внутрь… ты еще не начал метаться, но это дело времени… всего нескольких минут… когда ты станешь, кусая губы умолять меня любить тебя… - Сережа… - на твоем лице выступают капельки пота… ты насаживаешься на пальцы, пытаешься помочь себе рукой… ну уж нет! Скомканное одеяло под твоей поясницей… не могу больше ждать, набрасываюсь, точно голодный… вколачиваюсь в тебя… откуда во мне все это? Мир плавиться… от накатившей волны потянуло в животе.. уже скоро… ты вцепляешься в простыни... а в момент, когда я на пике заглядываешь мне в глаза… я дрожу, наполняя тебя, а ты все смотришь, застыв в немом стоне, стараясь удержать еще немного… Истома пополам с усталостью наваливается на мои плечи… я понимаю, что потянул мышцу… и хочется упасть прямо сейчас заснуть, прижавшись к твоему теплому боку… ты помогаешь себе рукой… снова напряжен… волосы прилипли ко лбу… лежишь раскрасневшийся, раскинувшийся на постели… убираю твои ладони, накрывая губами твой член… ты вздрагиваешь… толкаясь бедрами вперед… прижимаешь мою голову… почти сразу не дав мне как следует поласкать тебя язычком, спускаешь мне все. Ругаешься на меня полушепотом… и почти нет сил тащиться сейчас в душ… но я заставляю тебя, несмотря на то, что подгибаются колени… сам меняю простынь, расправляю одеяло… глаза слипаются… ты появляешься очень скоро… на автомате забираешься ко мне.. холодный и мокрый… но ворчать не хочется… натягиваю одеяло на голову и выключаюсь… Утром тебя уже нет… и когда ты черт возьми все успеваешь? Во сколько ты встал, что в девять тебя уже нет? Я просыпаюсь по инерции, что надо выгулять собаку… вспоминаю, что не в родительской квартире, хлопаю себя по лбу, оглядываюсь, а тебя, черт тебя побери, уже нет! И мне делается так обидно. Я кусаю себя за ладонь… «высплюсь и хрен бы с ним!» Но сна уже нет. Тело какое-то непослушное. Потянутая мышца отдает легкой тянущей болью при повороте корпуса. На кухне неспешно варю кофе… спешить уже некуда… какого хрена? Я знаю, что сегодня опять закрою окна. Конечно, скорее всего, ты не придешь… но вдруг? В последнее время мы мало разговариваем. Или спим вместе, или занимаемся любовью. Мне кажется, что я тебе нужен только для того, чтобы было, куда возвращаться… и я не могу тебе отказать. На студии я разбит… Алексис неодобрительно смотрит на меня. Я знаю все, что он мне может сказать… я знаю все, что вертится у него на языке… но он молчит только смотрит. И я отвожу глаза… и стараюсь уйти в работу… все сегодня как-то… по-дурацки… Я не хочу домой… я боюсь, что ты придешь сегодня опять, чтобы я не смог тебе отказать… отказаться от тебя… И я тяну этот дурацкий момент, все заставляю парней повторять что-то снова и снова… но бесконечно это длиться не может, поэтому я отпускаю группу, а сам остаюсь на студии. Я помню там в заначке еще оставалось немного коньяка или виски. Когда я совсем было собирался расслабиться в гордом одиночестве откуда ни возьмись появился Алексис. Он не осуждал меня, наверное, это было самое паскудное. Он протянул второй стакан. Мы говорили о всякой ерунде… пока не стало совсем уж поздно возвращаться домой. Если бы я знал, что именно сегодня ты пришел ко мне, чтобы остаться… Все это закономерно наверное… я просто не заслужил… Ты прождал меня до утра. Но мы разминулись. Я могу только догадываться сколько ты выкурил сигарет… небольшой чемодан так и остался стоять не разобранным… а у меня просто не было сил. Я не открываю окна на ночь, ведь если ты придешь ко мне сегодня, то непременно простудишься. Не открываю окна и боюсь, что ты не придешь. PS какая-то хрень написалась
Сволочь_ТМ: - Ну ты кащей!!! – взвыл Кип, в округлое бедро которого уперся костлявый коленный сустав Мавра. – У меня же синяк будет! – И он попытался сброситьСергея с себя, но при разных весовых категориях сделать это было затруднительно. - Тебе што-то не нравится? – притворно удивился тот. И начал выкручивать Валеркин сосок, приговаривая: - Ниче, зато у тебя вот… никаких костей… А вот бюсгалтер третьего размера, пожалуй, необходим… Хочешь - готичный красненький, с черными кружавчиками?...
Io: *** - Сереж, не уходи… - сквозь сон все равно зовешь меня, - не уходи… - прижимаешься ко мне, тебе снится, видимо, что-то дурное. Я легко обнимаю тебя и целую в волосы. Я в последнее время чутко сплю, наверное, потому, что стал высыпаться. Это твоя заслуга, чья же еще… Ты прижимаешься к моему плечу лбом, и я чувствую, что ты плачешь. Секунду борюсь с собой, борюсь между выбором разбудить тебя, или дать доспать… но я не хочу, чтобы ты досматривал свой кошмар, поэтому немного сильнее прижимаю к себе, ощутимо прикасаясь к твоим губам своими. Твои веки дрожат и ты просыпаешься, я не столько вижу это в предутренних сумерках, сколько чувствую… - Сереж… - выдыхаешь ты в мои губы, обнимая за плечи, ты выглядишь потерянным всего пару мгновений, и после одариваешь меня благодарным взглядом. Ты не должен мне ничего объяснять, не должен оправдываться… это потрясающее чувство легкости так не свойственное нашим прежним отношениям. Когда мы успели так измениться? Или так силен страх? Наши ссоры до «больше никогда» или какие-то нелепые угрозы, попытки суицида, но не серьезные, куда там! О чем мы только думали! Какие идеи и идеалы руководили нами? Были ли они? Почему нам было важнее чье-то чужое мнение? Взгляд со стороны? - Прости, что разбудил, - шепчу я. - Доброе утро, - отзываешься ты. И хотя до рассвета, еще как минимум полчаса, и могли бы мы валяться в кровати и после, ты предлагаешь идти варить кофе прямо теперь, я шутливо отбрыкиваюсь, говорю, что еще не время, еще совсем не пора… и тога ты назло начинаешь пихаться, и спихивать меня… - Еще и кусаешься! – протестую я. В такие моменты я особенно скучаю по давно минувшим временам. Черт, я мог бы носить тебя на руках, ну, имей, конечно, ты комплекцию Грановского. Смеясь мы все-таки сваливаемся с кровати, вернее не так, это ты стаскиваешь меня на пол, а я все еще упираясь, дабы избежать похода на кухню вот прям щас всячески оттягиваю этот момент. Завтрак сегодня готовлю я, а мне ужасно лень. Может быть из маленькой вредности, а может, потому, что рядом ты. Тут уже инициатива в моих руках, я жадно целую тебя, и мне все равно, Валера, что в твоих волосах серебро, что ты стесняешься раздеваться на пляже, что на лице твоем морщины и, что мы с тобой давно не марафонцы… Твои поцелуи не стали менее пленительными для меня, ты знаешь это, черт возьми, иначе как смог бы соблазнить? Ведь это ты.. черт тебя дери, начал все это… поднимая на меня взгляд чарующих глаз, обволакивая бархатом голоса… Случайные касания, стыдливый румянец… робкий первый поцелуй… Как давно это было, что кажется, будто только вчера ты в первый раз стискивал мои пальцы и приходил в восторг оттого, что наши колени касались друг друга. - Сережка… прекрати… - отбиваешься ты, нарочито притворно, - слезь с меня… я старый больной человек… не надо… ну не надо… ,- твой голос становится хриплым, в нем появляются глубокие страстные нотки, - где твои руки? Прекрати меня раздевать! Я знаю, что стоит мне усилить натиск, совсем немного, еще буквально на пару глубоких поцелуев, и ты станешь совсем другим. Как же я все-таки хорошо знаю тебя… - Сережа, пожалуйста… - шепчешь ты секунду спустя… а я не перестаю целовать тебя, давая волю рукам, целую, будто в последний раз, теперь всегда, как в последний раз… целую, пока ты захлебываясь собственными стонами ни прошепчешь: - Возьми меня…
Io: «конечно, оно не порнуха. просто мне было лень сюжет придумывать))) XD» *** Я сидел на офисном кресле, подперев рукой щеку, и дремал. Нужно было дослушать еще совсем немного из сегодняшних записей, но мне очень сильно хотелось спать, и я все никак не мог решить, лучше пойти в постель прямо сейчас, или пересилить себя и досидеть до конца, поскольку продуктивности здесь уже явно не было. Организм принял решение делать и то и другое одновременно. Поэтому я дремал, глядя невидящим взором в монитор. Глаза закрывались сами собой, и только аромат свежесваренного кофе время от времени возвращал меня к реальности. А можно я посплю прямо здесь? Пять минут, не больше… Я сполз с кресла, с трудом преодолев несколько метров до дивана, куда и рухнул, уткнувшись лбом в собственные скрещенные руки. Мне снился сон, что Валерка почему-то приехал раньше, что он укрыл меня пледом, и снял с меня очки… я приоткрыл глаза, и в неярком свете красноватого бра действительно увидел его силуэт. Он возился возле компьютера, убираясь после меня. Мне стало стыдно и приятно одновременно. Я приподнялся на локтях, позвал Кипелова. - Эй, привет… Он вздрогнул, думал я крепко сплю, хотя так оно и было, еще минут пять назад. Приблизившись ко мне, он присел рядышком, а я с готовностью прижался к нему. - Свинюшка мелкая, - треплет меня по волосам, а я улыбаюсь сонный и уставший, - сколько раз тебе говорить, не кури в комнате? Я рассеяно киваю, Валерка махает на меня рукой, мол, да конечно, знаем мы твои обещания. Он улыбается слегка устало, сам недавно вернулся, наверное час или два, как из аэропорта. Целует меня в уголок губ, велит лежать, заканчивает уборку, ругая за энергетики и многочисленные окурки, потом снова возвращается ко мне. Я снова дремлю, и чувствую сквозь легкую дымку сна, как его заботливые руки стаскивают с меня одежду. Потом Кипелов расталкивает меня, чтобы я шел в постель, смешно всплеснув руками: - Ну, спящий красавец, мне тебя не дотащить. Я посмеиваюсь, и цепляясь за стены, плетусь в спальню, где, упав на пахнувшие красной смородиной простыни, мгновенно отрубаюсь. Я не слышу, как он ложиться рядом, только чувствую, что мне становится теплее… Утром я просыпаюсь от сладкого поцелуя. Потягиваюсь, хватаясь за спинку кровати и, жмурясь от удовольствия. - Прости, Лер, я вчера срубился. - Ничего, - шепчет он, снова накрывая мои губы своими. Со временем все мы становимся терпимее. То, что вчера раздражало, сегодня уже не кажется концом света. - Ты знаешь, что ты единственный, кто может меня воспитывать? – мурлыкаю я. - Это вряд ли, - смеется Валера. Наши губы встречаются снова, и мне хочется раствориться в этом поцелуе, чтобы вот так его язык поддразнивал меня, и снова погружался в мой рот. Я постанываю от удовольствия. Мне кажется, что мы не виделись целую вечность. Мы вечно где-то… в разных городах, в поездах или самолетах… а вот сейчас все неважно. Важно, только то, что он рядом, и что он целует меня… и что спустя несколько минут мы уже больше не сможем держать себя в руках. Мне хочется гореть в его руках, и хочется сжигать его дотла. Чтобы пересохло в горле, и чтобы он не останавливался, не давал мне ни минуты покоя. Я вспоминаю наши встречи украдкой, когда мы подолгу прощались. Он специально испортил предохранитель в тамбуре своей квартиры, чтобы у нас было несколько спасительных секунд при условии, что кто-то еще хотел воспользоваться общим коридорчиком. Я помню, как он был несмел, и дрожал в моих объятиях, как тянулся за новыми поцелуями, цеплялся за шею, как его дыхание становилось частым и хриплым… как я прижимал его к кирпичной кладке и кусая его предплечья старался не оставлять следов… Это была адская смесь страсти, похоти, и чего-то безумного, какой-то горьковато-терпкой любви, на грани дозволенного… да что там… за чертой…. За гранью…
¤Призрак¤: Мавр/Виктор (новый сторонний персонаж) Angst, PWP || слэш || NC-17 Предупреждения: BDSM Виктор сидел дома в своей хрущевской однушке и радовался отпуску. За окном стояла слякоть. Осень. Лил дождь. Он уютно устроился за компом с чашкой кофе и пальцы летали по клавиатуре набирая программный код.На неделе ему надо сдать обновления сайта и он будет полностью свободен. Раздался звонок в дверь. Глянув на часы Витя удивился "Кого могло принести так поздно?". Звонок раздался требовательней. Стук в дверь. Кто-то готов был ворваться, хотя молодой человек не медлил, просто не мог найти одну тапочку и махнув на нее, пошел открывать босиком. На пороге немного мокрый от сильного дождя стоял Сергей Константинович Маврин. Его в какой-то степени работодатель. Его взгляд сверкал, лицо было перекошено злобой, а гнев в глазах был велик настолько, что внутри зрачков отсвечивало кроваво-красным. - Подонок. - презрительно выплюнул он, ворвавшись в квартиру и закрыв дверь. - Что произошло? - Ты еще мне невинную мордашку сострой! - прошипел он и наотмашь врезал тыльной стороной руки по лицу. Многочисленные цепочки на его запястье немного царапнули подбородок Виктора. - Как ты посмел лезть в мою жизнь? Одно дело, когда малолетние девчонки черте что пишут. И совсем другое уже то, что посмел написать ТЫ! - он кричал и размахивал руками. Остановился, словно что-то решив и желание "удавить гада немедленно" сменилось чем-то более опасным и мучительным. - Фантазер значит. Я тебе покажу как фантазии сбываются. Написал про меня и брата. Ну, что ж! - Сергей, простите - Виктор понял, что видимо Маврин нашел какой-то из его немногочисленный рассказов. Видимо не самый красивый. Сильно оскорбился и просто приехал выяснять отношения. -"Простите", нет! Я никому не позволю трогать мою семью, щенок! - пальцы вцепились в предплечье и с силой втолкнули в комнату. - Поиграем! Раз ты так правдоподобно пишешь, то пусть твои фантазии воплощаются, но с тобой. Виктору не понравилось такое обращение и легкое помешательство в глазах почти начальства. -Я готов извиниться и все удалить. Я понимаю, что виноват. Мы можем забыть это. Найти компромисс. - Витя пытался как-то успокоить разбушевавшегося мужчину, который вел в его доме себя уже как хозяин. Его бурные эмоции скрылись за маской холодной ненависти и презрения. -Конечно найдем. - Мавр бросил в лицо парня немногочисленные распечатки. - Ты выполнишь все то, что написал. Я буду таким, каким меня рисуют. И ты за каждую строчку расплатишься своей шкурой. Что там у нас по сценарию первым? Или мы разработаем немного свой? Маврин еще не отошел от бешенства. Кулаки то сжимались, то разжимались. Хороший парень, адекватный, разбирающийся в технике и программировании, подрабатывающий у него, сейчас вызывал толь желание удавить малокососного выкормыша. Это же было надо додуматься написать такое, отчего ему по прочтении казалось, что он поседел (даже через краску), а потом чуть не стошнило!!! Лжец! Ублюдок! Сергей смотрел, как виновато на него смотрят фиалковые немного покрасневшие (от монитора) глаза и парень, что-то пытался выдать извинительным тоном. -Нет! И не смей мне перечить, мразь! - Сергей выхватил листы из бледных пальцев. - Судя по твоей мазне ты у нас о мужчинах мечтаешь. - улыбка Маврина была настолько жуткой, что Виктор попытался отстраниться. - Так... Это не сегодня - соседи сбегутся. Это тоже не подойдет. О! Раздевайся! - тон не терпел возражений. Молодого человека вовсе не радовало задуманное, и он попытался воспротивиться обезумевшему Рыжему Урагану. Сопротивление получилось не удачным и вылилось в небольшую потасовку, в которой Маврин все-таки сорвал с него рубашку, порвав ее, и хорошенько врезав в корпус кулаком. В глазах чуть потемнело. Из легких выбило воздух. Живот Вити ощутил все кольца, надетые у Мавра на пальцах и даже их рисунок. -Я приказал раздеться! - Мавр, дернув за волосы, заставил подняться худое 23-летнее тело. Ничего не оставалось - либо идти на поводу и платить за свои поступки, либо противиться и быть избитым, а то и прикопанным на чужой даче. Жить хотелось больше. Виктор разделся, хотя руки дрожали и на теле стали появляться синяки. Рыжий сидел в кресле и отдавал распоряжения, сняв один пояс и расстегнув ширинку. Пришлось встать на колени и ползти к нему, с ужасом понимая, что его заставят делать. -Сергей, простите. Не надо. - пытался воззвать к разуму Виктор. Снова рука Мавра схватила за волосы и подволокла к себе. -Сергей Константинович, bl@d! - прошипел сверкая потемневшими глазами гитарист и притянул лицо парня к бедрам. - Вперед и с радостью! За что боролся, как говориться! Виктор не хотел, было противно и он уперся руками протестуя и отворачивая голову. Пощечина. Звон в голове. Кроваво-металлический привкус во рту. Маврин встал и навис над ним, схватив его руки в захват и заведя за спину больно связал подвернувшимся ремнем. -Не сметь уклоняться. - Снова голова силой была направлена прямо к бедрам. Виктор упрямо сцепил зубы, но Сергей надавил на щеки, как собаке, и пришлось окончательно подчиниться. В местах ударов ныло тело, руки начинали неметь от туго завязанного ремня. На затылке постоянно находилась сильная рука задавая ритм. В рот противно толкался мужской член. На грань восприятия звуков были различимы распоряжения что и как делать.Накручивание волос на руку давало намек, что невыполнение замечено. Казалось это длится бесконечно. Легкие рвало от недостатка кислорода. Возможности отдышаться никто не давал. Мышцы лица начинали ныть от постоянного напряжения в максимально открытом состоянии. И противно толкающая глубже в горло плоть. Витя молился, желал всем существом быстрее покончить с этим, а потому старался. Умудрялся избегать рвотных позывов. В глазах сами собой образовались слезы обиды и унижения. Растянутые минуты казались часами. Уже покинула надежда, что все это закончится. Движения Сергея стали резче и чаще. В последний миг удалось вырваться из рук и судорожно вздохнуть наконец нормально. Горячие капли окропили обнаженную кожу вызвав дрожь брезгливости. Внутри все воспрянуло "Закончилось". Маврин не бросил и взгляда на омерзительное и ничтожное существо у ног. Единственная милость и снисхождение - это развязать парню затекшие руки и то, чтобы вернуть себе свой ремень. Рыжий молча развернулся и ушел. Виктор остался лежать на полу, вздрагивая от холода, потирая красные запястья. Онемение проходило и кровь снова циркулировала как положено. В очередной раз вздрогнув от сквозняка, парень ломанулся в душ отмываться от свое позора. На улице дождь не закончился и даже кажется усилился, когда Маврин почти выпрыгнул из этого треклятого дома. Добравшись до машины и сев в ее еще не прогретое нутро, Сережа закурил. Что он сделал? Рассудок понимал, что это не он. Это неправильно. Ощущение омерзения перемешалось с удовлетворенным гневом и вообще удовлетворением. Мавр поражался сам себе. Это не его манера поведения, но почему-то внутри какое-то гадкое существо удовлетворенно мурчало от своей силы и превосходства. Доминировать над женщиной это нормально. Женщины слабый пол. А вот превосходство перед равным... Это почему-то доставило удовольствие - острое, сносящую крышу. Сережа потер руки, словно изгоняя что-то невидимое. Он еще ощущал кожей страх парня, его протесты и окончательное смирение. Хотелось подняться и сделать еще что-то ужасное. Нет. Сегодня хватит. выпитый до поседения Виктора алкоголь уже начал туманить сознание. Пока окончательно бутылка коньяка на голодный желудок и полученное удовольствие его не разморило он завел машину и как можно быстрее поехал домой.
Io: найдено в сети. автор кажется Mellin если этот фанф был - напишите мну в личку =) Синеватый сигаретный дым настойчиво лез в глаза. Сергей помахал рукой перед лицом, и снова обратился к сидящему перед ним парню. - Как вы говорите, вас зовут? - Павел Элькинд! - по возможности громко произнёс тот. – Последняя – "д"! Весь разговор вёлся на повышенных тонах – в двух метрах рядом распевался Стыров. На заднем фоне оглушительно скрежетала электрогитара Алексеева. Группа "Маврик" репетировала. - Вы раньше играли где-нибудь? – стараясь перекричать весь этот балаган, надрывался Маврин. - Да, у меня есть небольшой опыт! - Вы приняты! – Сергей устало опустился на стул, и потянулся за графином с водой. Сделав пару глотков прямо из носика, он заметно повеселел. Графин перекочевал к новоиспечённому барабанщику. Дверь скрипнула, чего в общей суматохе никто не заметил, и в студию проскользнул Лёша Харьков, таща на себе тяжёлую басуху. Однако Маврик, обладавший чутьём на такие вещи, моментально повернулся к вошедшему. - Опять опаздываем? – задал он риторический вопрос, сверля взглядом многострадального Лёшку. – Алексей, где твоя совесть и гражданская сознательность? Лёшка виновато заморгал, глядя на Сергея из-под очков. -Я… это случайно получилось… - начал оправдываться он. - Ладно, потом расскажешь, - прервал его Маврин. – А сейчас будем репетировать. Артём, заканчивай кошек пугать! Тёма замолчал, недовольно поглядывая на Серёгу. - Опять начальство не в духе, - пожаловался он Алексееву. - Харьков опоздал – вот и не в духе, - ответил мудрый Юра. – Вовремя надо приходить… Репетиции в новом составе получались всё лучше, и Маврин постепенно перестал дёргаться и орать на всех и каждого. Впервые за последние несколько месяцев у него даже появилось желание выбраться в Интернет, полистать архивы форума. Сергей не то, чтобы был ярым пользователем, но разбирался в этом достаточно неплохо. Новую идею Серёге подал Паша Элькинд, который, как оказалось, любил лазать по виртуальным дневникам в поисках родственных душ. Душ этих он находил в огромном количестве, что в некоторой степени обуславливало бурную личную жизнь барабанщика. Решив просветить коллегу, Павел подкинул Маврину ссылку на livejournal.ru, пообещав кучу интересных подробностей. Зайдя на указанный сайт, Маврик отстранённо просмотрел несколько сообществ, обратив внимание на знакомые ники, частенько появляющиеся на форуме его фан-клуба. Всё это было скучно, и Сергей, любопытства ради, решил полистать чей-нибудь дневник. Открыл первый попавшийся, про себя отметив забавное совпадение ника – "Хорёк". Первый же пост поверг Маврина в состояние шока. "18.03.2001. Я снова опоздал на репетицию. Рыжий бес орал так, что из соседней студии прибежал Грановский, - он думал, меня в жертву приносить будут. Ну, Рыжий… старый хрен…". Воспылав праведным гневом, Маврин принялся читать дальше, с каждым новым постом всё больше убеждаясь, что никакой ошибки нет, и он действительно ухитрился разыскать дневник Лёшки Харькова. Многие сообщения касались взаимоотношений в группе, однако далеко не всё было так невинно. Со всевозрастающим изумлением Сергей бегло просмотрел несколько последних постов, посвящённых размышлениям Алексея касательно садизма и технологий связывания. Нервы Маврика настойчиво требовали допинга. Сергей закурил сигарету, напряжённо раздумывая. Перед глазами мелькали соблазнительные картины, вызывавшие дрожь в руках и сладкую истому по телу. Решительно стряхнув пепел, Сергей вновь углубился в чтение. "Боль – перерождение души. Совместно пережитая боль – лучший способ сблизиться с человеком. Позволяя кому-то причинить тебе боль, ты переходишь на высшую ступень доверия. Поэтому получить истинное наслаждение болью можно, лишь доверяя своему партнёру изначально". "Мне кажется, я неправильно понимаю смысл человеческих взаимоотношений. Куда делось восприятие различий чувств? Начинаю путать дружбу и уважение с любовью… или?". "Пора выкидывать дурь из головы. Но… как? Я знаю, он не поймёт. Женатый человек, у него семья, репутация, знаменитая группа… в которой я играю. Мда…". И, наконец, вчерашнее: "Я сошёл с ума. Сегодня мне снился Сергей…, и он вёл себя отнюдь не скромно…. Я думал, не доживу до конца репетиции, - шесть часов с ним! После того, как я видел, каким он может быть…. Ну и что с того, что это было во сне. Я опять опоздал, как обычно, и он ругал меня минут двадцать, наверное. Если бы Сергей знал, что мне это нравится, и я нарочно опаздываю каждый раз.… Но он не узнает, слава богу. Иначе – прощай, группа…" Дочитав до этого места, Маврин тихо выматерился и затушил сигарету в пепельнице. Возникшее было желание немедленно мчаться на другой конец Москвы, дабы выбить из Лёшкиной головы неподобающие мысли, незаметно улетучилось куда-то. Подошёл Чип, ткнулся мокрым носом в ладонь, мол, кончай грустить, давай поиграем. Сергей рассеяно почесал пса за ухом. - Эх, псина, - вздохнул он, - везёт же тебе…. Ни проблем, ни забот. А мне что теперь делать? Уснул Маврик в эту ночь плохо. Долго ворочался в постели, сбив простыню. В голову лезли разные интересные мысли, сводившие на нет возможность заснуть. Сергей закрывал глаза и, снова и снова, видел перед собой Лёшку. Харьков невинно улыбался, удобно расположившись на студийном диванчике. Отсутствие одежды его явно не смущало. И вытворял Лёшенька такое, что Маврик просыпался среди ночи в холодном поту и мчался в душ, успокаивать нервы. К утру Сергей совсем измучался. Желание не умолкало, говорило всё громче, заглушая сопротивляющийся разум. Добредя до ванной, Маврин мрачно уставился на собственное отражение: круги под глазами, причёска "воронье гнездо"… Недолго думая, Сергей сунул голову под кран, пустил холодную воду. Ощутимой пользы это не принесло. Отфыркиваясь, Маврик замотал голову полотенцем и вышел из ванной. Пока Сергей готовил чай, в его голове автоматически прокручивались возможные варианты развития событий. Можно, конечно, сделать вид, что ничего он не знает, и не читал. Можно высказать Харькову всё, что он думает по этому поводу. И выгнать его из группы. С оглаской, или без – видно будет. А можно…, Маврик даже зажмурился от смелости собственных мыслей,… можно воспользоваться ситуацией. Сергей с детства привык выбирать то, к чему душа лежит. Поэтому уже через полчаса он набирал номер Алексеева. - Алло, Юра? Да, это я…. Слушай, тут такое дело…. Я сегодня занят. Позвони ребятам, отмени репетицию…. Да, и на завтра тоже. Нет, просто дела завалили…. Ага…. До встречи. Положив трубку, Сергей отправился за феном. Высушил волосы, оделся как можно обычнее, добавив к своему новому образу тёмные очки. Забрал из заначки достаточно приличную сумму, и направился в близлежащий магазин эротических товаров. В магазине Маврик продолжительное время стоял возле витрины, пребывая в некотором шоке. До этого у него не возникало потребности в изучении такого рода предметов, и сейчас Сергей пытался хотя бы угадать, для чего применяется то, или иное приспособление. - Вам помочь? – участливо обратилась к нему молоденькая продавщица типично готического вида. Маврин, сравнявшийся по цвету с собственными волосами, прокашлялся и неуверенно сказал: - Мне нужны… как они там… понимаете, для связывания… - Верёвки? – моментально расцвела продавщица. – К нам как раз поступила новая коллекция. Имеются неплохие наборы для бандажа. Вам для каких целей? - То есть? – растерялся Сергей. - Ну, парные игры, или для самосвязывания? - Парные, - выдавил из себя Маврик, стараясь смотреть в пол. Девушка деловито принялась вытаскивать из-под прилавка коробки. - Верёвки или ремни? – уточнила она. - Верёвки. И…, - Сергей замялся, - чтобы следов не оставалось. - Мягкие, - поняла продавщица. – Есть такие, есть… Вот, смотрите. Она открыла одну из коробок. - Видите, прекрасные мягкие верёвки, - девушка достала одну, продемонстрировала Сергею. - Не трут, следов не остаётся. Ещё в наборе имеется великолепная мягкая плётка, в пять полос. Могу ещё посоветовать приобрести кожаный ошейник, это очень эстетично. - Вы думаете? – Маврин с сомнением посмотрел на стойку с ошейниками. - Не сомневайтесь, - отозвалась продавщица. – Есть с шипами, заклёпками, цветные… Вам, простите, для девушки или для парня? - Второе, - Маврин готов был провалиться сквозь землю. Девушка нисколько не смутилась, сняла со стойки кожаный клепаный ошейник. - Вот, очень неплохой вариант. Демократично и со вкусом. Мужчинам нравится. Вам завернуть? - Заворачивайте, - решился Сергей. – И… мне ещё нужен… крем, наверное… - Разумеется, - оживилась девушка. – Вам гель, крем или масло? И с каким запахом? Есть лимон, клубника, мята, шоколад… - Девушка, - не выдержал Маврик, - мне же не есть его! Продавщица улыбнулась. - Шоколадный крем подойдёт? – спросила она. - Подойдёт! – Сергей нервно доставал кошелёк. – Сколько с меня? - Три тысячи пятьсот сорок один рубль восемьдесят копеек, - девушка отбивала чек. – Учитывая десяти процентную скидку. - За что? – удивился Маврин. Девушка загадочно усмехнулась. - А вы мне, Сергей Константинович, автограф оставьте, и будем считать, что мы квиты. Сергей, краснея, расписался на инструкции по применению чего-то, и, прижав к груди пакет с покупками, покинул магазин. На следующий день Маврин приехал в студию рано утром, подготовиться. Все необходимые аксессуары он аккуратно сложил возле дивана так, чтобы при необходимости можно было быстро достать нужный предмет. Оставил на себе соответствующий минимум одежды: джинсы и нижнее бельё. И устроился за компьютером, сводить звук. Часа в четыре Сергей оторвался от своего увлекательного занятия, и потянулся к мобильнику. - Лёша? Здравствуй. Ты сможешь подъехать в студию к шести часам? Да, нужно прояснить некоторые звуковые нюансы. Отлично, жду. Разумеется, он мог. Как можно отказать, когда тебя просит о чём-то Сергей Маврин? Серёжа довольно улыбнулся и, выключив компьютер, отправился в ларёк за пивом. К приходу Лёшеньки Маврин успел открыть пиво, разлить его по бокалам и добавить в один из бокалов две таблетки снотворного. Старательно размешав пиво, Сергей постарался, как можно незаметнее поставить на бокале крест зелёным маркером. Мысль перепутать стаканы его абсолютно не вдохновляла. Харьков вошёл в студию с традиционным приветствием: "- Серёжа, извини, я задержался", но, увидев, что в студии, кроме них никого нет, растерянно замолчал. - Привет, Лёша, - как можно спокойнее произнёс Маврин. - П-привет, - Алексею стало слегка неуютно, но он отогнал от себя эту мысль. – А что, ещё никто не пришёл? – спросил он, ставя бас возле стены. - Задерживаются, наверное, - Сергей пожал плечами, изучающе глядя на Харькова. - А, - Лешка плюхнулся на соседний стул. – Ну и что делать будем? - Можно пока пива выпить, - предложил Маврик, улыбаясь. Его забавляли быстрые взгляды, которые Алексей украдкой бросал на его обнажённую грудь и плечи. Поймав один из таких взглядов, Сергей якобы случайно облизнул губы, и усмехнулся, когда Лёшка покраснел и опустил глаза. Маврин спокойно отхлебнул пива, не обращая внимания на смущение басиста. Лёша тоже протянул руку за бокалом. - Какой вкус интересный, - произнёс он. – Это что за сорт? - "Stella Artua", свётлое, - прочитал Сергей, разглядывая этикетку. - Никогда не пробовал, - Лёша сделал ещё один глоток. Маврин молча потягивал пиво, стараясь ничем не выдать своего волнения. Он внимательно наблюдал за Лёшкой, ища первые признаки действия снотворного. - Пойду, бас настрою, - Алексей выпил последние капли и отставил бокал в сторону. Попытался подняться, но голова неожиданно закружилась. Харьков схватился рукой за стол. Комната дробилась на маленькие цветные кусочки, пугая своим мельтешением. Реальность стремительно ускользала. Лёша пошатнулся и рухнул в руки Сергея. Маврин подхватил бессознательное тело Харькова, отнёс на диван. Уложил на подушки. Губы Лёшки были полуоткрыты, манили к себе розоватой влажностью…. Стремясь растянуть удовольствие, Сергей отвёл взгляд от лица Лёши, и начал аккуратно раздевать парня. Стянул футболку, отбросил её в сторону барабанной установки. Не удержавшись, провёл ладонью по тёплой коже. Расстегнул джинсы, освободил бёдра Лёши от стягивающей их ткани. И застыл, на мгновение, зачарованный открывшейся ему картиной. Тело Лёши, молодое, хрупкое, податливое, так органично смотрелось, словно составляя единый образ со всей этой комнатой и самим Мавриным. Сергей удовлетворённо улыбнулся и протянул руку за верёвкой. Осторожно, чтоб не причинить боли, завёл руки Харькова за голову, связал в районе запястий. Оглядел результат работы, и, одобрительно кивнув, поднёс к лицу Лёшки баночку с нашатырём. Харьков резко дёрнулся, ещё не открывая глаз, но уже придя в себя. С его губ сорвался тихий стон. Сергей склонился над ним, почти касаясь этих желанных губ. Его сводил с ума пряный запах, исходящий от Лёши. Маврин жадно вдыхал его, зарываясь лицом в волосы парня. Найдя в себе силы, наконец, оторваться от Харькова, Сергей сел рядом, беззастенчиво разглядывая его. В глазах Лёши, ещё замутнённых, плескался испуг. - Сергей, что происходит? – хрипло прошептал он. - Мечты имеют неприятное свойство сбываться, Лёшенька, - Маврин, насмешливо улыбаясь, провёл по его щеке, скользнул пальцами на губы. Лёша судорожно сглотнул, затравленно глядя в глаза Сергея. - Серёжа, ты не понимаешь, я же не имел в виду…, - но Сергей не позволил ему продолжить, накрыв его губы упоительным поцелуем. Он ощущал, как по лицу Лёшки стекают слёзы, отдающие на губах солью. Это было… забавно. Страх парня подстёгивал нервы, даря осознание власти и полной вседозволенности. Облизнув напоследок его губы, Маврин разорвал поцелуй. Алексей плакал беззвучно, его била дрожь. Усмехнувшись, Сергей потянулся за плёткой. Лёша замер. Его глаза широко раскрылись. - Не надо, Серёжа, пожалуйста… - попробовал возразить он. Маврин покачал головой и через мгновение нанёс первый удар. Короткий звук вспарывающей воздух плети оборвался вскриком. Кожу на груди прочертила тонкая алая полоска. Лёшка зажмурился, чтоб не видеть следующего удара. Маврин бил не в полную силу, стараясь наносить удары как можно точнее. Плеть оставляла слабые, но ощутимые следы. Вскоре вся грудь Лёши была покрыта еле заметным узором из красных полос. Один из ударов пришёлся по набухшим соскам, - Лёшка закричал, выгнувшись всем телом. Отложив плеть, Сергей с лёгкой нежностью коснулся губами одного соска, затем другого, поглаживая кончиком языка, унимая боль. Лёша затих, глядя на него сквозь слёзы. Видя, что Харьков успокоился, Сергей решил перейти к следующему этапу. Поставив его на колени перед диваном, Маврин сел на край и пристально взглянул в глаза Лёши. Тот залился краской и опустил голову, понимая, чего от него ждут. - Так и будешь смотреть? – поинтересовался Сергей. – Снимай джинсы, чего ждёшь? Лёшка растерянно взглянул сначала на него, потом на свои связанные руки. Сергей равнодушно пожал плечами. - Исхитрись уж как-нибудь, - сказал он. Лёша с некоторым трудом расстегнул молнию на джинсах, и принялся стягивать их с Маврина. В конце концов, это ему удалось. Трусы снимать было легче, хотя руки у Лёши ощутимо дрожали. Раздев Маврина, он поднял глаза на его лицо. Сергей молча раздвинул ноги, наблюдая, как в Лёшиных глазах вспыхивает отчаянная обречённость. - Серёжа, не надо, - шепнул он. – Так же нельзя… - Рассуждать потом будешь, - оборвал его Сергей. – А сейчас ты мне отсосёшь. Всё ясно? Глаза Алексея вновь наполнились слезами. - Я не могу… От резкого удара зазвенело в ушах. Лёша ткнулся лицом в колено Маврина, всхлипывая. Правая щека горела. - Меня это не интересует, - холодно сказал Сергей, потирая руку. – Будешь делать, как я сказал. Ну? Кинув на Маврина умоляющий взгляд, Лёшка склонился над его членом. Накрыл губами головку, сделал пару неумелых движений. Волосы падали ему на лицо и липли к мокрым от слёз щекам. Сергей опустил руки на затылок парня, заставив его прекратить двигаться. И, практически не давая передышки, начал резкими движениями загонять свой член ему в рот. Порой он входил слишком глубоко, заставляя Лёшкино горло сжиматься в рефлекторном спазме. Разрядка пришла почти сразу, - Маврин и так был достаточно возбуждён этой игрой. Кончая, он видел, как Лёша давится, пытаясь проглотить сперму, и белые струйки стекают у него по губам и подбородку. Отстранив, Сергей поднял Лёшку с колен и вновь уложил на диван. Достал заранее заготовленную баночку с кремом. - Ноги раздвинь, - бросил он, отвинчивая крышку. Открыв крем, Маврин поднял голову и обнаружил, что Алексей даже не шевельнулся. Глаза у Лёшки были мутными, и он явно не воспринимал окружающее. Отложив баночку, Сергей опустился на диван рядом с Лёшей. Чуть приподнял голову парня за подбородок и поцеловал в приоткрытые, покрасневшие губы. Лёшка глухо застонал, бессознательно отвечая на поцелуй. Убедившись, что он ещё не потерял способности реагировать, Маврин отстранился от его губ. - Раздвинь ножки, будь послушным мальчиком, - шепнул он. Лёша всхлипнул и покорно развёл ноги, предоставляя Сергею возможность для действия. Приподняв одной рукой его бёдра, Маврин проник в него смазанными пальцами другой. Он ввёл всего два, но и этого хватило. Лёшка судорожно вздохнул и со стоном подался на пальцы Сергея. С каждым движением он распалялся всё больше, пропуская его в себя. Маврин двигал рукой, словно в трансе, видя, как его Лёшенька кусает губы, мечется по дивану, хрипло и часто дыша. - Серёжа… - голос Лёшки сорвался в стон, - возьми меня…. Прошу… не мучай… Сергей молча переложил Лёшины ноги себе на талию, и скользнул в него, притянув руками за бёдра. Лёшка выгнулся ему навстречу, пальцы на руках словно свело судорогой. Он не отводил от Маврина взгляда уже практически ничего не отражающих глаз. Только покорность и безумное желание отдаваться… Руками Лёша обвил его шею, перекрестив запястья и вцепившись пальцами в плечи. Сергей двигался в нём, ощущая, как он насаживается до упора, вжимается всем телом. Голова Лёшки была запрокинута, с губ срывались бессвязные слова, перемежающиеся стонами. Маврин наслаждался каждым его движением…. Мучительная судорога прошла по лицу парня. Сергей увеличил темп, прижав его ещё ближе. Ногти Лёши впились в спину Маврина, беспощадно терзая кожу. Он кончил; впервые в жизни – с другим мужчиной…. Со стоном Лёша расслабился в его руках, закрыв глаза. Завершив, Сергей устало опустился на него, уткнувшись лицом в грудь парня. Некоторое время они лежали неподвижно. Наконец, Маврин приподнялся на руках, оглядывая комнату в поисках ножа. Подобрав искомое, он осторожно разрезал верёвку, стягивающую запястья Лёши. Тот потёр пару раз кисть, разминая затёкшие суставы, и неожиданно, всхлипнув, отвернулся к стене. Его плечи тряслись. - Лёша, тебе больно? – встревожился Сергей. Перевернув Алексея на спину, он взял его руки в свои и начал поглаживать, разгоняя застоявшуюся кровь. Лёшка замотал головой, не открывая глаз. По его щекам катились слёзы, оставляя мокрые дорожки. - Тогда в чём дело, солнышко? – Маврин нежно прижался губами к его запястью. -Почему… ты это… сделал? – срывающимся голосом спросил Лёша. Сергей отвёл взгляд. - Я читал твой дневник, - произнёс он как можно спокойней. - И решил, что со мной можно, да? Я же всё равно никому не скажу… - Лёшины губы дрожали. Сергей замер. И, правда, почему он решился на такое? Ведь не из простого же интереса… Ответ пришёл внезапно, заставив сердце протестующее дёрнуться. Неужели он… не может быть… - Лёша…, это невозможно, наверное, но… я люблю тебя, - Маврин ласково коснулся рукой его щеки. Лёшка ткнулся губами в ладонь Сергея. - И я… тебя, - признался он тихо. Маврин лёг рядом с ним, обняв Лёшу и укрыв старым вытертым пледом, когда-то подаренным фанатами. Плед пах сухим чаем и чем-то солёным, вроде моря. Лёшка спрятал лицо у Сергея на груди, и почти сразу заснул. Только в наступившей тишине Маврин заметил, что за окном идёт дождь. Он выбрался из теплых объятий Харькова, закрыл на ключ дверь в студию, погасил лампу и вновь нырнул под плед. Покрепче прижал к себе Лёшку и закрыл глаза. Дождь за окном мерно падал, укрывая их от окружающего мира прозрачной пеленой…
Io: *** аффтары: Ио/Хени бэта: Susя Валерка намеренно приземлился на мои колени, мотивируя это тем, что якобы нет свободных мест. И если это было не так, то можно считать меня коммунистом. Холст ржал, как стадо бизонов, а я старался не смотреть ни на кого и прикинуться спящим. В автобусе сделать это было не очень-то просто, учитывая то, что вокалист норовил поерзать, доказывая что-то коллегам. - Маврин, ты веришь в вечную жизнь? Нет? Вот и я не верю в твой сон, - он потеребил меня за ухо и плотнее прижался. - Открой уши и внимай истине, доступной лишь посвященным! - Господи, Валер, что за чушь ты несешь? Ты не мог бы сидеть спокойно? – прошептал я. - Мы не одни все-таки! - И что? Они нам не мешают! - он укусил меня за кончик уха. - У меня весна в душе, весна. - Весна у него в душе... черт... Лер... , - я закусил губу и обняв его за талию, прижал к себе, чувствуя, что реагирую, да еще как, на близость его тела... и эти обтягивающие штаны черт знает из чего едва ли что-либо скрывали. - О, теперь я чувствую, как ты рад меня... трогать, - он фыркнул, зарываясь пальцами и губами в мои волосы. - Лер... веди себя прилично... хотя бы... для вида... ты это специально! Автобус наконец остановился; я чувствовал, что мне поможет сейчас только гитара, а в мыслях было, как я стащу с него этот чертов костюм, повалю на первую попавшуюся койку… и... - Слышь, - он толкнул меня плечом. - Давай ты прикроешься мной как гитарой, чтоб другие не видели твою радость, и мы пойдем в номер. Я проведу, чтоб ты не заблудился. Я фыркнул, но согласился, поскольку гитару сейчас так просто не достанешь, да и техники у нас, собственно, на что? Я шел за ним, благо уже успело стемнеть, и думал, что Холст точно прибьет нас обоих, если узнает, как мы проводим свободное время. В замок Кипелов попал ключом раза с третьего. Каждый раз – даже когда не пьет, а я просто стою сзади – так выходит: гаснут лампочки, ломается мебель и ничего никуда не вставляется с первого раза. Он дернул плечом и толкнул дверь, а затем, чуть повернувшись назад, протянул руку и нагло втянул меня в номер. Как неандерталец свою добычу в пещеру. - Негодник... сколько раз тебе говорить... не при всех! - я ногой захлопнул дверь и, обнимая, притянул его к себе. Жадно набросившись – теперь уже не надо сдерживаться... вот на что я повелся... на эти длинные ресницы... на наивно распахнутые серые глаза... твою мать... что же ты со мной делаешь... Вдыхая его запах, я пьянею ... я не могу думать уже больше ни о чем. - Не боись, никто не заметил, как у тебя встало, - смешок в мою шею, руки уже задирают одежду и шарят по знакомому телу. Вжикает молния. Его или моя - не важно. - А еще никто не заметил, как ты плюхнулся мне на коленки... - разговаривать больше совсем не хочется, гораздо лучше завалить Лерку на кроватку... вот так, другое дело... Я быстро стаскиваю эти долбаные костюмы... руки добираются до его члена... вокалиста не нужно долго заводить или уговаривать... м... как мне нравится целовать его в некоем заданном ритме, как сейчас. - Мм-мерзавец, – шипит он, выгибаясь, когда мои ладони скользят, сжимая и дразня, по его телу. Я знаю, что Валерке хочется уступить сразу, но он не сдается, дергает меня за затылок к себе и покусывает губы, пока я упорно делаю вид, что подчиняю его, а он вроде как подчиняется. А я не отступаю, кусаю Кипелова за плечи, но не сильно, чтобы подстегнуть желание... Наконец, валю его на кровать... стаскиваю плавки... целую шею... он пытается вырываться или, скорее, делает вид... хватает меня за волосы, но я не собираюсь сдаваться... вывернувшись из захвата, целую его коленки, поднимаясь по внутренней стороне бедра... я не тороплюсь, потому что мне нравится слышать его стоны... - Ккогда-ннибудь... - выдыхает он. - Тты за ввсе...оттветишшь... - царапает мои предплечья и бессовестно раскидывает ноги на очередном выдохе. - Давай уже, садист... - Мне все можно, - усмехаюсь я, подняв на Валерку глаза на несколько мгновений. А затем неторопливо начинаю целовать его член. Он постанывает и ерзает... а я осторожно беру в рот раскрывшуюся головку... я не очень хорошо представляю, как именно надо делать минет, но мне доставляет огромное удовольствие видеть его таким.... чувствовать практически полную власть... и это, черт побери, только начало. Лерка охает, кусает губы и давит всхлипы, запуская руки в мои волосы. - Маврин, сволочь, где ты такому учишься, развратник? Узнаю, кто научил, - убью гада. Но сначала получу от тебя свою дозу удовольствия, - он чуть толкается вперед, ощущая, как горячий язык ездит по венкам. Я же прикидываю, как бы мне было приятно, и провожу языком от основания до головки, затем спускаюсь к колечку и играю с ним, проникая внутрь, дразню... а он стонет в голос... не могу больше... подняв голову, вижу, как он раскраснелся, как разметались его волосы, как раскинуты ноги, как он гладит себя и выгибается навстречу... пара движений, и я толкаюсь внутрь... дрожа от нетерпения... Кипелов безотказно подается навстречу, взбудораженный и до предела возбужденный. Теперь дело за малым - найти точку комфорта, разместиться чуть поудобней и синхронно рваться бедрами… первая волна проходит, когда мы встречаемся зрачками… и затапливает с головой. Кажется, я вскрикнул... как и всегда... чувствуя, как его теплая сперма разливается по животу... еще полдвижения вперед, и я кончаю... захлебываясь собственными стонами...
Mellin: Io, автор рассказа от 28.09.10 - я, укажи, пожалуйста, авторство правильно, хорошо?
Io: *** Валерка старается не стонать, во всяком случае негромко. Да наплевать! Все равно никого нет… - Ты отдаешь себе отчет?! – пытается он сформулировать вопрос, но я не даю ему сказать больше ни слова. Его пальцы белеют от напряжения, когда он вцепляется в кожаную обивку дивана… - Ты… - выдыхает он… ты… - и больше ничего, крое стонов и невнятных всхлипов…. – Извращенец! – наконец, резюмирует он, обвив меня ногами, и притягивая к себе. - На себя посмотри, - рычу в ответ, набрасываюсь на него снова… Кипелов стонет, доводя меня одним своим видом до неистовства… Встать на ноги нет сил… Я переполнен эмоциями… и энергией, но сил нет… это другое… так и валяюсь, глупо улыбаясь, чувствуя, как капли пота и спермы на наших бедрах смешиваются… чувствую, как теряется запах утреннего парфюма, уступая место совсем иной гамме состоящей из тестостерона и похоти. - Давай в душ? - Угу, - говорю я, но не двигаюсь с места. В тесной кабинке разумеется нет горячей воды, спасибо, что хоть какая-то имеется. Энергично растираемся полотенцами, и устраиваем забег наперегонки до нашей реп.базы. Хорошо, что она граничит со спортивными залами… - Ты сумасшедший! – заявляет Валерка, сверкая глазами, ни то сейчас наброситься с обвинениями, ни то с распростертыми объятиями. - Я знаю, - самодовольно ухмыляюсь я. Пока он вытирает диван влажной тряпкой. Я подымаю стулья, ставлю на место небольшой столик, складывая ровной стопкой какие-то наброски Пушкиной и Холста, а после ставлю чайник на электроплитку. - Так себя вести непозволительно! Наставляет меня Валера на путь истинный, но его глаза сияют, нужно ли еще хоть что-то?
Chyringa: вот и я сюда влезу со своим творчеством:)ахтунг картинкэ
Снейп: Chyringa Автар твари исчо!) Это слэшное великолепное великолепие!)) У меня челюсть на полу!
Дж: Вчера решил ничего не писать, просто на всякий, но открыв сегодня картинку, первое, что подумал - "Млять!" *и ещё много-много неприличных слов опущены*.... Автору респект)))
Susя: Chyringa, оно прекрасно А куда делись носки?!
Сволочь_ТМ: Susя, да фих с ними, с носками... вот если бы мавр чуть левую ногу вытянул, на подошве можно было бы шрамчик изобразить... но прекрасно бесспорно...
Io: ..и тогда я просто не могу больше сопротивляться. Его колено между моих ног… дразнит, ровно так, чтобы мне не было больно, но я не мог сдерживать этих «собачьих» движений. - Леррра…. – предостерегающе рычу я, но Кипелова не интересуют мои протесты. Он играет со мной. С моим острым желанием, с моей страстью и ему мастерски это удается. Я подаюсь вперед, запрокидываю голову, подставляя шею для новых поцелуев… я чувствую, как его язык гладит кожу и тысячи мурашек впиваются в правую руку и правый бок… я снова выдыхаю его имя, почти безвольно, потому, что он точно знает и чувствует ту грань, за которой я уже больше не смогу сопротивляться и выражать какое бы то ни было неудовольствие. Его язык путешествует к моему уху и, обведя его контур, ныряет внутрь… я снова замираю в его руках… Валера может руководить мной по своему усмотрению, и точно раздумывая, что же подарить мне сегодня, Кипелов неторопливо начинает целовать меня. Почти невыносимо… он любит делать именно так! Шипеть, ругаться и требовать бесполезно. Всё будет так, как решит он. И в следующий момент, Лера сбавляет свой натиск… стало быть, сегодня я буду сверху. Меня никто не спрашивает, просто для него это уже свершившийся факт. И я набрасываюсь на него, как утомленный жаждой путник, подмяв под себя, оставляя заметные отметины своего сегодняшнего превосходства на его предплечьях и руках. - Поэстетичнее, - хрипло шепчет он. Где только слово такое выкопал? А сформулировал как? Но после мыслей больше нет. Я прихожу в себя лишь, когда Лерка вопит подо мной от удовольствия, граничащего с болью, а мне не достает одного последнего движения, чтобы, захлебнувшись стонами припечатать его к взвизгивающему под нами дивану… Я рассеяно целую его в губы, едва находя в себе силы, чтобы приподняться и рухнуть рядом, а Лерка постанывает и пытается бессвязно обвинить меня в изрядной темпераментности. - Не надо было дразниться… - шепчу в ответ. - Угу, - довольно заключает Кипелов, устраивая голову на моей руке.
Io: Добрососедские отношения Маврин/Харьков Терпкие и пьянящие поцелуи… его податливый язык гладит мои губы, поддразнивает, слегка нажимая… и кто развратник после этого? Я вообще можно сказать зашел по добрососедски, а тут такое дело… - Ты знаешь, как я по тебе соскучился? - Тише… ты не думаешь, что… Состроить фразу я не успеваю, поскольку уже прижат изрядно потяжелевшим басюгой к лежащему на боку усилителю. Кажется, со временем ничего не меняется, только куда этот здоровенный бугай задевал хрупкого паренька, от одного вида которого с бас-гитарой в руках хотелось подставить для него подпорку, чтобы не свалился под ейной тяжестью… но ласки его теперь стали более умелыми, уверенными, настойчивыми… никаких заискиваний и робких придыханий… Лешка точно знает чего, а в данном случае, кого он хочет. И я не буду изображать кисейную барышню, ломаться или произносить это глупое «в другой раз». Другого может не случиться, а отказываться от такого удовольствия – себя потом возненавидеть. Но что-то в нем остается от того мальчишки, который с белой басухой на перевес старался доказать, что чего-то стоит на тяжелой сцене. - Ты не будешь против, если… - шепчет он, замирая в нескольких сантиметрах от моей шеи. - Нет… - Я ничего не сказал… - А я уже не против, - властно притягиваю его за длиннющие патлы и с наслаждением впиваюсь в сочные губы. Ах, если бы еще ни эти дурацкие усы… но критиковать нельзя… не теперь. Я позволяю Лешке делать то, что ему хочется, а хочется ему сегодня спешить не торопясь… растягивать внезапно свалившееся удовольствие, а времени-то как раз и нет. - Лёеошь… - растягиваю я его имя, прикусывая кожу за ухом, - у вас тут как бы репетиция… - Да?... – затуманенный рассудок басюги не хочет мириться с реальностью и тогда я сбрасываю его с себя, в два убористых движения оказываюсь сзади. - Валера не любит ждать, поэтому… Но Хорь уже понял все. Он прогибается в пояснице, предоставляя мне полную свободу действий, а я не оставляю шанса на «может быть в другой раз»… очень скоро басюг вцепляется зубами в собственный напульсник, чтобы не стонать в голос… а я толкаюсь все быстрее, стискивая податливое тело все сильнее… без синяков басюга не уйдет… а как перед супругой оправдается, я даже и не знаю… но сейчас есть только мы и волна яркого удовольствия срывает крышу с петель… - Ты … ты… придешь… потом? – Хорь пытается сформулировать мысль о возможности других встреч, быть может, менее бурных, быть может, более долгих, и, наверное, не на его работе… - Приду, - легко обещаю я, - «потом» понятие растяжимое, а сейчас нужно сделать вид, что я приличный человек и привести себя в порядок.
Maine Coon: Я уже и не помню, где у нас были гастроли на этот раз. В принципе, мне было не важно. Нашу необъятную Родину я объездил вдоль и поперек еще в Арии. И любой гастрольный тур у меня всегда сливался в одно целое, без уточнений городов и залов, в которых мы выступали. Заселившись в гостиницу накануне концерта, мы забились всей группой в один номер и я долго и с удовольствием рассказывал молодым участникам нашей группы, как мы дебоширили в те времена, когда еще играли в «Арии». Мне казалось, что большую часть этих приключений в том или ином варианте все слышали или читали и не один раз, но ребята слушали, чуть ли не раскрыв рты, и смотрели на меня восхищенными взглядами. А я был в ударе и рассказывал еще и еще. Иногда вставлял свои замечания Саша Манякин, а то и начинал пересказывать, как это все выглядело со стороны, ведь главными заводилами, как известно, были я и Виталик Дубинин. А вот ты большей частью молчал и только поддакивал, когда я к тебе обращался. Конечно, и ты помнишь немало, но не все это можно рассказать, да и не было у тебя настроения рассказывать. Зато я отлично видел, что тебя забавляет, как я хвастаюсь перед молодежью, и это только больше меня заводило. Когда время перевалило за полночь, ты как бы случайно коснулся моей руки и быстро выскользнул из номера, заявив, что ты устал и хочешь выспаться перед концертом. Через несколько минут я закончил рассказывать очередную историю, и, подумав, сказал Манякину «Саш, может ты теперь расскажешь что-нибудь? Ты ведь помнишь наверняка не меньше меня, молодежь жаждет знаний, а у меня язык уже отваливается…» Маня понимающе улыбнулся «Конечно, Серег, иди отдыхай. Завтра вроде интервью, думаю тебя тоже захватят, заставят еще и там языком молоть». Он всегда все понимал… Дверь в наш номер была приоткрыта. Ты сидел на кровати, прислонившись спиной к стене у окна, и читал книгу. На столе стояли две чашки чая – и когда ты только успел? Я сбросил обувь, забрался с ногами к тебе на кровать и пристроился у твоих ног. Ты улыбнулся и положил книгу на стол. – Много успел прочитать, пока ждал меня? – Да так, пару страниц всего. Просто надо было чем-то себя занять. Устал небось болтать-то? – Угу – буркнул я, устраивая свою голову на твоих коленях и обхватывая их руками. Ты дотянулся до моей головы и небрежным движением растрепал мой хаер. – Дверь запер? – Конечно – Иди сюда… Я чуть отодвинулся, позволяя тебе вытянуть ноги вдоль кровати, и тут же воспользовался сменившимся положением – прижался к тебе вплотную и обнял тебя, стиснув в объятиях так, будто мы не виделись сто лет. Наверное, я немного не рассчитал силу, потому что ты ойкнул и дернулся, и я тут же ослабил хватку, позволяя и тебе обнять меня. Я могу долго так сидеть, просто чувствуя тепло твоего тела, ощущая тебя рядом… и зная, что сейчас ты мой и никуда не денешься… Но, кажется, сегодня у тебя другие планы. Ты ослабляешь объятия, осторожно проводишь руками по моей спине, и от твоих легких прикосновений у меня, как всегда, перехватывает дыхание. Мне не хочется двигаться, я не шевелюсь, и позволяю тебе держать инициативу. Ты продолжаешь осторожно гладить меня по спине, привычным движением вытягиваешь из джинсов мою футболку и запускаешь руки под нее. Твои пальцы – такие горячие – обжигают мою кожу каждым прикосновением. Ты настойчиво тянешь футболку вверх, и мне приходится разомкнуть объятия и поднять руки, чтобы ты мог стянуть ее с меня. Смотришь на меня обожающим взглядом, проводишь пальцами по моей груди… ты так любуешься мной, что я даже смущаюсь, хотя все это для меня далеко не в первый раз. Чтобы побороть возникшее смущение, я упираюсь руками в стену справа и слева от твоей головы и осторожно приближаюсь. После чтения ты забыл снять очки и я, осторожно ухватившись зубами за дужку, стягиваю их с тебя. Ты быстро перехватываешь их рукой и кладешь на стол рядом с книгой. Еще несколько секунд мы выжидательно смотрим друг на друга. Торопиться некуда – у нас впереди вся ночь. Ты улыбаешься, чуть-чуть, глазами и самыми уголками губ. Наконец, я не выдерживаю, приближаюсь к тебе и касаюсь твоих губ своими. Они раскрываются навстречу, сразу, и я углубляю поцелуй, проникая своим языком в твой рот. Твои руки снова не дремлют – они уже начали расстегивать ремень на моих джинсах. Я делаю вид, что не заметил этого и продолжаю целовать тебя, не желая шевелиться и предпринимать какие-то еще действия. Послушно поддаюсь твоим настойчивым движениям и, не разрывая поцелуя, позволяю тебе раздеть меня полностью. Твои руки, едва касаясь кожи, пробегают по моему телу и останавливаются на бедрах. Обхватив одной рукой мой член, ты начинаешь ласкать меня, и я со стоном все-таки разрываю поцелуй. Ты с улыбкой смотришь на меня и не прекращаешь своих движений. Я все-таки завожусь и, прервав твои действия, стягиваю с тебя кофту и приникаю губами к твоей шее, провожу по ней языком и спускаюсь ниже, исследуя губами и языком твою грудь. Твои же руки тут же возвращаются обратно – одной ты ласкаешь мой член, возбуждая меня все больше и больше, а второй гладишь все, до чего можешь дотянуться. Я опускаюсь все ниже, провожу языком вокруг твоего пупка, а руками уже расстегиваю твои джинсы. Ты опираешься на руки и чуть выгибаешься, позволяя мне освободить тебя от ненужной сейчас одежды, с чем я довольно быстро справляюсь. Отбросив твою одежду в сторону, я возвращаю свой язык на твое тело, опускаюсь все ниже, а потом обхватываю губами головку твоего члена и начинаю ласкать. С твоих губ срывается тихий стон, а руки гладят меня по голове, перебирая волосы. С удовольствием отмечаю, что ты быстро возбуждаешься, стонешь, с трудом сдерживаешься, чтобы не делать этого в полный голос. Все-таки стенки в гостиницах довольно тонкие, чтобы заглушать все звуки… Слышу, как ты шепчешь мое имя… Прерываю свои действия, чтобы взглянуть на твое лицо, такое родное и любимое… Ты такой красивый, когда испытываешь наслаждение… глаза почти закрыты, с губ срывается стон, все чаще и чаще… Наклоняюсь к тебе, провожу языком по всей длине и снова обхватываю твой член губами. Чувствую – ты уже на грани, но сдерживаешься изо всех сил, чтобы продлить удовольствие, тебе нравится, что это делаю я, и как я это делаю. Резко прерываюсь и даю тебе немного остыть, тем временем игриво проводя кончиками пальцев по твоему лицу. Ты мимолетно целуешь мою руку и улыбаешься. Я же набрасываюсь на тебя с новой силой, и тебя уже хватает совсем ненадолго – ты кончаешь мне в рот, а потом я собираю языком капельки с твоих бедер и поднимаю взгляд на твое счастливое раскрасневшееся лицо. Ты притягиваешь меня к себе и целуешь. Я же быстро перехватываю инициативу, отодвигаю тебя от стены и укладываю на спину, поднимая твои ноги – ты сцепляешь их за моей спиной, а моя рука скользит между твоих ног. Одной рукой ты ласкаешь меня, возбуждая все больше и больше, а второй вцепляешься в мою руку. Пальцы моей руки скользят в заветное отверстие – один, второй… Ты снова стонешь, закрыв глаза, и сильнее сжимаешь мою руку. Я понимал, что ты уже готов, с усилием заставляю тебя отпустить мою руку, приподнимаю немного твои ноги, чтобы было удобнее – ты выгибаешься мне навстречу, и я быстро вхожу в тебя. Стараюсь двигаться сперва осторожно, но быстро разгоняюсь и начинаю толкаться быстро и довольно резко. Ты не сопротивляешься, только стонешь и называешь меня по имени, стараясь помогать моим движениям. Впрочем, длится все довольно недолго, волна наслаждения накрывает меня. Выхожу из тебя и обессилено падаю на тебя. Ты целуешь меня в ухо и тихо шепчешь «Люблю тебя», и я еле слышно – в ответ «и я люблю тебя», хотя чую, что слова тут уже не нужны. Через несколько минут мы все-таки поднимаемся, и пьем остывший чай… Тишина и покой… и еле слышно за стенкой – монотонный голос Манякина и смех молодых музыкантов. Еще один легкий поцелуй, и мы укладываемся спать. Уже засыпая, я слышу твой тихий голос «Спокойной ночи»…
Io: Тут совсем другие чувства Маврин/Кипелов; Стыров/Кипелов; Маврин/Стыров (не совсем) намек на Маврин/Терентьев Осознавал ли я, что происходит? Скорее всего, не до конца. Нужно ли мне было что-то осознавать? Полумрак… легкая прохлада… переплетенные тела. Резкий призывный запах Сережки. Его довольные стоны. Он шепчет что-то бессвязное в ухо, кусает плечи, тянет к себе. Я не сопротивляюсь. Только не понимаю, где мы. Но кровать отлично держит наш вес, не продавливается, не скрипит и не сильно пружинит. Не знаю, такие мелочи впечатываются в память порой сильнее, чем иные обстоятельства. Покрывало пахнет тиной и дачным теплом. Сережка стаскивает с меня штаны и трется о бедра. Он так сильно возбужден, что, кажется, наэлектризованная энергия передается и мне. Поцелуи быстрые и колючие. Не до нежности. Ремень, белье, джинсы – все в сторону. Новый укус или засос на плече, и я чувствую, как он входит в меня, начиная размерено двигаться. Хотя нет, размерено – это было первые секунд десять. Провал в памяти? Не знаю, но я чувствую обветренные чуть шероховатые губы. Кто-то дарит мне жадные страстные поцелуи, в то время как Маврик занят чем-то более продуктивным. Украшает мою спину и плечи новыми автографами. Тонкие длинные пальцы проходятся по моей груди, спускаются ниже и я уже ничего не понимаю, и не вижу. Я бьюсь в экстазе меж двух разгоряченных тел. Сережа кончает, бросая меня в объятия второго любовника. Цепляясь за его плечи понимаю, что это Тёма. Как он здесь оказался? Почему он проявляет ко мне столь нежные чувства?! А… не все ли равно? Обрывки сегодняшнего дня никак не могут выстроиться в логическую цепь событий. Я помню, что сильно приревновал Мавра, когда Терентьев, оторвав тезку от земли кружил его в воздухе, а затем исчез так же внезапно, как и появился. Так сильно перебрал, или? Когда же к нам присоединился Артем? Где мы? То есть, чья это квартира? От напряженных размышлений меня оторвал поцелуй Сережки. Это невозможно спутать ни с чем. Он был уже не так напорист и порывист, как ранее, но я все еще был прижат к Стырову, и тот кажется, скучать не собирался. Интересно насколько все-таки я был пьян? Должно быть, не достаточно, поскольку, вякнув что-то в стиле русского фольклора, я переполз через Сережку, где и выключился на какое-то время. Кажется, Тёму не расстроила такая замена, а может, новый-старый солист группы Маврин только и ждал шанса доказать новому-старому шефу и другу свою преданность? Интересно, Артемий такой тощий из-за чрезмерной Сережиной требовательности, или просто конституция тела не позволяет полнеть? Следующий обрывок реальности предстал перед моими органами чувств, когда Артем требовательно постанывал, лаская себя, а Рыжего Беса в районе постели не наблюдалось. Не помню, что я такое сказал, что мы со Стыровым оказались в объятьях друг друга. Его кудри, потерявшие сейчас объем и пушистость липли к моему лицу и плечам, но я не обращал внимания… из осмысленных фраз, кажется, была только одна, принадлежавшая Артему: - Лера, иди сюда… Я не возражал. К чему все это в данной ситуации? Картинка немного смазалась, может из-за того, что солнце окончательно свалилось за горизонт, а свет в подобном случае вполне возможно ранит чью-то неокрепшую психику. А может быть, просто потому, что Тёме удалось неторопливыми прикосновениями, поцелуями и умопомрачительными стонами завести меня снова. Отступать было некуда, и не хотелось, если уж говорить честно. Я расположился сверху, позволяя Стырову войти на всю длину. Сережа был порывист и резок сегодня, поэтому никакого дискомфорта от проникновения Артема я не испытал. Вокалист закусил нижнюю губу, глубоко вздохнул и позволил двигаться в том ритме, который был удобен мне. Конечно, потом не выдержал, сорвался, подминая меня под себя. Тёма, откуда в тебе столько сил? Накрыл своим телом и в несколько быстрых и мощных толчков довел и себя и меня до исступления. Покрывая мое лицо поцелуями, он шептал Сережкино имя, а я впервые не видел причин ни для ревности, ни для чувства стыда. В голове пронеслась почерпнутая от детей фраза «откликайтесь – не пожалеете». Потом я долго убеждал Тёму прогуляться со мной до душа, но он упорно отказывался, и все же сдался попытки с двенадцатой. Почувствовав себя посвежевшим, я сопроводил тело до кровати, где, скинув покрывало, уложил Стырова и укрыл какой-то простынкой. Отыскав свои плавки и футболку я решил отыскать Маврина, что удалось отнюдь не с первой попытки. Вместе с Терей эти два куска идиота курили на балконе, ржали как кони на весь район и сдается мне, что это был «не нескафе». Теря тряхнув вновь отросшей гривой, прокомментировал мой недовольный вид, за что получил в ответ что-то язвительное. Так или иначе все мы плавно перетекли на кухню пить чай. На кухне обнаружился Юрий Алексеев мирно беседовавший о чем-то с Андреем Головановым. «Что вообще произошло?» - недоумевал я. Оба вежливо поздоровались, помогли найти чашки и заварку. Затем Теря принес угощения в комнату. Мы с Сережкой расположились на диване, а Теря в кресле. Мне было как-то стремно спрашивать «где мы?» и по какому поводу у нас тут «групповая пьянка», поэтому я напустил на себя умный вид, и прикинулся ветошью. Гитаристы продолжили прерванный разговор, в котором я не услышал ничего крамольного. Затем Теря сказал, что вся эта кутерьма его утомила и отправился спать в комнату, где я оставил Артёма. Я сказал, что нам вообще уже давно пора и отправился за своими джинсами. Маврик как будто согласился со мной и мы пошли за Терей. Одевшись и приведя себя в божеский вид мы уже собрались попрощаться со всеми, как вдруг Сергей снова схватил Маврика, принявшись приставать к Рыжему Бесу. - Прекрати, - недовольно возражал я, Маврик тоже не испытывал особенного удовольствия оттого, что его пытались завалить на многострадальную, но весьма удобную кровать. - Что ревнуешь? – ехидно поинтересовался Теря. - Да, - недовольно буркнул я. - А как же я? – Артём проснулся в самый неподходящий момент. - Вэк? – поинтересовался Маврин, который тут же был от переизбытка эмоций приложен головой о спинку кровати, наверное, чтобы не выпендривался. - Охуел? – вежливо поинтересовался я, даже забыв, что интересуюсь у Тери. - Я? – глаза Артёма стали широкими, как блюдца и почти наполнились слезами, но я успокоил его взглядом, и попросил в не очень литературной речи, чтобы Теря принес что-нибудь холодное из морозилки. Почему-то у него нашлась только кукуруза. Но я решил не придираться. Когда Тема увидел, что Теря чуть было не пришиб ненароком Маврика, он так же нашипел на Терю и даже оделся, наверное, из чувства солидарности. Сергей Маврин был успешно спасен от большой шишки, Сергей Терентьев рассыпался в извинениях, и вся ситуация всё больше напоминала мне дурно написанный дамский роман. - Вот жеж что такое не везет и как с ним бороться! У нас завтра концерт… - вспомнил Маврин, - не стоило так напиваться на дне рождения Артура. «Так вот оно что!» - догадался я, но вида не показал. - Ладно, мы все-таки будем отчаливать, - строго сказал я, - пока мы тут все друг друга не покалечили. - Да ладно, - протянул Артём, - по-моему Сергей не зря принес эти чудные овощи. - Пошляки, - отмахнулся Маврин. Под пожелания «хорошей дороги» и «не собирайте все столбы» мы выбрались из непонятного дома на непонятной улице. - Надо вызвать такси, ты как себя чувствуешь? – поинтересовался я. - Неплохо для человека, которого попытался убить Сергей Терентьев… - Да брось ты, тут совсем другие чувства.
карде: «Как древние боги» Манякин/Кипелов Он был моложе их всех. У него не было никаких шансов. По всем законам его не должны было здесь быть. Но он был. Он вытянул свой счастливый билет и теперь принимал все последствия. Идолы ожили и обрели плоть. Жизнь казалась сном, и он боялся проснуться, чувсвуя себя смертным, вознесенным на Олимп. И теперь его персональный бог лежал, бесстыдно раскинув ноги и неописуемо, невозможно, невыносимо ласкал себя, улыбаясь призывно и лукаво. Ему. Золотисто-русые волосы кощунственной пародией на ангельский нимб рассыпались по алому покрывалу, а пальцы танцевали на члене и изредка ныряли вниз, прямо в отверстие, уже растянутое и покрасневшее. Ждущее. И от этого кружилась голова и собственное тело бросало в жар, спускавшийся по позвоночнику к паху. И самым простым и естественным делом оказалось подойти и кое-как сбросив мешающую, такую нелепую одежду, ворваться в открытое тело. Штурмуя, подчиняя и утверждая собственные права, заставляя совершенство под собой стонать, вскрикивать и метаться в экстазе. А потом, уже взрываясь сверхновой, понять что путевка на Олимп стала бессрочной. «Перекур» Холстодуб/Кипелов - Дуб, отвали! Отстань, кому сказал! Вот всегда он так. За стеной продолжалась пьянка, а мы вышли покурить и почему-то оказались в подсобке. Я налетел на ведро и наконец зажал этого голосистого придурка в угол. Теперь он пьяно отпихивался, не давая мне расстегнуть свои штаны. Ничего! Врагу не сдается...наш гордый... злокозненная пряжка наконец поддалась, и моя рука нырнула вниз. И кто ж тут сопротивляется, если у самого стояк! Грохот все того же ведра и знакомый мат заставили меня отвлечься от дела. Вовка как всегда вовремя. Оглядев нас мутным взором, он решительно ломанулся к Валерке и без предистовий начал раздевать. Потом прижал к стене и так же молча стал раздеваться сам. Ну знаете! Я был первым! Немного потолкавшись среди ведер и швабр, мы наконец устроились втроем у ящика и теперь наше штатный фюрер сладко стонал, ублажаемый искусным ртом вокалиста. Я вколачивался в того сзади и ласкал все, до чего мог дотянуться. И было нам хорошо до невозможности. Холстинин кончил и теперь зацеловывал нашего общего любовника, прижимая его к себе и мешая мне получать удовольствие. Пришлось немного подвинуться и вцепиться уже в обоих. Я все увеличивал темп, и зажатое между нами потное сокровище металось и стонало все громче. Ну же, давай! Наконец Валерка последний раз вздрогнул и обмяк. Я последовал за ним буквально через секунду. Двигаться было лениво. Кое-как собрав одежду, мы закурили. Шум за стеной не изменился. Голос рассказывавшего что-то смешное Маврина долетал даже сюда. - Вы все козлы!- наш вокалист встал и, с достоинством оправив одежду, попытался покинуть грешных нас. Налетел на ведро, запнул его в угол и гордо удалился. Вихляющейся походкой. И вот так он всегда!
карде: «Show must go on» А. Запашный/Кипелов. Движения Аскольда легки, точны и продуманно-эстетичны. А сам он полностью одет, собран и внимателен будто на арене перед зрителями. Но зритель у него сейчас только один. Валера послушно поддается уверенным и твердым рукам дрессировщика, выгибается и сладострастно стонет, когда длинные пальцы Аскольда проникают внутрь и начинают неспешно растягивать, подготавливая вторжение более существенного предмета. Потом опускается на локти, подставляясь, и как по сигналу его любовник входит в него. Сперва неспешно, давая привыкнуть, а затем постепенно увеличивая темп и глубину движений. Аскольд контролирует все: ласки, прикосновения; их тела соприкасаются ровно настолько, насколько необходимо для полового акта. Это подстегивает воображение лучше любого афродизиака и Валера наслаждается чужой властью и своим условным подчинением. Игра должна быть красивой. Это шоу. Он еще сильнее прогибает поясницу и стонет, но его любовник не торопиться, ведомый собственным ритмом. Мощные глубокие толчки подводят к самой грани, не давая ее перешагнуть и это становиться мучительным. Наконец, рука Аскольда обхватывает его член, ласкает его и через минуту они кончают вместе. Валерий обессиленно падает лицом в подушку и тут же чувствует тяжесть навалившегося сзади тела. Его любовник дышит тяжело и устало. Интересно, как они сейчас выглядят? Эдгар опускает камеру и переводит дыхание. Он никогда не разделял увлечения брата своим полом, но это... это... черт возьми, прекрасно! И они с братом так похожи... Интересно, если он сейчас подойдет... Господа модераторы, это и предыдущий пост являются серией ПВП-драблов не связанных между собой. Первый «Как древние боги» Манякин/Кипелов, второй «Перекур» Холстодуб/Кипелов. Всего их 5 у меня. Если они не в одном посте, ничего страшного нет в общем. Сюжет от этого не потеряет. Какой уж тут сюжет... Пишу и самой стыдобственно...
карде: «Прелесть неги и стыда» Кипелов/Лефлер - Не пленяйся бранной славой, о красавец молодой, - мои пальцы пробегают от солнечного сплетения к пупку, делают па вокруг и по тонким темным завиткам спускаются ниже. Мальчик задыхается. - Не кидайся в бой кровавый с карабахскою ордой, - язык повторяет путь пальцев и добираясь до головки его члена начинает собственный танец под аккомпанемент стонов. - Знаю: смерть тебя не встретит, - прекращаю мучить этого сладкого красавчика, перевожу дыхание и заглатываю как надо - глубоко, до упора, лаская языком вздувшиеся венки на стволе. Моя рука нащупывает вход и начинает подготовку. - Азраил среди мечей, - пытаюсь отдышаться. Он недовольно скулит. - Красоту твою заметит, - мои пальцы нашли заветную точку и теперь он метается с рычанием по подушке, такой румяный, приторно прекрасный и уже почти готовый кончить. - И пощада будет ей! - убираю руку, вскидываю его ноги себе на плечи и со стоном вьезжаю внутрь. Декламация классика прекращается. Мы с силой двигаемся навстречу друг другу, стонем и рычим даже не пытаясь сдержаться. Нет, нет, нет, нет! Не так быстро! - Но боюсь среди сражений, - пытаюсь замедлить движения, но он не позволяет. Хватает за задницу и вжимает в себя, сжимает в себе. - Ты утратишь навсегда-аа... а-аах, - маленький мерзавец вводит пальцы уже внутрь меня. - Скро-о-ом...аа-а...ность робкую, аа-ао... движений... - я кончаю быстро и головокружительно, без сил падаю на него и он выворачиваается из под меня, валит на спину и оседлав грудь проводит членом по моим губам. Я послушно принимаю его, и только стараюсь не задохнуться, когда он трахает мой рот. Ох, уж эта южная страсть! Кончает он так же быстро как и я. Какое-то время мы лежим в блаженной полудреме. В моей голове всплывает последняя строка и я с удовольствием произношу: - Прелесть неги и стыда.
Io: *** канон Мы с Сергеем, наконец, остались одни. Я уж было думал, что это не произойдет никогда. Мне столько нужно было всего ему сказать. У меня было столько разных интересных новостей, столько смешных историй! Вот, гитарист стащил с себя джинсовку вместе с маской повседневности, туда же полетела бандана и громоздкие очки, дополняющие имидж. Мы устроились на диване, уверенные, что в такой поздний час уж точно нас никто не потревожит. И я хотел было начать увлекательное повествование, как вдруг осекся на полуслове… умастил голову на его груди, обняв его, вдохнул запах любимого тела и блаженно закрыл глаза. - Лер? - М? - Ты… собирался мне что-то сказать? - Не важно… - Почему? - Не помню… - Валееер… - Я люблю тебя… - Я знаю…. - Просто… вдруг подумал, что все это не нужно. Мне хорошо… Наши губы встретились. Маврик наклонился ко мне, поймав легкий поцелуй, гладя языком мои губы, не торопясь, уделяя все внимание обоюдным ощущениям. Его пальцы скользили по моей шее и скулам. Я закрыл глаза, наслаждаясь моментом настоящей близости. Впитывая его до капли. Был ли Сергей столь откровенен раньше? - Иногда я тебя совсем не узнаю… - сказал Маврин. Я ничего не ответил, только снова коснулся своими губами его губ. Не помню, чтобы в последнее время мы так долго делили на двоих столько нежности. Сережка будто бы специально сдерживал себя, сдерживал в себе огненную страсть, готовую вырваться по первой команде. И я был очень благодарен ему за это. Рыжий Бес заставлял мою голову кружиться, мысли путаться, а его невесомые ласки совершенно лишили меня воли. Я забыл, что именно мы хотели обсудить по работе, кажется, план на совместное выступление. Или.. черт… Его поцелуи становятся более пронзительными, в глазах загорается пламя. И я больше ничего не могу сделать, кроме, как повиноваться ему. Нежность отброшена в сторону, остается лишь желание и похоть. Мне кажется, что прошло не больше двадцати секунд… а на самом деле? А что здесь вообще «на самом деле»? Взвизгнувший протестующе диван, или раскиданная в беспорядке одежда… или… его язык в моем рту, двигающийся синхронно с его пальцами там… Дрожь пробегающая по хребту, точно лихорадка и мои наивные попытки попытаться перехватить инициативу… куда там? Захлебываясь собственными стонами, я только и могу, что умолять его, чтобы он не останавливался… потому, что пальцев недостаточно, потому, что я хочу его… …я не сразу осознаю где мы. Приятная ломота во всем теле. Самодовольный взгляд из-под полуопущенных ресниц. Снова все по его сценарию. Снова… господи, что я там хотел? Какой там концерт… нет, так нельзя… Я приподымаюсь на локтях, я уже почти сформулировал мысль, а Рыжий Бес наклоняется и нежно целует меня. Контрольный выстрел. - Отвезешь меня домой? - Так уж и быть…
Io: Претендую на Холста. Кипелов/Холстинин Дубинин/Маврин Нет, ребята, я просто не могу спать под такое. Вам-то может и хорошо. Собственно, я как-то в этом не сомневаюсь, но приличные-то люди, что думать должны? Я бы очень хотел не подслушивать, сдались вы мне оба?! Но, черт… как бы не зажимал Холстинин Валерке рот, как бы не шипел «Тише, не ори ты…» я все равно слышу, как Кипелов стонет под ним. Почти физически ощущая, как он сжимает зубы, чтобы не издать ни звука, но все равно расслабляется на выходе… Вы решили, что нам здесь всем на ухо медведь наступил, что если вы будете предаваться разнузданной похоти не на скрипучих гостиничных кроватях, а на полу, то все ок. Вова, я слышу каждое твое движение. Да, через стену. Черт» Мне хочется как следует пнуть Манякина, какого хрена он дрыхнет? Ничего такого ведь не происходит, да? Только наш вокалер временами вскрикивает и шепотом просит гитариста быть нежнее… - Рыжий, ты не мог бы уже идти спать, - это басюг бесится, что я скриплю зубами и матерюсь в полголоса, - завидно тебе что ли? Ты мне больше мешаешь, чем Кипелов и Холстинин. - Заткнись… - Чего «заткнись»? Чего ты бесишься? Самому что ли хочется? - Я нормальный… - цежу сквозь зубы. - Тут все нормальные… - я слышу, как Виталик встает со своей кровати, тянется, разминая затекшую спину, торопливо шлепает босыми ногами. В следующий момент я чувствую его губы у своей шеи, а сам басюг перебирается под мое одеяло. - А вот я задолбался уже под их стоны дрочить… - И что теперь? Я не собираюсь… да и Сашка… - Что тебя больше тревожит, сознаешься? Ты уже весь мокрый… расскажи мне сказочку про белого бычка, а? Его рука накрывает мой член, а рот запечатывает губы поцелуем. Вырваться? Вы шутите… зачем? Я дергаюсь от неожиданности, но уже в следующий момент вколачиваюсь в его ладонь, разгоряченный стонами и всхлипами за стенкой. Воображение услужливо дорисовывает разметавшегося на полу Валерку и Холста, раздвигающего его ноги, чтобы… - Виталик… какого хрена? …. Убери оттуда свои пальцы… убери… не удобно же… бля… Басюг прекращает меня мучить, а я слышу сдавленный всхлип за стенкой и сам не знаю, что важнее для меня сейчас, чувствуя, как майка промокла насквозь, а губы искусаны, разве не до крови. - Сейчас все будет… - шепчет Дуб, теперь он поступил разумнее, взяв крем для рук… и… черт… это уже не пальцы… какого черта я позволяю ему? …больно…. - Охренел? Мы оба на взводе… и если я не захотел - вряд ли было бы так пронзительно терпко… больно… и горько… Басюг мнет меня, точно одну из своих малолеток, хотел бы – скинул бы с себя, ан нет! Дубинин пытается помогать мне рукой, пока сам трахает меня. Получается скверно, но я снова слышу Леркины стоны и расслабляюсь, позволяя Витальке двигаться резче и глубже. В следующий момент ловлю его ритм… выдох… - О чем-нибудь думаешь, Рыжий? – рычит Виталик. Он вообще думает? Тут Манякин спит, никуда не делся… хотя вряд ли спит… теперь уж точно… ах, черт… - Заткнись… не останавливайся! - задыхаясь, выплевываю в ответ. Впиваюсь в его спину остриженными под корень ногтями. Сжимаю. Стискиваю зубы… глубоко… черт… то больно, то слишком приятно… басюг сейчас кончит… ну, уж не вперед меня… заставляю его двигать рукой энергичнее. Внимание рассеивается, а значит… я получаю разрядку первым… затем Виталик. Мне хочется немедленно сбросить его с себя и направится в туалет, но я с мазохистским терпением пропускаю еще несколько сладких судорог по хребту… его сперма смешивается с моей кровью… Ударник выразительно молчит… …и только после мы ползем в душ на плохо слушающихся ногах. - Какого хрена? – шиплю на басюгу, - ты мог бы и вынуть… - Я не думал… - Заметно… - А ты знаешь, что у них это довольно давно… - Меня должно это волновать? – я чувствую, как последние силы покидают мое тело. Но Дуб поддерживает меня. - Не знаю… мне просто интересно, как наш командантэ Холстинин все это терпит…. - В смысле? - Что Кипелов имеет его, как шлюху… - Чё? - я аж проснулся от осознания обрушивающейся картины мира. - Ты ведь Кипелова хочешь, не так ли? Тебе придется привыкать… - Ты мне сейчас весь кайф обломал… Басюг заржал в голос. - Имей ввиду, я претендую на Холста!
Io: просто PWP, написанное ради PWP ))) ментальная аномалия Я хочу держать тебя за руку. Хочу вдыхать свежий осенний ветер. Судя по мурашкам на коже, он сделался холоднее. Мы как будто рядом, идем по парку бок-о-бок, а слева и справа срываясь падают и кружатся желтые и красные листья, устилая собою землю. Красиво! Отблески солнца на мокром золоте листвы. Лер… я не выдержу! Я кладу руку тебе на предплечье, нежно провожу пальцами до локтя. Ты резко оборачиваешься, неодобрительно кивнув, удобнее перехватываешь АКМ. Что ты почувствовал? Вряд ли понял, что я сделал это нежно… может быть, решил, что я просто хочу привлечь твое внимание? Я не знаю. Под прорезиненной перчаткой я не смогу почувствовать тебя. Мне хочется кричать. Горький ком подкатывает к гору. Ментальная аномалия. Остается лишь вцепиться в собственное оружие, точно в последний якорь на этом свете и пройти эти долбанные триста или триста пятьдесят метров. - Что, накрыло? – интересуется Валера. - Да, - выдыхаю я, - с каждым разом все сильнее. Маска противогаза глушит звуки, но, несмотря на это, я понимаю все его слова. - Надо менять маршрут. Я могу не сдержаться однажды. - Эта штука и тебя достала? - Еще как… я вообще думаю только о тебе. Перед глазами чертики кровавые, когда ты ко мне прикоснулся, не поверишь – думал, что кончу. - Ты… намекаешь на то, что … ты… эта штука тебя возбудила? - Да. Она мне мозг выносит по теме «я хочу трахнуть Сережу». - И… сейчас тоже хочешь? - Да… но теперь, во всяком случае, ходьба уже не доставляет болезненных ощущений. - Я тут знаю одно местечко… там фон до одного рентгена… пошли, потом бэху примем – все будет ок. - Сережа, не искушай… - Лучше здесь, чем на станции, пошли уже! В подвале было сыро, но фон действительно оказался приемлемым. Чтобы реально получить дозу, нужно было здесь остаться на сутки. Я же действовал быстро, устраивая детали химзы на импровизированной вешалке. Плащи, противогазы, куртки… комбезы пока не к спеху. Я впиваюсь в леркины губы, понимая, какие же мы на самом деле идиоты… мы даже проверить тут ничего не удосужились, а затаись тут какая-нибудь тварь… А, к черту! Я почти кусаюсь, несмотря на то, что леркино лицо пахнет резиной и тальком. Я не могу девать ни о чем другом. Наконец, спуская лямки его комбеза, вместе с термобельем, развязываю пояс и обнажаю стоящий колом член. Опускаясь перед напарником на колени я, недолго думая опираюсь коленями о какую-то деревяшку, затем сразу вбираю головку в рот, начинаю ласкать ее языком, не успев сделать и нескольких движений, чтобы позволить Кипелову погрузиться глубже , как рот мой наполняется теплой солоноватой спермой. Лерка стонет, едва держась на ногах, откидывает голову, кусает губы, но я хочу большего.. я хочу, чтобы он трахнул меня… Мой плащ из комплекта ОЗК летит на пол, я нахожу наиболее сухое место и тяну Валерку за собой. - Сейчас! – требую я, - я хочу тебя сейчас! Долго уговаривать не приходится. Пока его руки ласкают меня, он сам заводится снова. Мы не раздеваемся полностью. Прохладный воздух не способствует, да и не та ситуация. Лерка наваливается сверху, лишь дождавшись, чтобы я опустился в удобную позу. Погладив меня по животу и бедрам входит резко, почти без подготовки, разве что растерев слюну и остатки своей спермы по члену. Больно. Мы слишком редко имеем возможность от души потрахаться. Иногда тискаемся или дрочим друг другу в палатке. Но все это не то… не то, чего я хочу. А я хочу вот так! Чтобы он вколачивался в меня без тормозов, чтобы заставлял чувствовать себя живым, чтобы слезы пробирали до крика, а потом было вот так хорошо… - Лета… - срываюсь на шепот, загребая руками битый кирпич, - еще… - я ору, как шлюха под его напором и не желаю ничего другого, пока наши стоны и всхлипы не сливаются в один. А потом приходит запоздалое раскаяние, поскольку приходится наскоро вытираться обеззараживающими салфетками, жрать дефицитный антирад и заставлять на станции изрядно понервничать, возвращаясь обратно часа на четыре позднее означенного срока. На этот раз у нас отличное оправдание. - Путь через парк закрыт, - невозмутимо сообщает Кипелов, - там ментальная аномалия, мы еще ноги унесли!
Maine Coon: Валерка растолкал меня, и, хотя мне казалось, что я только уснул, за окном было уже светло. – Пойдем к себе, а то нам влетит, если в обед мы все еще будем здесь… Я кивнул и осторожно выполз из переплетения тел. Мы постарались исчезнуть как можно тише, но я почувствовал за спиной какое-то шевеление. Холст приподнял голову и с недовольным лицом как-то странно окликнул нас. Поговорить хотел, что ли? Только я не понял, с кем – со мной или с Валеркой. Но Кипелов не дал мне среагировать, и, сделав вид, что не расслышал, утащил меня в наш номер, и закрыл дверь. Он уполз в душ, а я сидел на кровати, ожидая своей очереди, и вспоминал события предшествующего вечера, плавно перешедшего в ночь. Что-то меня удивило, но вот что? Я продолжил свои измышления в душе, и, наконец, вспомнил. Меня насторожило поведение Кипелова. Накануне, когда мы ночью веселились в холстовском номере с фанатками и играли в какую-то дурацкую игру с кучей смешных заданий, Валере выпало «поцеловать рыжего гитариста», он целовал меня так… словно… давно хотел этого? Нет, не то. Словно он доверял мне себя… и прижимался ко мне. А Холст поглядывал на нас, даже точнее на меня как-то странно, как будто я делаю что-то, что ему очень не нравится. Валерке вообще везло на подобные задания, и когда ему попалось «поцеловать кудрявого гитариста», я даже не удивился, вот только я не заметил у него тех же эмоций… Потом, конечно, когда нам надоело играть и количество выпитого значительно увеличилось, мы развлекались уже по-другому, и в результате не спали почти до самого утра. Когда я вышел из душа, Кипелов сидел, завернувшись в халат, и безуспешно пытался расчесать все еще мокрые волосы. – Скажи, Валер… – начал я, и тут же задумался, как лучше сформулировать – ну, ты так странно себя вел, когда мы вчера играли. Это потому, что выпил, или… – Странно? В смысле? – он с интересом посмотрел на меня. – Ну… ты целовался так, будто это для тебя в порядке вещей. Он пожал плечами. – А почему нет? Это же просто игра. – Но… – я несколько смутился – когда тебе выпал Холст, ты как-то более скован был, чем со мной. – А ты про это… просто я ему не доверяю, тем более выпившему. – А… – А тебе доверяю. Что тут непонятного? – Да нет, ничего… Я смущенно улыбнулся и опустил взгляд. Действительно, все предельно ясно. И чего я сам не понял? Через пару минут из-за спины раздался Валеркин голос: – А тебе понравилось? – Что? – я резко развернулся и в недоумении уставился на Валеру. Он повторил вопрос уверенно и с хитринкой во взгляде, чтобы я даже не мог подумать, что мне показалось. – Я спрашиваю, когда мы с тобой целовались, тебе понравилось? Я офигел от такого вопроса. И что, спрашивается, мне на это отвечать? О таком, по-моему вообще нельзя спрашивать! Тем более, что мне… действительно понравилось! Черт! Он целуется получше многих девушек. Но разве можно в этом вообще признаться? Разве можно это обсуждать?! Кажется, вся гамма моих эмоций красноречиво отразилась на моем лице. – Ну чего ты смущаешься? Сложный вопрос? Или боишься ответить? – Валерка откровенно веселился. Кажется, его ничего не смущало. – Чего ты боишься больше: признать, что для тебя нет ничего такого в том, чтобы целоваться с мужиком, ответив, что понравилось, или обвинить меня в том, что я плохо целуюсь, сказав, что не понравилось? – Что?! Нет! – кажется, я ответил чуть поспешно и резко, потому что… черт! Он ведь угадал ход моих мыслей чуть ли не до мелочей. Я почувствовал, как начинает гореть мое лицо. А он, кажется, уже издевался. – Ну чего ты краснеешь, как маленький? Не бойся, я не обижусь, как бы ты не ответил… и никому не скажу. Ну так что? – Да ну тебя, – я смутился окончательно и отвернулся. – Нееет! Я от тебя не отстану! Он подошел ко мне и уселся на кровать напротив меня. – Я не буду отвечать. Глупый вопрос. Следующий маневр я от него не ожидал. Он уронил меня на кровать и уселся сверху. Когда я попытался отбиться – поймал мои руки и прижал их к кровати. – Ну? Будешь отвечать? – его смеющееся лицо оказалось совсем близко. Я отчаянно помотал головой и закрыл глаза. – Неее… на меня твои шутки не действуют. Что, так сложно ответить? – голос стал каким-то вкрадчивым. – Одно слово всего ведь. Ну что? Понравилось? Нет или да? Он замолк, и я успел подумать «Да ну и черт с тобой, Кипелов, достал!» прежде чем решился ответить. Возможно, сформулируй он последние слова в другом порядке, я бы и ответил по-другому, но тут я зажмурился еще больше, и, словно повторяя последнее слово, тихо ответил: – Да. А в следующую секунду почувствовал, как он коснулся своими губами моих, вовлекая в поцелуй. Такой же чувственный и настойчивый, как и накануне, такой, что я начал отвечать, сам того не желая. Сгорая от стыда и понимая того, что да, нравится. Он отпустил мои руки, прервался на секунду и – снова поцелуй… Я в растерянности даже не вспомнил, что можно сопротивляться. И только продолжал лежать с закрытыми глазами, когда он осторожно погладил меня по волосам, коснулся губами лба, щек, сомкнутых век и вернулся к губам… – Валер, ты что делаешь? – по-прежнему не открывая глаз, спросил я, когда он прервался в очередной раз. А он зашептал мне прямо в ухо: – Тебе нравится? Ведь нравится, скажи? – Да… – А раз нравится, то не думай… вообще, не думай. Просто… делай то, что нравится… И снова губы, везде его губы. Он отбросил в сторону мое полотенце, и, спустившись ниже, коснулся губами напрягшейся плоти. От неожиданности я даже распахнул глаза. – Валерка, ты чего? Прекрати, – я попытался его отодвинуть. Он чуть приподнялся и посмотрел на меня безумным взглядом. Наверное, в моих глазах отображался большой шок, потому что он решил прервать свое занятие, и вернулся к моему лицу. И снова зашептал, прерываясь лишь затем, чтобы поцеловать: – Ну, тебе ведь нравится. Ведь нравится же, я вижу. Можешь не говорить. Доверься мне, Сереж, я не сделаю тебе плохо… Спустился поцелуями по моей груди, животу и ниже… я чувствовал, как горит мое лицо, но не смог сдержать стона, когда мой член погрузился в его жаркий рот. Наверное, я мог бы его сбросить, если захотел, но что-то меня удерживало от этого. Быть может то, что мне действительно нравилось? Или то, что организм, несмотря на мои попытки сдержаться, начал реагировать? Мои руки сами собой дотянулись до его головы и стали корректировать ритм его движений. Мне показалось, что я услышал легкую усмешку. Я зажмурил глаза и, кажется, покраснел еще больше. А он не останавливался, ласкал ртом, губами, руками. Мне уже казалось, что руки его были везде. Потом вдруг он пропал, и я инстинктивно дернулся за ним, потянулся, и чуть приоткрыв глаза, увидел, что он копается в своих вещах. Кажется, он что-то взял и вернулся к своему занятию. Когда мне показалось, что возбуждение больше быть уже не может, он поднялся к моему лицу, и снова начал целовать, прижимаясь своим обнаженным телом – я совсем не заметил момент, когда он успел скинуть халат. Я явственно почувствовал, что его возбуждение ничуть не меньше моего и с ужасом представил, что сейчас будет. Но он, кажется, не спешил, добиваясь того, чтобы я начал отвечать на его поцелуи. А потом вдруг прижался ко мне сильнее, буквально стиснув в объятиях, и перевернул меня вместе с собой, не разрывая поцелуя. Я оказался сверху, и едва поцелуй закончился, открыл глаза и попытался чуть отодвинуться. Но он продолжал прижимать меня к себе, так, что я хорошо чувствовал его желание, и снова зашептал. – Поцелуй меня еще, Сережка, пожалуйста… тебе же нравится… не останавливайся, Маврик… «Какая уже разница?» – понеслось в голове, когда я сам потянулся к его губам с поцелуем. Он прикрыл глаза, зашарил руками по моей спине и бокам, раздвинул свои ноги и тут же обхватил ими меня за талию, прижимая к себе и не прекращая целовать. – Сережка, еще… ну же… – шептал он, едва мне стоило прерваться. – Хорошо…. Когда я почувствовал, как он снова раздвинул ноги в стороны, и перестал прижимать меня к себе, я снова попытался отстраниться. Он не стал сопротивляться, только всунул мне в руку какой-то тюбик, кажется, с кремом, и, обхватив меня ногами за талию, попытался придвинуть меня к себе. – Давай, Сереж… ты знаешь, что делать… – почти простонал он, глядя на меня из-под прикрытых век. Как загипнотизированный, я провел рукой по его бедру, и снова услышал стон. Но тут до меня дошло, что именно от меня ждут, и от осознания этого я аж отшатнулся. Резко отвернувшись, я сел на кровати спиной к нему и спрятал лицо в руках. Мне стало стыдно уже от осознания того факта, что я делал и что почти был готов сделать дальше. Возбуждение ушло мгновенно. За спиной раздался тяжелый вздох, потом неуверенный голос: – Сереж? Я помотал головой и ничего не ответил. Валерка зашевелился, сел позади меня и обнял меня за плечи. Спросил осторожно: – Что случилось Сереж? Что-то не так? – Все не так, – сказал я срывающимся голосом. – Так… нельзя, Валер… – Но… тебе же нравилось… разве нет? – Я не могу так. Не могу. – Почему? Нормального ответа у меня не было. – Не знаю… Я… не такой. Я не могу. – Какая разница, какой ты и какой я, если нравится? Если получаешь удовольствие? – Но ты же не девушка! – буквально выпалил я. – И… что? – он как-то неуверенно сказал – Тебе что, обязательно девушка нужна, чтобы чувствовать себя уверенно? – Не знаю… – я пожал плечами. А он снова коснулся губами моей шеи… Провел языком к уху, промурлыкав: – Не сопротивляйся… Руки осторожно размяли мне спину, губы двигались вслед за пальцами, он уверенно предпринимал еще одну попытку… Он ловким движением уложил меня обратно на кровать, снова коснулся губами моей груди, провел рукам по бокам и осыпал поцелуями лицо. Я неуверенно посмотрел ему в глаза – Валер… Он закрыл мне рот рукой, не дав договорить. – Нет. Не Валера. Лера. Сейчас – Лера. Не говори ничего. Расслабься… я же тебя просил – не думай… и глаза закрой. Проще будет. Я слабо кивнул и закрыл глаза, снова почувствовав на своих губах поцелуй. С закрытыми глазами действительно было легче. Длинные волосы, требовательные губы и руки. Я снова застонал в ответ на ласку, а он ласкал все более настойчиво, заставляя вернуться ушедшее было возбуждение. Губы снова сомкнулись на моем члене, словно он желал убедиться, что нужный эффект получен, и едва я застонал в ответ, подавшись бедрами навстречу, тут же сменились рукой с чем-то влажным, наверное тем самым кремом. Я снова застонал, а он переместился к моему лицу, даря мне новые поцелуи. – Попробуем еще раз… по-другому… Он дернул меня, поворачивая на бок, и чуть отодвинулся. Я приоткрыл один глаз и покосился на него – он улегся на живот, чуть приподняв пятую точку вверх. Лица не было видно за рассыпавшимися вокруг волосами, но он определенно увидел, что я смотрю на него. – Ну же, Сереж… со спины мы все на девушек похожи… давай… – Ты… точно этого хочешь? – Да… не тормози. Я заставил себя подняться и устроиться сзади. Несмотря ни на что, мне было несколько страшно и я чувствовал себя очень неуверенно. Я провел руками по его спине, и он выгнулся мне навстречу. Я осторожно толкнулся внутрь, и он, застонав, снова двинулся мне навстречу. Я осторожно вошел до конца, снова замер и закрыл глаза. – Давай, Сережка… не тяни. «Поздно уже отступать» – шепнул внутренний голос. «Тем более, что ничего неприятного в этом нет. Продолжай…» Я толкнулся снова… раз, другой, третий… потом не смог контролировать себя и сорвался на более быстрый темп. Он застонал, подстраиваясь, а я уже не думал, а только шептал, приоткрыв глаза: – Леррра… Мне показалось, что он как-то странно всхлипнул и я тут же остановился и с беспокойством спросил: – Тебе больно? Он помотал головой. – Немного… но плевать… не останавливайся. Я продолжил, стараясь не слишком увеличивать темп и двигаться под удобным углом, чтобы не причинять ему ненужной боли. А потом расслышал, что он сдавленно смеется, уткнувшись лицом в свои руки. – Холст… узнает… будет в бешенстве… – Что? – опять в шоке остановился я – Как узнает? – Догадается… он не дурак и не слепой, Сереж… я потом расскажу, ты продолжай… Упоминание Холста меня почему-то разозлило и я перестал сдерживаться, и сильно увеличив темп стал буквально вколачиваться в податливое тело. Он стонал и подстраивался, изгибаясь подо мной, а я уже не думал о том, чтобы не причинять ему боли, только вцепился в его бедра и доводил себя до разрядки. Разрядка пришла довольно быстро. Я коротко вскрикнул, выгнулся и выскользнув, упал рядом с ним. И тут же отвернулся – пришло понимание того, что я все-таки сделал. Я ведь даже не знал, что он чувствует. Было ли ему больно или приятно? Получил ли разрядку он? Я слышал за спиной тяжелое дыхание и боялся повернуться. Наконец, его дыхание выровнялось, и он зашевелился. Я почувствовал на своей спине его пальцы, а потом осторожный поцелуй в плечо. – Сереж? Ты чего Сереж? Все уже, успокойся… все в порядке. – Ты… – я снова сбился – точно в порядке? – я все еще не мог прийти в себя после произошедшего. – Точно. Все хорошо Сереж, – он снова коснулся губами моего плеча. – Ничего страшного в этом нет… Я позволил ему обнять меня, развернуть и поцеловать. – Я не сделал тебе больно? – Вообще-то сделал, но я был к этому готов. – Ты ведь… уже не первый раз? – Ты удивишься, но первый… – Тогда… зачем? – попытался я сформулировать беспокоящую меня мысль. – Что зачем? – удивился он. – Все… зачем тебе вообще это? И что ты там говорил про Холста? – Я расскажу… сейчас. Холст он… так сказать любит время от времени развлечься с партнером своего пола. Не удивляйся, он просто удачно это скрывает. Последний год у него были отношения с Максом. Он в целом не был против, но иногда Вовка его конкретно доставал. Как следствие, в один прекрасный момент тот не выдержал и сбежал, а мы остались без ударника. Когда мы уже нашли Маню, Макс успел остыть, и Холст хотел его вернуть, но я воспротивился, потому что мне категорически не нравились перепады настроения Макса из-за этого, на группе это плохо сказывается. Вова оставил его в покое, и спустя некоторое время стал искать другую кандидатуру… и положил глаз на меня. Меня как-то этот вариант тоже не устраивал… – Тогда почему ты… Он не дал мне договорить. – Сережка, ты дебил. – нежно сказал он. – Я же тебе сказал, что не доверяю Холсту. Если я и был готов попробовать такие отношения, то только с тобой. Я смутился. И задал вопрос, уводящий немного в сторону. – А Холст? Почему именно ты? Почему ты его просто не послал искать кого-нибудь еще? – Я пытался, но у него нет больше вариантов, и он не отстал… – грустно вздохнул Валерка. – В смысле? – В смысле в ближайшем окружении. Вот смотри… Виталик не в его вкусе. Кстати, кажется, сам Виталик этим фактом расстроен. Не удивляйся, Виталик знает о Холсте больше, чем мы все вместе взятые. Дальше… Маня слишком спокойный для него… точнее, как сказать – недостаточно темпераментный. Холсту неинтересно с таким, ему нравится подчинять, укрощать. – А тогда… – Почему он не попытался подкатить к тебе? У тебя кулаки тяжелые, не справится. – Валерка хихикнул. – И подчинить себя ты не дашь. – Ну да… но тебе ведь удалось, – грустно усмехнулся я. – Тут другое… Я же не пытался доминировать и подчинить тебя себе… Я тебе удовольствие доставить пытался. – Но зачем тебе это вообще? Просто попробовать? Или что? Он уронил меня на кровать и внимательно посмотрел мне в глаза. Поцеловал и снова как-то грустно взглянул. – Я тебе доверяю. Ты никогда не сделаешь мне плохо, не будешь пытаться меня подчинить… если уж и ввязываться в подобные отношения, то только с тобой. Конечно, я выбрал очень странный способ отвязаться от Холста, но зато действующий. – Ты думаешь, он от тебя отстанет? Он хитро посмотрел на меня и сладким голосом промурлыкал: – Неужели, Сереж, я так плохо тебя знаю, и сейчас ты хочешь сказать, что после того, что было, и того, что я тебе сейчас рассказал, ты вот прям так спокойно возьмешь и отдашь меня Холсту? Я смутился, мгновенно покраснел и отвернулся от него. Захотелось спрятаться. Я с ужасом понимал, что Валерка все тонко рассчитал, и я попался… и что действительно не смогу его отпустить… и Холста не подпущу к нему ближе положенного. – Ты сволочь, Валер… и чертов манипулятор. Что ты со мной сделал? Он как-то странно засмеялся мне прямо в ухо и зашептал: – Так тебе понравилось? Правда понравилось? Я рад… что понравилось, и что не ошибся в тебе. Он развернул меня к себе лицом и снова поцеловал своим одуряющим поцелуем. И забормотал, почти не отодвигаясь от моего лица. – Да как я мог вообще сомневаться… ты ведь начал ревновать меня к Холсту, едва услышав, что я его упомянул…
полная версия страницы